Организация вооруженных сил была крайне необходима для защиты завоеваний Великого Октября. Разгоралась гражданская война, навязанная врагами советской власти.
Коммунистическая партия всячески стремилась избавить народ от бедствий и страданий гражданской войны. Еще в сентябре 1917 года В. И. Ленин писал: «Взяв всю власть, Советы могли бы еще теперь — и, вероятно, это последний шанс их — обеспечить мирное развитие революции, мирные выборы народом своих депутатов, мирную борьбу партий внутри Советов, испытание практикой программы разных партий, мирный переход власти из рук одной партии в руки другой»[7].
В октябре 1917 года II Всероссийский съезд Советов — верховный законодатель победившего народа — провозгласил переход всей государственной власти к Советам и образовал рабоче-крестьянское правительство.
Так законные избранники народных масс установили новую, советскую власть.
Но эсеры и меньшевики были против мирного развития революции. Они убедились, что путем выборов им не удастся захватить власть. Вот почему эти партии начали вооруженную борьбу против советской власти. К ним присоединились все, для кого власть рабочих и крестьян была ненавистна. Лишенные капиталов, земель, заводов, фабрик, лишенные права на паразитическую жизнь, свергнутые классы повели яростную атаку на молодую Советскую республику. Их всячески подстрекали к этому зарубежные империалисты, готовые прийти к ним на помощь.
Внутренняя контрреволюция в союзе с иностранной военной интервенцией угрожала самому существованию Советского государства. Необходимо было организовать его защиту. Первые удары стойко выдержала и отразила героическая Красная гвардия, покрывшая себя неувядаемой славой в дни Октябрьских боев и в первые месяцы существования советской власти. Но вооруженная борьба затягивалась и обострялась. Нужно было немедленно создавать регулярную Красную Армию для решительного разгрома врагов.
15 (28) января 1918 года В. И. Ленин подписал декрет Совета Народных Комиссаров об организации Рабоче-Крестьянской Красной Армии.
Однако пока формировались и укреплялись первые красноармейские части, белогвардейским бандам удалось добиться временного успеха на отдельных фронтах гражданской войны. Белогвардейцы захватили несколько крупных городов и губерний.
Весной 1918 года возникла непосредственная угроза и Самаре.
К этому времени генерал Дутов, стоявший во главе контрреволюционного оренбургского казачества, начал свой второй поход на Оренбург.
Дутов был ставленником генерала Корнилова и Антанты, контрреволюционные задания которых он выполнял еще до прихода большевиков к власти. Когда же в Оренбурге было получено сообщение об Октябрьской революции, Дутов, объявив себя диктатором, поднял открытое восстание против советской власти. Ему удалось вскоре разгромить пролетарские организации в Оренбурге; город был освобожден советскими войсками лишь в конце января 1918 года. Решающую роль в освобождении Оренбурга сыграли красногвардейские отряды и рабочие дружины, организованные Куйбышевым и посланные им на помощь оренбуржцам.
Дутова изгнали из Оренбурга, но его живая сила не была уничтожена. Очаги дутовщины сохранились во многих казачьих станицах. Это позволило Дутову за короткое время вновь объединить крупные белогвардейские части и повести их снова на Оренбург, а затем на Самару и другие города. Тогда в Самаре был создан Чрезвычайный военно-революционный штаб, во главе которого партия поставила Куйбышева.
Борьба с надвигавшимися на Самару белоказачьими полками Дутова затруднялась тем, что в городе в это время усилили свою работу контрреволюционеры всех мастей. В марте 1918 года на очередном губернском съезде Советов «левым» эсерам и максималистам удалось путем демагогии захватить большинство в губисполкоме. Однако фактическим хозяином города был горисполком, в котором преобладали большевики во главе с его председателем А. А. Масленниковым. Чувствуя свое бессилие в открытой борьбе, губисполком, опираясь на всех контрреволюционеров, организовал подпольный штаб — тройку в составе эсера Брушвита, кадета[8] Кудрявцева и полковника Галкина. Усилилась антисоветская агитация. 17 мая вспыхнул контрреволюционный мятеж.
По команде подпольной тройки на улицах Самары появились и стали бесчинствовать вооруженные банды анархо-максималистов, эсеровская дружина и спровоцированный на мятеж матросский отряд, стоявший в городе. Мятежники произвели налет на тюрьму, выпустили из нее арестованных контрреволюционеров, заняли телеграф, захватили милицейские участки, арестовали многих большевиков — видных советских и партийных работников. Некоторые из них были убиты. Мятеж мог перекинуться и в другие города, охватить всю губернию.
В этот грозный для советской Самары день коммунисты, руководимые Куйбышевым, проявили непоколебимое мужество и героизм. На защиту советской власти они сумели поднять и вдохновить рабочих. Совместно с революционными войсками рабочие отряды самоотверженно, не щадя жизни, бились с мятежниками, изгоняли их из захваченных ими зданий и беспощадно истребляли на улицах и площадях. На другой день, 18 мая, мятеж был подавлен, а разгромленные мятежники опять ушли в глубокое подполье.
