Покинувъ Таити, Кукъ изслѣдовалъ море въ окрестности его и открылъ еще два острова, которые по своей природѣ и жителямъ мало отличались отъ Таити. Всей этой группѣ острововъ онъ далъ названіе "Острова Товарищества", точнѣе "Острова Общества", въ память того Лондонскаго Общества ученыхъ, которое хлопотало о снаряженіи этой экспедиціи. Затѣмъ "Эндевръ" направился къ югу, гдѣ мореплаватели открыли еще одинъ островъ, обитатели котораго, вооруженные копьями въ 3 сажени длиной, встрѣтили ихъ настолько недружелюбно, что матросы едва отдѣлались отъ нихъ, прибѣгая къ оружію. Отсюда Кукъ направился на юго-западъ, и въ теченіи 40 дней мореплаватели снова видѣли передъ собой только море и небо. 26 августа минулъ годъ, какъ они покинули родину, и Кукъ отпраздновалъ этотъ день, угостивъ команду бочкой стараго пива и сыромъ. Долгое время ничто не нарушало однообразнаго плаванія. Наконецъ, въ морѣ показались водоросли, матросы выловили стволъ дерева, облѣпленный моллюсками, кто то замѣтилъ въ морѣ животное -- морскую корову, а на снасти корабля стали садиться птицы. Матросъ, сидѣвшій наверху въ бочкѣ, прикрѣпленной къ мачтѣ, напряженно смотрѣлъ во всѣ стороны въ надеждѣ увидѣть землю. И дѣйствительно -- 6 октября 1769 г. сверху раздался радостный крикъ: "земля! земля!" Вскорѣ ее могли видѣть люди, стоявшіе на палубѣ, и чѣмъ ближе подходило къ ней судно, тѣмъ выше поднимались въ небо горы этой страны. О нѣтъ, это не островъ вродѣ Таити! Три, четыре, пять горныхъ цѣпей виднѣлись одна за другой, а за ними мерцала вдали снѣговая цѣпь! Это была Новая Зеландія -- два большихъ острова, раздѣленныхъ узкимъ проливомъ; по величинѣ они оба вмѣстѣ равны примѣрно нашимъ Олонецкой и Новгородской губерніямъ взятымъ вмѣстѣ. "Эндевръ" бросилъ якорь въ первой удобной бухтѣ, и мореплаватели съ жаднымъ любопытствомъ устремились на берегъ. Это была тоже прелестная страна, но растительность ея отличалась отъ тропической и напоминала на первый вглядъ скорѣе растительность умѣренной полосы. И немудрено, потому-что Новая Зеландія лежитъ въ южномъ умѣренномъ поясѣ. Ученые съ удивленіемъ разсматривали новыя для нихъ растенія, которыя такъ мало походили на европейскія. Выше на склонахъ горъ виднѣлись обработанныя поля и хижины, а вотъ показались и обитатели этой страны. Густою толпой спускаются они на берегъ, высокіе, плотные, потрясая жилистыми руками длинныя копья и ужасные боевые топоры изъ камня. Волосы ихъ собраны на темени въ пучекъ, изъ котораго у многихъ торчатъ высокіе султаны изъ перьевъ. Коричневая кожа ихъ покрыта татуировкой, которая особенно обильна на лицѣ -- оно все усѣяно извилистыми линіями и кругами, а губы черны отъ множества сдѣланныхъ въ нихъ точекъ Ужасный, грозный видъ имѣли эти дикари.
Таитянинъ Тупая выступилъ впередъ и заговорилъ съ ними на таитянскомъ языкѣ. Они отлично понимали его, и англичанамъ это показалось удивительнымъ, такъ какъ Таити лежитъ за тысячи верстъ отъ Новой Зеландіи {На самомъ дѣлѣ нечего изумляться этому, потому что туземцы Новой Зеландіи сами попали въ эту страну не особенно задолго до появленія европейцевъ. Они выселились, должно быть, съ острововъ Самоа, съ которыхъ другая толпа колонистовъ перебралась на Таити.}. Тупая ласково увѣрялъ дикарей, что пришельцы явились съ добрыми намѣреніями, именно купить припасовъ, а затѣмъ уѣхать прочь, а потому просилъ принять ихъ дружелюбно. "Впрочемъ, добавилъ онъ, у нихъ въ рукахъ громъ и молнія, которыми они могутъ уничтожить всякаго врага". Но дикари и въ усъ не дули. Они затянули хоромъ страшную боевую пѣсню, лица ихъ исказились отъ ярости, они ворочали глазами такъ, что порою видны были только бѣлки, и, высунувъ языки, мотали ими изъ стороны въ сторону,-- и все это въ тактъ, какъ одинъ человѣкъ.
