II.

Объясненіе.

-- Нѣсколько мѣсяцевъ прошло послѣ смерти моего отца, продолжалъ маркизъ де-Шатожиронъ.-- Я могъ, какъ вы сказали, вполнѣ располагать собою и тѣмъ тверже рѣшился жениться на Клариссѣ де-ла-Жентьеръ, что по возвращеніи своемъ вы вполнѣ одобрили мое намѣреніе. Одно изъ тѣхъ пошлыхъ, ничтожныхъ обстоятельствъ, которыя играютъ иногда важную роль въ драмѣ семейной жизни, а именно отсылка горничной, внезапно измѣнило мое намѣреніе, мою будущность, жизнь мою. Однажды я получилъ это письмо въ запечатанномъ пакетѣ; грубый комментарій, которымъ объяснялись темныя для меня мѣста этого письма, былъ къ нему приложенъ. Это былъ гнусный поступокъ; подлое и отвратительное мщеніе прогнанной служанки; но вы знаете, дядюшка, какъ бы ни былъ грязенъ камень, но, будучи брошенъ въ васъ, онъ можетъ больно ушибить; итакъ, я былъ пораженъ въ самое сердце, и въ первое время одна жажда мщенія спасла меня отъ самоубійства.

-- Что же было въ этомъ письмѣ? спросилъ г. де-Водре, невольно закусивъ губы.

-- Нѣжныя увѣренія въ любви, подобныя тѣмъ, отъ которыхъ я такъ часто приходилъ въ восторгъ; но въ этомъ письмѣ она расточала ихъ не мнѣ.

-- Измѣнила?

-- Не въ настоящемъ, а въ прошедшемъ; а какое искренно-любящее сердце не ревнуетъ прошедшему?

-- Стало-быть, Кларисса...

-- Любила другаго, не смотря на всѣ ея клятвы, что никого не любила прежде меня.

-- Увѣренъ ли ты въ томъ, что говоришь?

-- Я отдалъ бы половину жизни, еслибъ это была неправда; но могъ ли я сомнѣваться, имѣя въ рукахъ неопровержимыя доказательства?

-- А знаешь ли ты... того... перваго?

-- Только по имени, по тривіальному имени; онъ былъ писарь... кажется, у нотаріуса; словомъ, у меня былъ самый гнусный и низкій соперникъ, какого только можетъ имѣть благородный человѣкъ.

-- О, женщины! проворчалъ г. де-Водре, съ неудовольствіемъ покачавъ головой: -- ни Эврипидъ, ни Аріостъ, ни Шекспиръ, ни Мольеръ не высказали еще всего, что о нихъ сказать можно. Этотъ писецъ жилъ въ Шатожиронѣ? продолжалъ онъ, внезапно измѣнипъ голосъ.

-- Нѣтъ. Романъ, котораго я былъ только недостойнымъ продолжателемъ, начался еще въ то время, когда мамзель де-ла-Жентьеръ жила съ своей тётушкой въ Парижѣ. Теперь, дядюшка, поставьте себя на моемъ мѣстѣ. Могъ ли я еще считать себя обязаннымъ женщинѣ, которой малѣйшіе поступки имѣли цѣлію доказать мнѣ, что я былъ первый мужчина, котораго она любила, женщинѣ, все поведеніе которой со мною могло быть выражено однимъ словомъ; "обманъ"?

-- Ты судишъ о ней слишкомъ-строго; но, признаюсь, я на твоемъ мѣстѣ счелъ бы себя совершенно-свободнымъ?

-- Дурно ли я поступилъ, что уѣхалъ?

-- Не могу сказать, чтобъ ты поступилъ дурно. Лану, въ Исправленной Кокетк ѣ, подаетъ очень-хорошій совѣтъ на счетъ того, какъ должно поступать въ подобныхъ случаяхъ:

Le bruit est pour le fat, la plainte est pour le sot;

L'honnête homme trompé s'éloigne et ne dit mot.

-- Я такъ и поступилъ: удалился, не говоря ни слова. Еслибъ я послѣдовалъ первому внушенію своего негодованія, то оставилъ бы ей на прощаньи это письмо; но честь и, быть-можетъ, не совсѣмъ еще угаснувшая любовь, заставили меня отказаться отъ этого мщенія.

-- И прекрасно! заставлять краснѣть женщину, которую мы нѣкогда любили, жалкое и недостойное благороднаго человѣка мщеніе.

-- Однакожь, молчаніе мое подало поводъ къ оскорбительнымъ предположеніямъ на счетъ моего поведенія; почти цѣлые два года слылъ я въ вашихъ глазахъ бездушнымъ, безжалостнымъ обольстителемъ, а на мамзель де-ла-Жентьеръ вы смотрѣли какъ на невинную жертву подлаго, низкаго, корыстолюбиваго разсчета...

-- Оставимъ это, перебилъ его г. де-Водре:-- я принимаю твое оправданіе... все остальное до тебя не касается.

-- Остальное, повторилъ Ираклій съ сардонической усмѣшкой: -- касается теперь до г. Гранперрена; если онъ доволенъ своей судьбой, въ чемъ я ни мало не сомнѣваюсь, потому-что жена его очаровательна, то никто, а я менѣе всякаго другаго, не смѣетъ сказать ни слова!..

-- Бѣдный Грапперренъ! сказалъ баронъ съ выраженіемъ состраданія, опровергаемымъ едва замѣтною улыбкою: -- на шестомъ десяткѣ онъ взялъ на себя тяжкую работу: жена его молода, прекрасна, умна, пламенна... Бѣдный Гранперренъ! но, ты правду сказалъ, это его дѣло.

Свѣча, которую зажегъ г. де-Водре, чтобъ запечатать пакетъ, все еще горѣла; маркизъ поднесъ къ ней письмо, которое онъ сохранилъ до-сихъ-сихъ единственно для того, чтобъ извиниться передъ своимъ дядей.

-- Постой! сказалъ сельскій дворянинъ, схвативъ руку его:-- это письмо должно быть сожжено, по напередъ я желаю знать имя того, къ кому оно адресовано.

-- Зачѣмъ? спросилъ Шатожиронъ съ изумленіемъ.

-- Вотъ зачѣмъ. Пускай у Клариссы былъ передъ замужствомъ любовникъ; пускай у нея ихъ было два; это, какъ мы сейчасъ говорили, дѣло бѣднаго Грапперрена и ни на волосъ не уменьшаетъ дружбы моей къ ней. Чортъ возьми! Мы слишкомъ-строги къ бѣднымъ женщинамъ, которымъ природа дала сердце почувствительнѣе нашего! Что касается до меня, я первый готовъ оправдать, или по-крайней-мирѣ извинить ихъ, если причиной проступка не развращенное сердце, а пылкость характера. Итакъ, сегодня я люблю Клариссу столько же, сколько любилъ ее вчера; и я былъ бы искренно огорченъ, еслибъ прошедшее разстроило ея настоящее семейное спокойствіе и еслибъ доброе имя ея было замарано.

-- Чего вамъ теперь опасаться? Всѣ слѣды нашей связи, клянусь вамъ еще разъ, въ вашихъ рукахъ! И, когда она сожжетъ ихъ...

-- Ахъ, я говорю не о тебѣ; ты человѣкъ честный, благородный,-- я никогда не сомнѣвался въ этомъ; но не всѣ такъ благородны. Я говорю о первомъ.

-- О первомъ? повторилъ Ираклій съ легкой гримасой.

-- Да, о первомъ.

-- Кто знаетъ, былъ ли онъ первый, отвѣчалъ бывшій любовникъ Клариссы съ горькой усмѣшкой разочарованія.

-- Не въ первенствѣ его дѣло, возразилъ снисходительный старикъ: -- я опасаюсь только, чтобъ этому молодцу не вздумалось нарушить, покоя Клариссы, если случай сведетъ ихъ; вотъ почему мнѣ хочется знать имя его, чтобъ, въ случаѣ нужды, я могъ стать между ею и имъ.

-- Посредникомъ? спросилъ маркизъ съ прежней сардонической усмѣшкой.

-- Исправителемъ, еслибъ ему вздумалось сдѣлать какую-нибудь дерзость. Развѣ на этомъ письмѣ нѣтъ адреса?

-- Есть, отвѣчалъ Ираклій, подавая дядѣ конвертъ, на которомъ печать сохранилась почти въ цѣлости.

