ВЪ ПОИСКАХЪ МѢСТА.
На другой день Митя пустился въ Джерси-Сити. Тамъ онъ увидѣлъ улицы, составленныя изъ домовъ, стѣны которыхъ были положительно исписаны вывѣсками всякихъ торговыхъ домовъ. Были дома, вмѣщавшіе по счету Мити до 50--100 конторъ. Митя не зналъ съ чего начать. Наконецъ онъ рѣшился и вошелъ въ первую попавшуюся контору какого-то Боульса. Онъ очутился въ комнатѣ, въ которой за конторками, за кипами бумагъ и книгъ среди полнѣйшей тишины скрипѣли перьями разные джентльмены.
-- Что угодно? спросилъ одинъ изъ нихъ, оторвавшись отъ работы и подступивъ къ Митѣ.
Митя объяснилъ. Джентльменъ съ сосредоточеннымъ видомъ, не дослушавъ Мити, повернулся и сѣлъ на прежнее мѣсто. Митя стоялъ, ошеломленный такимъ пріемомъ. Постоялъ, постоялъ и пошелъ вонъ. Онъ обошелъ конторъ двадцать и почти вездѣ встрѣтилъ тотъ же пріемъ. Въ одной конторѣ Митю спросили, знаетъ ли онъ бухгалтерію. Митя не зналъ. Въ другой освѣдомились, на какихъ языкахъ Митя можетъ вести торговую переписку. Оказалось, что только на русскомъ. "Русскаго намъ не требуется, прощайте". Вездѣ къ Митѣ относились безучастно, говорили кратко, скоро, но серьезно. Въ нѣсколькихъ мѣстахъ, впрочемъ, его прямо выгнали. Митя краснѣлъ, смущался при отказахъ и отъ стыда не зналъ, какъ выйти.
На другой день мистеръ Смитъ накинулъ Митѣ плату до доллара въ сутки и посовѣтовалъ купить хорошій костюмъ, шляпу и башмаки. Митя послушался его совѣта и истратилъ пятьдесятъ долларовъ на приличную одежду. Капиталъ его въ силу этого убавился до 40 долларовъ. Облачившись въ новенькій костюмъ и преобразившись въ изящнаго молодого джентльмена, Митя съ большею смѣлостью сталъ толкаться въ разныя мѣста въ поискахъ чистой работы. Однако, несмотря на перемѣну во внѣшности, его нигдѣ не брали. Но Митя не унывалъ и продолжалъ поиски. "Кажется я превращаюсь въ американца", сказалъ онъ себѣ, уже безъ всякаго смущенія захлопывая дверь какого-то учрежденія, гдѣ его приняли довольно грубо.
Разъ какъ-то онъ попалъ даже въ редакцію одной газеты. Джентльменъ, къ которому онъ обратился съ обычнымъ своимъ вопросомъ, провелъ его въ роскошно и удобно обставленный кабинетъ, гдѣ сидѣлъ самъ издатель, довольно жирный бритый американскій нѣмецъ съ большой блестящей лысиной и толстымъ носомъ. Нѣмецъ разспросилъ Митю, какіе онъ знаетъ языки, затѣмъ вытащилъ изъ заваленной всякими бумагами и книгами этажерки толстый томъ на французскомъ языкѣ, сунулъ его Митѣ и сказалъ:
-- Если вы черезъ полчаса представите мнѣ на пятнадцати газетныхъ строчкахъ краткое содержаніе книги и ваше мнѣніе о пригодности ея для американской публики, то я могу, пожалуй, дать вамъ занятіе въ моей газетѣ. Садитесь за тотъ столъ, тамъ есть все для писанья.
И старикашка погрузился въ свою работу. Митя взялъ книгу и принялся листовать ее. Въ ней говорилось о какой-то "соціологіи", а что значитъ это слово, Митя не зналъ. Такъ онъ и просидѣлъ полчаса, какъ сиживалъ, бывало, въ классѣ, когда учитель латинскаго языка задавалъ письменную работу, "экстемпоралію".
Черезъ полчаса издатель оглянулся, принялъ изъ рукъ Мити книгу и сказалъ: "прощайте!"
