Улица китайскаго города. Китайскія деньги. Десять тысячъ китайскихъ "церемоній". Семейная обстановка горожанина. Званый обѣдъ у богатаго китайца. Китайскія кушанья.
Отецъ Вана отправился въ главный городъ области къ ростовщику, который ссужалъ деньги молодымъ людямъ для подготовки къ экзаменамъ. Прихватилъ онъ съ собою и сына. Ростовщикъ держалъ мѣняльную лавочку въ узкой, грязной улицѣ, гдѣ помѣщалось множество всякихъ другихъ лавчонокъ. Возлѣ нихъ цѣлый день толкался народъ.
Тутъ же были мастерскія разныхъ ремесленниковъ. Въ каморкахъ, которыя они занимали, было тѣсно, поэтому столяры, бондари, портные, золотыхъ дѣлъ мастера работали на улицѣ, не обращая вниманія на прохожихъ. Мимо нихъ ѣздили на мулахъ, возчики везли людей зажиточныхъ въ двухколесныхъ коляскахъ, другіе катили въ тачкахъ людей попроще или кладь, тутъ же бродячій цырюльникъ, поставивъ скамейку, брилъ кому-то голову; голодный китаецъ торговалъ у походнаго лавочника неприхотливый обѣдъ -- чашечку варенаго риса,-нѣсколько плодовъ или какое-нибудь горячее кушанье.
На улицѣ же въ углу за столикомъ сидѣлъ докторъ съ очками на носу. Онъ важно разспрашивалъ больныхъ, продавалъ имъ снадобья, а то дѣлалъ "операціи": ставилъ банки, тыкалъ шиломъ въ больное мѣсто, увѣряя, что это поможетъ.
Напротивъ доктора сидѣлъ гадальщикъ, предсказатель будущаго, толкователь сновъ. За нѣсколько мелкихъ монетъ онъ предсказывалъ каждому желающему всякія блага и бойко торговалъ писанными на бумажкахъ заклинаніями противъ злыхъ духовъ и болѣзней. У него съ уличнымъ докторомъ цѣлый день шли перекоры:
-- Ты, шарлатанъ, обманываешь людей своими заклинаніями: они не помогаютъ. Только отбиваешь у меня барыши!-- негодовалъ врачъ.
-- Не помогалъ-бы, не обращались-бы ко мнѣ. Отъ твоихъ снадобій проку не видятъ, оттого ко мнѣ и идутъ,-- возражалъ продавецъ заклинаній.
И все-таки ни тотъ, ни другой не уходили съ выгоднаго мѣста, гдѣ толпилось много народу.
Собаки и свиньи свободно разгуливали между людьми и пожирали нечистоты, выброшенныя изъ домовъ. Отъ кухни бродячаго повара несло чадомъ. Каждая лавка пахла своимъ товаромъ. Отъ грязной толпы несло вонью, пахло опіемъ... Ремесленники стучали, уличные торговцы кричали, у лавокъ спорили, торговались; визжала собака, которую прохожій ударилъ ногой... Тутъ же вопили во все горло, выпрашивая подаянія, калѣки, слѣпые, прокаженные, полунагіе, обнаживъ свои ужасныя язвы...
Но весь этотъ содомъ не безпокоилъ никого. Каждый занимался своимъ дѣломъ, шелъ своей дорогой.
Надъ лавками висѣли, качаясь отъ вѣтра, длинныя вывѣски. На нихъ, гдѣ черными, гдѣ золотыми буквами, красовались фамиліи хозяевъ. Тутъ же болтались красныя бумажки съ заклинаніями противъ бѣсовъ или курились жертвенныя свѣчки.
* * *
Ванъ съ отцомъ отыскали лавчонку мѣнялы. Кромѣ вывѣски надъ ней виднѣлась безобразная кукла -- изображеніе бога-покровителя торговли.