-- Такъ; это точно гербъ де-ла-Жентьера, сказалъ баронъ, разсматривая печать:-- какъ она неосторожна! Можно ли запечатывать своею печатью подобныя письма! Но я не вижу почтовой печати.

-- Я думаю, что честная горничная, приславшая мнѣ это письмо, не отправила его на почту, а оставила у себя, чтобъ въ случаѣ надобности воспользоваться имъ какъ орудіемъ мести.

-- Посмотримъ адресъ, продолжалъ г. де-Водре, перевернувъ конвертъ:-- господину Адріену Пишо... Имя, въ-самомъ-дѣлѣ, неблагозвучное; нумеръ 18-й, въ Улиц ѣ -Комартенъ... Постой, постой!.. нумеръ 18-й?.. въ Улиц ѣ -Комартенъ?.. Ты, кажется, говорилъ мнѣ, что этотъ господинъ Пишо былъ писцомъ у нотаріуса или стряпчаго?

-- Именно, у нотаріуса или стряпчаго.

-- Такъ и есть; подъ нумеромъ 18-мъ, въ Улицѣ-Комартенъ жилъ нѣсколько лѣтъ назадъ, и, вѣроятно, еще теперь живетъ стряпчій Югнёнъ, хлопотавшій по нашимъ дѣламъ во время нашего процесса съ герцогомъ де-Шеризакомъ; вѣроятно, этотъ мосьё Пишо служилъ у этого стряпчаго и даже, можетъ-быть, жилъ въ одномъ съ нимъ домѣ.

-- Точно.

-- Ты почему знаешь?

-- Два года назадъ, мнѣ пришла эта же самая мысль и, пріѣхавъ въ Парижъ, я тотчасъ же принялся отъискивать этого Пишо.

-- Не-уже-ли! зачѣмъ же?

-- Я былъ еще такъ безразсуденъ, что хотѣлъ заставить его драться со мною, хоть бы мнѣ пришлось для этого прибить его по щекамъ въ самой конторъ стряпчаго.

-- Если, ты самъ сознаешься въ безразсудствѣ своего намѣренія, то я считаю излишнимъ журить тебя за него. Нашелъ ли ты писаря?

-- Нѣтъ. Два года уже какъ онъ оставилъ контору г. Югнёна, и никто изъ товарищей его не зналъ, куда онъ дѣвался.

-- Однакожь, какъ отзывались объ немъ...

-- Самымъ невыгоднымъ для него образомъ. Онъ былъ игрокъ, развратникъ, фанфаронъ, негодяй, -- даже болѣе нежели негодяй, если вѣрить слухамъ, добродушно распускаемымъ о немъ товарищами.

-- Что жь это за слухи?

-- Меня увѣряли, что онъ былъ со стыдомъ выгнанъ изъ конторы Югнёна, и чуть не вмѣшалась въ это дѣло полиція. Разсказывали о весьма-важномъ преступленіи; говорили, что онъ получилъ порядочную сумму денегъ отъ какого-то Дюфильи за то, что обѣщалъ доставить ему важные документы, находившіеся въ конторѣ стряпчаго и утрата которыхъ могла дать этому Дюфильи выиграть значительный процессъ; словомъ, эта продѣлка довела бы почтеннаго мосьё Пишо прямо до исправительной полиціи, еслибъ хозяинъ не послалъ его, какъ говорится, къ чорту! Вотъ человѣкъ, которому прежде меня принадлежало сердце Клариссы де-ла-Жентьеръ, и вы, дядюшка, не хотите понять, отъ-чего я ее теперь ненавижу столько же, какъ прежде любилъ!

-- Конечно, самолюбіе твое было оскорблена; я это понимаю; а по настоящему ты все-таки не правъ!

-- Не правъ?

-- Разумѣется; въ подобныхъ случаяхъ обижаться долженъ не преемникъ, а предшественникъ. Что бы ты, на-примѣръ, сказалъ, еслибъ тебѣ предпочли юнаго аптекарскаго ученика, какъ это случилось однажды со мною? Но оставимъ это. Я запомню имя Пишо, который, судя по тому, что ты мнѣ разсказалъ, долженъ быть порядочный негодяй; и если ему когда-нибудь вздумается сблизиться съ Клариссой, я берусь спровадить его. А теперь сожги письмо.

