Покидая Новую Зеландію, Кукъ рѣшилъ изслѣдовать среднія широты Тихаго океана, т. е. пространства его, расположенныя между тропической и околополярной части. Въ этихъ мѣстахъ до него не плавалъ еще никто, и онъ хотѣлъ убѣдиться, не лежитъ ли здѣсь пресловутый южный материкъ. Плаваніе это было скучно и однообразно: правда, дулъ попутный вѣтеръ, но было холодно и пустынно. Одни только альбатросы вились вокругъ корабля, и матросы со скуки сочинили цѣлую исторію, будто эти птицы ничто иное, какъ души жестокихъ капитановъ, которые мучили матросовъ долгими вахтами на холодѣ и вѣтрѣ, а сами возлежали на мягкихъ диванахъ въ теплой каютѣ за горячимъ пуншемъ. Зато, дескать, души ихъ обречены теперь летать по безпріютному морю. Два мѣсяца Кукъ крейсировалъ по океану, пока не убѣдился окончательно, что въ этой части Тихаго океана нѣтъ никакой суши. Тогда онъ повернулъ снова въ тропическія области, чему особенно радовались матросы. Опять стало тепло, и надъ людьми раскинулось ласковое, вѣчно ясное небо. Вмѣстѣ съ тѣмъ стали попадаться острова. Это были низкія кольца атолловъ съ лагуной посерединѣ. Два такихъ острова Кукъ назвалъ именемъ своихъ кораблей: "Резолюшенъ" и "Эдвенчеръ". Такъ плыли они, пока 15 августа не показались вдали горы Таити. Туземцы завидѣли корабли издали и громадными толпами, старый и малый, устремились къ берегу. Сотни челноковъ сновали вокругъ судовъ, и сидѣвшіе въ нихъ туземцы махали зелеными вѣтвями и радостно кричали: "Тайо! Тайо!" (друзья, друзья!) Среди нихъ было не мало старыхъ знакомыхъ, которые въ припадкѣ бурной радости обнимали матросовъ. Должно быть они порядкомъ мѣшали тѣмъ, вслѣдствіе чего "Резолюшенъ" при входѣ въ бухту сѣлъ на рифъ. Но сотни туземцевъ кинулись въ помогу матросамъ, и съ ихъ помощью удалось снять корабль съ мели. Милые и любезные островитяне показали себя вновь такими же ворами, какъ въ первое посѣщеніе острововъ. Они воровали не только разныя вещи, но даже припасы, которые только что продали, для того, чтобы продать ихъ второй разъ. Никто изъ нихъ не спросилъ, что стало съ таитяниномъ Тупая, по которомъ новозеландцы проливали горькія слезы. Многое измѣнилось на островахъ. Такъ, правитель Тутаха былъ убитъ на войнѣ, которую онъ затѣялъ съ царькомъ Малаго Таити. Прежняя царица Обереа была жива, но лишилась всякаготпочета, и островомъ правилъ Оту, тотъ самый молодой царекъ, котораго таитяне такъ тщательно прятали отъ англичанъ.
На Маломъ Таити Кукъ свелъ знакомство съ другимъ царькомъ по имени Ахеатуа. Этотъ туземецъ обладалъ болѣе свѣтлой кожей и волосами, чѣмъ его подданные, а вѣдь это большая рѣдкость на островахъ Тихаго океана. Кукъ подарилъ ему султанъ изъ красныхъ перьевъ, въ которомъ царекъ сейчасъ же показался народу, поднявшему при видѣ его дикій вопль восторга. Еще ему понравился маленькій топорикъ, понравился такъ, что царекъ только и дѣлалъ, что гулялъ и рубилъ имъ попадавшіеся по дорогѣ стебли. Но въ то-же время онъ былъ очень неглупъ. Такъ онъ съ большимъ вниманіемъ разсматривалъ карманные часы Кука, приложилъ ихъ къ уху и когда услышалъ ихъ тиканье, то закричалъ: они говорятъ? Когда ему объяснили, для чего нужны часы, онъ отвѣтилъ: "значитъ это маленькое солнце!" И это очень остроумно, потому что солнце -- единственные часы дикарей.
