Китайская школа. Ея порядки. Китайская грамота. Китайская наука. Какими путями китаецъ можетъ стать чиновникомъ. Три экзамена. Ванъ сдаетъ первый экзаменъ.
Вану исполнилось 10 лѣтъ. Отецъ сталъ совѣтоваться со стариками -- какъ бы отдать его въ ученіе?
Отецъ помнилъ, что "судьба предназначила Вану быть ученымъ", и рѣшилъ "вывести его въ люди".
Но въ деревнѣ Вана не было школы. Дѣдъ поговорилъ съ сосѣдями, у которыхъ были сыновья, и условились они, наконецъ, сообща выписать учителя. Доставить-же учителя предложилъ хозяинъ постоялаго двора. Онъ бывалъ въ городѣ и говорилъ, что тамъ всегда можно найти человѣка, годнаго въ учителя.
Дѣйствительно, черезъ нѣсколько дней онъ привезъ длиннаго, худого китайца въ оборванной одеждѣ, который съ важностью носилъ очки и обмахивался большимъ вѣеромъ. Долго спорили съ нимъ родители учениковъ -- не могли сойтись въ цѣнѣ; однако, наконецъ, дѣло уладилось. Учителю отвели старую, полуразваленную хижину. Доставлять ему пропитаніе обѣщали родители учениковъ по очереди.
Этотъ длинный китаецъ былъ, что называется, -- "неудачникъ". Онъ долго учился на счетъ своихъ родственниковъ, готовясь къ мандаринскому экзамену, но экзамена не выдержалъ. Проучился еще нѣсколько лѣтъ, попытался явиться на экзаменъ еще разъ... Но опять потерпѣлъ неудачу. Тогда родственники отступились отъ него, и ему пришлось заботиться о себѣ самому.
Если-бы онъ выдержалъ экзаменъ и сталъ чиновникомъ, жизнь его потекла-бы легко, безъ заботъ. Онъ -- какъ и всѣ китайскіе чиновники -- получалъ-бы жалованье, бралъ-бы взятки съ просителей, жилъ-бы въ казенномъ ямынѣ, окруженный почетомъ; и родственниковъ своихъ пристроилъ-бы на мелкія, но выгодныя должности. Теперь же ему оставалось только сдѣлаться домашнимъ учителемъ. Нѣсколько лѣтъ прожилъ несчастный у какого-то купца, обучая его дѣтей. При этомъ ему приходилось -- въ угоду купцу -- выполнять разныя порученія. Разъ онъ было отказался принять порученіе, которое ему казалось унизительнымъ, и его прогнали! Онъ очутился на улицѣ, голодалъ и съ голоду пускался на разныя хитрости: приходилъ онъ, напримѣръ, на людный перекрестокъ и громко предлагалъ проходящимъ -- не пожелаетъ-ли кто узнать будущее? За гаданье ему платили, кто сколько могъ. Тутъ же писалъ онъ безграмотнымъ письма, записки съ заклинаніями противъ злыхъ духовъ, но зарабатывалъ такъ мало, что съ радостью поѣхалъ въ деревню учить ребятъ.
Ванъ сталъ ходить въ школу. Школа помѣщалась въ небольшой хижинѣ. Посреди комнаты стоялъ низенькій столъ, за столомъ сидѣлъ учитель съ книгой и съ хорошимъ бамбуковымъ прутомъ.
На стѣнахъ висѣло нѣсколько большихъ полосъ бумаги съ замысловатыми значками. Эти значки были китайскія письмена. На каждой полосѣ написано было отдѣльное изреченіе. Такъ, на одной можно было прочесть:
"Люди отъ рожденія, по природѣ своей, всѣ хороши, но, поживъ, сильно отличаются другъ отъ друга".
На другой:
"Есть три главныя силы: небо, земля, человѣкъ".
