Кругомъ острова вдоль берега тянется полоса низкой земли, которая имѣетъ мѣстами до 5 верстъ въ ширину. За нею начинаются холмы и горы, которыя становятся, чѣмъ дальше внутрь острова, тѣмъ выше. Съ нихъ текутъ въ море быстрые ручьи и рѣчки по прелестнымъ живописнымъ долинамъ. Все это пространство покрыто самой чудной тропической растительностью. Городовъ на островѣ не было совсѣмъ, а были только селенія и отдѣльныя хижины, раскиданныя въ тѣни деревъ. Почва вездѣ необыкновенно плодородна и родитъ разные плоды въ изобиліи: тутъ ростутъ бататъ или сладкій картофель, корень ямсъ, сахарный тростникъ, бананъ или пизангъ, кокосовая пальма и хлѣбное дерево. Такъ какъ эти два послѣднихъ растенія доставляли туземцамъ наибольшую пользу, то мы ихъ и опишемъ.
Хлѣбное дерево по величинѣ равняется нашему дубу. У него длинные разсѣченные листья, и оно приноситъ плодъ величиной съ голову маленькаго ребенка. Этотъ плодъ окруженъ сѣтчатой тонкой коркой, а внутри имѣетъ длинное твердое зерно, которое лежитъ въ особой мякоти. Мякоть бѣлаго цвѣта и вкусомъ нѣсколько напоминаетъ печеный хлѣбъ, только слаще. Кокосовый орѣхъ растетъ на тонкой высокой пальмѣ, верхушка которой подымается надъ всѣми другими деревьями острова. Самый орѣхъ величиной съ тыкву и имѣетъ нѣсколько оболочекъ: снаружи твердая шелуха, подъ ней лежитъ слой грубыхъ волоконъ вродѣ мочалы, которая обволакиваетъ самый орѣхъ величиной съ гусиное яйцо. Орѣхъ лежитъ въ очень твердой и довольно толстой скорлупѣ, которую, если распилить, то получаются прекрасныя чашки. Самый орѣхъ очень вкусенъ, а если онъ молодъ, то представляетъ густую жидкость, вродѣ молока, очень вкусную. Если оставить ее на воздухѣ, то она бродитъ и превращается въ опьяняющій напитокъ вродѣ кумыса. Кромѣ растеній на островѣ встрѣчалось довольно много птицъ и въ томъ числѣ яркоокрашевные попугаи. Но четвероногихъ животныхъ не водилось почти вовсе; англичане нашли тамъ только свиней, собакъ и крысъ. Всѣхъ этихъ звѣрей завезли съ собой люди, иначе они никакъ не могли попасть на этотъ островъ, лежащій вдали отъ всякаго материка.
Но самое любопытное на островѣ представляли все-таки сами таитяне. Эти туземцы были высокаго роста и хорошо сложены; цвѣтъ ихъ кожи былъ свѣтло-коричневый съ зеленоватымъ отливомъ; черты лица правильны и тонки, глаза полны жизни и выразительности, зубы ослѣпительно бѣлы, точно выточены изъ слоновой кости; во всемъ существѣ ихъ было что-то сильное и граціозное, благородное и привлекательное. Особенностью ихъ было то, что они татуировались, т. е. покрывали свою кожу вѣчными очень красивыми узорами. Этимъ дѣломъ занимались особые мастера; помощью разныхъ гребеночекъ, молоточка и черной краски они наносили на кожу рубцы, изъ которыхъ послѣ заживленія ранъ получались разныя фигуры, которыя открывали посвященному цѣлую исторію. Татуировка бываетъ иногда до того полная, что дѣлаетъ совершенно незамѣтнымъ отсутствіе одежды. Но туземцы носили и одежду изъ тканей. Слово ткань тутъ впрочемъ не причемъ, потому что свои матеріи таитяне изготовляли не тканьемъ, а дѣлали ихъ изъ луба, т. е. изъ нѣжной и мягкой части коры одного тамошняго дерева, которую они размачивали въ водѣ и расколачивали колотушками. Изъ этой матеріи (по имени тапа) они шили себѣ одежды, которыя состояли изъ нижней рубахи, поверхъ которой накидывалась верхняя одежда съ дырой, куда просовывалась голова; она свѣшивалась спереди и сзади, а вдоль пояса перехватывалась полосой тонкой ткани. Волосы на головѣ многіе покрывали изящной сѣткой, сплетенной изъ человѣческихъ волосъ, другіе носили нѣчто вродѣ чалмы. Туземцы страстно любили цвѣты, и всѣ безъ исключенія украшали себя ими.
