Туэмми -- дурачокъ -- плакалъ отъ страха и оттого, что непонималъ, что говорятъ другіе.
Они собрались на берету вокругъ лодки Туде, а Туэмми уныло стоялъ неподалеку.
Онъ не понималъ, чего имъ нужно отъ Туде, и почему они говорятъ такъ необычно -- наперерывъ -- но, когда Туде отошелъ отъ другихъ и направился къ лодкѣ, неся свою мѣховую подстилку для спанья, онъ понялъ, что Туде хочетъ уѣхать отъ нихъ и страхъ его сейчасъ же разрѣшился слезами.
Никогда ни одинъ изъ нихъ не уѣзжалъ отъ остальныхъ, кромѣ Алита, котораго они сами увезли, и Панны, утонувшаго въ проруби. Не того Панны, лопаря съ сѣвернаго берега, а другого, съ такимъ же именемъ, уѣхавшаго отъ нихъ за два года до прихода учителя.
Туэмми не понималъ, куда и зачѣмъ Туде хочетъ уѣхать, да и никто изъ остальныхъ въ точности не зналъ этого. Мысль эта пришла Туде совершенно неожиданно, какъ вдохновеніе.
Они въ тревогѣ ходили но берегу -- съ самаго полудня, какъ-только солнце начало клониться къ закату.
Іиско не было съ ними, Яоны тоже, а Марію они не видали съ утра. Риме, правда, видѣлъ, какъ она отъѣзжала въ томъ же направленіи, въ какомъ уѣхалъ учитель, и какъ Яона поѣхалъ за ней, но объ уже забылъ объ этомъ и все время ходилъ, не понимая, куда дѣвались ихъ лодки.
Остальные тоже недоумѣвали -- молча и уныло.
Брался-ли кто-нибудь за работу, другой сейчасъ же подходилъ и становился съ нимъ рядомъ и смотрѣлъ на него. И тотъ бросалъ работу, и оба взглядывали на озеро -- и другъ на друга -- и опять на озеро, въ общемъ невысказываемомъ недоумѣніи.
Былъ канунъ субботы. Днемъ струился бѣлый дымокъ, а къ ночи зажгутъ сигнальный костеръ. Собирать придется немногихъ. Зима могла наступить со дня на день, уже и теперь ледъ тонкой полоской лежалъ у береговъ. Пастухи давно ушли на востокъ къ равнинѣ, а молодежь, холостые рыбаки, послѣдовали за ними, нанявшись на работы.
Во всѣхъ жило предчувствіе обманутой надежды. Молчаливые и чуткіе другъ къ другу, они отлично знали по настроенію каждаго, что всѣ они думаютъ одно и то же -- что теперь, именно теперь, когда учитель пришелъ къ нимъ, они болѣе, чѣмъ когда-либо, ждутъ его. Они только не рѣшались говорить объ этомъ, и не заговорили бы, если бы нѣмой Туде своимъ поступкомъ не нарушилъ ихъ безмолвія.
Въ сумеркахъ онъ вышелъ изъ избы, неся подъ мышкой все свое имущество, и сложилъ его въ лодку.
Его сейчасъ же окружили. Сначала Риме -- искавшій въ необъяснимомъ поступкѣ Туде отвѣта на свое недоумѣніе, куда дѣвались остальныя лодки. За нимъ Кейра, только что вернувшійся изъ лѣсу, и Пьеттаръ, и слѣпой Антарисъ, по взволнованному дыханію другихъ понявшій, что происходитъ что-то необычное.
Первымъ заговорилъ Кейра,-- спросившій, куда отправляется Туде, и зачѣмъ онъ отнесъ свою подстилку въ лодку.
Всѣ знали, что Кейра не можетъ получить словеснаго отвѣта отъ безмолвнаго языка Туде, и потому ждали отвѣта отъ его тихаго, горестнаго взора. По его взгляду и изъ движеній его рукъ нѣкоторые поняли, что онъ хочетъ уѣхать на западъ -- уѣхать отъ нихъ. Но Риме, забывшій все остальное и искавшій только отвѣта на свое недоумѣніе, подумалъ, что Туде движеніемъ руки указалъ направленіе, въ которомъ уѣхали лодки.
Онъ сейчасъ же высказалъ свое мнѣніе вслухъ -- они уѣхали за учителемъ -- Іиско нѣтъ, Яона и женщина, должно быть, съ нимъ -- завтра суббота, а никто не знаетъ, гдѣ учитель. Теперь Туде хочетъ поѣхать за ними -- не сказавшись -- какъ уѣхали тѣ. Туде нельзя спрашивать, потому что онъ не можетъ отвѣтить. Но Іиско можно спросить. Надо найти Іиско.
Риме былъ взволнованъ, и Туэмми заплакалъ еще сильнѣе, услышавъ столько непонятныхъ словъ.
Но Пьеттаръ понялъ и прервалъ Риме.
-- Іиско незачѣмъ спрашивать, надо спросить самого учителя, онъ все знаетъ.
Вмѣшался Антарисъ.
-- Вѣдь учителя здѣсь нѣтъ.
-- Онъ придетъ,-- возразилъ Пьеттаръ,-- къ субботѣ онъ придеть непремѣнно, вѣдь онъ видѣлъ бѣлый дымъ и долженъ знать, что народъ соберется ради него. А Іиско не ближе, чѣмъ учитель, разъ они оба уѣхали вмѣстѣ. Его спросить не легче.
