Страшная находка.
За полверсты до мыса Митя запримѣтилъ густую стаю птицъ, которая возилась надъ какимъ-то темнымъ предметомъ, съ крикомъ взлетая и снова садясь на добычу. "Должно быть, дохлый тюлень", подумалъ Митя. Онъ приблизился, перешагнулъ стволъ дерева, скрывшій на время трупъ тюленя отъ его взоровъ, и когда внезапно очутился возлѣ него, замеръ на мѣстѣ отъ испуга и изумленія. На пескѣ, въ двухъ шагахъ отъ воды лежалъ... человѣкъ! Онъ лежалъ на спинѣ, вытянувъ ноги, раскинувъ руки, и лица его, повернутаго въ противоположную сторону, не было видно. Запахъ разлагающагося трупа явственно носился въ воздухѣ подъ вѣтромъ, и при появленіи Мити птицы разсѣялись -- однѣ, лѣниво поднявшись на воздухъ, другія, отлетѣвъ недалеко на вѣтви выброшеннаго дерева, гдѣ онѣ усѣлись, чистя перышки и съ любопытствомъ поглядывая на внезапно появившееся среди нихъ существо. Трудно описать, что почувствовалъ Митя при видѣ трупа: какой-то мистическій трепетъ пронизалъ его душу. Передъ нимъ лежалъ человѣкъ, ему подобное существо, и въ то же время это былъ уже не человѣкъ, это былъ трупъ! Раздувшійся, съ сизо-блѣдной кожей на рукахъ и шеѣ, неподвижный и нѣмой! Онъ былъ въ клѣтчатой черно-бѣлой рубахѣ изъ бумажной матеріи, запущенной въ широкіе коричневаго цвѣта штаны, сшитые изъ такъ называемой у моряковъ "чертовой кожи". На ногахъ были неуклюжіе шнуровые башмаки, и мѣдные пуговки ихъ крючковъ мерцали, точно однѣ только таили въ себѣ искры какой-то жизни. Шапки не было. Довольно длинные бѣлокурые волосы лежали слипшимся косицами, какъ ихъ пригладила морская волна. Очнувшись отъ изумленія, Митя нагнулся чтобы заглянуть утопленнику въ лицо, и тотчасъ отвернулся съ гадливымъ отвращеніемъ: птицы уже расклевали его. Долго стоялъ Митя у трупа. Море шумѣло, морскія птицы жалобно кричали, и вѣтеръ шелестѣлъ въ кучахъ сухого камыша. Разныя мысли и чувства носились въ головѣ его. Кто этотъ покойникъ? Какъ попалъ сюда на пустынный берегъ? Судно ли разбилось въ недавнюю бурю, и онъ долго боролся съ заливавшей волной и погибъ? Или сорвало его съ борта вѣтромъ, сбилъ шальной валъ?.. По одеждѣ, по запачканнымъ смолой рукамъ это былъ, по всей видимости матросъ, и, должно быть, съ парохода, иначе онъ, былъ бы босой. Митя присѣлъ на корточки возлѣ трупа и, преодолѣвъ отвращеніе, отворачивая лицо, чтобъ не дышать противнымъ запахомъ разлагающагося тѣла, принялся обыскивать карманы въ надеждѣ найти что-нибудь, какія-нибудь вещи, которыя хоть отчасти разрѣшили бы загадку. Въ правомъ карманѣ оказался большой складной ножъ на гайтанѣ, какъ носятъ матросы, кожаный мѣшочекъ съ кусками того пресованнаго, какъ кожа, табаку, который жуютъ моряки, и больше ничего. Въ лѣвомъ -- нѣсколько бумажекъ: какіе-то счета и поношенное письмо, чернила на которомъ почти расплылись отъ дѣйствія морской воды. Надо было что-нибудь предпринимать, не бросать же трупъ въ добычу птицамъ. Митя рѣшилъ закопать его на морскомъ берегу. Предварительно, какъ ни противно ему это было, онъ снялъ съ утопленника одежду, которая представляла для него громадную цѣну, особенно толстые, крѣпкіе башмаки. Подъ блузкой оказалась еще шерстяная, полосатая фуфайка, и когда Митя сдернулъ рукавъ съ правой руки, то