Первые шаги.
Новый Робинзонъ началъ съ ревизіи своего имущества. Въ ожиданіи отлива, когда море, какъ заботливый поставщикъ, должно было доставить ему запасъ пищи, Митя принялся пересматривать свои запасы. У него оказалось: берданка со штыкомъ, которую солдатъ такъ густо смазалъ саломъ, что за десять дней блужданій легкій налетъ ржавчины появился лишь кое-гдѣ по щелямъ. Въ сумкѣ съ патронами оказалось 24 патрона. Револьверъ Нагана съ шестью зарядами и ножъ съ черенкомъ тоже были налицо. Кайла, на которую Митю опирался въ пути, какъ на посохъ, и которую едва не бросилъ, представляла солидный кусокъ желѣза, цѣлый запасъ, изъ котораго можно было выковать что-нибудь другое. Три грубыхъ иголки и огниво дополняли запасъ желѣзныхъ вещей. Изъ одежды одинъ бушлатъ оказался въ хорошемъ состояній, другой же сильно пострадалъ въ дремучей тайгѣ и требовалъ основательной починки. Еще въ худшемъ состояніи оказались сапоги: рыжіе, одинъ съ отставшей подошвой, съ зіявшими дырами вдоль швовъ, они сушились теперь у огня на двухъ воткнутыхъ въ землю жердяхъ. Нитки, нѣсколько тряпокъ и лоскутковъ кожи, тщательно замотанная въ тряпочку и тѣмъ не менѣе сильно отсырѣвшая соль довершали списокъ имущества, съ которымъ бѣглецъ вступалъ въ новый, полный неизвѣстности; періодъ своей жизни. Сравнивая невольно свое положеніе съ знаменитымъ Робинзономъ, Митя не могъ не придти къ заключенію, что положеніе, въ какомъ очутился на своемъ островѣ сказочный пустынникъ, было куда хуже его собственнаго. Но вѣдь то была сказка, фантазія, а здѣсь передъ нимъ возставала грозная дѣйствительность, съ которою вскорѣ предстояло вступить въ отчаянную борьбу. Все было полно неизвѣстности, начиная съ пустынной окрестности, которую предстояло первымъ дѣломъ изучить. Надо было устроить какое нибудь временное жилье, потому что сахалинскій климатъ, особенно здѣсь на холодномъ восточномъ берегу отличался суровостью, частыми дождями и туманами. Надо было сдѣлать какую-нибудь посуду и необходимые инструменты, надо было... да много надо было, надо было, наконецъ, считаться и съ тѣмъ, что невольнаго поселенца застигнетъ на мѣстѣ трескучая зима...
Митя рѣшилъ въ этотъ же день построить себѣ шалашъ, осмотрѣть ближайшую окрестность и вечеромъ починить сапоги, а пока онъ натянулъ ихъ, вскинулъ за спину берданку и направился къ вершинѣ утеса, откуда ему казалось лучше всего обозрѣть свои владѣнія. Утесъ, сложенный, повидимому, изъ известняка, выдавался въ море острымъ выступомъ, падая тамъ обрывомъ въ воду. Онъ представлялъ оконечность пологого бокового хребта, простиравшаяся извнутри острова къ берегу, отдѣляясь отъ него слабой сѣдловиной. Сѣверный склонъ этой протянутой къ востоку возвышенности былъ покатъ. Его покрывала унылая тундра, которая простиралась далеко вглубь острова, гдѣ въ мглистой дали синѣли пологія, поросшія лѣсомъ возвышенности. Берегъ тянулся на сѣверъ слабо выгнутой дугой, и вдали еле былъ виденъ низкій, выступавшій въ море мысъ. Южный склонъ представлялъ крутой обрывъ, усѣянный при подножіи грудами свалившихся въ разное время обломковъ. Тамъ и сямъ въ обнаженной стѣнѣ открывались углубленія и впадины въ видѣ пещеръ съ нависшими глыбами плитняка, одна изъ которыхъ укрыла Митю отъ вѣтра въ то памятное утро, когда онъ, наконецъ вышелъ на берегъ океана. Очевидно, каменная стѣна представляла хорошую защиту отъ холодныхъ сѣверныхъ и сѣверо. восточныхъ вѣтровъ, потому что за нею росъ лѣсъ изъ лиственницы и аянской ели. Деревья въ глубинѣ оврага были толстыя и высокія, но тѣ, которыя лѣпились кверху по стѣнамъ его, имѣли очень своеобразный видъ: молодыя вершины ихъ, которыя высовывались надъ краемъ верхней площадки, росли отогнутыми подъ прямымъ угломъ къ стволу, точно ихъ кто надломилъ и оставилъ въ такомъ положеніи. Митя справедливо приписалъ такую форму ихъ -- стремительному напору холодныхъ сѣверныхъ вѣтровъ.