Мѣняла -- старый, сухой китаецъ съ козлиной бородкой, былъ занятъ важнымъ дѣломъ. Передъ нимъ лежала груда мелкихъ, грубо отчеканенныхъ монетъ съ четырехугольной дыркой посерединѣ. Это были кэши или чохи. Ихъ на нашу копейку идетъ 8--10 штукъ. Между ними много было порченыхъ, ломаныхъ и немало фальшивыхъ. Мѣняла разсматривалъ ихъ и собиралъ на веревку, какъ баранки, пока не получалась длинная вязка въ 250 кэшей. Въ середку онъ нанизывалъ фальшивыя и дрянныя монеты; когда же приходили мѣнять кусокъ серебра на мелочь, сбывалъ свои связки, увѣряя, что въ нихъ всѣ монеты годныя. А принесенное серебро онъ принималъ только послѣ тщательнаго осмотра; вертѣлъ его въ рукахъ, прислушивался къ его звону, разсматривалъ цвѣтъ... Только увѣрясь, что принесли серебро настоящее, мѣняла вѣшалъ его на маленькихъ вѣсахъ. Если въ серебрѣ оказывался лишній вѣсъ, онъ часть куска отрубалъ и отдавалъ въ сдачу. Дѣло въ томъ, что въ Китаѣ нѣтъ никакой монеты, кромѣ кэшей. Вмѣсто денегъ ходятъ куски серебра; отъ нихъ отрубаютъ кусочки, сколько надо заплатить, и вѣшаютъ ихъ на маленькихъ вѣсахъ. Кусочекъ серебра, примѣрно въ нашъ рубль, называется ланъ или таэль. Многіе мошенники переливаютъ слитки серебра такъ, чтобы внутри осталась пустота, и заполняютъ эту пустоту свинцомъ или оловомъ. Такіе слитки нерѣдко сбываются довѣрчивымъ людямъ, но китайскаго купца такъ не проведешь. Онъ легко узнаетъ поддѣлку съ помощью вѣсовъ и принимаетъ только хорошее серебро. На немъ онъ затѣмъ ставитъ свое имя красною краской. Кто вѣритъ купцу, охотно беретъ и его мѣченые слитки.
Изъ-за того, что нѣтъ серебряной и золотой монеты, происходятъ многія неудобства: серебро надо рубить, вѣшать, переливать и на каждомъ шагу остерегаться поддѣлки. Но китайцы во всемъ любятъ держаться своей старины, своихъ обычаевъ: не хотятъ они и монеты чеканить; даже увѣряютъ, что безъ нея обходиться очень удобно.
* * *
Отецъ Вана, а за нимъ и Ванъ, отвѣсили мѣнялѣ коту, то-есть низкій поклонъ. Затѣмъ отецъ сталъ излагать свое дѣло. Мѣняла слушалъ молча и внимательно смотрѣлъ на Вана.
-- Такъ ты говоришь, что онъ хорошо выдержалъ первый экзаменъ; можетъ держать и остальные? Посмотримъ, -- проговорилъ онъ, наконецъ, кликнулъ съ улицы какого-то китайца и послалъ его за знакомымъ ученымъ.
Ученый явился. Онъ съ важностью кивнулъ за коту Вана, усѣлся и сталъ предлагать ему вопросъ за вопросомъ. Мѣняла слушалъ, продолжая низать свои кэши.
-- Да,-- рѣшилъ ученый послѣ долгихъ разспросовъ,-- у этого малаго прекрасныя способности. Чего добраго, онъ выдержитъ всѣ экзамены... только надо учиться и учиться!
Отецъ Вана поклонился мѣнялѣ.
-- Поможешь?
-- Хорошо,-- сказалъ мѣняла,-- пусть сынъ твой остается у меня въ городѣ. Ты посылай ему пищу, а я заплачу этому почтенному ученому за его труды. Если твой сынъ выдержитъ второй экзаменъ, я дамъ ему денегъ на приготовленіе къ третьему, но потомъ онъ заплатитъ мнѣ втрое и пристроитъ двухъ моихъ родственниковъ.
Стали торговаться, но мѣняла не уступалъ. Онъ вывелъ въ люди двухъ мандариновъ, и они платили ему за это ежегодную дань, не оставляли и своимъ покровительствомъ... За то онъ напрасно потратился на трехъ молодыхъ китайцевъ, которые экзаменовъ не выдержали.