Противъ двери на стѣнѣ учитель повѣсилъ большую бумажную картину. На ней былъ нарисованъ почтенный старецъ съ сѣдой бородой.
Это былъ портретъ Кан-фу-дзе -- древняго мудреца Конфуція, котораго китайцы признаютъ великимъ учителемъ. Они обращаются къ Конфуцію съ молитвами, воздаютъ ему почти божескія почести. Подъ портретомъ можно было прочесть и изреченіе, которое мудрецъ ставилъ въ основу своего ученія:
"Человѣчность, справедливость, соблюденіе общественныхъ приличій, мудрость, правдивость -- пять главныхъ добродѣтелей? Ихъ долженъ почитать каждый".
Когда дѣти собрались въ школу, учитель строго посмотрѣлъ на нихъ поверхъ очковъ и сказалъ глухимъ, хриплымъ голосомъ нараспѣвъ:
-- Каждый, кто приходитъ сюда, да поклонится сперва мнѣ, потомъ великому мудрецу (тутъ онъ показалъ тростью на портретъ Конфуція) и только затѣмъ можетъ сѣсть на свое мѣсто. Кто въ школу придетъ не во время, опоздаетъ, тотъ ознакомится съ этимъ (учитель показалъ дѣтямъ бамбукъ). Я теперь для васъ отецъ и дѣдъ... Обязанности людей таковы: для старшаго -- доброта, для младшаго -- послушаніе. Въ сношеніяхъ между старшими и младшими да господствуетъ чинопочитаніе, между товарищами -- дружба. Добродѣтель государя -- снисхожденіе, добродѣтель чиновника -- вѣрность... Понялъ?-- обратился затѣмъ учитель къ Вану, который стоялъ какъ разъ передъ нимъ, разглядывая его носъ и его очки.
Ванъ молчалъ.
-- Будь готовъ простоять на три фута въ снѣгу передъ школой!..-- крикнулъ учитель.-- Знаешь-ли ты, что это значитъ?-- продолжалъ онъ, испытующимъ взоромъ глядя на Вана.
Ванъ и тутъ не нашелъ, что отвѣтить.
-- Разъ, -- пояснилъ наставникъ, -- одинъ учитель заснулъ въ школѣ, сидя за столомъ. Пришли ученики, увидали, что онъ почиваетъ, и, не смѣя войти, не смѣя нарушить покой его, почтительно стали у дверей. На улицѣ повалилъ снѣгъ и шелъ такъ долго, что покрылъ землю на три фута. Ученики все стояли у дверей, а учитель спалъ. Наконецъ, онъ проснулся и пустилъ дѣтей въ школу. Такъ и вы должны почитать меня и училище!-- закончилъ онъ свою рѣчь.
Затѣмъ началось ученіе.
* * *
Начинается вездѣ ученіе съ того, что научаютъ дѣтей читать и писать. Съ этого же начинаютъ и въ Китаѣ. Только научиться грамотѣ тамъ гораздо труднѣе, чѣмъ у насъ.
Вслушиваясь въ любой языкъ, можно разобрать, что вс ѣ слова его составляются изъ немногихъ (двадцати пяти, тридцати) звуковъ.
У болѣе образованныхъ народовъ каждый звукъ изображается особымъ знакомъ -- буквою. Собраніе всѣхъ буквъ языка составляетъ его азбуку.
Запомнить всѣ звуки языка и всѣ буквы, которыми они изображаются, не трудно. Затѣмъ, чтобы прочесть любое слово, стоитъ только произносить звуки, означенные буквами; чтобы написать слово -- только изобразить каждый звукъ его соотвѣтственною буквою. Поэтому тотъ, кто можетъ вѣрно и скоро читать по одной книгѣ, легко будетъ читать и по всякой другой.