В подавлении мятежа боевое участие приняли войска Урало-Оренбургского фронта, штаб которого находился в Самаре.
Стало очевидно, что невозможно дальше терпеть подрывную деятельность губисполкома — организатора мятежа. 20 мая по приказу командующего войсками Урало-Оренбургского фронта В. В. Яковлева губисполком был распущен, а вместо него вновь сформировали ревком. С 25 мая во главе ревкома стал Куйбышев.
В тот же день Куйбышев предложил ликвидировать американскую миссию, которая в дни мятежа оказывала самарской контрреволюции содействие. Американская миссия организовала и открыла на железнодорожной станции Самара свой «питательный пункт» для военнопленных и населения. Под маской этого «благотворительного» учреждения сотрудники американской миссии заводили связи с контрреволюционным подпольем, собирали секретные, оборонного значения, сведения, подбивали мятежников к вооруженному выступлению. Ревком постановил закрыть «питательный пункт» американской миссии и отказаться от ее помощи.
Как председатель Самарского ревкома, Куйбышев основное внимание уделил организации отпора дутовщине. Срочно были мобилизованы все самарские партийцы, способные носить оружие, сформированы и отправлены на фронт боевые отряды.
Дутов стремился прорваться к сибирской железнодорожной магистрали с целью отрезать центры революции — Москву и Петроград — от сибирского и южноуральского хлеба. Основная оперативная задача советских войск состояла в том, чтобы не допустить этого. Были приняты также меры в районе Бузулука для борьбы с Дутовым на Оренбургском фронте.
Оставаясь в Самаре, Куйбышев взял на себя чрезвычайно тяжелую задачу — комплектовать, снабжать, снаряжать и вооружать отряды и осуществлять общее руководство боевыми операциями. В моменты острого напряжения и опасности Валериан Владимирович устанавливал связь с Москвой, информируя центр о положении на фронте.
В конце мая Куйбышев, связавшись по прямому проводу с В. И. Лениным, докладывал ему:
— Товарищ Ленин, в Оренбурге снова подняла голову дутовщина; получено донесение, что за двадцать верст от Оренбурга наступают казачьи отряды. Илецк окружен казаками, казаки мобилизуют все станицы, чинят страшные зверства, убиты три члена исполкома, председатель казачьей секции Совета Захаров. Оренбургская буржуазия принимает активное участие. Оренбург просит Совет Народных Комиссаров помочь уничтожить в корне авантюру Дутова, иначе снова образуется пробка, которая погубит с голоду двенадцать миллионов жителей Туркестанского края. Один отряд, посланный из Оренбурга к Илецку, окружен и поголовно уничтожен; полагают, что погиб правительственный комиссар Цвиллинг. Самара напряжет все силы, чтобы помочь Оренбургу, но для окончательной ликвидации дутовщины местных сил недостаточно, необходима помощь из центра. Я окончил, жду ответа.
Владимир Ильич ответил:
— Сейчас же приму все меры для немедленного извещения военного ведомства и оказания вам помощи[9].
Вскоре помощь была оказана. Подошли подкрепления. В Самаре обосновался штаб члена Высшего Военного совета Н. И. Подвойского.
Эта помощь тем более была неотложна, что на Самару надвигалась новая угроза. В середине мая стало известно о первых мятежных выступлениях войск чехословацкого корпуса в Челябинске и об угрозе занятия ими Пензы.
Чехословацкие части были сформированы в России во время первой мировой империалистической войны из чехов и словаков — солдат австро-венгерской армии, не желавших сражаться за интересы своих извечных угнетателей и потому добровольно сдавшихся в плен. При Временном правительстве чехословацкие части были сведены в корпус численностью в сорок-пятьдесят тысяч бойцов. После Великой Октябрьской социалистической революции англо-франко-американские империалисты при активном содействии меньшевиков и эсеров решили использовать чехословацкие войска для свержения советской власти.
Советское правительство учитывало стремление чехословацкого народа к национальной независимости и потому пошло навстречу пожеланиям Чехословацкого национального совета о переброске чехословацких воинских частей из России во Францию для борьбы за независимость Чехословакии. Однако правом выезда чехословацких войск через Владивосток воспользовались англо-франко-американские империалисты. Они подкупили контрреволюционное офицерство чехословацкого корпуса, снабдили его оружием. Только президент США Вильсон отпустил пять миллионов долларов на организацию мятежа.
По приказу империалистов чехословацкие офицеры расположили эшелоны своих войск по железнодорожной магистрали от Пензы до Владивостока и спровоцировали чехословацких солдат на мятеж: среди них распространялись провокационные слухи о том, будто большевики намереваются выдать чехословаков Германии и Австро-Венгрии.
Мятеж вскоре вспыхнул и стал быстро распространяться. К концу мая 1918 года чехословацкие отряды захватили много городов. Возникла непосредственная угроза и для Самары, тем более что в это время дутовские отряды наступали со стороны Оренбурга и уральских степей, стремясь захватить Самару и соединиться с чехословацкими войсками.
