Отъѣзжая отъ берега, Риме зналъ, въ какомъ направленіи ушла лодка Туде, и былъ увѣренъ, что остальныя лодки отправились тѣмъ же путемъ.
Лишившись памяти, Риме не потерялъ способность находить дорогу. Стоило ему разъ проѣхать гдѣ-нибудь при дневномъ свѣтѣ, онъ находилъ этотъ путь и въ самую темную ночь.
Онъ рѣшилъ уѣхать, имущество его лежало въ лодкѣ, и потому онъ гребъ упорно, не спѣша, съ спокойной увѣренностью, что рано или поздно доѣдетъ.
Куда онъ пріѣдетъ -- на это онъ не могъ отвѣтить. Ему было достаточно того, что онъ пріѣдетъ туда, гдѣ находятся другія лодки.
И онъ подумалъ, что пріѣхалъ, когда подъ утро проплывалъ мимо островка, выдававшагося изъ пелены тумана верхушками своихъ сосенъ. Надъ соснами вился дымокъ. Должно быть, тамъ люди. И Риме былъ увѣренъ, что люди знакомые. Другихъ въ Нуоньясѣ не было. Онъ зналъ всѣхъ, съ кѣмъ встрѣчался -- хотя и не могъ вспомнить ни ихъ именъ, ни гдѣ они живутъ.
Увидѣвъ дымъ, онъ всталъ, чтобы вглядѣться получше. Туманъ лежалъ высоко надъ водой, но Риме все-таки разглядѣлъ, что находится возлѣ острова мертвыхъ.
Съ минуту онъ стоялъ, оцѣпенѣвъ отъ удивленія. Что же могло тамъ горѣть? Впечатлѣніе отъ огня и желаніе найти другихъ были такъ сильны въ немъ, что уничтожили слабое воспоминаніе о томъ, что онъ никогда не слышалъ, чтобы кто-нибудь разводилъ здѣсь огонь.
Нимало не встревоженный безсознательной внутренней борьбой, онъ снова взялся за весла и поплылъ по направленію къ дыму. Ему хотѣлось узнать, что тамъ такое. При этомъ онъ не подумалъ объ уровнѣ воды, а осенью съ каждымъ днемъ повсюду мелѣло, и лодка его скоро врѣзалась въ песчаную отмель.
Риме не умѣлъ браниться и не умѣлъ взывать къ Богу, какъ другіе люди; но когда сердился, слова заклинаній сами собой срывались съ его устъ.
Онъ всталъ и уперся въ дно весломъ. Но лодка врѣзалась въ мель на полномъ ходу, и онъ не могъ сдвинуть ее. Онъ бросился къ другому концу лодки, чтобы сойти съ мели, но и это не помогло. Тогда онъ вылѣзъ изъ лодки. Лодка сейчасъ же поднялась, но тутъ онъ подумалъ, что все равно уже онъ промокъ, и пошелъ вбродъ къ берегу. Онъ вышелъ къ мысу, и туманъ былъ еще настолько густъ, что онъ не могъ различить ничего, кромѣ сосенъ и дыма. Однако, пройдя нѣкоторое разстояніе и завернувъ за уголъ острова, объ увидѣлъ двѣ лодки, лежавшія рядомъ на берегу, и сейчасъ же рѣшилъ, что нашелъ тѣхъ, кого искалъ.
Онъ видѣлъ только двѣ лодки и подумалъ, что въ нихъ пріѣхало, должно быть, нѣсколько человѣкъ, но, пройдя еще нѣсколько шаговъ, онъ увидѣлъ только двоихъ, сидящихъ у огня.
Едва онъ увидѣлъ людей и огонь, какъ его охватила всегдашняя забота --съ нимъ всегда бывало такъ -- и, вѣрный своей привычкѣ, онъ использовалъ короткое разстояніе, которое ему надо было, пройти, на то, чтобы собрать хворостъ, попадавшійся на пути.
Потомъ онъ направился къ сидящимъ у огня, подойдя ближе, увидѣлъ, что это учитель и Туде,-- и сѣлъ рядомъ съ ними, не говоря ни слова, словно сидѣлъ съ ними все время и только отходилъ ненадолго собрать дровъ.
Они пекли на угляхъ сушеную рыбу. Досталъ ее, конечно, не Туде -- онъ все еще былъ охваченъ недоумѣніемъ и страхомъ отъ того; что учитель развелъ костеръ на этомъ островѣ,-- но когда рыба очутилась передъ нимъ, и онъ почувствовалъ ея запахъ, въ немъ громко заговорилъ голодъ. Когда же учитель взялъ рыбу и сталъ ѣсть, Туде сначала долго вопросительно смотрѣлъ на него, но, не получивъ отвѣта, тоже взялъ рыбу. И никто изъ нихъ не удивился, что Риме, подошедшій въ эту минуту, взялъ третью.