В то время как на востоке армиям Колчака было нанесено смертельное поражение, на юге Астрахань все еще оставалась под ударами белогвардейских банд. Ее обороняли недостаточно крепкие войска Астраханской группы.
В июле 1919 года Куйбышев был назначен членом Реввоенсовета этой группы войск. Вскоре была вновь организована 11-я армия из войск Астраханской группы и остатков разгромленной 11-й армии, сумевших пробиться в Астрахань после тяжелых боев с белогвардейцами. С 3 сентября Куйбышев временно исполнял обязанности командующего армией. Совместно с Сергеем Мироновичем Кировым, членом Реввоенсовета 11-й армии, Куйбышев в течение нескольких месяцев руководил обороной Астрахани.
Астрахань в то время являлась одним из решающих участков гражданской войны. Находясь на стыке двух важнейших фронтов — Восточного против армии Колчака и Южного против армии Деникина, Астрахань разобщала основные антисоветские силы и мешала их объединению. Вместе с тем Астрахань была звеном, связывавшим Советскую Россию с Кавказом и Закаспием. Она являлась как бы воротами Кавказа, через которые шла советская помощь кавказским народам в их борьбе против белогвардейцев и интервентов, и в то же время воротами Волги, через которые упорно пытался прорваться из Каспийского моря на север, по Волге, англо-деникинский флот. Удержать Астрахань для нас означало сохранить за собой и Волгу с ее богатейшим Поволжьем, и свою связь с Кавказом, и возможность получения нефти, каспийской рыбы, и плацдарм для решительного наступления против белогвардейцев и интервентов, захвативших Кавказ.
В июле 1919 года положение Астрахани стало особенно трудным. Она оказалась в окружении, почти в осаде. В конце июня после долгих, многомесячных усилий белогвардейцам удалось захватить Царицын. После этого большая группа деникинских войск под командованием генералов Улагая и Бабиева стала наступать от Царицына на Астрахань, с северо-востока, по обоим берегам Волги при активном содействии банд контрреволюционных кочевников. Другая группа белогвардейцев под командованием генерала Драцен-ко вторглась с юго-запада в пределы Астраханской губернии и была уже на подступах к Астрахани. С востока почти к предместьям Астрахани придвинулись антисоветские полки уральского и астраханского казачества под командой колчаковского генерала Толстова. С юга, со стороны Каспийского моря, устье Волги блокировал соединенный англо-деникинский флот. Таким образом, относительно свободным остался выход из Астрахани лишь к северу, вверх по Волге и по узкой полосе вдоль Волги. Но и этот выход находился под угрозой белогвардейских войск и английской авиации.
Не менее тяжелая обстановка сложилась и внутри самой Астрахани. Здесь советская власть не имела достаточно крепкой опоры. Пролетарская прослойка среди городского населения была незначительна — всего лишь несколько сот рабочих судоремонтных заводов. Кроме того, в городе жили рабочие водного транспорта и рыбных промыслов. Но это были преимущественно сезонники-крестьяне, крайне отсталые и неорганизованные. В основном тон городской жизни по-прежнему задавали рыбопромышленники, судовладельцы, торговцы, духовенство, мещане.
К тому же в этот окраинный мещанско-купеческий город с его многочисленными монастырями и церквами отовсюду стекался всякий контрреволюционный сброд: бывшие царские чиновники, офицеры царской армии, капиталисты, помещики, дворяне, попы, охвостье антисоветских партий, бывшие полицейские и жандармы, бежавшие от революционного возмездия в надежде найти убежище в Астрахани. Некоторым из этих врагов революции удалось проникнуть в органы советской власти и вести подрывную работу.
И вот в критический момент, когда Астрахань оказалась во вражеском окружении, пришел приказ Троцкого: оставить Астрахань по стратегическим соображениям «выравнивания фронта». Через голову Реввоенсовета 11-й армии из центра в адрес астраханских учреждений полетели телеграммы о срочном свертывании работы, о немедленной эвакуации на север, по Волге. В городе нарастала паника, оживились до тою притаившиеся контрреволюционеры.
Куйбышев и Киров отказались выполнить приказ Троцкого. Они повели решительную борьбу против паникеров и трусов, беспощадно расправлялись с обнаглевшими контрреволюционерами, продолжали крепить оборону Астрахани, помня о том, что Астрахань— это ворота на Кавказ, это клин, мешавший сомкнуться колчаковским и деникинским дивизиям.
Еще до назначения в 11-ю армию Куйбышев всячески содействовал ее укреплению. Так, в июле 1919 года Киров телеграфировал Реввоенсовету Южной группы Восточного фронта о необходимости усилить авиацию 11-й армии, так как она не могла отражать налеты английских воздушных пиратов. В ответ на эту просьбу Куйбышев, член Реввоенсовета Южной группы, сообщил Кирову об экстренной отправке пяти боевых самолетов в Астрахань.