Необходимо было напрячь все силы для отпора наступавшей контрреволюции. 31 мая за подписью Куйбышева было выпущено воззвание к рабочим и трудящимся Самарской губернии с призывом встать на защиту социалистического Отечества.
В ответ на этот призыв многие рабочие добровольно приходили в военно-революционный штаб и вступали в ряды Красной Армии. Городская организация большевиков объявила мобилизацию своих членов. А. П. Галактионов, Н. М. Шверник, А. А. Масленников, П. А. Вавилов, В. П. Мяги, Ф. И. Веицек, С. И. Дерябина, А. Д. Кузнецов и другие большевики дни и ночи находились в армейских казармах, разъезжали по заводам и фабрикам, призывали рабочих и солдат подняться на защиту родного города. Быстро был сформирован двухтысячный отряд из металлистов, кожевников и других рабочих. Началось строительство оборонительных рубежей. Все силы и средства были сосредоточены для отпора наступавшим дутовцам и мятежникам.
И все же, несмотря на героические меры, революционные силы не могли задержать наступавшего врага, который был во много раз сильнее и по своей численности и по технической оснащенности. Угроза захвата Самары чехословаками нарастала.
Город жил тревожно. По улицам двигались нестройными рядами наспех вооруженные красногвардейцы. На каждом углу скапливались кучками обыватели. Все чаще мелькали люди с военной выправкой, в шинелях и френчах, на которых еще были видны следы офицерских погонов. Эти люди держали себя вызывающе, не скрывая своих контрреволюционных настроений и намерений.
Когда чехословацкие войска подошли к Иващенкову (теперь Чапаевск), рабочие создали особый отряд в помощь сражавшимся там красноармейцам. Ночью перед отправлением на боевые позиции Куйбышев напутствовал бойцов страстной речью:
— Если вы убежденные революционеры, настоящие большевики и советские люди, то это нужно доказать именно сейчас, когда революция находится в серьезной опасности. Во что бы то ни стало надо задержать неприятеля. Каждая минута задержки дорога, так как республика собирает силы для посылки нам подкреплений. А кто малодушен, боится, пусть сейчас выйдет не рядов…
Но таких не было.
В Самаре Куйбышев объезжал заводы, поднимая рабочих на защиту родного города. Днем и ночью, рискуя своей жизнью, Валериан Владимирович лично проверял передовые посты.
Чехословаки приближались к самой Самаре. На помощь им выступили все контрреволюционеры, скрывавшиеся в городе. Для установления контакта с чехословаками в Пензу выехал представитель самарского контрреволюционного подпольного штаба Брушвит. Он настаивал на скорейшем продвижении чехословацких эшелонов на Самару. Другой вожак самарского контрреволюционного подполья полковник Галкин переслал своим чехословацким союзникам план всех самарских укреплений. В самой Самаре эсеры и меньшевики повели усиленную подрывную работу, убеждая рабочих сдать Самару без боя. Всюду распространялись контрреволюционные листовки. Духовенство организовало крестный ход, превратив его в открытую демонстрацию. Белогвардейские отряды напали на тюрьму и выпустили арестованных врагов советской власти.
Особенно активно действовал белогвардейский отряд под командованием корнета Карасевича. Карасевич, видный самарский эсеровский вожак, после Октябрьского переворота был изгнан Куйбышевым из Совета рабочих и солдатских депутатов и ушел в контрреволюционное подполье. Когда же чехословацкие мятежники стали приближаться к Самаре, Карасевич выступил открыто. Под пулеметным и оружейным обстрелом его отряда красноармейские части вынуждены были отступать, оставляя одну улицу за другой.
7 июня в полдень Куйбышев выехал на автомобиле на окраину города, к мосту через реку Самару, где шли жаркие, последние, решающие бои. Необходимо было хотя бы на несколько часов задержать чехословаков, рвавшихся в город.
Машина ехала вдоль набережной. Район был под артиллерийским обстрелом противника. За рекой бухала вражеская батарея. Орудийные выстрелы доносились с короткими, но томительными перерывами. Кругом рвались снаряды. Вот послышался нараставший свист в воздухе — и совсем рядом раздался взрыв. Снаряд ударил в телеграфный столб, стоявший на обочине дороги. Он закачался, повис на проводах и с треском рухнул вблизи автомобиля, загородив дорогу.
— Может быть, на себе дотащим? — спросил Куйбышев шофера, вылезая из машины. — Ведь теперь до окопов недалеко…
Они вытащили из автомобиля два деревянных ящика с патронами.
— Бери вот этот… Он как будто полегче, — сказал Велериан Владимирович шоферу. А сам взвалил на плечи другой ящик и, согнувшись под тяжестью, произнес: — Этот пудиков пять будет…
Скрываясь за приречными зданиями, они двинулись к красноармейским окопам. Тяжело дыша, шофер с трудом поспевал за Куйбышевым.
Их заметили чехословаки и открыли пулеметный огонь.
— Как бы не зацепили вас, товарищ председатель ревкома, — с тревогой в голосе предупреждал шофер.
