Попытка къ бѣгству.
Попавъ въ эту ужасную тюрьму, и день и ночь вращаясь среди разныхъ злодѣевъ и несчастныхъ, отрѣзанный отъ всякихъ сношеній не только съ близкими, но даже съ людьми своей расы, Нейфельдъ естественно только и думалъ о своемъ освобожденіи. Кромѣ него въ Омъ-Дерманѣ жило нѣсколько европейцевъ, попавшихъ въ руки дервишей. Но они были болѣе благоразумны, чѣмъ Нейфельдъ: не обладая его упрямствомъ и вспыльчивостью, они наружно приняли религію Махди, одѣлись въ джубу -- кафтанъ съ нашитыми на него разноцвѣтными лоскутками -- исполняли положенныя пять молитвъ и, благодаря этому, жили, хотя и подъ надзоромъ, но все же въ городѣ, на свободѣ, а не въ тюрьмѣ. Такъ какъ сношенія между Суданомъ и Египтомъ не прекращались, потому что многіе купцы получили отъ халифа дозволеніе продолжать свою торговлю съ египтянами, то съ караванами туда и назадъ ходило много. всякаго рода людей. Съ помощью ихъ родные и близкіе плѣнныхъ европейцевъ имѣли возможность сноситься съ ними, соблюдая, конечно, всевозможныя предосторожности. Обыкновенно бѣгство устраивалось такимъ образомъ: родственники или близкіе нанимали въ Каирѣ какого нибудь вѣрнаго, рекомендованнаго имъ араба, пріѣзжавшаго въ Каиръ въ качествѣ проводника каравана или мелкаго торговца, и чрезъ посредство его входили въ переписку съ плѣннымъ Въ этомъ дѣлѣ надо было соблюдать величайшую осторожность, потому что шпіоны халифа сновали всюду. Въ первое время письма вкладывались въ выдолбленное древко копья, зашивались въ одежду, но впослѣдствіи, когда дервиши научились разыскивать эти документы въ такихъ мѣстахъ, приходилось подыматься на самыя хитрыя штуки. Такъ однажды переписка велась черезъ вьючнаго осла: маленькое письмецо, закатанное въ воскъ, вкладывалось въ небольшую рану, которую дѣлали ослу, разрѣзавъ ему кожу на шеѣ; рана черезъ нѣсколько дней заживала, и оселъ съ вьюкомъ благополучно доносилъ вѣсть по назначенію; тамъ рубецъ надрѣзали, вынимали письмо и вкладывали такимъ же способомъ отвѣтъ. Самое бѣгство происходило слѣдующимъ образомъ. Въ пустынныхъ мѣстахъ на пути бѣгства разставляли нѣсколько постовъ здоровыхъ быстроногихъ верблюдовъ съ проводниками. Въ условленное время бѣглецъ скрывался изъ дому, обыкновенно ночью, пробирался за городъ, гдѣ его ждалъ проводникъ съ двумя верблюдами, садился и, какъ вѣтеръ, мчался всю ночь до ближайшаго поста, гдѣ его ждали свѣжіе верблюды и проводники. Мѣняя верблюдовъ, бѣглецъ быстро добирался до границъ Египта. Если отсутствіе его изъ мѣста побѣга замѣчалось всего черезъ нѣсколько часовъ, то и въ такомъ случаѣ догнать его было уже невозможно, потому что у погони не было заготовлено свѣжихъ верблюдовъ, а телеграфа махдисты не знали. Самый опасный моментъ заключался въ переправѣ черезъ Нилъ. Для этого въ условленномъ мѣстѣ рѣки заранѣе ставились люди съ надутыми мѣхами. Привязавшись къ мѣху, бѣглецы въ удобный моментъ переплывали рѣку, скрывались гдѣ нибудь въ камышахъ и, выждавъ ночь, на готовыхъ верблюдахъ мчались дальше.