* * *
Ванъ простился съ отцомъ и остался въ городѣ. Онъ жилъ у мѣнялы въ каморкѣ, помогалъ ему кое въ чемъ, но больше учился. Отъ трудовъ, отъ спертаго городского воздуха щеки его скоро поблѣднѣли; самъ онъ похудѣлъ, отощалъ, какъ старый ученый Тзе-кунгъ, который занимался съ нимъ и съ нѣсколькими другими китайцами у себя на дому. Кромѣ того, Ванъ посѣщалъ высшее училище, гдѣ готовящихся ко второму экзамену обучали казенные учителя.
* * *
Проживая у богатаго мѣнялы, Ванъ познакомился съ городскими обычаями. Въ деревняхъ жили простые крестьяне, но и они исполняли нѣкоторыя, установленныя для всѣхъ китайцевъ "церемоніи", то-есть правила вѣжливости; въ городѣ же правилъ этихъ соблюдалось гораздо болѣе. Ихъ держались очень строго. Всѣхъ правилъ было множество -- больше десяти тысячъ. Они были изложены въ особой книгѣ. За соблюденіемъ ихъ слѣдила въ городѣ канцелярія особаго мандарина. Этому мандарину приказы о церемоніяхъ присылались изъ главнаго столичнаго управленія.
Въ Китаѣ на всѣ случаи жизни установленъ свой порядокъ. Установлено, какъ праздновать свадьбы, какъ встрѣчать мандариновъ, какъ держать себя въ гостяхъ, на улицѣ, какъ одѣваться, какъ отвѣчать старшимъ, какъ младшимъ -- установлено столько церемоній, что всѣ онѣ врядъ-ли извѣстны даже "ученымъ людямъ".
На тѣхъ, кто не соблюдаетъ церемоній, смотрятъ, какъ на глупцовъ, съ которыми нельзя имѣть дѣла.
-- "Человѣкъ, если даже хорошо говоритъ, да не исполняетъ правилъ вѣжливости, хуже животнаго" -- утверждаютъ китайцы.
-- "Если онъ исполняетъ правила вѣжливости, ему живется хорошо; если не исполняетъ -- ему придется погибнуть" -- читалъ Ванъ въ книгѣ о десяти тысячахъ церемоній.
Или еще: "Управлять государствомъ безъ правилъ приличія -- все равно, что обрабатывать поле безъ орудій. Пока всѣ, начиная съ царя и кончая послѣднимъ нищимъ, выполняли установленныя правила, въ Китаѣ не слыхать было о наводненіяхъ, о засухѣ, голодѣ, моровой язвѣ; Небо ниспосылало дождь, земля была плодородна. И если-бы люди строго выполняли всѣ правила общежитія, Небо радовалосьбы и посылало имъ миръ и благодать. Но если они забросятъ эти правила,-- не будетъ послушанія въ семьѣ и школѣ, подчиненные перестанутъ почитать старшихъ, богдоханъ останется безъ чиновниковъ, люди будутъ неправильно строить дома; одежда, вещи, посуда потеряютъ установленный видъ; кушанья начнутъ готовить по иному, никто не станетъ исполнять своего долга, -- и государство должно погибнуть".
Прежде всего Ванъ научился восьми поклонамъ. При первомъ, самомъ простомъ, поклонѣ онъ прижималъ кулаки къ груди. Узналъ онъ также, что -- случись ему когда-либо предстать предъ богдоханомъ -- кланяться слѣдуетъ восьмымъ, самымъ большимъ, поклономъ: пасть трижды на землю и каждый разъ трижды коснуться земли лбомъ. Ванъ научился степенно ходить, почтительно уступать дорогу старшимъ лѣтами и чиномъ, не заговаривать съ ними, пока они сами не соблаговолятъ обратиться къ нему. При встрѣчѣ съ знакомымъ онъ кланялся по правиламъ, и даже при встрѣчѣ съ молодымъ человѣкомъ своихъ лѣтъ спрашивалъ:
-- Покушалъ-ли почтенный старецъ?
Въ Китаѣ старость почетна, поэтому, когда хотятъ сказать человѣку пріятное, ему прибавляютъ года, а себѣ убавляютъ. Съ другой стороны, для китайца главное -- быть сытымъ, поэтому, вмѣсто нашего "здравствуйте", спрашиваютъ у встрѣчнаго, "покушалъ-ли онъ?".
