НА КРАЮ НИЩЕТЫ.
Въ бюро для эмигрантовъ Митѣ дали свѣдѣнія, гдѣ, въ какихъ штатахъ и на какія работы требуются люди. Мѣстности эти лежали всѣ гдѣ-то далеко въ западныхъ и сѣверо западныхъ штатахъ. Изъ бюро Митя вышелъ совершенно растерянный. Вдругъ онъ вспомнилъ о блѣдномъ евреѣ, который остался ему долженъ 40 франковъ. Митя посмотрѣлъ его адресъ и, хотя усталъ и былъ голоденъ, побрелъ отыскивать его. Долго ходилъ Митя по разнымъ улицамъ, пока не попалъ въ часть города около Истъ-Ривера, населенную почти одними нѣмцами. Тутъ въ небольшой тѣсно набитой швейными станками мастерской Митя засталъ своего знакомаго за работой. Блѣдный еврей при видѣ Мити ласково улыбнулся, показавъ свои бѣлые зубы, и попросилъ его обождать на улицѣ до перерыва. Митя купилъ въ сосѣдней лавочкѣ на сохранившуюся въ карманѣ мелочь хлѣба и пару банановъ и сталъ закусывать подъ лихорадочный стукъ и гулъ звуковъ, несшихся изъ оконъ сосѣднихъ домовъ -- тамъ вездѣ шили. Скоро знакомый его вышелъ вмѣстѣ съ другими рабочими, оказавшимися тоже русскими евреями.
-- Ну, какъ дѣла, панъ? спросилъ блѣдный еврей.
-- Очень плохо, -- и Митя разсказалъ ему про свои неудачи. Евреи заговорили на жаргонѣ {Жаргонъ -- испорченный нѣмецкій языкъ, на которомъ говорятъ евреи въ юго-западныхъ губерніяхъ.}.
-- Здѣсь работы нигдѣ нѣтъ, -- сказалъ, обращаясь къ Митѣ, еврей, указывая рукой на сосѣднія зданія.
-- Да я и не знаю этой работы.
-- Пану надо скорѣй ѣхать прочь. Что панъ умѣетъ?
-- Косить умѣю, пахать умѣю, кучеромъ могу быть, жокеемъ... перечислялъ Митя..
Евреи опять заговорили на жаргонѣ.
-- Пану надо ѣхать прочь, на западъ, -- сказалъ блѣдный еврей.
-- Да какъ ѣхать-то, на что?-- отвѣтилъ Митя.
-- Ну, мы скажемъ, какъ ѣхать. Панъ пойдетъ въ Джерси-Сити, тамъ всѣ вокзалы. Панъ подождетъ, когда пойдетъ его поѣздъ, панъ вскочитъ на ходу и полѣзетъ на крышу вагона.
-- Да вѣдь меня прогонятъ?
-- Ну, прогонятъ; панъ сядетъ на слѣдующій поѣздъ.
-- И тамъ прогонятъ!
-- Панъ сядетъ на третій. Пана будутъ гонять, а панъ будетъ понемногу ѣхать и пріѣдетъ.
-- А чѣмъ кормиться дорогой? -- спросилъ озадаченный такой перспективой Митя, поглядывая на евреевъ, которые смотрѣли на него лукавыми, веселыми глазами.
-- Ну, это мы устроимъ! -- сказалъ блѣдный еврей. Онъ заговорилъ со своими соотечественниками на жаргонѣ и принялся собирать деньги. Собирали, собирали и набрали 3 доллара 75 центовъ.
-- Я пану долженъ 40 франковъ, -- это будетъ 8 долларовъ. Вотъ 3 доллара 75 центовъ, я напишу мистеру Смиту, что плачу за васъ.-- Сколько?
-- Четыре доллара.
-- И еще 25 центовъ я буду долженъ пану. Панъ мнѣ повѣритъ?-- засмѣялся блѣдный еврей.
Евреи снабдили Митю еще нѣсколькими совѣтами. Затѣмъ Митя дружески распрощался съ ними и побрелъ въ Джерси-Сити. Къ мистеру Смиту ему незачѣмъ было возвращаться -- ни вещей, ни денегъ у него тамъ не осталось, а долгъ обѣщалъ заплатить Митинъ знакомый.