Маркизъ молча повиновался.

-- Теперь, продолжалъ г. де-Водре серьёзно:-- все должно быть кончено между ею и тобою,-- какъ ненависть, такъ и любовь. Если ты встрѣтишься съ нею, чего избѣгнуть почти-невозможно, то будь съ нею вѣжливъ, почтителенъ; мужъ, какъ водится, ничего не знаетъ; слѣдственно, уважь его невѣдѣніе.

-- Будьте спокойны; я знаю, какъ должно уважать слѣпыхъ мужей и навѣрное не открою ему глазъ. Кстати! если рѣчь зашла объ уваженіяхъ, такъ нѣтъ ли еще кого-нибудь, кого я долженъ уважать?

-- Прежде всего и всѣхъ ты долженъ уважать свою жену. Очень можетъ быть, что по невинной довѣрчивости своей души и вопреки вашему маленькому соперничеству, бѣдный Гранперренъ первый захочетъ сблизиться съ тобою; старайся уклоняться отъ его вѣжливостей. Говорятъ, ему ужасно хочется быть приглашеннымъ къ тебѣ: уклонись безъ грубости отъ связи, могущей имѣть пагубныя послѣдствія. Намъ иногда кажется, что старая любовь совершенно угасла въ нашемъ сердцѣ; вдругъ малѣйшій вѣтерокъ снова раздуваетъ ее, и тогда какъ-разъ обожжешься! Предупреждаю тебя: Кларисса прелестнѣе, очаровательнѣе прежняго, и хоть ты женатъ...

-- Успокойтесь, дядюшка:-- опасность, которой вы страшитесь, для меня не существуетъ. Я влюбленъ въ свою жену.

-- Ты влюбленъ въ свою жену, это очень-хорошо; но Кларисса, сколько мнѣ извѣстно, весьма-умѣренно обожаетъ своего мужа и, совѣтуя тебѣ уклоняться отъ сближенія съ Гранперреномъ, я въ-особенности имѣю въ виду ея спокойствіе.

-- Будьте увѣрены, дядюшка, я въ точности исполню ваши желанія; я такъ счастливъ, что снова пріобрѣлъ вашу дружбу, что для сохраненія ея готовъ на всякую жертву, а это даже и не жертва.

-- Полагаюсь на твое обѣщаніе. И такъ, первый пунктъ конченъ. Приступимъ ко второму.

-- Вы намѣрены говорить о моемъ неравномъ бракѣ? сказалъ Ираклій съ ироническимъ удареніемъ на послѣднемъ словѣ.

-- Ужь не хочешь ли ты увѣрить меня, что женился на дѣвушкѣ изъ рода Монморанси или Роанъ?

-- Ни мало; жена моя происходитъ не отъ древней дворянской фамиліи...

-- И не отъ новой. Я знаю, что это не порокъ, но...

-- Увѣряю васъ, дядюшка, что васъ обманули.

-- Чѣмъ?

-- Бонвало древняя фамилія арматоровъ, а вы знаете, что встарину морская торговля...

-- Давала дворянство? Полно вздоръ молоть!

-- Однакожь указы нашихъ королей...

-- Не толкуй мнѣ объ арматорахъ и указахъ: какъ-будто я не знаю отца твоей жены, Лорана Бонвало, очень-почтеннаго виноторговца въ Бордо.

-- Очень можетъ быть, что г. де-Бонвало продавалъ свое вино, сказалъ маркизъ, слегка покраснѣвъ: -- но позвольте вамъ замѣтить, что и вы продаете свое вино.

-- Да, только тутъ есть небольшая разница, отвѣчалъ г. де-Водре съ насмѣшливымъ хладнокровіемъ: -- я точно продаю свое вино, между-тѣмъ, какъ мосьё Бонвало, къ имени котораго ты напрасно прибавляешь дворянскую частицу де, продавалъ чужое. Впрочемъ, дѣло сдѣлано; не стоитъ и говорить объ немъ.

-- Такъ мой бракъ очень огорчилъ васъ?