Неудачныя похожденія Мити сопровождались еще одной непріятностью -- Митя тратилъ деньги. Погода стояла жаркая и сухая, то и дѣло хотѣлось пить. Кромѣ того, не мчаться же къ обѣду на квартиру мистера Смита за тридевять земель. Такимъ образомъ Митинъ капиталъ таялъ съ каждымъ днемъ, и десять дней спустя по прибытіи въ Нью-Іоркъ спустился до 10 долларовъ. "Плохо дѣло", думалъ Митя, пересчитывая деньги, и мурашки побѣжали у него по спинѣ при мысли, что будетъ, когда выйдутъ деньги. На другой день Митя облачился въ свое матросское платье и рѣшилъ идти въ эмигрантское бюро, какъ совѣтовалъ мистеръ Смитъ. Но по дорогѣ туда Митя сбился и попалъ въ громадный великолѣпный. паркъ. Это былъ центральный паркъ, который раскинулся середи города въ видѣ прямоугольника въ 5 в. длины и одну ширины. Митя шелъ по великолѣпной асфальтовой дорожкѣ и съ удивленіемъ озирался по сторонамъ. Чего, чего только не было въ этомъ паркѣ! Начиная отъ дикихъ первобытныхъ скалъ, до самыхъ затѣйливыхъ произведеній изящнаго искусства. Пройдя нѣсколько сотъ саженей, Митя вышелъ на лужайку, за которой увидалъ огромный прудъ со множествомъ мостовъ и пристаней съ хорошенькими лодками, лыжами и всякими другими сооруженіями для катанья. У пруда въ разныхъ мѣстахъ стояли кучки людей. Иные изъ нихъ держали въ рукахъ игрушечные кораблики, оснащенные и окрыленные парусами, какъ настоящія яхты. Митя изъ любопытства присоединился къ одной кучкѣ и сталъ смотрѣть и слушать, что такое дѣлаютъ эти взрослые, забавляющіеся, какъ дѣти. Въ этотъ моментъ всякіе споры и разговоры въ толпѣ стихли. Владѣльцы корабликовъ подступили къ водѣ, спустили на поверхность ея свои игрушечныя суда и въ разъ по сигналу предоставили ихъ вѣтру и парусамъ. Гонимые легкимъ вѣтромъ кораблики рѣзво помчались по водной глади, а люди жадно слѣдили за ними глазами, и время отъ времени то одинъ, то другой издавали какія-то восклицанія.
Лица многихъ обнаруживали сильное волненіе и интересъ. Митя заразился настроеніемъ этихъ людей и, разинувъ ротъ, толкая другихъ и испытывая толчки, слѣдилъ глазами за корабликами. Когда первый изъ нихъ, а за нимъ и другіе пристали къ противоположному берегу, люди заволновались, раздался громкій оживленный говоръ, и изъ рукъ въ руки, звякая, стали переходить деньги и бумажки. Изъ словъ и дѣйствій этихъ людей Митя понялъ, что они "играли", т. е. бились объ закладъ за то или другое судно въ надеждѣ, что оно придетъ первымъ. Кончилось это для Мити весьма печально: онъ такъ увлекся, что принялъ участіе въ игрѣ и поставилъ съ какимъ-то востроносымъ потнымъ американцемъ въ котелкѣ и желтыхъ гамашахъ закладъ на свои послѣдніе 10 долларовъ. Меньше партнеръ его не ставилъ. Сумму эту Митя проигралъ, съ досадой выбился изъ толпы и пошелъ дальше. Онъ такъ обозлился на себя, что равнодушно прошелъ сквозь небольшой, но очень хорошенькій звѣринецъ, гдѣ на большихъ огороженныхъ лужайкахъ гуляли бизоны, антилопы, и въ клѣткахъ рычали ягуары, пумы, львы. Не разогналъ его досаду и оркестръ, наигрывавшій что-то веселое передъ навѣсомъ со множествомъ скамеекъ, усыпанныхъ публикой. Изъ-за этой прогулки Митя не попалъ въ этотъ день въ бюро, а вернулся домой, гдѣ его ждали двѣ новости. Во первыхъ, пришло письмо изъ Россіи, во вторыхъ мистеръ Смитъ ходилъ на пристань, а въ это время кто-то изъ уѣхавшихъ въ этотъ день постояльцевъ его укралъ Митины вещи, т. е. хорошій новый костюмъ, башмаки и шляпу. Митя не сразу даже разобралъ, что такое бормочетъ мистеръ Смитъ, потому что онъ съ лихорадочной поспѣшностью рвалъ конвертъ и, пробѣгалъ глазами по строкамъ. Писала Надя. Она сообщала, какъ страшно поразилъ Евгенію Петровну Митинъ отъѣздъ, съ которымъ обѣ онѣ еще не могутъ примириться, писала, какъ радовались онѣ его письмамъ, сообщала о своемъ житьѣ-бытьѣ и просила писать возможно чаще. Въ припискѣ Евгенія Петровна упрекала Митю за то, что онъ уѣхалъ тайкомъ, посылала ему свое благословеніе и умоляла беречь себя. Пробѣжавъ письмо, Митя вновь выслушалъ сообщеніе мистера Смита и только тутъ понялъ, что положеніе его совершенно безвыходное -- не было даже чѣмъ заплатить мистеру Смиту за три дня. Ночь Митя почти не спалъ. Съ одной стороны его волновало письмо, которое онъ перечелъ нѣсколько разъ, съ другой -- мучила неизвѣстность. "Что я, въ самомъ дѣлѣ, буду дѣлать? Если мнѣ въ бюро укажутъ мѣсто, нѣтъ даже денегъ доѣхать туда!" думалъ Митя среди мрака ночи и храпѣнья сонныхъ постояльцевъ.