Любопытно, что у нихъ женщины коротко обрѣзали себѣ волосы, тогда какъ мужчины носили ихъ длинными. Всѣ безъ исключенія соблюдали большую чистоту по отношенію тѣла и платья и купались по нѣсколько разъ въ день. Языкъ туземцевъ мягокъ и звученъ, и англичане легко усваивали и произносили его правильно, между тѣмъ какъ туземцы никакъ не могли справиться съ англійскимъ; такъ Кука они называли "Туту", Банкса -- "Тапане", Соландера -- "Торано". Звучный языкъ позволялъ легко туземцамъ складывать стихи и пѣсни, и вскорѣ по всему острову туземные пѣвцы пѣли на праздникахъ пѣсни, которыя они сложили про англичанъ.
Оружіе туземцевъ состояло изъ палицъ или боевыхъ дубинъ, копій, лука со стрѣлами и пращи. Они пускали свои неоперенныя стрѣлы на 150 саженъ, а копьемъ мѣтко попадали въ стволъ дерева на разстояніи 60 шаговъ (около 20 саженъ); длинными (почти въ сажень) палицами они могли наносить ужасные удары. Сверхъ того они были искусные мореходы. Лодки ихъ длиной въ 11--12 саженъ были очень узки и оснащены рогожными парусами, съ помощью которыхъ они неслись по морскимъ волнамъ съ быстротой стрѣлы, а для того, чтобы ихъ не опрокинуло волненіемъ, сбоку было придѣлано шестами бревно въ формѣ лодки, такъ что все судно представляло какъ бы двойную лодку. Особенно искусны были туземцы въ рыболовствѣ, для чего имъ служили разныя сѣти и крючки, искусно выточенныя изъ раковинъ. На водѣ и особенно въ водѣ туземцы чувствовали себя, какъ рыбы. Они со смѣхомъ и громкимъ крикомъ кидались съ утесовъ въ прибой, ловко ныряли въ волну, которая грозила разбить ихъ въ дребезги о камень, и появлялись по ту сторону ея. Шестилѣтніе ребята ныряли такъ ловко, что доставали съ большой глубины бусы и даже гвозди. Жилища ихъ, въ которыхъ въ этой жаркой странѣ не ощущалось особенной надобности, представляли легкіе навѣсы и сараи на трехъ рядахъ столбовъ. Туземцы укрывались въ нихъ только ночью или въ очень дурную погоду, справляя свои работы и пиршества въ тѣни деревьевъ.
Женщины у нихъ ѣли особо отъ мужчинъ, мужчины садились во время обѣда врозь и даже оборачивались другъ къ другу спиною, точно каждый боялся, чтобы сосѣдъ не отнялъ у него пищу. Ѣли они много, послѣ ѣды спали, а потомъ купались и веселились въ тѣни деревьевъ. Знатные у нихъ не работали вовсе, но и на долю другихъ выпадало мало работы -- такъ богата была природа острова. Свободнаго времени было много, и туземцы проводили его въ разныхъ увеселеніяхъ: играли въ разныя игры, давали концерты, на которыхъ большую роль играли барабаны и дудки вродѣ флейты, только играли на ней не губами, а носомъ, т. е. дули въ нее одной ноздрей, а другую зажимали. Пѣсни и пляски были тоже въ большомъ почетѣ. Вообще таитяне были веселый и легкомысленный народъ. Но отъ веселья и смѣха они отъ малѣйшей причины переходили въ слезы и гнѣвъ; такъ, если въ семьѣ помиралъ кто-нибудь, то родные въ припадкѣ горя наносили себѣ въ лобъ и лицо тюленьимъ зубомъ такія раны, что кровь лилась ручьемъ, а глядишь, черезъ какой-нибудь часъ нашъ печальникъ уже хохочетъ во все горло. Такъ же легко впадали они въ гнѣвъ и злобу и тутъ также не знали мѣры и могли натворить нивѣсть что, но и гнѣвъ остывалъ такъ же скоро, какъ приходилъ. Однажды, Полатехора, жена начальника, женщина необычайнаго роста и силы, которая избрала Кука себѣ въ братья, прищла къ форту и хотѣла во что бы то ни стало войти туда. Но стража не пустила ее. Тогда Полатехора пришла въ ужасный гнѣвъ, однимъ ударомъ кулака сбила солдата съ ногъ и насильно вошла въ укрѣпленіе, да еще нажаловалась Куку на нанесенное ей оскорбленіе. Другой разъ къ Куку прибѣжалъ Тамаиде въ такой злобѣ, что едва могъ говорить. Оказывается, какой-то матросъ отнялъ у его жены каменный топоръ, бросилъ ей за него гвоздь, да еще пригрозилъ перерѣзать ей горло, если она вздумаетъ сопротивляться. Кукъ разобралъ дѣло и, найдя матроса виновнымъ, приказалъ привязать его къ каменной стѣнѣ (такъ матросы называютъ толстыя снасти вдоль мачты) и отстегать девятихвостой кошкой (плеть съ девятью концами). Тамаиде и другіе таитяне съ любопытствомъ слѣдили за всѣми приготовленіями къ этому наказанію, но при первомъ свистѣ плети они кинулись просить Кука прекратить это варварство, а когда тотъ отказалъ, они залились горькими слезами и плакали все время, пока продолжалось наказаніе. А вотъ примѣръ дѣтской зависти и ревности таитянъ: однажды къ Куку пришла Обереа, которая, при посѣщеніи острововъ капитаномъ Уэльсомъ, была чѣмъ то вродѣ царицы. Она была почти такого же бѣлаго цвѣта, какъ европейцы и отличалась благородствомъ и умомъ. Кукъ принялъ ее съ особеннымъ почтеніемъ и надавалъ ей подарковъ, въ томъ числѣ далъ... куклу, которая особенно понравилась той. На обратномъ пути ей попался на встрѣчу Тутаха, -- увидавъ куклу, которую Обереа съ торжествомъ держала высоко въ воздухѣ, Тутаха перемѣнился отъ зависти и ревности въ лицѣ и пришелъ въ хорошее настроеніе только тогда, когда Кукъ подарилъ ему такую же куклу.
Религія островитянъ состояла въ почитаніи разныхъ духовъ, божествъ, которыя они олицетворяли въ образѣ уродливыхъ идоловъ, украшенныхъ вѣтвями и перьями. Главное божество называлось Мауве, остальныя носили общее названіе датуа. Мѣсто, гдѣ стояли эти идолы, и гдѣ имъ приносились жертвы, представляло обнесенное частоколомъ пространство и называлось мораи. Тутъ же хоронили покойниковъ. Самый большой мораи принадлежалъ Обереа; тамъ находилась громадная пирамида, 40 саженъ въ длину, 13 въ ширину и 7 въ высоту, сложенная изъ такихъ громадныхъ глыбъ коралловаго известняка, что англичане не мало дивились, какъ это туземцы могли возвести это сооруженіе своими жалкими орудіями. Мораи было священно, оттуда ничего нельзя было брать; когда разъ офицеръ хотѣлъ воспользоваться камнями изъ ограды мораи, а другой разъ морской врачъ протянулъ руку, чтобы сорвать цвѣтокъ съ дерева, росшаго тамъ, то туземцы воспротивились этому. По ихъ вѣрованіямъ всякое оскорбленіе духовъ умершихъ должно было вызвать въ тѣхъ злобу и месть.
Наибольшую пріязнь выказывалъ англичанамъ Тамаиде. Онъ даже переселился со всей семьей поближе къ форту, всюду сопровождалъ новыхъ друзей и старался во всемъ подражать имъ. Такъ, при богослуженіи онъ стоялъ съ такимъ же серьезнымъ лицомъ, какъ англичане, преклонялъ колѣни, складывалъ молитвенно руки, однако не разспрашивалъ, что все это означаетъ. Во время обѣда онъ ѣлъ, дѣйствуя ножомъ и вилкой, а послѣ обѣда ложился для отдыха на постель Банкса. Разъ даже, въ подражаніе матросамъ, онъ вздумалъ жевать табакъ, но тутъ съ нимъ сдѣлалось такое, что Банксъ со смѣхомъ вылѣчилъ его пріемомъ рвотнаго лекарства. Другой разъ ему захотѣлось выстрѣлить, и онъ схватилъ ружье, но такъ какъ Тамаиде не зналъ, какъ поднять и спустить курокъ, то выстрѣла не послѣдовало. И хорошо -- иначе прикладъ при отдачѣ ударилъ бы его въ лицо.