До окопов они добрались благополучно. Красноармейцы радостно встретили их, быстро раскрыли ящики и разобрали патроны.
— Разве так можно рисковать? — с упреком обратился к Куйбышеву командир красноармейцев.
Но Валериан Владимирович, как бы не расслышав, сам спросил командира строго:
— Сколько времени сможете продержаться?
— До вечера, товарищ председатель ревкома.
— Мало, — решительно возразил Куйбышев. — Необходимо до утра! Мы сейчас эвакуируем женщин и детей. За ночь нужно успеть отправить все пароходы на Симбирск. Продержитесь? — опять спросил Куйбышев, сурово посмотрев на командира своими воспаленными от бессонницы глазами.
— Есть! — отрапортовал командир и отправился к бойцам отдавать приказ.
А Куйбышев вместе с шофером выбрался из окопа. Пригибаясь, они добежали до автомобиля.
— Ну, теперь нажимай! — приказал Валериан Владимирович, забравшись в машину. — Едем на пристань!..
Там шла погрузка золотого фонда Советской России, хранившегося в Самаре. Нужно было немедленно отправить его в более надежное, безопасное место.
Под наблюдением Куйбышева погрузка закончилась вовремя. От самарской пристани в Казань отшвартовался пароход. На нем в ящиках и свертках были уложены около пятидесяти восьми миллионов рублей золотом и свыше тридцати миллионов рублей бумажными деньгами.
Весь день Куйбышев объезжал участки обороны и лишь вечером приехал на Заводскую улицу (в настоящее время улица Венцека) в клуб коммунистов. Тут собралось около пятидесяти человек из партийного актива. Они должны были отступать последними.
В клубе все были наготове, так как знали, что сопротивление на исходе и что скоро придется пробиваться к пристани.
С улицы заходили красногвардейцы, быстро набивали свои сумки патронами, торопливо закусывали в клубной кухне и вновь уходили сражаться. Несмотря на угрозу окружения, никто не впадал в панику. Куйбышев своим спокойствием и мужеством подавал пример.
В эту ночь клуб коммунистов был одновременно и военным штабом и штаб-квартирой самарского ревкома. После короткого разговора с начальником штаба Куйбышев тут же открыл заседание ревкома. Незаметно наступил рассвет. Участились телефонные звонки в штаб. Стало известно, что железнодорожный мост через реку Самару захвачен неприятелем. Отряд железнодорожников не смог отстоять и вокзал: отряд был разгромлен, а его командир П. А. Вавилов взят в плен. Чехословаки ворвались в город. Начались уличные бои. Из разных концов города сообщали об усилившейся стрельбе. Ближайший от клуба пост доложил, что уже замечена вражеская цепь, наступавшая по направлению к клубу.
Куйбышев встал и объявил спокойно:
— Заседание ревкома считать прерванным ввиду активных действий противника. О времени следующего заседания будет сообщено особо. А участники заседания поступают в распоряжение начальника штаба.
Между тем клуб уже был окружен неприятелем. Пришлось уходить. Пробирались по крышам соседних домов, спускались по водосточным трубам на пустынные в этот час дворы, перепрыгивали через заборы и снова взбирались на крыши.
Не всем удалось спастись. Обезоруженный Ф. И. Венцек был схвачен и растерзан. Вместе с Венцеком погибли рабочие Алеев и Елагин. Зверскому избиению подверглись также А. А. Масленников и другие коммунисты. Их отправили в тюрьму, а затем как заложников повезли в Сибирь. В дороге их жестоко пытали, мучили. Многих расстреляли. Вот почему поезд, в котором ехали самарские заложники, назывался «поездом смерти».
Среди погибших в Сибири был А. А. Масленников. Там ему сначала удалось вырваться из рук палачей. Но потом он опять был арестован колчаковцами и после зверских пыток 18 апреля 1919 года расстрелян.
Из клуба коммунистов спаслись лишь немногие. Прорвавшись сквозь вражеское окружение, некоторые (В. П. Мяги, А. П. Галактионов) скрылись и ушли в глубокое подполье. По решению губкома партии и ревкома для нелегальной работы в Самаре также остались К. Левитин, П. Звейнек, С. Груздев, С. Василевская, Ф. Щуцкевер, Я. Кожевников, Челышев, Карцев. Им была передана печать губкома партии и небольшая сумма денег.
Вместе с горсточкой других храбрецов В. В. Куйбышев и А. Д. Кузнецов с большим трудом и риском для жизни добрались до Волги. Здесь стояло несколько пароходов. Со всех сторон к пристани стекались красноармейцы, рабочие, советские служащие, их семьи. Куйбышев руководил погрузкой и посадкой на пароходы под огнем неприятеля. Сгибаясь под тяжестью тюков и ящиков, он помогал грузчикам.
Наконец флотилия отчалила от берега. Последним ушел из Самары пароход «Межень», на котором выехал Куйбышев по направлению к Симбирску.
— Мы вернемся! Мы скоро вернемся! — убежденно говорил Валериан Владимирович товарищам, находившимся на пароходе.
