Первые дни въ плѣну.
Перевязавъ своихъ плѣнныхъ, дервиши первымъ дѣломъ обыскали ихъ. Шарили всюду: въ карманахъ, во всякихъ складкахъ платья. Всю найденную добычу они подѣлили по установленнымъ правиламъ, а именно отдѣлили часть въ казну халифа, а остальное взяли себѣ. Но такъ какъ они знали, что люди Водъ Салеха везли транспортъ оружія, а этого груза на мѣстѣ не оказалось, то было приступлено къ допросамъ. Плѣнные отнѣкивались отъ всего. При этомъ допросили и Нейфельда: кто онъ такой, зачѣмъ онъ явился въ ихъ страну. Послѣ краткаго отдыха дервиши по приказанію своихъ эмировъ пустились на поиски и, разумѣется, въ скоромъ времени открыли складъ и верблюдовъ каравана. Подкравшись къ спавшимъ глубокимъ сномъ стражамъ, они безъ сопротивленія связали ихъ и затѣмъ въ дикомъ безпорядкѣ ринулись на добычу. Каждый старался урвать себѣ львиную долю и пряталъ наиболѣе цѣнныя вещи либо у себя въ платьѣ, либо въ пескѣ подъ камнемъ. Имъ не очень то хотѣлось дождаться правильнаго дѣлежа, такъ какъ эмиры отбирали при этомъ подъ разными предлогами лучшую и большую часть добычи себѣ. Въ вещахъ Нейфельда нашли сумку съ письмами, о которыхъ его немедленно разспросили. Прочесть ихъ эмиры не могли по незнанію языка и потому сдѣлали видъ, будто повѣрили объясненіямъ Нейфельда.
-- Я купецъ, -- говорилъ онъ, -- и здѣсь только дѣловыя письма и бумаги.
Но такъ какъ среди писемъ было нѣсколько такихъ, которыя могли бы выдать его сношенія съ египетскимъ правительствомъ, то ночью онъ попытался вытащить ихъ тайно отъ своихъ стражей. Эта попытка не удалась.
Утромъ шайка дервишей направила свой путь къ городу Донголѣ. Обращеніе ихъ съ плѣннымъ Нейфельдомъ становилось все болѣе дерзкимъ. Это не обѣщало ничего хорошаго и сильно безпокоило Нейфельда, и безъ того пребывавшаго въ сильной тревогѣ. Онъ рѣшилъ при первомъ же удобномъ случаѣ внушить своимъ врагамъ уваженіе къ себѣ или покончить дѣло разомъ. Утромъ какой-то молодой дервишъ съ зловѣщей убыбкой промолвилъ ему:
-- Аллахъ справедливъ, Аллахъ милостивъ, если онъ пожелаетъ, -- завтра мы увидимъ бѣлаго невѣрнаго въ шебѣ, и наши очи насладятся его страданіями.
Эта угроза значила вотъ что: шею плѣннаго вставляютъ въ вилообразный сукъ дерева такъ, что глотка придавливается къ мѣсту развѣтвленія; правую руку жертвы привязываютъ свѣжевырѣзанными ремнями къ стволу вилки, и вскорѣ, когда кожа начинаетъ высыхать отъ теплоты рукъ, ремни врѣзаются въ тѣло, причиняя невыносимыя страданія; на затылкѣ сучья шебы стягиваютъ, сдавливая горло до такой степени, что плѣнный едва въ состояніи дышать. Затѣмъ его гонятъ, подбодряя рукояткой меча или концомъ копья. Мучители наслаждаются страданіями жертвы и смѣются, если несчастный свалится съ ногъ и, задыхаясь, съ налитымъ кровью лицомъ и выпятившимися изъ орбитъ глазами, пытается освободиться или вдохнуть больше воздуху. Возможность испытать подобное истязаніе ужасала Нейфельда и, воспользовавшись удобнымъ мгновеніемъ, онъ сильнымъ ударомъ кулака сбилъ съ ногъ своего мучителя, схватилъ его заряженное ружье и, направивъ дуло его на дервишей, рѣшилъ лучше пасть въ неравномъ бою, чѣмъ стать жертвой ихъ изувѣрства. Но дѣло не дошло до крови. Одинъ изъ эмировъ, вѣроятно вспомнивъ наказъ привести "пашу" живымъ, мановеніемъ руки остановилъ Нейфельда.
-- Постой, постой!-- сказалъ онъ. Узнавъ въ чемъ дѣло, онъ пытался успокоить разгнѣваннаго плѣнника.
-- Ты не будешь зажатъ въ шебѣ, это недоразумѣніе, намъ приказано доставить тебя живымъ и цѣлымъ. Затѣмъ, обратившись къ толпѣ, эмиръ сказалъ: "передайте его мнѣ".
Замѣтивъ колебаніе этихъ послѣднихъ, Нейфельдъ быстро взвелъ курокъ и, приставивъ ружье къ землѣ, обратилъ его на себя. Въ то же время онъ обратился съ рѣчью къ толпѣ и объявилъ, что если его не передадутъ эмиру и не станутъ обращаться съ нимъ почтительно, то онъ предпочтетъ покончить съ собой на мѣстѣ. Эмиръ снова вмѣшался:
-- Если вы не отдадите его мнѣ, и онъ что нибудь учинитъ съ собой, то я умываю руки!