-- Признаюсь; хоть я и не слишкомъ горжусь нашимъ дворянствомъ, но мнѣ бы пріятнѣе было, еслибъ ты женился на дѣвушкѣ дворянскаго происхожденія, еслибъ даже приданое ея было и поскромнѣе.

-- Какъ! вы можете думать, что я женился по корыстолюбивому разсчету?

-- Какая же другая причина, кромѣ приманки большаго приданаго, могла заставить тебя обонвалониться?

-- Я уже сказалъ вамъ, отвѣчалъ Ираклій, стараясь скрыть свою досаду: -- что люблю свою жену.

-- Изъ одной пламенной страсти ты прямо вдался въ другую! Какой Амилькаръ!

-- Не сравнивайте двухъ вещей, неимѣющихъ ни малѣйшаго сходства. Лихорадочная страсть, которую внушала мнѣ мамзель де-ла-Жентьеръ, не имѣетъ ничего общаго съ нѣжностью, уваженіемъ, любовію, которую я питаю къ женѣ своей. Ея приданое... ахъ, дядюшка! какъ могли вы произнести это слово?

-- Ну, полно, не сердись; я не хотѣлъ тебя обидѣть.

-- Когда вы познакомитесь съ нею, тогда вы поймете мой выборъ; вы увидите, могло ли богатство ея побудить меня предложить ей руку.

-- Я самъ очень желаю, чтобъ ты доказалъ мнѣ мою неправость, а въ ожиданіи этого, извиняюсь во мнѣніи, тебя обидѣвшемъ. И такъ, я мирюсь съ твоимъ мѣщанскимъ бракомъ только потому, что ты женился по склонности. Право, потомки твои, если у тебя будутъ сыновья, не будутъ уже приняты ни въ Мальту, ни въ Сен-Жоржъ, но въ наше время равенства это еще не большая бѣда, и легко можно утѣшиться. Если жена твоя оправдаетъ своими качествами твою къ ней привязанность, то даю тебѣ слово -- она будетъ довольна мною.

-- Она, вѣроятно, знаетъ, что вы здѣсь, сказалъ Шатожиронъ, тайную досаду котораго внезапно разсѣяли послѣднія слова дяди: -- я увѣренъ, что она нетерпѣливо ждетъ васъ; не угодно ли вамъ пройдти къ ней?

-- Сейчасъ, сейчасъ. Кончимъ твою исповѣдь, пока мы одни, чтобъ уже не возвращаться къ этому предмету и чтобъ я могъ дать полное и совершенное отпущеніе въ грѣхахъ твоихъ. Я говорилъ тебѣ о третьей причинѣ...

-- Вѣроятно, о моемъ кандидатствѣ? сказалъ маркизъ, принужденно улыбаясь.

-- Такъ это правда? вскричалъ г. де-Водре, лицо котораго внезапно омрачилось.

-- Правда, дядюшка.

-- Ты стараешься попасть въ генеральный совѣтъ?

-- Признаюсь.

-- И если старый шаролльскій депутатъ умретъ, что весьма-вѣроятно, то будешь искать его мѣста?

-- Буду.

-- Стало-быть, въ томъ и другомъ случаѣ, ты намѣренъ присягнуть правительству!?

-- По неволѣ.

-- По неволѣ! съ сердцемъ повторилъ баронъ:-- а кто принуждаетъ тебя?

-- Во-первыхъ, чувство, въ которомъ я могу признаться не краснѣя: честолюбіе.

-- А объ обязанности ты забываешь?

-- Я ничѣмъ не обязанъ старшей линіи.

-- Да отецъ твой былъ обязанъ ей своимъ пэрствомъ; ты забылъ это? Въ 1830 году, у тебя были идеи болѣе-вѣрныя и болѣе-достойныя имени, которое ты носишь. Ты неколеблясь подалъ въ отставку. А теперь открыто измѣняешь своимъ правиламъ! Гдѣ же тутъ благородство? гдѣ уваженіе своей личности? гдѣ постоянство? гдѣ причина, гдѣ оправданіе подобнаго поведенія?