Въ китайскомъ языкѣ не то. Тамъ письмена означаютъ не отд ѣ льные звуки, а ц ѣ лыя слова, даже цѣлыя изреченія. Тамъ -- можно сказать -- для каждаго слова свой знакъ, своя буква. Сколько словъ въ языкѣ, столько же и знаковъ. Раскроютъ передъ вами страницу, вы можете прочесть въ ней только слова, которыя уже прежде встрѣчали и замѣтили на другихъ страницахъ.
Выработалось это китайское письмо такъ: Сначала все, о чемъ хотѣли передать заочно, рисовали. Но рисовать, какъ слѣдуетъ, долго. Да и не всякій умѣетъ рисовать. Потому, мало-по-малу, отчетливые рисунки стали замѣнять рисунками на скорую руку.
И вотъ ученику-китайцу приходится запоминать отдѣльный знакъ для каждаго слова. Это очень трудно... знаки очень похожи одинъ на другой, такъ какъ состоятъ изъ множества отдѣльныхъ черточекъ. Часто китаецъ долго учится читать писать по китайски, а все-таки многаго прочесть не умѣетъ. Вывѣситъ иной мандаринъ приказъ. Собираются около этого приказа люди... глядятъ на него, а прочесть всего не могутъ. Иной и много знаковъ знаетъ, но тѣхъ, которые мандаринъ выставилъ, не встрѣчалъ. Долго приходится ждать, пока найдется грамотѣй, настолько ученый, что сумѣетъ кое-какъ прочесть весь приказъ и разъяснить, въ чемъ дѣло.
Учитель Вана самъ едва зналъ 400 знаковъ... Вѣдь, и это не шутка! Вспомните, сколько вамъ пришлось поучиться прежде, чѣмъ вы твердо запомнила десятка три буквъ нашей азбуки. Что бы вы сказали, если-бы вамъ пришлось ихъ запомнить четыре тысячи!.. А словъ въ языкѣ больше. Образованный человѣкъ знаетъ нѣсколько тысячъ словъ.
Не мало времени понадобилось Вану и его товарищамъ, чтобы заучить хотя-бы тѣ 400 знаковъ, которые зналъ ихъ учитель. Менѣе памятливымъ наука эта доставалась куда не легко. Не мало пострадали они отъ учительскаго бамбука, хотя и усердно молились Конфуцію, чтобы онъ помогъ имъ, и не мало сожгли передъ его изображеніемъ курительныхъ свѣчекъ, воткнутыхъ въ горшечекъ съ пескомъ.
Вотъ какъ шло обученіе:
Роздалъ учитель дѣтямъ красныя бумажки, на которыхъ были намалеваны разные знаки. Каждый знакъ означалъ цѣлое слово, иногда даже цѣлое изреченіе. На бумажкахъ написано было, напримѣръ:
"Ю пу хіо ло хо вей!". Это значило: "Если не обучишься въ юности, не будешь ничего знать и въ старости".
Учитель читалъ это изреченіе вслухъ неторопливо, съ разстановкой, а ученики, окруживъ его, громко повторяли за нимъ каждое слово. Они старались запомнить прочитанное и заглядывали въ красную бумажку. Затѣмъ учитель усадилъ дѣтей по мѣстамъ, велѣлъ твердо заучить то, что разобралъ съ ними, а самъ сѣлъ за столикъ, уперъ глаза въ какую-то книгу и... вскорѣ задремалъ.
Дѣти кричали во все горло, громко твердили заданныя слова, шалили, дрались, а учитель продолжалъ дремать, даже похрапывалъ. Вдругъ онъ очнулся, схватилъ трость и больно ударилъ ею нѣсколькихъ буяновъ. Ребята присмирѣли. Учитель сталъ спрашивать у нихъ заученное. Каждый изъ учениковъ подходилъ, отдавалъ наставнику свою бумажку и, повернувшись къ нему спиной, отвѣчалъ на память. Когда ученики, наконецъ, твердо запомнили то, что было задано, они стали заучивать -- какъ оно пишется. Учитель роздалъ дѣтямъ листочки тонкой бумаги и кисточки; поставилъ передъ ними блюдечки съ разведенною черной краской -- съ "тушью". Китайцы не пишутъ перьями, какъ мы, а вырисовываютъ свои знаки кисточкой. Ученики подложили красные листочки со знаками подъ бумагу. Знаки просвѣчивали сквозь нее. Дѣти стали обводить ихъ кисточками и старались запомнить каждый знакъ. Наконецъ, они научились писать заученныя слова наизусть.