Въ Джерси-Сити, гдѣ сосредоточены вокзалы всѣхъ желѣзныхъ дорогъ, упирающихся со всѣхъ концовъ въ Нью-Іоркъ, Митя добрался къ вечеру, что ему было на руку. Онъ не скоро разобрался въ путаницѣ густой рельсовой сѣти. Часа два разсматривалъ онъ расписанія, планы, карты, не обращая вниманія на густыя толпы народа, заливавшія громадный вокзалъ. Поѣзда съ грохотомъ приходили и уходили во всѣ концы Союза каждые пять, десять минутъ. Разобравшись въ этой путаницѣ, Митя сталъ думать, какъ ему привести въ исполненіе свой планъ. Платформа была перегорожена вдоль барьеромъ съ проходами, въ проходахъ стояли счетчики со щипцами и безъ билетовъ никого не пропускали къ вагонамъ. Тогда Митя обошелъ вокзалъ и забрался на путь, гдѣ длинными вереницами стояли на несчетныхъ рельсовыхъ путяхъ пустые вагоны, и со свистомъ маневрировали поѣзда. Здѣсь въ темнотѣ его принимали за желѣзнодорожнаго служащаго, такъ что Митя безъ хлопотъ пробрался къ поѣзду, и только не зналъ, куда этотъ поѣздъ идетъ. Когда поѣздъ тронулся и пробѣжалъ нѣсколько саженъ, Митя уцѣпился за поручи вагона и, какъ кошка, меньше чѣмъ въ минуту, залѣзъ на крышу. Тамъ онъ съ бьющимся сердцемъ улегся между какими-то трубами и вышками. Поѣздъ, пыхтя и грохоча, несся впередъ со скоростью 90 верстъ въ часъ, обдавая Митю пылью, дымомъ и искрами. Положеніе было не изъ пріятныхъ, но Митя былъ все-таки радъ, что ѣхалъ. "Только куда?" думалъ онъ. "Во всякомъ случаѣ изъ Нью-Іорка." Долго мчался Митя во мракѣ ночи, жмурясь отъ пыли и налетавшихъ искръ, да размышляя о будущемъ, и, наконецъ, уснулъ. Утромъ онъ проснулся отъ толчка. Поѣздъ стоялъ у какого-то громаднаго вокзала и далъ теперь задній ходъ, отходя на запасной путь. "Пріѣхали, что-ли?" -- по думалъ Митя, протирая глаза, и вдругъ увидалъ вагона за три впереди лежащаго на крышѣ человѣка. "Э!" -- подумалъ Митя, "я не одинъ безплатный пассажиръ." Тотъ человѣкъ двигался, и когда поѣздъ остановился среди рядовъ пустыхъ вагоновъ, полѣзъ внизъ. "Значитъ, пріѣхали, надо и мнѣ слѣзать!" подумалъ Митя и послѣдовалъ примѣру неизвѣстнаго. Внизу въ тѣсномъ пространствѣ между вагонами они столкнулись. Незнакомецъ представлялъ изъ себя довольно непривлекательную оборванную личность въ старой мятой фетровой шляпѣ. Онъ улыбнулся и подмигнулъ Митѣ, дескать: "мы съ тобой одного поля ягоды". Митя тоже улыбнулся.
-- Гдѣ мы? спросилъ Митя.
-- Въ Питсбергѣ, -- отвѣчалъ тотъ. Неизвѣстный осмотрѣлъ Митю критическимъ окомъ, затѣмъ глянулъ вдоль прохода назадъ, глянулъ впередъ, словно высматривалъ, нѣтъ ли тутъ еще кого, потомъ внезапно прыгнулъ впередъ и размахнулся кулакомъ. Должно быть въ кулакѣ было что нибудь тяжелое -- гайка или болтъ. Митя рѣшилъ это по звуку, который издала стѣнка вагона, когда кулакъ незнакомца со всего размаху ударилъ по ней, ибо самъ Митя, уху или виску котораго предназначался ударъ, во время отскочилъ назадъ. Онъ сталъ въ позицію защиты, какъ училъ его проживавшій на ихъ конномъ заводѣ англичанинъ-наѣздникъ, въ то время какъ неизвѣстный бродяга, изрыгнувъ проклятіе, ринулся на него. Завязалась отчаянная драка. Митя успѣшно отбивалъ удары, наносилъ ихъ, отскакивалъ, наскакивалъ и совершенно не замѣтилъ, какъ изъ подъ вагона вынырнуло нѣсколько джентльменовъ, очевидно желѣзнодорожныхъ рабочихъ. Джентльмены эти, -- увидавъ дерущихся, сейчасъ же остановились и заложили между собою нѣсколько пари.
-- Два доллара за долговязаго!-- сказалъ одинъ.
-- Идетъ!-- отвѣтили два голоса.-- За мальчишку два!
Между тѣмъ бродяга задыхался, но напиралъ впередъ.
Онъ уже получилъ два порядочныхъ тычка въ носъ и лѣвый глазъ, но не терялъ надежды сокрушить Митю. Но вотъ Митя быстро сдѣлалъ шагъ впередъ и въ то же время мѣтко ткнулъ правымъ кулакомъ бродягу въ животъ, подъ ложечку. Тотъ такъ и сталъ, разинувъ ротъ, захлебываясь отъ усилія вздохнуть. Митя ждалъ. Прошло съ полминуты.
-- Кончено! -- крикнулъ голосъ въ кучкѣ зрителей, -- мальчишка взялъ!
Бродяга все еще стоялъ въ той же позѣ. Онъ, повидимому, въ жару драки не замѣтилъ, что исходомъ ея интересуется довольно многочисленная публика, и какъ будто собирался продолжать ее. Рабочіе подошли, одобрительно по хлопали Митю по плечу, а бродяга, шатаясь и извергая грубую брань, поплелся прочь. Повидимому, этотъ негодяй хотѣлъ обобрать, а, можетъ быть, и убить Митю, пользуясь безлюдьемъ въ этой тѣснинѣ между двухъ рядовъ пустыхъ вагоновъ. Рабочіе болѣе не интересовались Митей. Митя выбрался чрезъ путаницу вагоновъ на вокзалъ, а за тѣмъ въ городъ.
Вторую ночь Митя мчался тѣмъ же путемъ и къ утру очутился въ Цинциннати. Онъ поѣхалъ бы дальше, да только, фигуру его замѣтили на крышѣ, и кондукторъ согналъ емо внизъ. Митѣ было очень стыдно публики, тѣмъ болѣе, что онъ былъ прокопченъ сажей, но изъ среды ея никто не обратилъ вниманія на происшествіе, кромѣ нѣсколькихъ негровъ, скалившихъ свои бѣлые зубы, когда Митю вели по платформѣ. Тамъ служащій толкнулъ Митю въ толпу, и тѣмъ дѣло кончилось. Въ Америкѣ бродяги безъ средствъ сплошь и рядомъ путешествуютъ на крышахъ вагоновъ, а то даже залѣзаютъ внутрь и сидятъ тамъ, какъ билетные пассажиры, пока кондукторъ не выгонитъ ихъ.