Полоса лѣса тянулась извилистой лентой. внутрь острова, очевидно, слѣдуя теченію рѣчки, ложбина которой залегала у подножія известняковаго кряжа. Дальше къ югу, за лѣсомъ, Митя, насколько хваталъ взоръ, видѣлъ опять унылую, обнаженную отъ лѣса тундру, ровная пелена которой выстилала всю кайму лукоморья до другого, южнаго, такого же низкаго, какъ сѣверный, мыса. На сѣрой пеленѣ ея Митя различалъ вдали слабую темную полоску. Вѣроятно, это была полоса лѣса или кустарника, окаймлявшаго другой ручей или рѣчку, впадавшую въ море южнѣе. Съ вершины утеса, обернувшись къ морю, онъ видѣлъ высоко поднятую къ горизонту синюю равнину; ни единая черная точка не виднѣлась на ней, не бѣлѣлъ парусъ, и нигдѣ слабый дымъ далеко идущаго парохода не стлался по небу. Все было пусто.
Счастье бы покровительствовало бѣглецу, потому что онъ вышелъ къ морю едвали не въ лучшей части побережья. Видъ одонобразной, и пустынной тундры сразу объяснилъ, почему эта часть берега не была населена: дикій, непріютный видъ громаднаго пустыря гналъ отсюда человѣка, и онъ укрывался въ болѣе уютныхъ уголкахъ сахалинской тайги. Обозрѣвъ внимательно мѣстность, Митя спустился со своего обсерваціоннаго пункта внизъ, къ подножію утеса и направился къ рѣчкѣ. Лѣсъ кончался недалеко отъ моря. Среди топкихъ береговъ, заливаемыхъ водами рѣчки послѣ дождей или въ сильныя бури, струя прѣсной воды плавно изливалась въ море, и по цвѣту воды было видно, что береговое морское теченіе отклоняло выдвинувшееся въ море теченіе рѣки къ югу. Дальше отъ моря берега рѣчки оказались поросшими тростниками и тальникомъ, а по лѣвой сторонѣ берегъ становился выше, поросъ лѣсомъ, и подъ обрывомъ его возлѣ самой воды оставалась илисто-песчаная полоска. Митя медленно по шелъ по ней вверхъ по теченію, пытливо изслѣдуя заросли, становившіяся все гуще и гуще. Опасливая надежда столкнуться съ людьми тревожила его гораздо меньше, чѣмъ встрѣча со звѣремъ. Высокая, ярко зеленая и густая трава, которая перегораживала ему путь въ мѣстахъ, гдѣ обрывъ берега отступалъ дальше отъ воды, была мокра отъ росы и вчерашняго дождя, и черезъ нее извилистой линіей вилась свѣжепомятая широкая тропа, точно здѣсь только что прошелъ кто-то. Митя остановился. Все кругомъ было тихо и пустынно. И вдругъ взоръ Мити уперся въ свѣжіе отпечатки босыхъ человѣчьихъ ногъ, которые глубоко выдавились на мягкомъ, илистомъ берегу. Митя замеръ на мгновеніе, пораженный видомъ этихъ слѣдовъ. Человѣкъ! Кто онъ? Откуда онъ появился и зачѣмъ таинственно прошелъ вдоль рѣчки въ этотъ ранній часъ утра? Чувство испуга, изумленія и въ то же время радости отъ близости себѣ подобнаго существа глубоко взволновали его, и онъ не зналъ, что дѣлать; крикнуть ли, чтобы услышать вдали отвѣтный человѣческій голосъ, или тихо пойти по слѣдамъ и убѣдиться, кто былъ незнакомецъ. Нѣсколько минутъ стоялъ онъ, переживая невыразимыя ощущенія. Затѣмъ, вперивъ взоръ въ отпечатки, Митя принялся изслѣдовать ихъ. Вскорѣ, по различію въ размѣрахъ слѣдовъ, онъ убѣдился, что здѣсь прошло двое -- одинъ слѣдъ долженъ былъ принадлежать гиганту, грузное тѣло котораго глубоко вдавило подъ собою песокъ; второй слѣдъ, который вился позади перваго, судя по размѣрамъ, долженъ былъ принадлежать женщинѣ или мальчику.