В Ставрополе во время короткой остановки с парохода сошел А. Д. Кузнецов с группой других товарищей. Они получили задание вернуться в Самару для подпольной работы.
Прибыв в Симбирск, Куйбышев продолжал руководить деятельностью Самарского ревкома. В его состав тогда входили, кроме Куйбышева, Егоров, Дубинский, Струппе и Тронин. О деятельности ревкома Валериан Владимирович телеграммой уведомил В. И. Ленина и Я. М. Свердлова:
«Самарский губернский революционный комитет после взятия Самары переехал в Симбирск… и возобновил свою деятельность по управлению губернией. Возобновляют деятельность комиссариаты финансов, продовольствия, военный, труда, юстиции, земледелия, обеспечения, просвещения, совнархозов, почтель. Неизвестна судьба губкомвнудел Галактионова. Просим все сношения с губернией производить Симбирск, Самарский губревком, бывший кадетский корпус».
От имени ревкома Куйбышев разослал обращение к трудящимся Самарской губернии с призывом мобилизовать все силы на подавление чехословацкого мятежа. Валериан Владимирович установил и поддерживал постоянную связь с товарищами, оставшимися в Самаре для подпольной работы. В архиве Куйбышевского музея революции сохранился кусочек полотна, на котором напечатано: «Самарский комитет РКП (большевиков) направляет товарища Пархоменко Е. в места, оккупированные белогвардейцами, для связи с партийными организациями, для информации их о внутреннем и международном положении Советской России и оказания им всяческой помощи».
Самарская подпольная организация повела ожесточенную борьбу против «Комитета членов Всероссийского учредительного собрания» (КОМУЧ). Контрреволюционная организация КОМУЧ была сформирована в Самаре из эсеров — членов бывшего буржуазного Учредительного собрания, распущенного советской властью в январе 1918 года. КОМУЧ был послушным орудием Антанты, выполнял ее контрреволюционные задания. Он объявил себя правительством России и пытался кровавым террором подавить сопротивление трудящихся.
Руководя подпольной работой в Самаре, Куйбышев в то же время был занят фронтовыми делами. Боевая жизнь захватила его. Недаром он когда-то в детстве так увлекался суворовскими походами. Пригодились теперь и те военные познания, которые он получил в кадетском корпусе. Но еще в большей степени пригодился ему тот большой революционный опыт борьбы, который он накопил в годы большевистского подполья.
В Симбирске Куйбышев опять столкнулся с подозрительной деятельностью американской миссии. Здесь, на Волге, она организовала плавучий шпионский пункт под видом сельскохозяйственной выставки. Куйбышев приказал закрыть «выставку», а американцев арестовать и отправить в Москву.
Куйбышев часто выезжал на фронт. Большую заботу он проявлял о бойцах, сражавшихся на передовых позициях. Каждый его приезд был праздником для них. Валериан Владимирович всегда стремился привезти с собой все, что было необходимо на фронте: боеприпасы, продовольствие, папиросы, махорку.
Как-то Куйбышев приехал в Сенгилей, которому угрожали чехословацкие мятежники. Они уже захватили село, расположенное вблизи Сенгилея, но связь между этим селом и городом еще не была прервана. Ночью Куйбышеву доложили, что его вызывает к проводу известный ему корнет Карасевич.
— Что вам угодно? — сурово спросил Куйбышев.
— Твои красноармейцы обрезали уши двум моим солдатам, — отвечал белогвардеец. — Имей в виду, что за это ты ответствен и если ты сейчас не прикажешь своим войскам прекратить борьбу, то…
— Я шел к телефону, — перебил его Куйбышев, — предполагая, что ты хочешь сдаться. Если у тебя нет более интересной темы для разговора, то разговор излишен. Я предлагаю тебе сдаться.
В ответ послышалась ругань Карасевича. Куйбышев приказал порвать провод.
В боях под Сенгилеем Валериан Владимирович принимал самое непосредственное участие. Однажды он приехал в деревню Климовку на похороны убитых накануне в бою красноармейцев. Во время похорон на Волге появились неприятельские вооруженные пароходы. Они подошли довольно близко и, построившись в боевую колонну, начали обстреливать деревню из пулеметов. Приказав советской батарее немедленно открыть ответный огонь, Валериан Владимирович во главе отряда коммунистов поспешил к берегу Волги. Расположившись под кустами и поливая вражеские пароходы свинцом из пулеметов, коммунисты преградили путь врагу вверх по реке. Неприятельская флотилия была вынуждена прекратить бой и повернуть обратно.
В этом бою Куйбышев был контужен. Его отвезли на машине в Сенгилей, а оттуда он вскоре уехал на станцию Инза.
Здесь формировался штаб 1-й. армии Восточного фронта. По указанию В. И. Ленина политическим комиссаром этой армии 1 июля 1918 года был назначен Куйбышев, уже выздоровевший после контузии.