-- Глупый, младшій братъ твой желаетъ пребывать въ свѣтѣ твоей мудрости,-- говорилъ Ванъ каждый разъ, когда входилъ въ домъ своего учителя...-- Какъ твое драгоцѣнное имя?-- спрашивалъ онъ новаго товарища по занятіямъ.
-- Мое жалкое имя Гуань-ту!-- отвѣчалъ на это товарищъ.
Затѣмъ разговоръ продолжался въ такомъ духѣ:
-- Гдѣ блестящій дворецъ столѣтняго отца твоего?
-- Соломенная хижина наша въ манджурскомъ городѣ!
-- Сколько маленькихъ дѣдушекъ (сыновей) еще у почтеннаго родителя твоего?
-- У него всего два грязныхъ поросенка.
-- Ты будешь вдыхать благоуханіе книгъ (учиться).
Такъ собесѣдники упражнялись въ вѣжливой бесѣдѣ. Каждый старался унизить себя и возвеличить собесѣдника.
* * *
Мѣняла -- хозяинъ и покровитель Вана -- состоялъ членомъ особаго союза мѣнялъ. Въ Китаѣ всѣ купцы, которые занимаются однородной торговлей, составляютъ между собою союзы. Когда онъ ходилъ въ гости, Ванъ сопровождалъ его и могъ научиться новымъ церемоніямъ.
Сопровождаемый двумя, тремя слугами, мѣняла останавливался у воротъ дома, который задумалъ посѣтить, и посылалъ хозяину красную бумажку. На ней написано было его имя. Онъ приказывалъ слугѣ спросить: "Соблаговолитъ-ли большой, старый дѣдъ удостоить его своей бесѣды?". Слуга возвращался съ отвѣтомъ: "Низкорожденный господинъ мой будетъ ждать въ три часа и проситъ сказать, въ какомъ платьѣ будетъ его старый покровитель?".
Мѣняла объяснялъ, въ какомъ платьѣ придетъ, и удалялся. Дома онъ тщательно брилъ лицо и голову, туго завязывалъ косу, надѣвалъ праздничное платье...
Вотъ, въ назначенный часъ онъ снова у воротъ своего знакомаго. Его встрѣчаетъ слуга и ведетъ въ комнату для гостей. Туда сейчасъ же является и чисто выбритый хозяинъ въ парадной одеждѣ. Послѣ долгихъ поклоновъ, гость наконецъ, соглашается сѣсть по лѣвую руку хозяина. Слуга приноситъ чайникъ съ горячей водой и двѣ чашки. Въ каждую чашку онъ кидаетъ по нѣскольку чаинокъ и обливаетъ ихъ кипяткомъ. Хозяинъ беретъ чашку обѣими руками и подноситъ ее гостю. Гость встаетъ, кланяется, беретъ отъ него чашку и опять непремѣнно обѣими руками. Затѣмъ долго спорятъ, кому раньше сѣсть. Наконецъ, садятся. Гость и хозяинъ накрываютъ чашки блюдечками. Когда чай настоится, чуть-чуть сдвигаютъ блюдечко и черезъ щель глотаютъ душистый напитокъ. Только послѣ этого начинается дѣловой разговоръ. Хозяинъ и гость имѣютъ важный и серьезный видъ, говорятъ медленно и тихо, стараются не махать руками и осыпаютъ другъ друга любезностями.
При прощаніи новыя церемоніи -- опять пьютъ чай, кланяются. Хозяинъ хочетъ проводить гостя, но тотъ умоляетъ "не безпокоиться". Гость не хочетъ первый пройти въ дверь, хозяинъ тоже; оба кланяются и уступаютъ одинъ другому дорогу. Наконецъ, гость проходитъ, хозяинъ идетъ за нимъ. У воротъ новые поклоны. Гость проситъ хозяина возвратиться въ домъ, не дожидаясь его ухода. Хозяинъ не соглашается покинуть гостя, пока онъ не ушелъ. Опять поклоны и любезности, пока гость не уступитъ... Онъ уходитъ, и тогда только хозяинъ возвращается къ себѣ. Такія церемоніи отнюдь не означаютъ, что собесѣдники особенно уважаютъ другъ друга. Они, можетъ быть, дѣйствительно, друзья-пріятели, а можетъ быть, и ненавидятъ одинъ другого. Это безразлично: церемоніи они выполнить должны во всякомъ случаѣ.