Кукъ не желалъ проливать кровь и приказалъ выстрѣлить изъ ружья на воздухъ. Дикари остолбенѣли, но уже черезъ нѣсколько мгновеній пришли въ себя и замахали надъ головами своими длинными копьями.
Второй выстрѣлъ на воздухъ -- а они хохочутъ, кривляются, ревутъ и прутъ себѣ впередъ. Тогда англичане пальнули дробью въ передняго; тотъ мгновенно замкнулъ свою пасть, сталъ, какъ человѣкъ, котораго внезапно ударили сзади, но остальные продолжали напирать все яростнѣе и яростнѣе. Тутъ уже англичанамъ пришлось стрѣлять по настоящему, и подъ градомъ пуль пали передніе бойцы, а остальные въ ужасѣ разбѣжались. Англичане сѣли въ лодку и направились къ кораблю. На переправѣ имъ попался челнъ съ нѣсколькими молодыми новозеландцами, которыхъ англичане взяли въ плѣнъ послѣ ожесточеннаго сопротивленія. Пойманные, отчаявшись въ спасеніи, сѣли на дно лодки, склонили головы и покорно ожидали смерти. Вмѣсто того Кукъ взялъ ихъ на корабль, обласкалъ и одарилъ красивыми вещами, послѣ чего дикари успокоились и стали отвѣчать на вопросы и даже спѣли англичанамъ какую то свою пѣсню. Ночью матросы слышали, какъ дикари часто и грустно вздыхали, но утромъ они снова повеселѣли и бодро принялись за завтракъ. Затѣмъ ихъ отпустили съ миромъ на берегъ. Желая узнать, какъ велика открытая имъ земля, Кукъ направился къ сѣверной оконечности ея, затѣмъ спустился къ югу вдоль западнаго берега, пока не нашелъ проливъ (онъ называется теперь его именемъ), черезъ который проникъ опять къ восточному берегу южнаго острова. Двигаясь опять таки на югъ, Кукъ достигъ южной оконечности второго острова, обогнулъ ее и снова выбрался къ проливу, которымъ недавно прошелъ. Такимъ образомъ корабль описалъ кругомъ островомъ фигуру въ видѣ восьмерки. На это плаваніе Кукъ потратилъ болѣе пяти мѣсяцевъ. И понятно: опасаясь, какъ бы не наткнуться на рифы и мели, Кукъ шелъ только днемъ; ночью судно лавировало, т. е. двигалось взадъ и впередъ, какъ бы топталось на мѣстѣ, или ложилось въ дрейфъ; это значить поставить паруса такъ, чтобы половина ихъ двигала судно впередъ, а другая половина -- назадъ, такъ что оно оставалось приблизительно на мѣстѣ. Однажды "Эндевръ" попалъ въ струю сильнаго морского теченія, которое потащило его къ скалистому берегу. Опасность росла съ каждымъ мгновеніемъ. Вотъ уже судно въ разстояніи нѣсколькихъ десятковъ саженей отъ утеса, ясно видна бѣлая пѣна буруновъ и слышенъ яростный ревъ прибоя. Еще мгновеніе, и волны разобьютъ его въ дребезги объ острыя скалы. Но что же паруса? Паруса висятъ недвижимо, потому что ни одно дуновеніе не нарушаетъ спокойствія атмосферы. Въ этомъ ужасномъ положеніи не оставалось ничего иного, какъ посадить команду въ лодки и попытаться оттянуть корабль на веслахъ въ море. Матросы напрягали всю силу своихъ рукъ, но могутъ ли слабыя человѣческія руки тягаться съ мощнымъ теченіемъ! "Эндевръ", хотя медленнѣе, но продолжалъ придвигаться къ ужаснымъ скаламъ. Гибель его казалась уже неминуемою, какъ вдругъ съ берега потянуло легкимъ вѣтеркомъ. Это задула ночная бриза, вѣтеръ, который правильно мѣняется въ приморскихъ тропическихъ странахъ дважды въ сутки: днемъ онъ дуетъ съ моря на сушу, ночью -- съ суши на море. Паруса медленно колыхнулись, потомъ надулись, сильнѣе, сильнѣе, вотъ "Эядевръ" остановился, точно задумался, а затѣмъ медленно пошелъ въ открытое море. И вдругъ ужасный ударъ, отъ котораго дрогнулъ весь корпусъ судна. Всѣ въ ужасѣ кинулись наверхъ, но подхваченный волной "Эндевръ" уже перескочилъ черезъ рифъ безъ всякаго поврежденія и шелъ себѣ дальше. Въ другой разъ началась ужасная буря, которая нѣсколько дней кидала судно по морю, какъ дѣтскую игрушку. Вѣтеръ изодралъ паруса въ клочки, такъ что ихъ пришлось замѣнить запасными. Кукъ, который довольно таки походилъ по морямъ, самъ признался, что подобную бурю онъ испыталъ въ первый разъ въ жизни.
Во время этого плаванія моряки, разумѣется высаживались на берегъ и приходили въ новыя столкновенія съ туземцами. Отъ нихъ они узнали, что сѣверный островъ называется Те-ика-Мауи, а южный Те-вахи-Пунаму {Названіе сѣвернаго острова въ переводѣ значитъ "птица Мауи", и это потому, что по мнѣнію туземцевъ онъ очертаніемъ своимъ будто бы похожъ на птицу. Названіе южнаго острова значитъ "островъ зеленаго камня", нефрита, котораго тамъ встрѣчается много. Изъ него туземцы дѣлаютъ свои боевыя палицы.}. Южный островъ былъ почти безлюденъ, но сѣверный, болѣе богатый по природѣ и съ мягкимъ климатомъ оказался заселеннымъ довольно густо: всюду виднѣлись обработанныя поля и селенія, расположенныя обыкновенно на высотахъ и обнесенныя частоколомъ. Лѣса острова состояли изъ высокоствольныхъ деревьевъ, среди которыхъ особенной высоты достигала сосна каури. Множество пѣвчихъ и другихъ птицъ оживляли своимъ пѣніемъ и криками лѣсныя дебри, невидно было только крупныхъ животныхъ. Море у береговъ кишѣло рыбой и разными морскими животными. Но туземцы всюду оказались такими же дикарями какъ тѣ, съ которыми встрѣтились англичане, когда въ первый разъ высадились на берегъ. Они вездѣ нападали первыми -- на сушѣ и на морѣ. Стоило только матросамъ показаться на берегу, какъ сотни ихъ сбѣгались немедленно съ дикимъ воемъ, махая оружіемъ. Едва лодка отчаливала отъ берега, какъ ее окружали длинныя боевыя лодки съ высокими рѣзными носами, откуда на англичанъ сыпался градъ камней и копій. Случалось даже, что туземцы отваживались ночью нападать на самый корабль, такъ что приходилось держать ухо востро. Англичане избавлялись отъ нихъ только тѣмъ, что разгоняли лодки туземцевъ картечью изъ пушекъ. Но на берегу помогалъ только усиленный бѣглый огонь изъ ружей. Избѣгая напраснаго кровопролитія, Кукъ высаживался на берегъ только въ случаѣ крайней необходимости, но и то ему приходилось постоянно напоминать матросамъ, чтобы они пожалѣли туземцевъ, такъ какъ грубые моряки находили въ избіеніи туземцевъ такое же удовольствіе, какое испытываетъ охотникъ, стрѣляющій беззащитную дичь.