На травянистомъ, топкомъ лужкѣ слѣды исчезали, смѣняясь широкой дорожкой сильно и небрежно примятой травы, какъ будто прошедшіе здѣсь люди нисколько не заботились о томъ, чтобы скрыть свое присутствіе. Митя съ рукой на замкѣ ружья осторожно двинулся впередъ. Онъ тихо шелъ, часто останавливаясь и пытливо оглядывая мѣстность. Но густая стѣна лѣса по обѣ стороны рѣчки съ нависшими надъ водой вѣтвями оставалась безлюдной. Впереди выступъ берега, съ котораго свѣшивались обнаженные корни подмытыхъ деревьевъ, закрывалъ видъ на верховье рѣчки. Добравшись до него, Митя осторожно выглянулъ, прячась за спутанной сѣтью древесныхъ корней съ прилипшими къ нимъ комьями земли, какъ за завѣсой. Передъ нимъ открылась излучина рѣчки, такая же, какую Митя только что миновалъ, тѣнистая и прохладная. Нѣсколько громадныхъ камней лежали въ водѣ, перегораживая теченіе, которое чуть струилось возлѣ нихъ, а у берега, по поясъ въ водѣ, сидѣлъ громадный медвѣдь! Черный, мохнатый звѣрь сидѣлъ неподвижно. Забавно склонивъ косматую голову съ полураскрытой пастью слегка на бокъ, онъ пристально смотрѣлъ въ воду. Переднія лапы его, на которыхъ на фонѣ свѣтлой воды ясно вырисовывались страшныя когти, были протянуты къ водѣ на подобіе клещей, точно звѣрь высматривалъ какой-то предметъ, который надо было схватить быстро и ловко.
Эта уединенная утренняя идиллія заключала въ себѣ такъ мало страшнаго, что Митя едва не расхохотался. Такъ вотъ кто наслѣдилъ по берегу рѣчки! Вотъ виновникъ ложной тревоги, которая заставила Митю построить рядъ предположеній о неизвѣстныхъ людяхъ, раздѣлявшихъ съ нимъ уединеніе этого сахалинскаго захолустья! Образъ дѣйствія мохнатаго Мишки такъ заинтересовалъ Митю, что онъ осторожно улегся въ своей засадѣ и рѣшилъ наблюдать, что такое предпринимаетъ медвѣдь: беретъ ли онъ утреннюю ванну или промышляетъ себѣ завтракъ. Загадка скоро разъяснилась. Минуты двѣ спустя, Мишка съ быстротой молніи окунулъ переднія лапы въ воду, и среди сверкающихъ брызгъ воды Митя увидѣлъ серебристое тѣло большой рыбины, судорожно бившееся въ лапахъ звѣря. Медвѣдь, крѣпко зажавъ добычу, поднесъ ее къ пасти и принялся съ видимымъ удовольствіемъ, громко чавкая, грызть голову рыбы, движенія которой быстро замирали. Къ удивленію Мити медвѣдь ограничился одной головой и бросилъ обгрызанное туловище рыбы на берегъ. Полакомившись такимъ образомъ, звѣрь снова усѣлся въ наблюдательно-сторожевую позу и черезъ нѣсколько времени выудилъ новую рыбину, съ которой расправился прежнимъ способомъ. Можно было подумать, что занятіе это представляло для него не добываніе добычи, а забавное развлеченіе, и онъ предавался ему, потому что зеленый лѣсъ рдѣлъ въ лучахъ яркаго взошедшаго солнца, легкій вѣтеръ обвѣвалъ слегка пригрѣтый солнопекъ берега пріятной прохладой, и прозрачная вода потока ласково журчала у подножія неподвижныхъ каменныхъ глыбъ. Такъ или иначе, но рыбная ловля косолапаго царя сахалинской тайги мирно продолжалась. Онъ сидѣлъ въ водѣ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ берега, и конечно одного присутствія его было достаточно, чтобы заградить дорогу изслѣдователю, сидѣвшему въ засадѣ и съ любопытствомъ наблюдавшему эту сцену. Слабый вѣтерокъ тянулъ съ верховьевъ рѣчки, изъ тайги, и этимъ надо было объяснить, что звѣрь не чуялъ присутствія врага-человѣка. Наблюденіе надъ косматымъ звѣроловомъ указало Митѣ новый источникъ пропитанія. Если рыбы такъ много, что медвѣдь ловитъ ее просто лапами, то тѣмъ легче справиться съ этой задачей ему, человѣку! Уже съ своего болѣе высокаго мѣста Митя видѣлъ длинные извивающіеся силуэты рыбъ, мелькавшихъ тамъ и здѣсь въ темно-зеленоватой глубинѣ. Надо было только придумать, чѣмъ и какъ ловить ее.
Между тѣмъ рыбная ловля наскучила медвѣдю. Скусивъ голову послѣдней рыбѣ, онъ поднялся и выбрался на берегъ, мягко переваливаясь своимъ громаднымъ, мохнатымъ туловищемъ. На берегу онъ отряхнулся отъ воды, какъ собака, понюхалъ накиданную имъ рыбу, поворошилъ ее лапой и побрелъ прочь.
Какъ и ожидалъ Митя, медвѣдь пошелъ отъ него, въ томъ же направленіи, куда вели слѣды. Нѣкоторое время онъ медленно брелъ съ перевальцей вдоль рѣчки, нюхая землю, отворачивая встрѣчные камни и каряги, точно искалъ подъ ними что-то спрятаное, затѣмъ остановился, сладко зѣвнулъ, постоялъ, меланхолически поглядывая на воду, и сталъ взбираться на кручу берега. Обождавъ, пока шорохъ и трескъ его возни въ чащѣ затихъ, Митя вылѣзъ изъ своего убѣжища подъ нависшими корнями и пошелъ по слѣдамъ медвѣдя. Теперь онъ могъ убѣдиться въ своей ошибкѣ, благодаря которой испыталъ столько страху: слѣды косолапаго пустынножителя были поразительно похожи на человѣчьи съ тою только разницей, что возлѣ каждаго слѣда замѣтны были отпечатки его громадныхъ когтей, на что Митя но своей неопытности не обратилъ было вниманія. Слѣды переднихъ ногъ значительно уступали по величинѣ заднимъ, которые Митя принялъ за отпечатки ногъ женщины или мальчишки. Добравшись до мѣста, гдѣ медвѣдь занимался промысломъ, Митя очутился среди десятка крупныхъ рыбъ, всѣ съ отъѣденными головами, которыя въ безпорядкѣ валялись на берегу. Митя счелъ себя въ полномъ правѣ воспользоваться добычей, въ добываніи которой онъ игралъ не болѣе какъ роль скромнаго, невидимаго зрителя, и потому собралъ и сложилъ ее въ кучу, надѣясь захватить лучшіе экземпляры на обратномъ пути. Однѣ рыбины были серебристыя, другія серебристыя съ большими поперечными пятнами на задней половинѣ тѣла. По этому признаку Митя легко различилъ ихъ. Первыя представляли горбушу, а тѣ съ пятнами были, очевидно, кеты, но отличить ихъ лучше за отсутствіемъ характерныхъ головъ Митя не могъ. Да ему это было неважно. Обѣ породы принадлежали къ семейству лососевыхъ и очень похожи на нашихъ форелей, какъ цвѣтомъ, такъ и вкусомъ мяса. Митя не зналъ еще, какую роль сыграетъ эта рыба въ ближайшей его судьбѣ, да онъ сейчасъ и не думалъ о будущемъ -- настоящее было еще такъ ново и неопредѣленно, что всецѣло поглощало его.