Между тѣмъ англичане возвели внутри форта обсерваторію и съ нетерпѣніемъ ожидали дня, когда въ небѣ должно было произойти то явленіе, ради котораго они сдѣлали долгій и тяжелый путь. Разумѣется для наблюденія долженъ былъ служить телескопъ (зрительная труба), правильнѣе сказать, квадрантъ. Его осторожно перенесли съ корабля въ фортъ въ ящикѣ. Представьте же себѣ ужасъ ученыхъ, когда на другое утро квадрантъ исчезъ! Его украли таитяне, да такъ ловко, что стража, стоявшая день и ночь у входа въ фортъ, не замѣтила ничего. Уныніе ученыхъ было неописуемо -- вѣдь безъ квадранта нельзя было наблюдать, и безцѣльно становилось все путешествіе. Тщетно обыскивали англичане фортъ, корабль, перерыли все въ своихъ домахъ, обыскали сосѣдніе кусты -- квадрантъ исчезъ безслѣдно. Банксъ и Гринъ въ отчаяніи начинаютъ искать даже въ лѣсу. Тутъ имъ встрѣтился Тамаиде, который уже узналъ о покражѣ и успѣлъ разыскать вора. Всѣ трое бѣгутъ, сломя голову, внутрь острова и въ разстояніи трехъ часовъ пути отъ берега находятъ наконецъ утерянную драгоцѣнность, но въ какомъ видѣ! Квадрантъ оказался разобраннымъ, развинченнымъ на малѣйшія составныя части. Съ бьющимся сердцемъ собираетъ ихъ Гринъ, составляетъ, и о радость! Ни одна существенная часть не пропала! Съ какою радостью спѣшатъ они во весь духъ назадъ! Съ какимъ чувствомъ успокоенія встрѣчаетъ ихъ Кукъ со всей командой, когда видитъ пропавшую драгоцѣнность въ ихъ рукахъ!
Около форта стояла густая толпа таитянъ, на лицахъ которыхъ ясно выражались ужасъ и испугъ. Вѣдь въ фортѣ сидѣлъ за карауломъ туземецъ, и этотъ туземецъ былъ ихъ начальникъ Тутаха! Дѣло произошло такъ: уходя на встрѣчу Грину и Банксу, Кукъ приказалъ не выпускать изъ бухты ни одного туземца, пока не будетъ найденъ пропавшій квадрантъ. Тутаха намѣревался выѣхать, и его забрали.
Едва Кукъ вернулся и вошелъ въ фортъ, какъ Тамаиде и другіе туземцы, которымъ было разрѣшено сопровождать его, со слезами кинулись на шею своему начальнику. Плакалъ и народъ за стѣнами форта, такъ какъ всѣ думали, что Тутаху ждетъ казнь. Это поведеніе таитянъ подѣйствовало на Кука такъ сильно, что онъ немедленно освободилъ ихъ вождя, и когда тотъ съ веселымъ видомъ вышелъ наружу, подданные толпились кругомъ съ криками радости, точно дѣти вокругъ отца.
Однако это происшествіе не окончилось такъ скоро. Царекъ и его поданные были оскорблены тѣмъ, что чужеземцы осмѣлились наложить руку на главу народа. Таитяне удалились отъ берега, и нѣсколько дней никто не приходилъ на базаръ, такъ что англичане начали уже испытывать нужду въ свѣжихъ припасахъ. Тогда Кукъ и Банксъ сами отправились къ вождю, котораго застали въ кругу сѣдыхъ совѣтниковъ. Ему передаютъ подарки: прекрасный стальной топоръ, новую полотняную рубашку и, наконецъ, пышное платье, сшитое по таитянски, но изъ тонкаго англійскаго сукна. Тутаха застигнутъ врасплохъ -- прекрасные подарки разглаживаютъ морщины на его челѣ, и онъ по прежнему становится любезнымъ и милымъ. Онъ немедленно рядится въ подаренное платье, дивится самъ на себя, выходитъ показаться въ немъ народу, скачетъ и кричитъ отъ радости: "Тайо Тутаха!" (Тутаха вашъ другъ). Онъ задаетъ гостямъ роскошный пиръ, послѣ котораго угощаетъ ихъ зрѣлищемъ единоборства: молодые таитяне безъ особаго искусства, но съ большимъ напряженіемъ силъ борятся другъ съ другомъ, катаясь по травѣ. Такъ совершилось примиреніе; туземцы снова появились на берегу и стали доставлять англичанамъ съѣстные припасы, только по болѣе дорогой цѣнѣ.
День, когда должно было произойти знаменательное небесное явленіе, наконецъ, наступилъ. Это было 3-го іюня 1769 г. Какъ жадно желали ученые ясной погоды! Вѣдь ничтожное облако могло испортить все! Но солнце взошло ясно, и за весь день ни малѣйшее облачко не омрачало небеснаго свода. Астрономъ Гринъ, счастливый и довольный, пристально смотрѣлъ въ трубу. Въ половинѣ десятаго утра Венера коснулась диска солнца и стала медленно двигаться передъ нимъ въ видѣ темнаго пятнышка. Въ половинѣ четвертаго дня она сдвинулась съ диска, и все явленіе закончилось.
