Каждый праздникъ собирались лопари въ Нуоньясѣ. Если Господь посылалъ открытую воду, то береговые рыбаки и горные пастухи приплывали издалека. И всѣ лодки направлялись къ Большому Острову.
Если надъ землей стоялъ туманъ, такъ что дыма съ острова не было видно, то случалось, что какой-либудь дальній житель забывалъ настоящій день. Тогда иной пріѣзжалъ днемъ раньше. Но рѣдко кто запаздывалъ, развѣ только, что буря бывала черезчуръ сильна.
Когда озеро замерзало, и снѣгъ держалъ лыжи, то нѣкоторые прибѣгали на лыжахъ. Но только взрослые рыбаки. Женщины и дѣти не отваживались бѣжать въ темнотѣ, а пастухи уходили на отдыхъ, когда наступала зима.
Но въ лѣтнюю пору пріѣзжали всѣ.
Пастухи, не имѣвшіе собственныхъ лодокъ на озерѣ, являлись съ какимъ-нибудь рыбакомъ, и въ ночь подъ праздникъ лодки, одна за другой, словно выростали изъ материка и тянулись къ острову.
И тогда на вершинахъ Большого Острова разгорался день, Инкерисъ Іиско -- лопарь съ Большого Острова,-- возвѣщалъ Священное Слово, которое въ Нуоньясѣ могъ возвѣщалъ одинъ онъ.
Больше тридцати лѣтъ лопарь съ Большого Острова проповѣдывалъ Слово. Читалъ, проповѣдывалъ и предсказывалъ, что со дня-на-день можетъ притти святой человѣкъ. Учителемъ и Мессіей будутъ его звать по Писанію. Онъ придетъ судить и награждать.
Лопарь съ сѣвернаго берега невольно пересталъ грести.
Онъ много разъ думалъ о томъ, что помнилъ изъ словъ проповѣдника. Въ будни, за работой у него не много было времени на эти думы. Одному такъ трудно справляться съ рыбной ловлей. Но много разъ, ночами плылъ онъ той же дорогой, чтобы на разсвѣтѣ пристать къ острову, и тогда у него было время подумать о томъ, что объ слышалъ и запомнилъ въ прошлую субботу. И тогда всякій разъ, думая, онъ вынималъ изъ воды весла, потому что не представлялъ себѣ, чтобы можно было серьезно думать, работая въ то же время руками.
Конечно, онъ понималъ кое-что изъ того, что говорилъ лопарь съ Большого Острова, но большую часть его словъ онъ не понималъ вовсе, а то, что понималъ, понялъ, только прослушавъ много разъ. О наградѣ онъ тоже слышалъ не разъ, но все-таки не понялъ. Никогда ему не пригодилось слышать, чтобы кто-нибудь получалъ какую-либо награду.
Въ любой день можетъ притти святой человѣка. И, что жили праведно, могутъ спокойно ожидать его, но тѣхъ, что провинились противъ Слова, возвѣщеннаго Господомъ черезъ Іиско, ожидаетъ одно несчастье.
Сада, лопарь съ сѣвернаго берега не особенно боялся.
Онъ исполнялъ все, иго Господь повелѣвалъ черезъ Іиско. Никогда не пропускалъ субботы, не заглядывалъ въ чужую сѣть.
И онъ былъ однимъ изъ приближенныхъ лопаря съ Большого Острова, изъ тѣхъ, съ которыми онъ дѣлился своими мыслями, послѣ проповѣди, и которые всегда садились въ кружокъ около него, когда онъ говорилъ.
Но были и другіе. Такіе, которые не повиновались Слову, или, во всякомъ случаѣ, сами не знали, повинуются они ему или нѣтъ, которые крали оленей, когда голодъ слишкомъ мучилъ ихъ, или не разбирали своихъ и чужихъ капкановъ.
Тѣ жили въ большомъ сомнѣніи и тревогѣ. Если немногіе знали, что значитъ награда, то всѣ хорошо впали, что такое наказаніе. И для нихъ то, что возвѣщалъ Іиско, прежде всего, означало -- наказаніе.
Для тѣхъ каждый наступающій день являлся лишь поводомъ къ раскаянію. Вѣдь онъ мотъ оказаться ожидаемымъ днемъ.
Въ лѣтнюю и весеннюю пору, и когда не случалось ничего необычнаго, объ этомъ, конечно, никто не думалъ, но если луна стояла, окруженная кольцомъ, или съ запада надвигался штормъ, тогда всѣ ждали исполненія предсказанія.
Такъ думала они и въ тотъ разъ, когда явился Китокъ.
Онъ пріѣхалъ осенью, въ бурю, которая обнажила лѣса и выкинула сѣти и лодки далеко на берегъ.
Жители Большого Острова и другіе, возившіеся на берегу, увидѣли лодку Китока, шедшую съ востока и заливаемую волнами. И тогда никто на берегу не вѣрилъ, чтобы смертный человѣкъ могъ отважиться спустить лодку въ такую погоду.