И такъ они заучивали изреченіе за изреченіемъ и запоминали знаки отдѣльныхъ словъ. Затѣмъ учитель далъ имъ заучить цѣлый разсказъ...
Такъ ведется дѣло во всѣхъ школахъ Китая.
Долго Ванъ ходилъ въ школу, а все былъ плохимъ грамотѣемъ. Правда, онъ умѣлъ прочитать нѣсколько прописей, понималъ, что написано въ книгѣ, по которой учился, но когда ему попадалась другая книга, онъ ее уже читать не могъ. Въ ней попадалось нѣсколько знакомыхъ знаковъ, за то незнакомыхъ -- еще больше.
* * *
Что-же, по крайней мѣрѣ, удалось Вану вычитать изъ прописей и изъ книгъ, которыя онъ разбиралъ? Въ нихъ обыкновенно излагались истины, которыя всякому извѣстны и безъ книгъ, напримѣръ: "Собака бодрствуетъ ночью", "Пѣтухъ поетъ передъ утромъ". Излагались также добрые совѣты въ такомъ родѣ: "Мальчикъ, учись, потомъ будешь помогать богдохану и приносить пользу людямъ. Ты станешь знаменитъ, а отецъ съ матерью будутъ радоваться на тебя".
Въ нашихъ школахъ дѣти не только научаются читать, писать и считать, а еще узнаютъ много полезнаго: какъ устроена земля, какіе на ней живутъ народы, что такое солнце, звѣзды, отчего бываетъ гроза, какъ живетъ растеніе, животное, какъ дѣлаютъ стекло, какъ устроена паровая машина... Въ китайскихъ школахъ этому не учатъ. Науками въ Китаѣ не занимаются, чужихъ странъ знать не хотятъ. Поэтому полезныхъ свѣдѣній дѣти въ школѣ не пріобрѣтаютъ. Имъ сообщаютъ какія-то сказки, небылицы. Напримѣръ, разсказываютъ имъ, что "Китай есть срединная страна, срединное царство, оно лежитъ между четырехъ морей и представляетъ единственную твердыню подъ небомъ"... Разсказываютъ имъ, что "есть страна, гдѣ у всѣхъ жителей сердца продырявлены"... "есть страны карликовъ, которыхъ охотно таскаютъ журавли, точно лягушекъ", что "въ небѣ живутъ злые псы, которые иногда стараются проглотить солнце или луну на зло людямъ", но люди мѣшаютъ имъ въ этомъ тѣмъ, что "бьютъ въ тарелки, въ барабаны, стрѣляютъ, кричатъ и этимъ шумомъ прогоняютъ небесныхъ собакъ и спасаютъ небесныя свѣтила"... и всякій другой вздоръ.
* * *
И вотъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ Ванъ заучилъ не мало мудрыхъ изреченій, заучилъ знаки всѣхъ словъ въ двухъ маленькихъ книжкахъ. Въ каждой было приблизительно знаковъ тысячу. Многихъ слезъ и многихъ мученій стоило ему это! Вапъ и товарищи его учились зимой, сидя въ школѣ на холодномъ полу; учились лѣтомъ, когда въ школѣ трудно было дышать отъ жары -- учились, почти не зная отдыха. Какъ только хватало терпѣнья у этихъ дѣтей, какъ бѣдныя головы ихъ только выдерживали это скучное, безтолковое ученіе!