* * *
Хозяинъ Вана имѣлъ трехъ женъ, но ни одна изъ нихъ не показывалась при гостяхъ. Посѣтитель всегда спрашивалъ хозяина о его здоровья, о здоровья его отца, дѣда, сына, но никогда о здоровьи жены или женъ и дочерей. Справиться о здоровьи жены или дочери хозяина -- по китайскимъ правиламъ -- очень невѣжливо.
* * *
Мѣняла былъ богатый человѣкъ и не стѣснялъ себя ни въ чемъ. Домъ его состоялъ изъ многихъ комнатъ, но, какъ и у другихъ зажиточныхъ горожанъ, былъ обведенъ глухой стѣной, и никто, кромѣ самыхъ близкихъ родственниковъ, не допускался дальше парадныхъ комнатъ. Жены его сидѣли взаперти и цѣлый день занимались рукодѣльемъ: вышивали серебромъ, золотомъ, цвѣтнымъ шелкомъ: рисовали красками узоры и почти никуда не выходили. Изъ трехъ женъ его одна была -- главная; остальныя считались какъ-бы ея служанками. Но и главная жена должна была во всемъ подчиняться старой матери хозяина, глупой и злой женщинѣ. Сыновняя почтительность требовала, чтобы даже хозяинъ дома уважалъ капризы старухи. Поэтому, никому, особенно женщинамъ, отъ нея житья не было.
Кромѣ женъ и дѣтей, въ домѣ было много прислуги: были слуги наемные, были и рабы и рабыни. Рабынь богатый китаецъ купилъ дѣвочками въ одинъ голодный годъ. Въ тотъ годъ бѣдные люди дешево продавали своихъ дѣтей, особенно дѣвочекъ. Одни хотѣли спасти ихъ отъ голодной смерти, надѣясь потомъ выкупить ихъ; другіе, болѣе жестокіе, думали больше о себѣ и продавали дѣтей, чтобы только избавиться отъ лишняго рта. Въ рабы попали главнымъ образомъ несчастные, которыхъ ростовщикъ довелъ до разоренія и взялъ къ себѣ въ кабалу за долги. Ванъ тоже числился въ домовой челяди и долженъ былъ прислуживать за столомъ. Тутъ ему удалось видѣть, какъ пируютъ богатые люди.
* * *
Разъ хозяинъ его устроилъ званый обѣдъ и пригласилъ на него богатыхъ купцовъ, которымъ хотѣлъ угодить. Уже за нѣсколько дней онъ разослалъ своихъ слугъ съ приглашеніями на большомъ листѣ красной бумаги. Въ нихъ каждый приглашаемый могъ прочесть:
"Скромный праздникъ мой ожидаетъ свѣта твоей милости въ шестой день мѣсяца".
Въ день обѣда слуги опять ходили увѣдомить -- къ какому часу гостямъ придти. Для этого дня парадныя комнаты разукрасили цвѣтными фонариками, вездѣ разставили большія вазы съ цвѣтами, сдѣланными изъ шелка.
Приглашенные являлись въ богатыхъ носилкахъ, въ пышной одеждѣ и входили, строго соблюдая всѣ церемоніи. Долго кланялись хозяинъ и гости, отказываясь садиться, наконецъ разсѣлись по одну сторону стола въ видѣ подковы. У стѣнъ, возлѣ рѣзныхъ столиковъ, стояли слуги. Они должны были подносить кушанья, а Вана приставили къ большому серебряному чайнику, стоявшему надъ жаровней. Въ чайникѣ кипѣло китайское вино. Столъ передъ гостями ломился отъ множества блюдъ, чашекъ и чашечекъ изъ тончайшаго фарфора съ разной ѣдой, приготовленной искуснымъ поваромъ. Передъ каждымъ гостемъ стояла чашечка и лежали двѣ костяныя палочки. Китайцы нашихъ вилокъ, ножей, ложекъ не знаютъ. Они очень ловко ѣдятъ всякую пищу палочками. Оттого всѣ кушанья подаются на столъ уже нарѣзанными на мелкіе кусочки.
