Куйбышев приехал в Омск. Однако на свободе ему недолго пришлось пожить.
В Омске Валериан Владимирович поселился у своей бабушки. Отдохнув с дороги, он отправился к одному знакомому — соседу — разузнать, что делается в городе, в партийной организации.
Завязалась оживленная беседа. Вдруг в комнату вбежала Либа Яцина, дочь содержателя местной почтовой станции, принимавшая прежде активное участие в революционной борьбе и вместе с Куйбышевым привлекавшаяся к суду по делу омской партийной организации.
— Как я рада, что нашла вас здесь! — задыхаясь от волнения, сказала она Куйбышеву, крепко пожимая его руку. — Как я рада!
— В чем дело? — спросил он ее. — Почему вы так взволнованы?
— Вам угрожает арест, — выпалила она и затем подробно объяснила: — Я только что была у себя дома… читала. Вдруг стук в дверь. Входит полицейский и просит разрешения поговорить по телефону. К нам, на станцию, иногда обращаются с такими просьбами. Я разрешаю и, ничего не подозревая, ухожу в соседнюю комнату. Но невольно слышу разговор. Полицейский по телефону вызвал пристава. Я насторожилась. Полицейский докладывал, что в город прибыл Куйбышев, остановился у своей бабушки и что его легко теперь захватить. И вот, когда полицейский ушел от нас, я немедленно побежала к вам, к вашей бабушке, и, узнав, что вы здесь, бросилась сюда. Как я рада, что смогла вовремя предупредить вас!
Куйбышев был озадачен:
— За что? По какому поводу хотят меня арестовать? Не понимаю. Одно ясно: надо скрываться. Но куда?
— Пойдемте ко мне. Поскольку у меня в квартире говорили о вашем аресте, то, очевидно, моя квартира вне подозрения.
Куйбышев согласился. И вот он в квартире Яциной. За чашкой чаю они вспоминали прошлое, шутили, смеялись над оплошностью полицейского.
Вдруг увидели из окна, как по улице шел жандарм и повернул к их дому. Что делать? Медлить было некогда. Жандарм уже вошел в квартиру. Решили, что Куйбышев пока останется в комнате, а Яцина пойдет в переднюю и там встретит охранника. Если же возникнет опасность для Куйбышева, тогда он должен выбежать через другую дверь в сад и скрыться.
Яцина вышла из комнаты, а Валериан Владимирович стал прислушиваться.
— Что вам угодно? — спросила девушка.
— Скажите, пожалуйста, — послышался голос жандарма, — вы недавно пришли домой?
— Да, часа два тому назад.
— За вами не шел молодой человек?
— Не заметила… может быть…
— Но к вам не заходил молодой человек?
— Нет, не заходил.
В передней немного помолчали, а потом жандарм уже менее уверенно переспросил:
— Итак, к вам никто не заходил?
— Нет, никто.
Послышались звяканье шпор и топот удалявшихся шагов. В комнату возвратилась перепуганная Яцина.
— Очевидно, вас выследили. Вероятно, скоро придут опять жандармы, но уже с ордером на обыск. Как же теперь быть?
Обсудив создавшееся положение, они решили, что Куйбышев сейчас укроется в саду. А если придут жандармы и в саду оставаться будет опасно, то придется и оттуда уходить, скрываться в городе.
Вскоре действительно появился отряд жандармов, и начался обыск в доме. Что делать? Бежать? Но куда? Куйбышев решил пока остаться в саду и выжидать. Прошел час, другой, третий. Наступила полночь. Тогда Куйбышев решил бежать. С трудом он перелез через забор, утыканный сверху гвоздями, и оказался на соседнем дворе купеческого дома. Вдруг на него бросились две большие злые собаки. На их лай явился конюх. Куйбышев быстро открыл калитку и выбежал на улицу. Конюх — за ним. Вскоре к погоне присоединился один из шпиков, оцепивших дом.
— Господин Куйбышев, остановитесь! — кричал шпик.
Но Валериан Владимирович продолжал бежать. Вскоре сзади него раздался свист шпика: он знал расположение полицейских постов и призывал на помощь.
Из-за угла неожиданно вынырнул городовой и преградил Куйбышеву дорогу.
— Ни с места! — прозвучал властный окрик среди ночной тишины. — Вы арестованы!
Куйбышева окружили, схватили и повели в тюрьму, где поместили в общую тюремную камеру вместе с уголовными преступниками.
Тюремное начальство приказало остричь ему волосы и переодеть в арестантский халат. Много издевательств приходилось Валериану Владимировичу переносить в тюрьмах и ссылках, но никогда его не лишали преимуществ, которыми пользовались обычно политические заключенные: быть в своей одежде и не стричь волос.
Куйбышев запротестовал:
— На каком основании? Почему?
— Ах, ты рассуждать! — и его ударили кулаком по лицу.