Укреплять 11-ю армию тем более было необходимо, что эта армия, кроме обороны Астрахани, выполняла другую важную боевую задачу. 15 августа советские войска Южного фронта перешли в наступление. Планом этого наступления, в частности, предусматривалось освобождение Царицына от белогвардейцев. И вот 11-я армия, входившая в состав Туркестанского фронта, должна была с юга ударить по врагу, оттянуть на себя часть деникинских войск.
11-я армия под руководством Куйбышева и Кирова успешно выполнила обе боевые задачи: советская Астрахань осталась неприступной крепостью в устье Волги, а из-под Царицына белогвардейцам пришлось снять несколько дивизий, чтобы отражать натиск советских войск с юга.
Руководя 11-й армией, Куйбышев иногда принимал непосредственное участие в ее боевых операциях. Однажды ему пришлось участвовать даже в воздушном бою.
В то время налеты английской авиации на Астрахань часто оставались безнаказанными, так как советские самолеты были настолько изношены и тихоходны, что противник легко уходил от них. Интервенты прилетали обычно звеньями по пять-шесть машин. Налеты производились днем, по одной и той же программе: сначала бомбили аэродром, расположенный под Астраханью, затем речной флот, а под конец проносились бреющим полетом над городскими улицами, сбрасывая оставшиеся бомбы и ведя огонь из пулеметов. Налеты эти причиняли значительный ущерб, а главное, сеяли панику среди населения.
Куйбышев решил дать отпор врагу. Однажды при появлении налетчиков взлетели три советских самолета. На одном из них поднялся Куйбышев. Скорость изношенных самолетов едва достигала ста пятидесяти километров в час. Тем не менее красные летчики отважно полетели навстречу вражеским самолетам, более быстроходным.
В этом бою особую доблесть проявил самолет, на котором находился за пулеметом Куйбышев. Искусно маневрируя, красные летчики сумели подбить одну неприятельскую машину. Остальные бежали, сбросив несколько бомб. Подбитый вражеский самолет, медленно снижаясь, опустился на широкий луг в пятидесяти километрах от места боя. Наши самолеты быстро последовали за ним. Они подоспели как раз вовремя: интервенты, не желая отдавать свой самолет, хотели сжечь его. Оба неприятельских летчика-англичанина были взяты в плен, а самолет захвачен.
С опаской поглядывая на крупную, внушительную фигуру Куйбышева, пленные почтительно спросили:
— Давно ли летает сэр шеф-пайлот?
— Это был мой первый полет, — ответил Валериан Владимирович.
В другой раз ему пришлось участвовать в весьма рискованной экспедиции из Астрахани в Черный Яр, который находился в окружении. Сюда были брошены отборные войска Деникина — белоказачья конница генерала Улагая, кадровые офицерские полки. Черноярский гарнизон второй месяц стойко отражал их натиск. Осажденные изнемогали, но не сдавались. Надо было срочно помочь им, подбодрить их, а для этого предстояло совершить опасный путь сквозь вражеское окружение.
В это время в Астрахань прибыл Фрунзе — командующий армиями Туркестанского фронта. Фрунзе совместно с Куйбышевым и Кировым решил выехать в осажденный город ночью на маленьком пароходе по Волге. Ехали под огнем неприятельских батарей. Когда прибыли в штаб героев-черноярцев, там вскоре собрались командиры и комиссары военных частей. Всю ночь беседовали с ними Фрунзе, Куйбышев и Киров. Они укрепили уверенность в победе, разработали план освобождения города, а затем лично руководили боевыми операциями и вместе с красноармейцами ходили в контратаки, показывая пример мужества и героизма. Блокада была прорвана, и черноярский гарнизон спасен.
Участвуя в боях в районе Вязовка — Каменноярская, Куйбышев проявил большое самообладание в чрезвычайно трудной обстановке. Во время ожесточенного сражения советская разведка донесла о подготовлявшейся казачьей атаке. Невдалеке накапливались неприятельские силы: в одиночку и группами всадники стекались к небольшому леску.
— Ну, видно, будет атака, — сказал Куйбышев, наблюдавший в бинокль. — Надо встретить ее организованным огнем. Пошли к пулеметам!
Обходя цепь и проверяя пулеметы, Куйбышев продолжал внимательно следить за противником.
— Атака! — послышался голос командира батальона.
Широким веером неслась казачья лава. Казаки с гиканьем и посвистом обрушились на редкую цепь красноармейцев, прорвали ее. Бой завязался уже в тылу около орудий. Со всех сторон раздавалась беспорядочная пальба.