Против этого назначения пытался возражать Муравьев, «левый» эсер, бывший царский подполковник. Добившись доверия советской власти, Муравьев пробрался в Красную Армию и стал командующим советскими войсками на Восточном фронте. Вскоре Муравьев оказался предателем. Вот почему он был против назначения Куйбышева в 1-ю армию, так как видел в нем своего опасного противника. Однако вопреки Муравьеву Куйбышев стал политическим комиссаром этой армии.
В борьбе с чехословаками и войсками КОМУЧа 1-я армия сыграла важную роль.
Однако вначале она была далеко не такой боеспособной, как впоследствии. К моменту назначения Куйбышева политкомиссаром фактически еще не было организованной армии. Имелись лишь разрозненные отряды, плохо вооруженные, разбросанные по всему Поволжью. Они находились и за Бугульмой, и южнее Сенгилея, и у Сызрани, причем на каждом из этих направлений были «группы», «фронты», «сводные отряды», неизвестно кому подчиненные. Настоящей военно-революционной дисциплины не было. 1-я армия переживала начальный период развития, когда отдельные проявления отваги, удали и героизма чередовались со случаями беспричинной паники и беспорядочных отступлений.
Куйбышев энергично взялся за реорганизацию армии. В обстановке продолжавшегося наступления противника эта работа была сложная и тяжелая. На долю Валериана Владимировича выпала ответственная задача — обеспечить разрозненные воинские части политическим руководством, расставить коммунистов по полкам и дивизиям, укрепить политические органы, поднять дисциплину. Уже к августу 1918 года в 1-й армии насчитывалось более двухсот политических работников. На его же плечи легли обязанности по налаживанию снабжения частей боеприпасами, обмундированием и продовольствием.
Требовалось огромное напряжение сил, чтобы в кратчайший срок укомплектовать армию и сделать ее способной к предстоящему наступлению. Пришлось прибегнуть к мобилизации определенных возрастов населения тех губерний, в которых находились части 1-й армии.
В результате этого разрозненные отряды, пополненные вновь мобилизованными бойцами, были сведены в полки, бригады и дивизии. Были сформированы органы снабжения и связи, а также штаб.
Организация разрозненных отрядов в регулярные части, проведенная в 1-й армии под руководством Куйбышева, послужила образцом для других армий Восточного фронта.
В напряженной работе по созданию крепкой, боеспособной 1-й армии Куйбышев опирался на своих ближайших помощников, политработников, таких, как Н. М. Шверник.
Куйбышев считал необходимым привлечь на сторону советской власти старых специалистов и, в частности, военных работников. Когда некоторые из близких ему товарищей выражали сомнение в способности офицеров — выходцев из враждебных классов — стать честными командирами рабоче-крестьянской армии, Валериан Владимирович убежденно заявлял:
— Во-первых, у нас есть институт комиссаров. Являясь представителями партии, комиссары будут зорко наблюдать за командирами. Во-вторых, надо офицеров заставить служить нам. А заставить — это значит умело подойти к человеку, дать ему возможность осознать необходимость его работы на службу революции, воздействовать на его мировоззрение, перевоспитать его.
И, подавая пример другим, Куйбышев часто вступал в беседу с бывшими офицерами, разъяснял им события, политически просвещал их. Многим помог он изменить свои убеждения, из многих он сделал честных командиров, преданных советской власти, самоотверженно, героически сражавшихся с белогвардейцами и интервентами, уверовавших в могучую, непобедимую мощь освобожденного народа.
Однажды начальник штаба армии Н. И. Корицкий, докладывая о тяжелом положении на фронте, особенно сетовал на то, что между красноармейскими частями иногда нет связи.
— Это, конечно, плохо, — согласился Валериан Владимирович. — Без связи трудно управлять войсками. Но вы напрасно думаете, что между нашими частями нет никакой связи, что они действуют вслепую, разрозненно. Да, действительно часто нет ни телеграфа, ни телефона. Но зато наших советских бойцов накрепко связывает единство воли, их объединяет общая цель, ими руководят коммунисты. А коммунистами управляет единый центр — партия. Вот почему, даже утратив телеграфную связь между собой и штабом, наши части нередко одерживают победу над врагом…
Куйбышев знал, что фронт только тогда крепок, когда надежен его тыл, армия только тогда сильна и непобедима, когда она чувствует поддержку населения. Поэтому Куйбышев строго следил за тем, чтобы население, в частности крестьянство, не было обижено, чтобы оно чувствовало кровную связь со своей родной армией.
Однажды к Валериану Владимировичу, находившемуся в штабной столовой, подошла крестьянка из соседнего поселка.
— Родимый, — сказала она, — как звать-то тебя, не знаю. Ваши намеднись ведро у меня взяли, так я насчет ведра…
— Какое ведро? — резко спросил кто-то из присутствовавших командиров.
Но Валериан Владимирович строго, с укором посмотрел на командира, а сам внимательно, терпеливо выслушал крестьянку.
— Какие-то красноармейцы зашли, попили молока, заплатили — жаловаться не могу, — рассказывала она. — А потом попросили ведро — коней напоить, обещали сейчас же принести и пропали. А без ведра-то в хозяйстве разве можно?