Для такого бѣгства требовалась немалая сумма денегъ, потому что арабы рѣшались быть пособниками въ этомъ дѣлѣ лишь за очень хорошую плату; вѣдь въ случаѣ неудачи ихъ ожидала вѣрная смерть, и не только ихъ, но и ихъ родственниковъ и сосѣдей -- за то, что не донесли во время объ умыслѣ своего родича.
Нейфельду было очень трудно, почти невозможно бѣжать этимъ способомъ. Дервиши все еще считали его тайнымъ агентомъ египетскаго правительства и боялись выпустить изъ своихъ рукъ, опасаясь, какъ бы онъ не сообщилъ египетскому правительству о положеніи ихъ дѣлъ. Кромѣ того халифъ, раздраженный упорствомъ этого нѣмца, вбилъ себѣ въ голову во что бы то ни стало совратить его въ религію Махди. По всѣмъ этимъ причинамъ за нимъ слѣдили особенно строго. Кромѣ того, у него не было близкихъ людей въ Каирѣ, которые приняли бы участіе въ его печальной участи. Тѣмъ не менѣе такая попытка все-таки состоялась.
Въ прежнія времена Нейфельдъ имѣлъ по своимъ торговымъ дѣламъ сношенія съ арабомъ, по имени Нуръ эдъ-Динъ, изъ племени Кабабишъ. Узнавъ о стрясшемся надъ Нейфельдомъ несчастьи, этотъ арабъ рѣшилъ помочь ему бѣжать. Нуръ эдъ-Динъ выступилъ въ путь и послалъ увѣдомить о своихъ планахъ Нейфельда. Но посланный, несмотря на всѣ уловки, не успѣлъ проникнуть въ тюрьму. Тогда Нуръ эдъ-Динъ по своемъ прибытіи въ Онъ-Дерманъ самъ попытался войти въ сношенія съ плѣннымъ. для чего подлаживался къ главному тюремщику, а когда это не удалось то онъ пошелъ на базаръ и нарочно затѣялъ тамъ драку. Его, конечно, схватили за такое безчинство и потащили къ кади, тотъ приговорилъ его къ заключенію въ тюрьму. Хитрецу только этого и надо было. Прибывъ въ тюрьму, онъ столкнулся тамъ съ Нейфельдомъ, который радостно кинулся ему навстрѣчу; но Нуръ эдъ-Динъ холодно поцѣловалъ его -- а въ Суданѣ поцѣлуй есть условный знакъ молчанія, -- и равнодушно прошелъ мимо. Однако еще въ тотъ же день Нуръ эдъ-Динъ успѣлъ шепнуть Нейфельду: "я пришелъ по твоему дѣлу, будь остороженъ и попытайся получить разрѣшеніе спать внѣ Умъ-Хагара на дворѣ".
Въ теченіи цѣлыхъ двухъ недѣль заговорщики не смѣли перекинутся словомъ, притворяясь, будто не знаютъ другъ друга. Придумавъ себѣ какія то болѣзни, Нуръ эдъ-Динъ получилъ подъ этимъ предлогомъ разрѣшеніе посовѣтоваться съ "бѣлымъ человѣкомъ". Въ Суданѣ европейцевъ, между прочимъ, считаютъ врачами, и потому подобное желаніе не возбудило никакихъ подозрѣній.
Добившись свиданія, Нуръ эдъ-Динъ разсказалъ Нейфельду слѣдующее:
Встрѣтившись въ Египтѣ съ Габу, тѣмъ самымъ арабомъ, который предалъ Нейфельда и людей Водъ-Салеха, Нуръ эдъ Динъ заподозрилъ его въ измѣнѣ, тѣмъ болѣе, что Габу предложилъ ему сдѣлаться шпіономъ; и у махдистовъ, и у египтянъ и служить "и нашимъ, и вашимъ".