Вслед за первой лавой надвигалась вторая.
Куйбышев сидел в машине за пулеметом. Одна казачья сотня, заметив машину, понеслась на нее. Куйбышев открыл огонь из пулемета. Однако от перекоса патрона пулемет умолк. Тогда шофер дал газ. Но несколько казаков почти вплотную приблизились к машине. Расстреляв весь запас патронов из своего парабеллума, Куйбышев схватился за браунинг. Выпустив обойму, он отшвырнул револьвер: перезаряжать было некогда. Взялся за карабин. Вскоре машина выбралась на хорошую дорогу, и преследовавшие остались позади.
Эта казачья атака убедила Куйбышева в том, что необходимо всячески укреплять конницу.
Участвуя в боевых операциях, Валериан Владимирович своим личным поведением подавал пример товарищеского отношения к бойцам. Однажды он выехал на передовые позиции западного участка Астраханского фронта к селу Михайловке, где изнемогавшие красные части с необычайной отвагой отражали натиск врага. Однако явно чувствовалось количественное превосходство белых. Вскоре пришло донесение о том, что кавалерия противника обходит с тыла. Командующий войсками участка, посоветовавшись с Куйбышевым, приказал отступать. Куйбышеву пришлось сесть в автомобиль.
Шофер, пытаясь вывезти Валериана Владимировича, спешил. Машина шла без остановок. Дорога была каждая минута. Но вот по пути Куйбышев встретил шестерых раненых красноармейцев. Им угрожала опасность попасть в руки белогвардейских палачей. Куйбышев разместил раненых в машине.
За Михайловкой протекала маленькая речка. Мост через нее оказался разрушенным. Шофер рискнул переправиться вброд. Разогнав машину, он сумел переехать речку и выбраться на противоположный берег. Однако от сильного удара о берег лопнули камеры задних колес. Запасных не было. Пришлось ехать дальше на голых ободьях.
Дорога была песчаная. Сильно перегруженная машина застревала, часто ее приходилось вытаскивать на руках. Легче, безопаснее было бы идти пешком, бросив машину. Но как быть с ранеными, которые не могли передвигаться? На счастье, дорога улучшилась. Машина пошла быстрее. Но через некоторое время автомобиль снова застрял, и настолько крепко, что его никак не удавалось вытащить. Создавалось чрезвычайно опасное положение. Каждую минуту могла настигнуть вражеская кавалерия. И потому велика была радость, когда застрявшую машину догнала запоздавшая подвода из красноармейского обоза. Валериан Владимирович приказал разместить в ней четырех тяжелораненых. Сам же вместе с адъютантом, двумя шоферами и двумя легко раненными красноармейцами решил идти дальше пешком.
Машину же облили бензином. В мотор положили две ручные гранаты и подожгли. Только после этого все тронулись дальше. Прошли уже с четверть километра, как вдруг послышался звук автомобильной сирены. Куйбышев и его спутники остановились, недоумевая, но затем шоферы догадались: расплавленные огнем провода сирены соединились, и она стала звучать. Машина долго гудела, как бы прощаясь с пассажирами…
Красноармейцы 11-й армии ощущали повседневную заботу о них Куйбышева. Как-то Валериану Владимировичу доложили, что на местах красноармейским семьям не всегда выдают установленные пайки. Куйбышев в тот же день издал приказ по армии:
«Приказываю всем красноармейцам, получающим письма от родных о неудовлетворении их семейств положенным пайком, немедленно предоставлять такие письма или заверенные копии с них комиссарам своих частей, которым незамедлительно представлять их в Реввоенсовет армии.
Реввоенсовет в срочном порядке известит об этом уездных комиссаров, дабы они могли проверить на месте правильность и причины задержки в выдаче пайка…»
Валериан Владимирович придавал большое значение всевозможным поощрениям за подвиги и героизм бойцов. Однажды в самый разгар ожесточенного боя Куйбышев прибыл на фронт. Он привез с собой ордена Красного Знамени и вызвал в штаб наиболее отличившихся командиров и красноармейцев. Выстроившись в каре, они ожидали прибытия членов Реввоенсовета. Издали доносились отзвуки перестрелки.
Но вот к войскам подъехал командарм Куйбышев. Он выступил с волнующей речью. Он говорил о значении первого советского ордена, о личном героизме бойцов и командиров, отличившихся в этом сражении. И тут же, на виду у всех, по вызову к нему подходили прославленные своими ратными подвигами герои. Перед строем Куйбышев вручал им ордена, а люди возвращались в свои части, возвращались счастливые, гордые полученной наградой, готовые к новым подвигам и победам.