-- Бери, бери его, и пусть онъ не приближается больше къ намъ, пусть его дурной сѣрый глазъ не смотритъ на насъ такъ зловѣще.
Суевѣрные арабы очень бояться порчи отъ "дурного" глаза. Разгнѣванный взоръ свѣтлоокаго европейца наводитъ на нихъ особенный страхъ. Вотъ почему они такъ охотно сбыли съ рукъ непокорнаго плѣнника.
Въ числѣ разныхъ захваченныхъ вещей были табакъ и сахаръ. Табакъ дервиши сожгли, такъ какъ Махди строжайше воспретилъ куреніе его, а сахаръ, до котораго арабы большіе охотники, они тайно отъ эмировъ раскололи на куски и разсовали по карманамъ. Но на послѣднемъ водопоѣ, передъ вступленіемъ въ городъ, многіе не устояли передъ искушеніемъ, и потихоньку помакнувъ кусочки сахара при питьѣ въ воду, съ удовольствіемъ сосали его. Это обстоятельство не ускользнуло отъ зоркаго глаза эмировъ, они приступили къ тщательному обыску своихъ людей. На сцену явился курбачъ, плеть изъ кожи носорога, и у кого нашли хоть что нибудь, тѣ получили по 80 здоровыхъ ударовъ по спинѣ. Выполнивъ операцію, значительно обогатившую ихъ, эмиры повели людей и погнали плѣнныхъ въ городъ.
Здѣсь прибытіе этой шайки, возвѣстившей немедленно о плѣненіи "паши", вызвало цѣлое волненіе. Сейчасъ же сбѣжалась толпа, и такъ какъ люди въ Суданѣ всегда при оружіи, то по крайней мѣрѣ съ четверть часа черная публика увеселяла себя тѣмъ, что съ разными свирѣпыми криками, скакала кругомъ плѣннаго "паши", размахивая надъ его головой длинными мечами и направляя ему въ грудь свои острыя копья. Затѣмъ Нейфельда заперли въ комнату и подвергли допросу. Въ то же время шла расправа съ пойманными арабами шейха Водъ-Салеха. Желая произвести сильное впечатлѣніе на Нейфельда, дервиши вывели его на площадь, гдѣ должна была произойти казнь. Въ знакъ того, что онъ плѣнный, ему надѣли на шею желѣзное кольцо съ цѣпью.
На площади между тѣмъ разыгрывалась слѣдующая сцена: мѣстный кади, должно быть духовное лицо, употреблялъ все свое краснорѣчіе, чтобы убѣдить плѣнныхъ принять вѣроученіе Махди. Ему возражалъ отъ лица своихъ товарищей Дарбъ-эсъ-Сафаи. Не слушая увѣщаній, кидалъ онъ своему противнику въ лицо одно оскорбленіе за другимъ; въ заключеніе онъ прокричалъ:
-- Мы слѣдовали за своимъ шейхомъ на коняхъ и не хотимъ бѣгать за вами пѣшими. Мы готовы умереть, и потому казните насъ.
Ихъ отвели въ сторону, заставили выкопать неглубокую канаву и поставили передъ ней на колѣни, связавъ имъ руки за спиной. Эсъ-Сафаи попросилъ, чтобы его казнили послѣднимъ: онъ хотѣлъ посмотрѣть, какъ будутъ умирать его люди и ободрять ихъ въ этотъ ужасный часъ. Палачъ подошелъ и однимъ взмахомъ широкаго и длиннаго меча снималъ одну голову за другой, шагая черезъ трупы и откидывая ударомъ ноги головы въ яму. Лишь одинъ изъ приговоренныхъ вскочилъ, какъ бы пытаясь бѣжать, но Эсъ-Сафаи крикнулъ ему: "становись на колѣни, развѣ не видишь, что эти негодяи смотрятъ на насъ".
Послѣ казни предводители дервишей занялись Нейфельдомъ. Въ присутствіи его они подняли жаркій споръ, что съ нимъ дѣлать. Одни хотѣли задержать его, чтобы съ его помощью изготовить какія то письма; другіе, настаивая на томъ, что онъ агентъ правительства, предлагали тотчасъ же казнить его, а голову послать въ Египетъ, чтобъ тамъ знали, какъ слуги Махди обращаются со шпіонами, посылаемыми въ ихъ страну. Ни одинъ преступникъ не слѣдилъ, вѣроятно, за рѣчами своихъ судей съ такимъ безпокойствомъ, съ какимъ Нейфельдъ наблюдалъ выраженія лицъ спорщиковъ. Онъ понималъ кое-что изъ ихъ криковъ и ловилъ каждое слово, стараясь догадаться, въ какую сторону клонится рѣшеніе его участи, и еслибы его ожидала позорная казнь, то онъ готовился, собравъ всю свою силу, броситься на ближайшаго эмира, задушить, разорвать его ногтями и лучше погибнуть въ свалкѣ, чѣмъ фигурировать на площади предъ толпой зѣвакъ, сбѣжавшихся поглядѣть, какъ будутъ рѣзать "проклятаго турка".
Наконецъ главный предводитель постановилъ отослать Нейфельда къ халифу, и еще въ ту же ночь его подъ конвоемъ семи стражей отправили въ путь.