Сложивъ обглоданную рыбу въ кучу, Митя прикрылъ ее нарванной травой и примѣтилъ мѣсто. Затѣмъ онъ пустился въ дальнѣйшія изслѣдованія и, повинуясь любопытству, пошелъ опять по зіявшимъ въ илѣ крупнымъ слѣдамъ своего новаго знакомаго. Вскорѣ слѣды свернули вправо, къ кручѣ берега, и здѣсь Митя увидѣлъ нѣчто вродѣ проторенной дорожки, которая вела вверхъ. Нашъ Робинзонъ не имѣлъ никакой охоты встрѣчаться со страшнымъ звѣремъ, нравъ и привычки котораго были ему извѣстны только по наслышкѣ. Онъ постоялъ немного, размышляя, не вернуться ли назадъ, прислушиваясь, не слыхать ли подозрительнаго треска, а потомъ сталъ взбираться вверхъ. Добравшись до края обрыва, Митя выбралъ мѣсто, гдѣ по нему лѣпились кусты, и осторожно выглянулъ. То, что онъ увидалъ, едва не заставило его скатиться кубаремъ внизъ, но мысль, какъ бы поспѣшныя движенія его не про извели шума, приковала его къ мѣсту. Впрочемъ густая листва, въ просвѣты которой глядѣли его глаза, достаточно укрывала его. Не болѣе какъ въ десяти шагахъ отъ него, у подножія большой, когда-то расщепленной молніей лиственницы, теперь же сухой и лишенной вѣтвей, задомъ къ нему лежалъ его новый знакомый, которому Митя, впрочемъ, еще не рѣшался отрекомендоваться. Несмотря на близость, Митя опять такъ заинтересовался занятіемъ звѣря, что рѣшилъ повременить съ отступленіемъ, тѣмъ болѣе, что и теперь, какъ раньше на рѣчкѣ, онъ имѣлъ много шансовъ остаться незамѣченнымъ. Вскорѣ онъ догадался, чѣмъ былъ занятъ Мишка, хотя на первый взглядъ могло казаться, что тотъ просто отдыхаетъ и, отдыхая, лижетъ себѣ лапы. Медвѣдь передними лапами лежалъ на муравейникѣ, громадномъ и старомъ, можетъ быть, основанномъ у подножія лиственницы много лѣтъ тому назадъ. Очевидно, онъ разрылъ его своими когтистыми лапами, а теперь лежалъ, опуская поочередно то одну, то другую лапу на раззоренное гнѣздо, въ которомъ кишмя кишѣли возбужденные дерзкимъ нападеніемъ муравьи. Какъ скоро достаточное количество смѣлыхъ защитниковъ налипало къ обильно смоченной слюною лапѣ, медвѣдь подносилъ ее къ мордѣ и съ наслажденіемъ слизывалъ копошащійся живой слой. Это былъ, очевидно, дессертъ къ рыбной закускѣ. Звѣрь спокойно наслаждался своей затѣей. Онъ ни разу не поднялъ своей громадной головы, чтобы прислушаться или оглянуться кругомъ, изъ чего Митя заключилъ, что медвѣдь чувствовалъ себя полнымъ владыкой этого пустыннаго уголка острова.
Митя счелъ болѣе благоразумнымъ отретироваться еще съ большею осторожностью, чѣмъ съ какою приблизился къ звѣрю. Шорохъ хвои заглушилъ звуки мягкихъ шаговъ въ пескѣ, такъ что Митя, хотя и держалъ ружье наготовѣ, предполагая дѣйствовать имъ какъ огнестрѣльнымъ и какъ рукопашнымъ оружіемъ, благополучно спустился внизъ. Онъ пошелъ назадъ, выбралъ изъ укрытой кучки самыя крупныя и менѣе поврежденныя медвѣдемъ рыбины и вернулся на берегъ моря. На сегодня онъ былъ избавленъ отъ необходимости бродить по мокрому дну океана вслѣдъ отливающей волнѣ -- медвѣдь позаботился снабдить его достаточнымъ запасомъ пищи.