Кейра стоялъ и дивился. Они говорили объ Іиско, какъ будто отъ уѣхалъ. А между тѣмъ, Кейра совсѣмъ недавно видѣлъ его въ лѣсу. Но онъ понялъ слова Пьеттара. Они должны пойти къ учителю и спросить его.
Слова Пьеттара облегчили путы, связывавшія ихъ чувства, и они сразу согласились съ нимъ. Онъ высказалъ то, что все время наполняло ихъ безмолвной тревогой. Страхъ передъ грядущимъ судомъ, предсказаннымъ когда-то Іиско по Писанію.
Они должны пойти къ учителю и спросить его.объ его волѣ, молить у него милости и пощады, какъ училъ ихъ молиться Іиско. И онъ произнесетъ тогда страшившій ихъ приговоръ.
Всѣ сразу согласились, что надо найти учителя и попроситъ его управлять ими. Молчаніе ихъ внезапно нарушилось, и каждый, преисполнившись дружелюбія, не находилъ достаточно словъ, чтобы выразить свою радость другимъ. Радость того, что его понимаютъ, и что съ нимъ согласны.
Они показывали другъ другу сѣти, принадлежащія учителю, рулевое весло, оставленное или позабытое имъ на томъ мѣстѣ, гдѣ обыкновенно стояла его лодка, и въ волненіи позабыли Туде, все еще тихо сидѣвшаго въ своей лодкѣ, и Туэмми-дурачка, стоявшаго рядомъ.
Ни одинъ не могъ слѣдить за рѣчью другого.
Туэмми видѣлъ по ихъ лицамъ, что тревога ихъ исчезла, и слезы это прекратились отъ радости, что онъ что-то понялъ. Но Туде, не могшій отвѣтить такъ, какъ хотѣлъ бы, и предоставленный самому себѣ, среди другихъ, все еще былъ въ томъ настроеніи, въ какомъ сошелъ къ лодкѣ.
Планъ его созрѣлъ за тѣ дни, что онъ былъ одинъ -- послѣ смерти Алита.
За эти дни онъ понялъ, что не можетъ жить безъ Алита. Онъ не зналъ, что ему дѣлать, и не могъ никого спросить. Когда же, въ этотъ вечеръ, остальные бродили съ мѣста на мѣсто, пытаясь заговорить съ кѣмъ-нибудь о своемъ страхѣ, одиночество стало ему невыносимо тягостно. Всѣ другіе могли говорить между собою и могли сказать, что хотѣли. Туде былъ одинокъ -- и вдругъ передъ нимъ блеснулъ выходъ. Онъ долженъ поѣхать и разыскать Алита.
Въ глубинѣ души онъ не мотъ повѣрить, что Алитъ ушелъ навсегда. Онъ долженъ быть тамъ -- подъ землей, куда его положили. А въ старину вѣдь разсказывали, будто люди уходятъ, чтобы жить богаче и счастливѣе -- подъ землей.
Все, что Туде передумалъ въ своемъ одиночествѣ, казалось особенно яснымъ и несомнѣннымъ оттого, что онъ ни съ кѣмъ не могъ подѣлиться своими мыслями. И вскорѣ онъ былъ уже твердо убѣжденъ, что Алитъ продолжаетъ жить -- другой жизнью, въ другомъ мѣстѣ.
Онъ ничето не запомнилъ изъ проповѣдей Іиско о будущей жизни. Она рисовалась ему только по разсказамъ стариковъ, слышаннымъ въ дѣтствѣ. И онъ вѣрилъ, что нѣкоторые люди могутъ вызывать ушедшихъ съ земли. Могутъ, силой своего желанія, заставлять ихъ говорить и уводить за собой земныхъ людей въ иное царство, гдѣ они живутъ богаче и счастливѣе. И, взявъ свою подстилку и сѣвъ въ лодку, онъ былъ уже на пути -- искать Алита.
Изъ словъ другихъ онъ понималъ, что они хотятъ найти учителя и спросить его о томъ, что тревожило ихъ, но въ эту минуту, имѣя за собой твердое рѣшеніе, а впереди островъ мертвыхъ съ могилой Алита, онъ чувствовалъ, что ихъ учитель и все ихъ страстное томленіе не имѣютъ для него никакого значенія. И когда изъ лѣсу вышелъ Іиско, и остальные поспѣшили къ нему съ однимъ и тѣмъ же вопросомъ, Туде уперся весломъ въ землю и отплылъ отъ берега.
Въ лодкѣ у нето было немного сушеной рыбы, подстилка для спанья и пара сѣтей, которыя онъ будетъ забрасывать, неизвѣстно гдѣ. На берегу у него ничего не оставалось, и ему не о чемъ было жалѣть.
Правда, онъ оставилъ лодку -- у него ихъ было двѣ. Правда, онъ покидалъ людей, жившихъ съ нимъ бокъ-о-бокъ много лѣтъ и не знавшихъ его. И, несомнѣнно, онъ отрекался отъ Іиско и его ученія, задумавъ отыскать Алита.
Но все это было для него такъ незначительно и малоцѣнно, по сравненію съ тѣмъ, что онъ утратилъ, лишившись Алита.