Он бросился на тюремщика. Но к тому подоспела помощь. Куйбышева схватили сзади за руки и начали избивать. Вздрагивая от острой боли, тело бессильно обвисло. Все кругом завертелось в кровавом вихре, заколебался пол под ногами — и Куйбышев потерял сознание… Он не помнил, как его переодели в арестантскую одежду, остригли и бросили опять в камеру уголовных. Четыре дня он пролежал с поломанными ребрами, разбитым лицом, весь в синяках и кровоподтеках. 19 июня Куйбышева перевезли в томскую тюрьму.
Здесь он встретился со многими товарищами, знакомыми по нарымской ссылке. Им пришлось жить в особенно тяжелых тюремных условиях. Царское правительство беспощадно расправлялось с политическими заключенными. Их притесняли, создавали самые невыносимые условия существования, глумились и издевались над ними. Все это производило тяжелое впечатление на заключенных. Многие из них впадали в уныние. Валериан же Владимирович не только не терял самообладания, но и поддерживал морально товарищей в минуты их отчаяния..
Первое время Куйбышев не знал, за что он на этот раз был арестован. Впоследствии же выяснилось, что, опасаясь Куйбышева, выпущенного «на свободу», томское жандармское управление решило вновь привлечь его к суду по делу первомайской демонстрации в нарымской ссылке.
В марте 1913 года состоялся суд, который признал Куйбышева невиновным и освободил его из тюремного заключения. Это судебное решение было затем опротестовано прокурором, причем судебная волокита затянулась до августа 1916 года, когда дело о первомайской демонстрации было окончательно прекращено.
Весною 1913 года Валериан Владимирович приехал в Тамбовскую губернию, в село Лысые Горы, где учительствовала его сестра Елена Владимировна. Здесь же после долгой разлуки он встретился с матерью и двумя младшими сестрами — Марусей и Галей.
Приехал он сюда плохо одетый, в ярко-красной рубахе, на голове — старая студенческая фуражка, на ногах — рваные ботинки. Денег на покупку новой обуви ни у него, ни у его родных не было. Мать получала маленькую пенсию после смерти отца, старшая сестра жила на небольшое жалованье, а две другие сестры еще не работали. Пока сапожник чинил ботинки, пришлось ходить в лаптях.
Красная рубаха, длинные волосы, студенческая фуражка и, наконец, лапти — все это производило необычайное впечатление на местного пристава, тревожило его. При встрече с сестрой Валериана Владимировича он просил ее уговорить своего брата-«крамольника» надеть другую рубашку, другого, не красного цвета. После этого наблюдение охранника за семьей Куйбышевых усилилось.
Куйбышев не желал подвергать опасности своих родных, к тому же хотел принять участие в революционной борьбе. Поэтому он поехал в Петербург. Но здесь Валериан Владимирович не смог установить связи с партийной организацией. Не удалось также подыскать службу для заработка.
Вскоре пришлось покинуть столицу и поселиться в ее окрестностях, на станции Озерки Финляндской железной дороги. Преследования полиции и в Озерках вынудили Куйбышева в июне 1913 года уехать в Вологодскую губернию.
Около трех месяцев Валериан Владимирович жил вблизи Вологды, в селе. Общаясь с крестьянами, он вел среди них революционную пропаганду, не раз участвовал в постановке спектаклей в Народном доме. А осенью переехал в Вологду. Там политическими ссыльными было организовано общество «Просвещение». В этом обществе под видом танцевальных вечеринок собирались ссыльные и местные жители. Здесь среди них велась революционная пропаганда.
Вступив в члены этого общества, Валериан Владимирович стал выписывать для библиотеки произведения передовой, прогрессивной литературы, выступал с лекциями.
Но вскоре Куйбышеву пришлось расстаться с обществом. Проверяя списки его членов, охранка натолкнулась на фамилию Куйбышева и немедленно вычеркнула ее.
Спасаясь от жандармов, Валериан Владимирович скрылся из Вологды.
После долгих усилий ему, наконец, удалось получить явку в подпольную партийную организацию Харькова, к Андрею Сергеевичу Бубнову, находившемуся там в ссылке. Это был опытный революционер-большевик, не раз подвергавшийся полицейским преследованиям.
В Харьков Куйбышев прибыл осенью 1913 года.
К этому времени в России вновь обозначился подъем революционного движения. После кровавых расстрелов в Сибири, на Ленских золотых приисках (4 апреля 1912 года), по всей стране прокатилась волна забастовок.
Вслед за рабочими поднимались и крестьяне. Они нападали на помещичьи имения и кулацкие хутора. Участились революционные выступления солдат. Все это напоминало революционные события 1905 года. Страна шла навстречу новой революции.
Революционная борьба нарастала также и в Харькове, в одном из крупнейших пролетарских центров. Здесь Куйбышев опять окунулся в водоворот революционных событий. Бесстрашно и умело он выполнял ответственные поручения харьковской большевистской организации, ускользая из рук агентов охранки.
Однако весною 1914 года они напали на его след. Во время первомайской демонстрации он едва избежал ареста. Жандармерия преследовала его теперь по пятам. Дальше оставаться в Харькове было невозможно, и Валериан Владимирович переехал в Петербург.