Едва гости сѣли, слуги въ бѣлыхъ халатахъ обнесли ихъ чашками съ желтымъ чаемъ. Гости отхлебнули чаю и сейчасъ же принялись за внесенныя блюда. Это были сладости: очищенный корень одного болотнаго растенія, жареные грецкіе орѣхи, абрикосовыя зерна, пастила изъ мороженыхъ яблокъ и многое другое. Китайцы сперва ѣдятъ сладкое. Они утверждаютъ, что сладкое возбуждаетъ аппетитъ.
Въ это время въ комнату вошла, сѣменя крохотными ножками, толпа ярко разодѣтыхъ, сильно набѣленныхъ и нарумяненныхъ пѣвицъ. Ихъ высокія прически были украшены цвѣтами. Онѣ поклонились, сѣли и стали играть на китайскихъ балалайкахъ и пѣть тонкими голосами. Гости кушали и слушали. Хозяинъ кланялся и угощалъ. Онъ бралъ чашечку съ какимъ-нибудь блюдомъ, ущемлялъ палочками лакомый кусочекъ и съ разными любезностями клалъ его въ разинутый ротъ гостя. Тотъ глоталъ, благодарилъ и поглаживалъ животъ, желая показать этимъ, что блюдо приготовлено очень вкусно.
Вслѣдъ за сладкимъ, слуги внесли закуску изъ девяти блюдъ. Тутъ были маринованные огурцы ломтиками съ прокислымъ соусомъ изъ бобовъ, ломтики ветчины, вареныя утиныя пятки, кусочки мяса съ уксусомъ и перцемъ, чеснокъ и рѣдька въ уксусѣ. Но самымъ лакомымъ блюдомъ считались соленыя утиныя яйца, тухлыя настолько, что европеецъ зажалъ бы себѣ носъ отъ одного ихъ запаха. Это въ Китаѣ любимое и дорогое кушанье. Готовится оно такъ свѣжія яйца кладутъ въ смѣсь соли, золы и извести, зарываютъ въ землю и держатъ тамъ нѣсколько мѣсяцевъ или лѣтъ, пока яйца не почернѣютъ и не станутъ сильно пахнуть. Чѣмъ дольше яйца лежатъ, тѣмъ дороже они цѣнятся. Хозяинъ мигнулъ Вану, и тотъ налилъ каждому гостю въ крохотную чашечку горячей водки.
Слуги унесли закуски и принесли новыя блюда, которыми собственно и начался обѣдъ. Это были разные супы; въ томъ числѣ и супъ изъ "ласточкиныхъ гнѣздъ". Это кушанье богатыхъ китайцевъ. Но и у нихъ оно подается только на званыхъ обѣдахъ, а потому Ванъ съ любопытствомъ смотрѣлъ на него.
"Ласточкины гнѣзда" -- гнѣзда морскихъ ласточекъ особой породы, саланганъ. Они имѣютъ видъ небольшихъ полушарій изъ полупрозрачнаго, хрупкаго вещества, грязно-желтоватаго цвѣта, похожаго на нашъ клей. Если ихъ разварить въ кипяткѣ, получается желтый супъ. Онъ пахнетъ морской водой и водорослями. Самыя "гнѣзда" развариваются въ нити, въ родѣ вязиги. Эти вываренныя нити отбрасываются. Къ супу подаютъ черные древесные грибы и яичницу.
"Ласточкины гнѣзда" цѣнятся очень дорого потому, что ихъ трудно добыть. Салангана лѣпитъ свои гнѣзда, похожія на гнѣзда нашей ласточки, въ щеляхъ утесовъ, у береговъ и на островахъ южнаго Китая. Тысячи бѣдныхъ китайцевъ съ опасностью для жизни карабкаются на скалы въ поискахъ за этими гнѣздами. Ласточки клеютъ свои гнѣзда разъ въ году, поэтому гнѣздъ немного. Старыя гнѣзда цѣнятся гораздо дешевле новыхъ.