увидѣлъ на ней рядъ синихъ нататуированныхъ узоровъ: тутъ былъ неизбѣжный якорь, корона, нѣсколько буквъ и еще что-то, чего нельзя было разобрать. Затѣмъ Митя вырылъ своей кайлой-топоромъ длинную яму, подальше отъ воды, перетащилъ въ нее трупъ и быстро закопалъ его. Солнце уже клонилось къ закату, спускаясь къ черной, неровной линіи далекихъ горъ, когда Митя, потный и усталый отъ долгихъ усилій, утопталъ ногами насыпанный холмикъ. О, возвращеніи домой сегодня не могло быть и рѣчи, но и оставаться здѣсь, возлѣ свѣжей могилы, Митѣ не хотѣлось. Онъ не былъ суевѣренъ, а все же находка глубоко взволновала его. Видъ расклеваннаго птицами трупа, валявшагося на уныломъ берегу среди безпріютно-холоднаго пейзажа, внушалъ ему жуть, которую Митя не умѣлъ подавить. Ему казалось, что нѣчто осталось отъ покойнаго, что воздушная тѣнь его носится кругомъ, и за каждой кучей валежника Митя ожидалъ увидѣть внезапно возстающее видѣніе. Онъ собралъ тяжелыя, намокшія вещи покойнаго, завязалъ ихъ въ клѣтчатую рубаху и пошелъ впередъ съ намѣреніемъ остановиться на ночь возлѣ мыса, до котораго оставалась какая-нибудь верста. На пути туда ему пришло на умъ, что если возлѣ берега произошло кораблекрушеніе, то кто-нибудь изъ экипажа могъ спастись. Можетъ-быть, голодные и оборванные люди бродятъ гдѣ-нибудь поблизости вдоль пустыннаго берега?
Одна мысль о близости ихъ охватила душу Мити трепетомъ радости. И вотъ онъ торопливо устремился впередъ, пытливо всматриваясь въ окрестность, озирая песокъ, на которомъ ежеминутно ожидалъ увидѣть какіе-нибудь слѣды пребыванія здѣсь людей. Вотъ и мысъ! Бросивъ вещи, Митя торопливо кинулся на ту сторону... Въ прощальныхъ лучахъ заходящаго солнца передъ нимъ, отливая цвѣтомъ вороненой стали, широкой дугою синѣлъ заливъ, какъ двѣ капли похожій на тотъ, который онъ измѣрилъ сегодня своими шагами. Напрасно всматривается онъ, напрягая до усталости всю силу глазъ, въ кайму берега, не шевелятся ли гдѣ черныя точки, не мерцаетъ ли гдѣ огонекъ, не вьется ли гдѣ столбъ дыма въ небо. Все было пусто и безмолвно, кромѣ моря, на которомъ мелкія волны лѣниво подходили къ берегу и, словно задумавшись, съ внезапнымъ плескомъ и журчаньемъ падали на мокрый и холодный песокъ. Митя не успокоился на этомъ. Съ лихорадочной поспѣшностью, съ трепетомъ не совсѣмъ угасшей надежды онъ собралъ кучу сухого камыша и морской травы, высѣкъ искры на комочекъ трута и раздулъ огонекъ. Подкидывая въ него груды плавника, онъ скоро развелъ гигантскій костеръ, который долженъ былъ быть виденъ во мглѣ быстро спускавшихся сумерекъ за много, много верстъ. Добрую половину ночи Митя провелъ у костра, то подкидывая дрова, то присѣвъ и напряженно прислушиваясь къ звукамъ ночи, то всматриваясь въ даль, не замерцаетъ ли тамъ отвѣтный огонекъ. Но только звѣзды тихо сіяли на черномъ небѣ, и глухо ворковало море. Никогда бы Митя не могъ вообразить себѣ, что можетъ такъ страстно желать появленія человѣка. Ему казалось, что разъ онъ такъ жадно желаетъ этого, то это непремѣнно случится. И онъ ждалъ.
Къ утру Митя заснулъ. Ему снились неясные, мучительные сны, въ которыхъ чуялось страшное и въ то же время радостное присутствіе "его", того, кого онъ похоронилъ наканунѣ.