Вообще мореплаватели жили съ островитянами въ большой дружбѣ, хотя тѣ продолжали воровать, а эти наказывали воровъ. Почти каждый таитянинъ выбралъ себѣ въ друзья того или другого европейца и старался услужить ему, какъ только могъ. Правда, услуги были не безкорыстны, потому что туземецъ каждый день клянчилъ у своего "друга" не то, такъ другое. Старыя таитянки выбирали себѣ матросовъ въ сыновья и безпрерывно просили подарить что-нибудь "своей матери". Среди европейцевъ былъ одинъ шотландецъ, который игралъ на волынкѣ, шотландскомъ національномъ инструментѣ. Звуки волынки приводили туземцевъ въ невообразимое восхищеніе, и шотландцу приходилось увеселять ихъ своей игрой часа по два, по три каждый день. Въ то же время они не могли слышать звуковъ трубы (вальторна), отъ которыхъ зажимали уши. Волынщику пришлось показать свое искусство передъ самимъ царькомъ Оту. Разъ, когда царекъ былъ въ дурномъ настроеніи духа, онъ позвалъ волынщика играть, и тотъ увеселялъ его, какъ Давидъ Саула. Вообще, таитяне такъ привязались къ европейцамъ, что при отплытіи Кука,-- а это случилось черезъ двѣ недѣли, со слезами спрашивали его: "неужели онъ уѣзжаетъ навсегда?" Кукъ утѣшилъ ихъ, обѣщавъ вернуться черезъ семь мѣсяцевъ.
Покинувъ Таити, Кукъ хорошенько обслѣдовалъ остальные острова этой группы. Каждый изъ нихъ по прелести природы и мягкому климату представлялъ такой же маленькій рай, какъ Таити.
На нихъ жили такіе же ласковые, веселые, легкомысленные и вороватые туземцы, съ которыми надо было держать ухо востро, потому что на одномъ островѣ туземцы напали въ лѣсу на ученаго Шпармана, оглушили его дубиной и обобрали до нитки. Хорошо что другіе ихъ соотечественники нашли и привели бѣднаго шведа въ чувство, а царекъ разслѣдовалъ дѣло и приказалъ вернуть вещи. На большомъ островѣ Раятеа, гдѣ туземцы были ниже ростомъ и темнѣе, мореплавателей приняли тоже ласково. Царекъ по имени Орея пригласилъ Кука на пиръ и много разспрашивалъ его о чудесахъ Англіи. Должно быть разсказы европейцевъ показались ему слишкомъ необычайными, и онъ, какъ будто въ насмѣшку, разсказалъ имъ цѣлую басню про островъ Мирро-Мирро, населенный великанами ростомъ съ главную мачту "Резолюшена". "Смотрите, не дразните ихъ, убѣждалъ онъ англичанъ; когда они разсердятся, то могутъ кидать обыкновенныхъ людей за версту и далѣе, а то, пожалуй, войдутъ въ море и утащутъ ваши корабли на себѣ!" Вечеромъ начались пляски и устроилось даже что то вродѣ театра. Сперва къ кругу зрителей появился туземецъ съ подсаженной шляпой изъ перьевъ въ видѣ корзины на головѣ. Три музыканта забили въ барабаны, а онъ принялся прыгать и дѣлалъ видъ, будто собирается сбросить свою шляпу то на одного, то на другого зрителя. Всѣ смѣялись этому. Потомъ появились двѣ кучки танцоровъ: одни въ бѣлыхъ, другіе въ коричневыхъ одеяедахъ. Коричневые собрались вокругъ корзины съ жаренымъ мясомъ и прыгали вокругъ нея, а потомъ усѣлись и сдѣлали видъ, будто уснули. Тогда появились бѣлые танцоры. Они тихо пляшутъ вокругъ спящихъ и кидаютъ лукавые и жадные взоры на мясо. Затѣмъ бросаются, хватаютъ его и убѣгаютъ. Коричневые просыпаются и, замѣтивъ покражу, дѣлаютъ видъ, что плачутъ отъ досады, но затѣмъ начинаютъ плясать и утѣшаются. Этимъ кончилось представленіе при