-- Вы должны понимать, что я могъ бы дать вамъ множество отвѣтовъ на всѣ эти вопросы, потому-что не рѣшился же я на такой поступокъ, не обдумавъ его предварительно; но, кромѣ моего личнаго убѣжденія, кромѣ весьма-позволительнаго честолюбія, я имѣю другую причину: честное слово заставляетъ меня идти не останавливаясь по пути, на который я вступилъ съ недавняго времени.

-- Честное слово? Данное кому, mordieu!

-- Моей тещѣ, отвѣчалъ маркизъ съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ.

-- Твоей... тещѣ! повторилъ г. де-Водре съ изумленіемъ: -- ты, кажется, шутишь?

-- Нисколько.

-- Да на кой чортъ твоя теша замѣшалась въ это дѣло?

-- Я это вамъ сейчасъ объясню, отвѣчалъ Шатожиронъ, стараясь скрыть невольное замѣшательство: -- надобно вамъ сказать, что хотя г-жа де-Бонвало женщина уже не молодая, но сохранила всѣ привычки молодости; она любитъ балы, удовольствія, почести...

-- Почести! вдова виноторговца! сказалъ сельскій дворянинъ, пожавъ плечами.

-- Словомъ, она вполнѣ осталась свѣтскою женщиною, продолжалъ Ираклій, притворившись, будто не слышалъ сатирической замѣтки дяди: -- нѣкоторыя изъ ея прежнихъ подругъ, удостоившіяся входа въ Тюильрискій-Дворецъ послѣ іюльской революціи, столько наговорили ей о придворныхъ балахъ, что она теперь только о нихъ и мечтаетъ.

-- Ну, пускай мечтаетъ.

-- По несчастію, она не изъ тѣхъ женщинъ, которыя довольствуются мечтами: ей нужна дѣйствительность. Она согласилась отдать мнѣ свою дочь только съ тѣмъ непремѣннымъ условіемъ sine qua non, чтобъ я употребилъ всѣ усилія снова пріобрѣсти пэрство, котораго лишила меня революція; стало-быть, мнѣ необходимо сойдтись съ правительствомъ, и я начинаю съ присяги, ибо кто желаетъ достигнуть цѣли, тотъ не долженъ гнушаться...

-- И ты согласился на это условіе.

-- Я любилъ.

-- Этимъ словомъ вы, господа, рѣшаете всѣ затруднительные вопросы! Я бы желалъ знать, не включили ли этого забавнаго условія въ твой свадебный контрактъ?

-- Разумѣется, нѣтъ; но я тѣмъ не менѣе обязанъ исполнить его, ибо далъ г-жѣ де-Бонвало честное слово.

-- А слово дворянина дѣйствительнѣе всякаго акта. Я понимаю уловку твоей почтенной теши: она надѣется, что, сдѣлавшись пэромъ или находясь на дорогѣ къ этому званію, ты представишься въ Тюильрискій-Дворецъ, двери котораго, впрочемъ, для Шатожирона никогда не закрыты, и что она проберется за тобою.

-- Кажется, это ея желаніе.

-- А знаетъ ли твоя жена объ этомъ?

-- Разумѣется.

-- И она одобряетъ намѣреніе своей матери?

-- Напротивъ. Матильда столько же любитъ уединеніе, сколько мать ея привязана къ свѣтскимъ удовольствіямъ, и еще сегодня утромъ она говорила мнѣ, что желала бы навсегда поселиться въ Шатожиронѣ.

-- Это располагаетъ меня въ ея пользу. Веди же меня къ ней.

-- Дядюшка, сказалъ Ираклій съ нѣкоторымъ замѣшательствомъ: -- я долженъ представить васъ и тещѣ.

-- Представь.

-- Я бы просилъ васъ... Ваши шутки иногда слишкомъ-откровенны... г-жа де-Бонвало имѣетъ свои недостатки... Но изъ уваженія къ женѣ моей...

-- Хорошо! хорошо! перебилъ его баронъ: -- мадамъ Бонвало съиграла съ тобой штуку, которой я не прощу ей и, клянусь честію, она заплатитъ мнѣ за нее.

Будучи вынужденъ удовольствоваться этимъ мало-успокоительнымъ отвѣтомъ, Шатожиронъ отворилъ дверь кабинета и, пройдя черезъ нѣсколько залъ, ввелъ дядю въ маленькую гостиную, гдѣ надѣялся встрѣтить маркизу.