Утренній холодъ рано поднялъ нашего изслѣдователя съ мягкаго на ощупь, но твердаго для лежанія песка. На морѣ стоялъ штиль, очень рѣдкій въ этихъ мѣстахъ. Костеръ еще дымился. Вчерашнія ожиданія и надежды потускнѣли въ душѣ. Уныло пустынный видъ лежавшаго впереди поморья не сулилъ изслѣдователю ничего новаго, а люди, если только они копошились гдѣ-нибудь на берегу, несомнѣнно должны были видѣть его маякъ и отвѣтить какимъ-нибудь знакомъ. Но ничего подобнаго не видѣлъ его взоръ.
Митя повернулъ назадъ и къ вечеру усталой походкой доплелся до дому. Никакихъ приключеній съ нимъ на пути не было, кромѣ того, что онъ опять засталъ стадо моржей на вчерашнемъ мѣстѣ, изъ чего заключилъ, что здѣсь ихъ любимое лежбище. Дома все было такъ, какъ онъ, уходя, оставилъ. Передъ самымъ шалашомъ въ немъ внезапно дрогнула безумная надежда, что на звукъ его шаговъ у входа покажется... человѣкъ! И онъ вошелъ въ свою пустую квартиру въ подавленномъ настроеніи усталаго и обманутаго, но все еще слабо вѣрующаго въ какое-то чудо человѣка. Къ ночи онъ развелъ на утесѣ костеръ и долго сидѣлъ въ его свѣтѣ, какъ и наканунѣ.
На слѣдующій день Митя принялся за свои обычныя занятія, но тайныя мысли до того волновали его, что къ полудню онъ не утерпѣлъ и собрался въ дорогу. На этотъ разъ онъ рѣшилъ изслѣдовать сѣверную половину побережья.
Эта экспедиція, которая также отняла у него два дня, почти ничѣмъ не отличалась отъ предъидущей. И здѣсь берегъ носилъ тотъ же характеръ; и здѣсь Митя наткнулся на лежбища не только моржей и тюленей, но и какихъ-то не извѣстныхъ ему, жалобно пищавшихъ звѣрковъ, въ которыхъ онъ думалъ признать морскихъ котиковъ. За низкимъ мысомъ, котораго онъ достигъ еще до захода солнца, Митя сдѣлалъ цѣнную находку, которая съ новой силой подняла всѣ волновавшія его въ эти дни надежды. Это были сломанная мачта паруснаго судна съ верхнимъ марсомъ. Она лежала на берегу, полузамытая пескомъ, окутанная оборванными канатами и веревками. Цѣнность ея заключалась въ томъ, что въ ней оказалось много желѣза: разные скобки, болты, кольца, гвозди и нѣсколько блоковъ. Митя трудился надъ выковыриваніемъ этого богатства весь слѣдующій день, почти забывая о пищѣ, и все-таки не могъ добыть всего. Размышляя надъ событіями послѣднихъ дней, Митя пришелъ къ заключенію, что въ недавнюю бурю гдѣ-то, дѣйствительно, потерпѣло крушеніе промысловое судно, должно быть, американскій китобой.
Но мѣсто катастрофы должно было лежать гораздо дальше на сѣверѣ, иначе волны выбросили бы сюда гораздо больше предметовъ разбитаго судна. Люди, если они спаслись, кромѣ того несчастнаго, должны были достигнуть берега въ точкѣ, лежавшей гдѣ-нибудь сѣвернѣе отсюда. Они или нашли пріютъ въ стойбищахъ гиляковъ, а если нѣтъ, если они направились на югъ, то неминуемо должны были пройти мимо его жилья, и тогда не могли не замѣтить присутствія въ устье рѣчки человѣка. Эти мысли лишили Митю послѣдней искры затаенной надежды.
Въ два послѣдовательныхъ путешествія онъ снялъ съ найденной мачты все, чѣмъ только могъ воспользоваться и что былъ въ состояніи унести. Въ общемъ онъ добылъ около пуда, хотя и заржавленнаго, но годнаго въ дѣло металла, и это доставило ему новую работу, новыя хлопоты.