громкомъ смѣхѣ и весельѣ туземцевъ. Затѣмъ появились новые актеры. Одни изображали путешественниковъ съ багажемъ, а другіе воровъ, которые крадутъ ихъ вещи, какъ только тѣ уснули. Такимъ образомъ вороватые туземцы Таити даже въ играхъ своихъ больше всего любили изображать кражу. Здѣшніе туземцы были въ попрошайствѣ еще нахальнѣе своихъ соотечествениковъ на Таити. За королевскимъ пиромъ иные изъ нихъ становились позади европейцевъ и клянчили у нихъ лакомые куски, особенно жареную свинину. Самой наглой попрошайкой оказалась одна "придворная дама;" она выпрашивала все, что только ей попадалось на глаза. Между прочимъ она увидала висячій замокъ и сейчасъ же принялась просить, чтобъ ей его подарили. Собственникъ замка страшно разсердился и задумалъ съиграть съ ней жестокую шутку. Онъ повѣсилъ ей замокъ въ ухо, какъ серёжку, заперъ его, а ключъ бросилъ въ море. Вначалѣ эта "дама" очень радовалась новому украшенію, но вскорѣ тяжелый замокъ оттянулъ мочку уха, и ей захотелось снять его. Не тутъ то было,-- ключъ лежалъ на днѣ моря. Она приходитъ въ ужасъ, плачетъ, воетъ, пристаетъ ко всѣмъ съ просьбами и мольбами помочь ей, но ключа нѣтъ. Наконецъ, кто то сжалился, подобралъ похожій ключъ и избавилъ ее отъ мучительнаго украшенія.
Съ острова Раятеа Кукъ переплылъ въ лодкѣ на о. Таха. Здѣсь туземцы украли у англичанъ весь мѣшокъ съ мелкимъ товаромъ, который тѣ взяли для мѣновой торговли съ ними. Это такъ взорвало англичанъ, что они отобрали у туземцевъ все имущество, пока тѣ не возвратили украденнаго. Остальные острова Борабора и Мауруа съ высокими вулканами Кукъ обозрѣлъ мимоходомъ съ корабля, а затѣмъ покинулъ архипелагъ Товарищества и поплылъ къ з.-ю.-з. Экипажъ его отлично отдохнулъ на Таити, припасовъ было въ изобиліи, такъ что корма корабля была завалена самыми разнообразными товарами и походила на какую то фруктовую и овощную лавку. Тутъ валялись груды зрѣлыхъ банановъ, плоды хлѣбнаго дерева и другіе фрукты, хрюкали свиньи, визжали поросята, кудахтали куры; было даже съ полсотни маленькихъ и жирныхъ туземныхъ собачекъ, которыхъ островитяне Тихаго океана откармливаютъ и ѣдятъ, какъ самое тонкое мясное блюдо. Кромѣ туземныхъ продуктовъ на корабляхъ находились еще два молодыхъ туземца, Махейне съ о. Раятеа на "Резолюшенѣ" и Омаи съ о. Хуахейне на "Эдвенчерѣ". Они упросили Кука взять ихъ съ собою, чтобы посмотрѣть Англію. На седьмой день плаванія въ морѣ показался уединенный островъ, покрытый тропической растительностью. Кукъ назвалъ его о. Хервея, по имени одного знакомаго ему англійскаго лорда. Суда прошли мимо его, и Кукъ не подозрѣвалъ, что этотъ островъ самый сѣверный изъ довольно большой группы острововъ, которые потомъ назвали именемъ Кука. 1-го октября опять раздался крикъ: "земля!" и мореплаватели увидали въ морѣ нѣсколько острововъ сразу. Это былъ совершенно неизвѣстный еще архипелагъ Тонга, который Кукъ назвалъ островами Дружбы, потому что нигдѣ туземцы не встрѣтили чужеземцевъ съ такой радостью, какъ здѣсь. Едва суда бросили якорь у о. Эуа, какъ появились челны туземцевъ, и одинъ туземецъ протянулъ матросамъ корень перцоваго дерева, который какъ оливковая вѣтвь у насъ, является вездѣ на островахъ Тихаго океана символомъ мира и дружбы. Съ берега отчаливали все новые и