Подавали еще и супъ изъ плавниковъ рыбы акулы съ добавкой свинины, ветчины, рыбьяго пузыря и еще нивѣсть чего. Ванъ снова обошелъ гостей, слилъ остатки изъ чашечекъ въ чайникъ и налилъ новыя порціи вина. Хозяинъ попрежнему своими руками потчевалъ самыхъ знатныхъ гостей, а тѣ любезно улыбались, хвалили супы и музыку.
Послѣ суповъ подали опять рѣдкое блюдо -- вареныхъ и нарѣзанныхъ кусочками трепангъ въ соусѣ. Трепанги -- небольшія морскія животныя безъ костей, видомъ похожія набольшихъ піявокъ. Ихъ вылавливаютъ изъ моря длинными жердями, коптятъ и сушатъ. Кусочки этого блюда похожи на бурую резину безъ вкуса. Ихъ трудно жевать, но китайцы очень любятъ трепангъ и увѣряютъ, что "кто много ѣстъ трепангъ, проживетъ до глубокой старости".
Между тѣмъ, пѣвицы ушли, вмѣсто нихъ пришли два фокусника и акробаты и стали показывать разныя штуки. Ванъ опять налилъ вина. Гости стали слегка хмелѣть, заговорили громче, а иные приступили къ игрѣ. Два сосѣда сжимали свои руки въ кулакъ и сейчасъ же разжимали ихъ, выставивъ нѣсколько пальцевъ. При этомъ оба называли какое-нибудь число. Чье число равнялось числу пальцевъ, выставленныхъ у обоихъ играющихъ, тотъ выигрывалъ. Проигравшему Ванъ наливалъ чашечку водки, и онъ долженъ былъ выпить ее. Числа китайцы выкрикивали, прилаживая къ нимъ любезныя пожеланія:
-- Четыре времени года богатѣть вамъ!
-- Желаю вамъ служить при дворѣ мандариномъ пятой степени.
-- Шесть разъ вамъ испытать удачу!
Другіе смотрѣли на штуки фокусниковъ, третьи говорили о торговлѣ, а слуги все уносили и приносили новыя блюда: утку, начиненную семнадцатью разными начинками. рыбу въ сладкомъ сокѣ, потомъ вязигу съ ветчиной, сушеную рыбу, наструганную стружками, какіе-то "серебряные" грибы съ приправами.
Затѣмъ гости встали и вышли въ сосѣднюю комнату. Тамъ онѣ выкурили по трубочкѣ и... опять сѣли за столъ.
Снова пошли кушанья одно чуднѣе другого; утиные языки, голубиныя яйца, жареный рыбій пузырь, раки въ чеснокѣ и сахарѣ, рыбки съ сосновыми шишками, рыбьи мозги, жареныя луковицы лилій, рыба, жареная въ касторовомъ маслѣ.
Всѣхъ перемѣнъ было больше двѣнадцати, а блюдъ около шестидесяти. Въ промежуткахъ гости грызли поджаренныя сѣмечки дынь и арбузовъ и сосали водку изъ чашечекъ, которыя Ванъ наполнялъ послѣ каждой перемѣны. Вмѣсто фокусниковъ явились плясуны, потомъ актеры въ диковинныхъ одеждахъ, сыграли что-то...
А гости все сидѣли и ѣли.
Послѣдняя перемѣна состояла изъ шести сортовъ булочекъ и пирожковъ изъ разнаго тѣста, съ разными начинками. Тутъ были прѣсные хлѣбцы, вареные въ пару, рисовыя лепешки съ рублеными грецкими орѣхами, пирожки съ чеснокомъ, пирожки съ шафраномъ, съ жасминомъ, горячій кисель... А закончился обѣдъ, какъ и начался -- чаемъ.
Гости наѣлись такъ, что еле встали, но выполнили всѣ церемоніи, какія требуются обычаемъ, и съ безчисленными поклонами разбрелись въ носилкахъ по домамъ, просидѣвъ за обѣдомъ девять часовъ.