Валериан Владимирович распорядился немедленно разыскать виновника и вернуть крестьянке ведро. Затем, выступив перед строем бойцов, сказал:
— Наша армия — армия народная и воюет за интересы народа. Нет более тяжкого проступка для красноармейца, чем насилие над трудящимся человеком.
Объявив строгое взыскание бойцу, взявшему ведро, Валериан Владимирович приказал ему натаскать воды крестьянке в благодарность за ее доброту.
Жестокую борьбу вел Куйбышев с нарушителями революционной дисциплины, изменниками Родины.
В начале июля 1918 года «левые» эсеры подняли мятеж в Москве. Они убили германского посла Мирбаха, пытаясь спровоцировать войну Германии против Советской России.
«Лево»-эсеровские главари возлагали большие надежды на Муравьева. По директиве центрального штаба мятежников Муравьев вместе со своими приверженцами, тайком покинув Казань, приехал на штаб-яхте в Симбирск, чтобы отсюда повести вооруженную борьбу против советской власти. При этом Муравьев предполагал в первую очередь использовать войска симбирской группы, которыми командовал муравьевский приспешник — «левый» эсер Клим Иванов.
Советское правительство объявило Муравьева изменником и врагом народа. В. И. Ленин разослал радиограмму «Всем, всем, всем», в которой Муравьев объявлялся вне закона. «Всякий честный гражданин, — приказывал В. И. Ленин, — обязан застрелить его на месте».
Выполняя ленинский приказ, Куйбышев лично руководил подавлением мятежа в Симбирске.
В Симбирск Куйбышев приехал из Инзы 10 июля, чтобы обезвредить Клима Иванова и других местных «лево»-эсеровских вожаков. Приехавший в тот же день Муравьев узнал об этом и решил арестовать Куйбышева. Отряд мятежников ворвался в вагон Реввоенсовета 1-й армии, но там Куйбышева уже не оказалось: он находился в одном из номеров нижнего этажа Троицкой гостиницы вместе с членами Самарского ревкома. Об этом Муравьев не знал, хотя сам помещался в той же гостинице, на верхнем этаже.
В ночь на 11 июля в Симбирске создалась очень сложная обстановка. Захватив при содействии Клима Иванова город, Муравьев приказал оцепить здание кадетского корпуса, где заседал Симбирский губисполком.
Там же находились руководящие работники Симбирского губкома партии большевиков во главе с его председателем И. М. Варейкисом. Также изолированным оказался в Троицкой гостинице и Самарский ревком вместе с Куйбышевым и другими военными из Реввоенсовета 1-й армии.
Между тем Муравьев, вызвав в ту же гостиницу на совещание «левых» эсеров, максималистов и анархистов, сформировал «правительство» так называемой «Поволжской республики». Объявив себя «главковерхом российских войск», Муравьев предъявил Симбирскому губисполкому ультиматум о признании «правительства» этой «республики».
Таким образом, наверху гостиницы был штаб мятежников, а внизу — штаб по ликвидации мятежа.
Как же быть? Что делать? Прежде всего Куйбышев решил выяснить настроение в воинских частях и установить связь с губисполкомом. Воспользовавшись тем, что выставленные у гостиницы муравьевские патрули ушли на площадь, где в это время мятежники жгли костры и пьянствовали, Валериан Владимирович через окно нижнего этажа гостиницы послал своих разведчиков. Вскоре они донесли, что в распоряжении губ-исполкома имеются надежные войска — взвод красногвардейцев и команда пулеметчиков, что в других воинских частях начались колебания: действия Муравьева и его приспешников казались бойцам странными, подозрительными. Стало также известно, что железнодорожники-телеграфисты приняли по телеграфу приказ В. И. Ленина о расстреле изменника Муравьева.
После этого Куйбышев через своего лазутчика-связного предложил Симбирскому губисполкому затянуть переговоры с Муравьевым, чтобы тем временем путем агитации отвоевать у Муравьева обманутых им бойцов. Была отпечатана и распространена в воинских частях листовка, разоблачавшая подлого изменника. Эту листовку из осторожности в типографии набирали в темноте, на ощупь.
Симбирские большевики, руководимые И. М. Варейкисом, и агитаторы-коммунисты из политотдела 1-й армии посещали воинские казармы и разоблачали перед красноармейскими массами предателя Муравьева. Агитаторы выступали также и на площади, у кадетского корпуса и в других местах скопления народа. А это было небезопасно. Многие красноармейцы, находившиеся еще под влиянием мятежников, сначала встречали агитаторов враждебно, угрозами. Только страстное, смелое, правдивое слово могло разоблачить обман, сорвать маску с предателя.
— Муравьев — изменник нашей Родины, — убеждали большевики бойцов. — И ваш долг уничтожить его! Таков приказ Ленина!..
Под воздействием большевистской агитации красноармейцы начали отходить от мятежников. К зданию кадетского корпуса стали подтягиваться боевые отряды, сформированные из коммунистов и преданных советской власти бойцов.
После этого Симбирский губисполком отправил Муравьеву телефонограмму с приглашением на совместное заседание для обсуждения создавшейся обстановки.