Иногда туземцы являлись на судно какъ будто съ мирными цѣлями, но едва начинался мѣновой торгъ, какъ они грубо хватали все, что имъ нравилось и отдавали обратно, уступая только силѣ. Одинъ изъ нихъ сгребъ какъ-то Тайето, мальчика слугу Тупаи. Онъ бросился вмѣстѣ съ нимъ черезъ бортъ въ море и потащилъ его къ своему челноку. Можете себѣ представить, какъ барахтался Тайето, но не смотря на сопротивленіе здоровый дикарь втащилъ таки его въ свою лодку и такъ бы и уплылъ съ нимъ, еслибы матросы не открыли по немъ сильный огонь изъ ружей. Тайето выскочилъ изъ лодки и вернулся вплавь на корабль, но долго еще не могъ оправиться отъ испуга. Но бывали однако и случаи мирныхъ сношеній. Такъ однажды на корабль явились два туземныхъ вождя. Они вели себя очень вѣжливо, съ большимъ вниманіемъ и любознательностью разсматривали все, что имъ показывали, задавали толковые вопросы и показали себя въ высшей степени сообразительными людьми. Они ничего не стащили и съ благодарностью приняли предложенные подарки. Кукъ пишетъ объ одномъ изъ нихъ; "я въ жизни еще ни разу не встрѣчалъ такого открытато и благороднаго выраженія лица, какимъ обладалъ одинъ изъ этихъ дикарей." Новозеландцы сами по себѣ некрасивы, но выраженіе лица у нихъ нерѣдко имѣетъ отпечатокъ открытой прямоты и мужественной воли, а тѣлодвиженія свободны и граціозны. Дикій и страшный видъ придавала имъ татуировка, отъ которой лицо ихъ при малѣйшемъ озлобленіи или волненіи искажалось въ ужасную гримасу, да прически, утыканныя перьями, да мохнатые плащи, сдѣланные изъ новозеландскаго льна. Кое гдѣ англичане успѣли таки войти съ ними въ болѣе близкія сношенія, и туземцы вели себя вполнѣ благородно: они не оскорбляли англичанъ, чтобы не испугать ихъ, не собирались кучами, торговали безъ обману, не крали, а если случалось что либо подобное, то вора наказывали свои же. Они бывали очень рады, если моряки посѣщали ихъ въ ихъ хижинахъ и присутствовали при томъ, какъ вся семья обѣдала, поѣдая рыбу и коренья новозеландскихъ папортниковъ, замѣнявшихъ туземцамъ хлѣбъ. Если имъ давали подарки, то они приходили въ такой восторгъ, что гладили и цѣловали европейцевъ. Странно, что изъ европейскихъ вещей имъ больше всего нравились бумага и стеклянныя бутылки. Но что наводило ужасъ на англичанъ, это видъ обглоданныхъ человѣческихъ костей, валявшихся въ корзинахъ съ отбросами, и отрубленныя головы съ кожей и волосами, но безъ мозгу, висѣвшія у дверей. Туземцы безъ всякаго смущенія сознавались въ томъ, что они людоѣды. "Человѣчье мясо говорили они, это настоящее лакомство!" "Но, добавляли они, мы поѣдаемъ только враговъ, убитыхъ на полѣ битвы." Дѣйствительно, невозеландцы или маори, какъ они себя называютъ, еще долгое время держались этого варварскаго обычая. Объясняется это тѣмъ, что на Новой Зеландіи не водилось крупныхъ млекопитающихъ, такъ что обитатели ея были лишены мясной пищи, если не считать рыбу. Кромѣ того всѣ дикіе народы думаютъ, что если съѣсть сердце, печень или мозгъ убитаго врага, то храбрость и умъ его перейдутъ къ побѣдителю. Начавъ съ этого, маори понемногу пристрастились къ мясу, ради котораго часто воевали между собою, потому что за каждой битвой слѣдовало ужасное пиршество. Любопытно, что Тупая, великій жрецъ таитянъ, говорилъ новозеландцамъ цѣлыя проповѣди, и тѣ слушали его съ большимъ вниманіемъ и почтеніемъ, такъ что Кукъ отъ души пожелалъ имъ лучшаго просвѣтителя.
Покидая Новую Зеландію, англичане воздвигли на берегу ея холмикъ изъ камней и воодрузили на немъ англійскій флагъ. Это означало, что отнынѣ острова составляютъ англійское владѣніе.