Но и дома, и въ школѣ имъ непрерывно напоминали, что повиновеніе старшимъ, почтеніе къ родителямъ -- главныя добродѣтели юношей. Всѣ разсказы въ книгахъ повѣствовали о почтительныхъ дѣтяхъ, которыхъ Небо награждаетъ за терпѣніе и послушаніе; о счастіи быть мандариномъ... Отецъ постоянно говорилъ Вану:
-- Подумай, какая честь будетъ мнѣ, матери и всей деревнѣ, если ты выдержишь всѣ экзамены и сдѣлаешься мандариномъ. Ты будешь жить въ палатахъ, получишь чины, будешь окруженъ стражей, тебя будутъ носить въ носилкахъ, и всѣ будутъ почтительно кланяться тебѣ.
И Ванъ терпѣлъ и только спрашивалъ:
-- А долго-ли мнѣ еще учиться осталось?
-- Ой, долго! Ой, какъ долго!-- отвѣчалъ отецъ, самъ, повидимому, пугаясь при мысли, сколько муки еще придется выдержать его сыну, чтобы выйти въ мандарины.
Вану жутко становилось при такомъ восклицаніи отца. Онъ съ удовольствіемъ сдѣлался-бы мандариномъ, если-бы этого можно было достигнуть, не учась. Но въ Китаѣ уже много тысячъ лѣтъ установился обычай -- поручать главныя должности только тѣмъ, кто успѣшно выдержалъ три экзамена.
Сперва надо сдать экзаменъ въ уѣздномъ городѣ. Это не такъ трудно. Кто выдерживаетъ его, получаетъ золотой цвѣтокъ на шапку и ученое званіе сю-цей, что значитъ "геній въ почк ѣ ". Потомъ надо сдать экзаменъ потруднѣе въ губернскомъ городѣ, послѣ котораго "геній въ почкѣ" превращается въ "цзюй-жень", что значитъ "произведенный челов ѣ къ". Такой "цзюй-жень" уже получаетъ право занимать мелкія чиновничьи должности. Наконецъ, третій и самый трудный экзаменъ происходитъ разъ въ три года въ столицѣ Китая -- въ Пекинѣ. Кто выдержитъ его, получаетъ ученое званіе "цзинь-ши", т.-е. "готовый ученый", и можетъ занять высшую должность, стать важнымъ мандариномъ. Попасть въ мандарины безъ этихъ экзаменовъ никто не можетъ, хотя-бы онъ былъ богатѣйшій человѣкъ въ Китаѣ, хотя бы былъ извѣстенъ своими познаніями, умомъ и способностями.
Чтобы сдать всѣ экзамены, надо имѣть очень хорошія способности и большія деньги, потому что надо платить учителямъ и во время ученья жить безъ заработковъ. На заработки времени нѣтъ. Однако, часто случается, что способные юноши бѣдны. Тогда имъ помогаютъ родственники, а не то -- особые ростовщики. Они узнаютъ, кто хорошо выдержалъ первый и второй экзамены, и предлагаютъ такимъ способнымъ молодымъ людямъ деньги на приготовленіе къ главному экзамену. Когда молодой человѣкъ выдержитъ экзаменъ, когда станетъ мандариномъ и займетъ выгодную должность, онъ выплатитъ ростовщикамъ свой долгъ вдвое, втрое.
У отца Вана не было средствъ, но онъ готовъ былъ на всякія жертвы, лишь бы вытянуть сына въ люди. И вотъ, какъ только Ванъ окончилъ занятія въ школѣ, отецъ его уговорилъ школьнаго учителя продолжать занятія съ Ваномъ за столъ и квартиру. Въ нѣсколько лѣтъ Ванъ заучилъ еще знаки "семи священныхъ книгъ". Онъ умѣлъ бойко объяснить въ нихъ каждое предложеніе и легко выдержалъ первый экзаменъ. Теперь "генію въ почкѣ" предстояло готовиться ко второму экзамену.