Родичи Габу, и въ томъ числѣ самъ Нуръ эдъ-Динъ, уже давно косились на него и опасались какъ бы не пострадать самимъ за его продѣлки въ качествѣ его сообщниковъ, но такъ какъ кромѣ подозрѣній у нихъ не было никакихъ доказательствъ, то они не знали, что дѣлать. Тогда то Нуръ эдъ-Динъ придумалъ слѣдующую штуку. Глубоко ненавидя и желая погубить Габу, онъ рѣшилъ пробраться въ Омъ-Дерманъ, устроить бѣгство Нейфельда и привезти его въ Египетъ, гдѣ Нейфельдъ явился бы живымъ доказательствомъ измѣннической дѣятельности Габу, и того немедленно присудили бы къ повѣшенію или разстрѣлянію. Такимъ образомъ не сочувствіе къ Нейфельду, а главнымъ образомъ жажда отомстить Габу за гибель своихъ родичей; побудила Нуръ эдъ-Дина ринуться въ это опасное предпріятіе.
И вотъ заговорщики принялись за дѣло. Черезъ мальчика, который ежедневно приносилъ Нуръ эдъ-Дину пищу въ тюрьму, онъ распорядился разставить въ пустынѣ верблюдовъ и приказалъ купить оружіе и заряды, которые его помощники должны были зарыть въ извѣстномъ мѣстѣ въ пустынѣ, недалеко отъ города. Какъ только это будетъ готово, шестеро его людей, составлявшихъ стражу при первыхъ верблюдахъ, должны были пробить въ ночь, когда имъ будетъ данъ знакъ черезъ дежурившаго у тюрьмы человѣка, стѣну тюрьмы, выходившую къ рѣкѣ. Послѣднія распоряженія, предстояло дать немедленно, какъ только заключенные узнаютъ, что верблюды съ добрымъ запасомъ воды готовы. Выбравшись черезъ дыру въ стѣнѣ изъ тюрьмы, бѣглецы намѣревались спуститься къ берегу Нила, къ заранѣе сложенной тамъ рыбачьей сѣти и, волоча сѣть, точно рыбаки, заглушить звонъ цѣпей Нейфельда. Добравшись до ближней хижины, они должны были сѣсть на ожидавшихъ ихъ верблюдовъ и мчаться двѣнадцать часовъ до ближайшаго заготовленнаго поста. Въ случаѣ погони они придумали увертку. Заготовивъ на томъ берегу старую лодку и поставивъ на берегу нѣсколькихъ вооруженныхъ людей, они приказали имъ при приближеніи стражи палить въ эту лодку съ такимъ видомъ, точно бѣглецы именно на ней только что переправились черезъ Нилъ. Погоня кинулась бы въ ту сторону по ложному слѣду, а бѣглецы тѣмъ временемъ успѣли бы ускакать далеко.
Но не успѣли они довести своихъ приготовленій до конца, какъ Нуръ эдъ-Динъ захворалъ лихорадкой, и къ своему ужасу Нейфелидъ замѣтилъ въ его болѣзни всѣ симптомы тифа. Можно себѣ представить, съ какимъ усердіемъ ухаживалъ Нейфельдъ за больнымъ варилъ ему цѣлые дни чай изъ листьевъ тамаринда, финиковъ и разныхъ корней, стараясь побороть болѣзнь. Можетъ быть, Нуръ эдъ-Динъ и поправился бы, но къ несчастью мысль, что ему не удастся отомстить Габу, до такой степени волновала и безпокоила его, что болѣзнь приняла дурной оборотъ, и черезъ нѣсколько дней онъ, дѣйствительно, скончался на рукахъ Нейфельда. Въ ту же ночь Нейфельдъ самъ сильно заболѣлъ лихорадкой. Хассина принялась его лѣчить разными туземными средствами, которыя привели къ тому, что паціентъ очнулся изъ полубезсознательнаго состоянія и въ страшной слабости лишь на тринадцатый день. О бѣгствѣ нечего было и думать. Люди Нуръ эдъ-Дина, лишившись вождя, потеряли отвагу: они участвовали въ предпріятіи ради него и той награды, которую онъ имъ обѣщалъ. Теперь, когда онъ умеръ, а Нейфельдъ не имѣлъ ни денегъ, ни средствъ сноситься съ ними, они естественно уклонились отъ этого опаснаго дѣла, распустили верблюдовъ и разсѣялись сами.