Считая, что изолированный губисполком хочет капитулировать, Муравьев в сопровождении «свиты» и личного конвоя явился в кадетский корпус.
В три часа ночи 11 июля началось заседание губисполкома. Первым выступил Муравьев с высокопарной декларацией. Его поддержали другие мятежники. Разоблачая их, коммунисты огласили изменнические телеграммы Муравьева. Атмосфера в зале накалялась. Из соседних комнат, где находились в засаде преданные советской власти красноармейцы, стали доноситься крики, шум. Встревоженный этим Муравьев поднялся и, направляясь к двери, сказал:
— Пойду успокою бойцов.
Но дверь распахнулась, и перед мятежником блеснули острые штыки красноармейцев. Муравьев схватился за маузер, свисавший с боку у пояса, но один из бойцов удержал его руку. Вырвавшись, Муравьев выхватил из кармана браунинг и начал стрелять. Раздались ответные выстрелы — и Муравьев был убит наповал.
Муравьевская авантюра весьма отрицательно сказалась на боеспособности советских войск Восточного фронта. Мятежные приказы Муравьева внесли разложение, смущали многих. А тайные сторонники расстрелянного авантюриста продолжали подрывную работу в красноармейских частях, распускали антисоветские слухи, сеяли панику. Контрреволюционеры умышленно обнажили фронт и оставили город без всякого прикрытия с юга, откуда белогвардейцы и чехословацкие мятежники подготовляли главный удар. Из Симбирска вывезли всю артиллерию. Десантный отряд, который должен был прибыть на помощь Симбирску из Казани, долго задерживался.
Вследствие этого 22 июля 1918 года город был захвачен контрреволюционными войсками. Вместе со штабом 1-й армии Куйбышев выехал на станцию Инза.
Лютые враги советской власти торжествовали. Подстрекаемые американскими, английскими, французскими и прочими империалистами, эсеры готовили заговор. Его целью было свержение Советского правительства, убийство В. И. Ленина и его ближайших соратников. 30 августа 1918 года эсерка-террористка Каплан выстрелами из револьвера тяжело ранила В. И. Ленина.
Когда печальная весть о злодейском покушении на вождя партии и советского народа дошла до Куйбышева, он немедленно созвал митинг. На этом митинге Валериан Владимирович призывал красноармейцев освободить от белых Симбирск — родину Ильича.
Бойцы дали клятву выполнить призыв любимого комиссара.
10 сентября 1-я армия стремительно перешла в наступление, а еще через два дня Симбирск был освобожден.
В тот же день Куйбышев телеграфировал В. И. Ленину:
«Симбирск после трехдневного боя занят войсками 1-й армии».
Вскоре в Москву на имя В. И. Ленина полетела вторая телеграмма от бойцов армии-освободительницы:
«Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города — это ответ на Вашу одну рану, а за вторую — будет Самара!»
Отвечая красноармейцам, Владимир Ильич телеграфировал Куйбышеву:
«Взятие Симбирска — моего родного города — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы»[10].
Вскоре обещание, данное В. И. Ленину, было полностью выполнено. 1-я армия отомстила за все раны дорогого вождя. Были освобождены Ставрополь и затем Сызрань. 1-я армия стремительно наступала, приближаясь к Самаре. Наступление велось вдоль железной дороги Сызрань — Самара, а часть сил была переброшена на пароходах по Волге. С юга в это время подходила к Самаре 4-я армия, членом Реввоенсовета которой был Куйбышев. На этот пост его назначили в начале сентября 1918 года. Реввоенсовет Восточного фронта счел целесообразным, чтобы Куйбышев, проявивший в 1-й армии большие военно-политические организаторские способности, использовал свой накопленный опыт и помог окрепнуть также и 4-й армии.
Под напором красноармейских частей противник бежал из Самары. Вечером 7 октября на улицах Самары показались отряды 4-й армии. Затем подошли части 1-й армии. Трудящиеся устроили грандиозную манифестацию в честь освобождения города от власти эсеровского КОМУЧа и от террора чехословацких мятежников. Центральные улицы города переполнились народом, радостным и ликующим. По мостовым стройными рядами шли под алыми стягами советские бойцы с красными лентами на груди. Победно гремели революционные песни и гимн международного пролетариата.
Четыре месяца тому назад Куйбышев отступал из Самары вместе с малообученными, плохо вооруженными, разрозненными красноармейскими отрядами. Теперь он вступил в освобожденный город во главе победоносной армии.
Убегая из Самары, генерал Галкин — начальник штаба белогвардейской армии — оставил в штабной комнате записку: «Красные… мы скоро вернемся».
— Вряд ли! — усмехнувшись, промолвил Куйбышев, прочитав эту записку.
«Заседание Самарского губкома и горкома партии под руководством В. В. Куйбышева 22 октября 1917 года».
С картины И. Ф. Борисова.
«Провозглашение В. В. Куйбышевым советской власти в Самаре 26 октября (8 ноября) 1917 года».
С картины художника И. Ф. Борисова.