Въ общемъ пребываніе на Таити протекло бы вполнѣ безмятежно, если бы туземцы не донимали англичанъ частыми кражами. Они съ удивительной ловкостью крали все, что только могли унести. Надо думать, что кражи они совершали не по природной наклонности къ воровству, а потому, что, будучи умны и сообразительны отъ природы, они прекрасно понимали превосходство и пользу европейскихъ вещей и не могли устоять противъ желанія владѣть ими. Англичане положительно не знали, что дѣлать. Разъ, когда Кукъ ночевалъ въ гостяхъ у Тутахи съ нѣсколькими спутниками, ихъ обобрали до такой степени, что всей компаніи пришлось возвращаться на судно чуть что не въ одномъ бѣльѣ; иные лишились даже рубахъ. У самого Кука украли чулки изъ подъ изголовья. Онъ сильно подозрѣвалъ Тутаху, какъ зачинщика этой кражи, но подѣлать ничего не могъ. Воровалъ даже вѣрный другъ англичанъ Тамаиде. Такъ онъ стащилъ пригоршню большихъ гвоздей, а когда его упрекнули въ томъ, онъ обѣщалъ возвратить похищенное, но вмѣсто того взялъ и выбрался изъ форта со всѣми родными и со всѣмъ имуществомъ и удалился внутрь острова. Когда туземцы стащили съ судна хорошее желѣзное ведро для угля, Кукъ, наконецъ, вышелъ изъ терпѣнія; онъ приказалъ собрать челны туземцевъ и грозился сжечь ихъ, если тѣ не вернутъ ведра. Угроза помогла, но все-таки трудно было при такихъ случаяхъ сохранить съ туземцами вполнѣ дружныя отношенія.
Прежде чѣмъ покинуть Таити Кукъ совершилъ плаваніе кругомъ острова въ туземной лодкѣ. Здѣсь онъ убѣдился, что Таити состоитъ собственно изъ двухъ полуострововъ, -- большого и малаго, соединенныхъ узкимъ перешейкомъ. По его мнѣнію на всемъ островѣ жило около 100.000 туземцевъ. Когда Кукъ вернулся обратно въ бухту Матаваи и сталъ готовиться къ отъѣзду, къ нему явился главный жрецъ туземцевъ по имени Тупая и сталъ убѣдительно просить Кука взять его съ собой. Ему страстно хотѣлось увидѣть иныя страны и иныхъ людей, которые знаютъ столько удивительныхъ вещей. Разумѣется, Кукъ согласился съ радостью. Тупая взялъ съ собой въ качествѣ слуги мальчика Тайето. Двумъ матросамъ, наоборотъ, такъ понравилось на островѣ, что они скрылись, но Кукъ приказалъ сыскать ихъ и привести на корабль силой.
13 Іюля 1769 г. англичане покинули Таити послѣ трехмѣсячнаго пребыванія на немъ. Множество челноковъ, переполненныхъ туземцами, окружали судно. Таитяне кричали, махали, желали добраго пути и проливали обильныя слезы. Но вотъ "Эндевръ" поднялъ якорь, паруса надулись вѣтромъ, и судно пошло рѣзать морскія волны, а Таити таяло у него за кормой. Прелестный островъ! Уголокъ рая на землѣ, если бы и на немъ люди жили вполнѣ мирно и безмятежно. Но этого тамъ нѣтъ. Таитяне нерѣдко приносятъ въ мораи кровавыя человѣческія жертвы своимъ божествамъ. Затѣмъ у нихъ повсемѣстно былъ распространенъ обычай умерщвлять новорожденныхъ дѣвочекъ, вѣроятно потому, что матери тяготились вскармливать ихъ. Кукъ видѣлъ нѣсколькихъ женщинъ, которыя погубили такимъ образомъ до 5--6 своихъ новорожденныхъ и со смѣхомъ разсказывали ему объ этомъ сами. У нихъ даже существуетъ общество или особый союзъ, члены котораго даютъ при вступленіи въ него обѣтъ убивать всѣхъ рождающихся у нихъ дѣтей. Этотъ союзъ называется арроей, и въ него одинаково принимаются и мужчины и женщины. Кромѣ этихъ пороковъ таитяне, какъ мы уже знаемъ, преданы воровству. Кукъ пишетъ на этотъ счетъ: "я долженъ отдать справедливость мужчинамъ и женщинамъ всѣхъ сословій этого народа въ томъ, что они самые отъявленные воры, какіе только существуютъ на землѣ".