новые челны, тамъ стояла громадная толпа туземцевъ, и едва шлюпки англичанъ ударились о прибрежный песокъ, какъ туземцы съ криками радости кинулись въ воду, расхватали матросовъ и на плечахъ вынесли ихъ на берегъ. Толпы женщинъ и дѣтей встрѣчаютъ пришельцевъ поклонами и хоровымъ пѣніемъ, они прищелкиваютъ отъ радости пальцами, и подъ конецъ всѣ безъ различія подымаютъ радостный вопль привѣтствія, такъ что земля и море залиты волнами разнообразныхъ звуковъ. Тутъ же появились большія корзины съ разнообразными плодами, которыми туземцы принялись подчивать дорогихъ гостей. Эуа небольшой низкій островъ, который подымался надъ волнами моря всего на какую нибудь сотню метровъ. А все таки онъ самый высокій изъ всей группы этихъ низкихъ острововъ. На высшей точкѣ его находилась огороженная коралловыми камнями площадка, съ которой можно было обозрѣть весь островъ. Всюду виднѣлись зеленые луга, напомнившіе англичанамъ далекую родину; тамъ и сямъ лежали хижины туземцевъ, группами и по одной; каждая хижина была окружена огородомъ или тѣнистымъ плодовымъ садомъ, содержимымъ въ полномъ порядкѣ; огороды и сады были заботливо огорожены плетнемъ или живой изгородью, по которымъ лѣпились гирлянды яркихъ цвѣтовъ и ползучихъ растеній. Воздухъ былъ напоенъ такимъ чуднымъ ароматомъ, что старшій Форстеръ замѣчаетъ въ своемъ дневникѣ: "благоуханіе его можетъ вернуть къ жизни даже умирающаго".
Кукъ пробылъ на этомъ островѣ только три дня, а затѣмъ посѣтилъ сосѣдній островъ Тонга-табу (священное Тонга). Это главный островъ всего архипелага. Туземцы уже знали о прибытіи заморскихъ гостей и приняли ихъ съ такой же радостью.
Тонга-табу вполнѣ коралловый островъ, онъ подымается надъ моремъ не выше 6 метровъ (3 сажени). Но несмотря на безплодную известковую почву, трудолюбивые туземцы и здѣсь превратили островъ въ большой садъ: огородныя гряды, плодовыя рощи и зеленые луга смѣняли другъ друга. Въ добавокъ все цвѣло и благоухало, потому что стояла южная весна. Тѣмъ не менѣе острова Дружбы далеко не такъ богаты естественными произведеніями, какъ Таити. Такъ здѣсь рѣже встрѣчается хлѣбное дерево, которое замѣняетъ дерево съ плодами въ родѣ апельсина, какого англичане не видали на другихъ островахъ. У туземцевъ меньше скота -- свиней и куръ, которыхъ замѣняютъ голуби и ярко-красные попугаи, перья которыхъ привели туземца Махейне въ такое восхищеніе, что онъ набралъ ихъ нѣсколько мѣшковъ. Особенно поразило англичанъ обиліе разныхъ летучихъ млекопитающихъ, въ томъ числѣ отвратительныхъ на видъ вампировъ. Многія деревья, особенно казуарины съ длинными плакучими вѣтвями, похожіе нѣсколько на наши кипарисы, были сплошь увѣшаны этими животными и казались не зелеными, а черными. Извѣстно, что летучія мыши животныя съ ночнымъ образомъ жизни: днемъ они спятъ въ укромномъ мѣстѣ, прицѣпившись къ какому нибудь выступу внизъ головой и завернувшись въ свои перепончатыя крылья, какъ въ саванъ. Не было здѣсь также собакъ, хотя прежде они, должно быть, водились у туземцевъ, потому что одинъ знатный островитянинъ едва завидѣлъ на палубѣ корабля таитянскую собаку, какъ сталъ хлопать себя въ восторгѣ ладонями по груди и закричалъ: "гури, гури"" (собака, собака!) и пришелъ въ страшный восторгъ, когда ему подарили пару собачекъ.