И такъ они продолжали дивиться до тѣхъ поръ, пока не наступила суббота, и всѣ не собрались на Островѣ. Тутъ они узнали, что это былъ обыкновенный человѣкъ -- нищій лопарь -- выгнанный сосѣдями съ восточнаго края озера за то, что онъ и его жена вздумали закинуть сѣть въ ихъ водахъ.
Тогда всѣ разсердились.
Ожидавшіе озлобились, а боявшіеся осмѣлѣли. И прогнали обманщика, нищаго лопаря,-- который обманулъ ихъ надежды и страхи тѣмъ, что явился въ такую погоду, когда могъ придти Ожидаемый.
Какимъ образомъ Инкерисъ Іиско научился толковать священное писаніе, которое проповѣдывалъ -- это было извѣстно въ Нуоньясѣ ему одному.
Старики изъ пастуховъ, бывавшіе на равнинѣ и въ трудные года заходившіе далеко къ югу, разсказывали, что Іиско научился премудрости у самой церкви. У той церкви на равнинѣ, которую видѣли иные изъ пастуховъ, но о которой рыбаки только слыхали.
Какія тамъ были у Іиско дѣла -- зналъ тоже только одинъ онъ.
Люди знали только, что отецъ Іиско до него жилъ на Большомъ островѣ, что они поссорились разъ изъ-за. жертвеннаго камня, котораго старый Инкерисъ не хотѣлъ передвинуть на другое мѣсто. И тогда Іиско исчезъ и вернулся, когда старый Инкерисъ давно уже умеръ, и Большой Островъ опустѣлъ.
Люди думали, что тотъ Господь и Богъ, о которомъ говорилъ Іиско, увелъ его и потомъ привелъ обратно, чтобы возвѣстить черезъ него свое слово. И, можетъ быть, и самъ Іиско вѣрилъ въ это,-- потому что съ того дня, какъ онъ вернулся, съ потертой библіей, горя новымъ рвеніемъ, онъ забросилъ отцовскую сѣть и жилъ по тому слову, которое нашелъ въ Писаніи:
-- Слѣдуйте за мною, и я сдѣлаю васъ ловцами человѣковъ.
Съ тѣхъ поръ прошло ужъ тридцать лѣтъ, и только старики помнили Іиско такимъ, какимъ онъ былъ до возвращенія. Молодые же думали, что волосы его всегда были бѣлы, а когда Іиско говорилъ о вѣчности, то имъ не представлялось ничего болѣе вѣчнаго, чѣмъ онъ самъ.
Лопарь съ сѣвернаго берега часто искалъ въ своей памяти того Іиско, который когда то paзсердился да своего отца. Но не находилъ. Онъ забылъ его и думалъ -- какъ и прочіе старики -- что забылъ это по волѣ Божіей. Потому что Иннерисъ Іиско, каждую субботу говорившій съ вершины Большого Острова, разумѣется, былъ призванъ и избранъ руководить ими всѣми.
Лодка вдругъ царапнула дномъ и остановилась.
Въ одно мгновеніе лопарь съ сѣвернаго берега вскочилъ, держа въ рукѣ весло. Опять онъ задумался, и теченіе возлѣ Большого Острова нанесло лодку на отмель.
Совсѣмъ разсвѣло, и народъ, навѣрно, ужъ собирается. Онъ не могъ видѣть лодокъ за туманомъ. Такъ всегда бывало осенью. Изо дня въ день, по утрамъ здѣсь лежалъ туманъ. Ровными слоями, съ полосками чистой воды надъ глубокими мѣстами. Наверху, въ воздухѣ, тумана не было. Даже ни одного облачка. Но ближе къ берегу и вокругъ острова озеро было точно окутало толстой пеленой. Тутъ туманъ стоялъ высокой стѣной и колыхался въ безвѣтріи до тѣхъ поръ, пока солнце не поднималось выше въ небѣ и не приносило съ собой вѣтра.
Сколько разъ лопарь съ сѣвернаго берега наѣзжалъ на этотъ мысъ изъ-за тумана,-- онъ ужъ и не помнилъ, но, навѣрное, почти каждый разъ. И всегда мысъ выдавался такъ далеко въ осенніе туманы.
Съ каждымъ днемъ вода спадала и обнажала отмель, величиной съ половину острова, чуть прикрытую по краямъ водой.
Если встать, то видно, что туманъ рѣдѣетъ надъ отмелью, но все-таки тянется до самаго края острова, поросшаго травой. Сидя же, онъ не видѣлъ ничего, кромѣ туманной мглы и собственной лодки.
Лопарь съ сѣвернаго берета уперся концомъ весла въ дно и оттолкнулся съ мели.
Солнце быстро поднималось, время шло. Можетъ быть, его уже ждутъ.