Такъ какъ острова Дружбы коралловые, то на нихъ нѣтъ совсѣмъ источниковъ, и туземцы пользуются дождевой водой, которую собираютъ и хранятъ въ особыхъ ямахъ или цистернахъ. Туземцы этихъ острововъ средняго роста, сложены хорошо и граціозны въ своихъ движеніяхъ. Особенно хороши ихъ черные, пламенные глаза. Въ общемъ однако они уступаютъ по красотѣ таитянамъ, хотя превосходятъ ихъ силой. Свои черные курчавыя волосы туземцы подрѣзали коротко, нѣкоторые ходили почти бритыми. Европейцы, которые носили въ то столѣтіе пудреные парики, застали эту моду и у островитянъ архипелага Дружбы, только туземцы посыпали свои прически не бѣлымъ, а чаще всего голубымъ, яркокраснымъ и оранжевымъ порошкомъ. Цвѣтъ ихъ кожи свѣтло каштановый, у знатныхъ еще свѣтлѣе. Мужчины покрывали себѣ ляжки темносиней татуировкой и мазались какосовымъ масломъ. Ткань для своихъ одеждъ они изготовляли, также какъ таитяне, изъ луба; знатные носили украшенія изъ яркихъ перьевъ. Почти не было туземца, у котораго англичане не замѣчали одного уродства, именно -- недоставало мизинца либо на одной, либо на обѣихъ рукахъ. Изъ разспросовъ оказалось, что они отрѣзаютъ себѣ мизинцы при тяжкой болѣзни, при болѣзни родныхъ, чтобы этимъ умилостивить божество по имени Эатуа, которое посылаетъ смерть, и котораго они очень боятся. Отъ другихъ островитянъ туземцы архипелага Дружбы выгодно отличались тѣмъ, что не питали отвращенія къ труду и любили дѣятельную жизнь. Оттого ихъ утварь, оружіе (лукъ, палица) и челны съ трехугольнымъ парусомъ были сдѣланы прочно и покрыты изящной рѣзьбой. Они превосходили таитянъ ловкостью и умственными способностями. Такъ англичане разъ долго любовались, какъ одна маленькая дѣвочка играла пятью тыквами, которыя она кидала и ловила въ воздухѣ, какъ наши фокусники кидаютъ шары.
Туземцы сочиняютъ пѣсни, поютъ и играютъ на своихъ инструментахъ лучше таитянъ. Вмѣсто дудки, которая распространена по всему Тихому океану, и въ которую дуютъ не ртомъ, а носомъ, у нихъ имѣлась цѣвница, т. е. рядъ дудокъ, одна короче другой, на которыхъ они играли губами, какъ наши дѣти играютъ на губной гармоникѣ. Къ европейцамъ они относились дружелюбно и любезно. Такъ при встрѣчѣ они непремѣнно кланялись и говорили какое нибудь привѣтствіе. Если получали подарокъ, то подымали его надъ головой и говорили "фигафетай!" т. е. спасибо. Но воровали они не хуже таитянъ, однако не разсердились на чужеземцевъ, когда одинъ матросъ ударилъ какого то воришку лодочнымъ крюкомъ такъ сильно, что тотъ поплылъ къ берегу, оставляя въ водѣ за собою струю крови. Въ другой разъ матросы пустили семь зарядовъ въ толпу туземцевъ, въ которую нырнулъ спасавшійся отъ нихъ воръ. Покидая архипелагъ Дружбы, Кукъ вручилъ туземцамъ для ихъ садовъ множество сѣмянъ европейскихъ растеній.