V.

Почетная сабля.

Вошедъ въ залу засѣданій грознаго республиканскаго клуба, кроткій Амудрю осмотрѣлся съ безпокойствомъ зайца, нечаянно попавшагося въ волчью яму.

-- Мнѣ послышалось, что вы были не одни? сказалъ онъ трактирщику мнительно.

-- Я разговаривалъ съ своими постояльцами, грубо отвѣчалъ Туссенъ-Жиль:-- они ушли къ себѣ на верхъ, и если вы желаете переговорить со мною наединѣ, такъ можете говорить смѣло.

-- Я не помѣшалъ вамъ?

-- Вы мнѣ не помѣшали, но весьма удивили меня.

-- Удивилъ? васъ, Туссенъ-Жиль?

-- Да, меня! отвѣчалъ капитанъ пожарной команды, почувствовавъ прежнюю ненависть къ почтенному чиновнику, когда первое волненіе, произведенное въ немъ неожиданностью его прихода, миновалось.-- Послѣ вчерашняго оскорбленія, я не ожидалъ видѣть васъ у себя.

-- А я именно пришелъ объясниться съ вами по вчерашнему дѣлу, сказалъ мэръ голосомъ столько же кроткимъ, сколько голосъ трактирщика былъ грубъ и рѣзокъ.

-- Объясниться! Еслибъ у васъ были сабля и умѣнье владѣть ею, я сказалъ бы вамъ: принесите свою саблю! заперъ бы ворота, чтобъ никто не помѣшалъ намъ, и тогда бы мы объяснились.

-- Полноте, Туссенъ-Жиль, полноте! возразилъ Амудрю, поблѣднѣвъ болѣе прежняго:-- развѣ такія глупости дѣлаются между старыми друзьями?

-- Друзьями! Я вамъ больше не другъ, слышите ли?

-- Не слышу и слышать не хочу. Отъ-того-то я и пришелъ къ вамъ. Я бы пришелъ еще и вчера, но мнѣ хотѣлось дать остыть вашему гнѣву. Послушайте, Туссенъ-Жиль, вы имѣли время успокоиться, а потому будьте разсудительны; сходите-ка въ погребъ, да принесите бутылочку завѣтнаго винца; мы разопьемъ ее и потолкуемъ о дѣлахъ, какъ старые пріятели.

-- Вы забываете, г. мэръ, что ваши же постановленія запрещаютъ пить во время обѣдни, сказалъ трактирщикъ сардонически.

-- И вотъ какъ вы ихъ исполняете! отвѣчалъ Ачулрю, съ неподражаемымъ добродушіемъ указавъ на пустую бутылку и стаканы, стоявшіе еще на столъ:-- впрочемъ, такъ-какъ я самъ издаю постановленія, то имѣю право отмѣнять ихъ на время и по какимъ-либо особымъ обстоятельствамъ.

-- Отмѣните всѣ постановленія, такъ дѣла общины пойдутъ лучше! А между-тѣмъ знайте, что для васъ въ моемъ погребѣ нѣтъ ни одной капли вина.

-- Какъ хотите! Я попросилъ вина для васъ же, ибо знаю, что вы не прочь отъ стаканчика, другаго; а не хотите, такъ мы потолкуемъ безъ вина.

-- Мнѣ некогда долго толковать съ вами: если у васъ есть какое-нибудь дѣло до меня, говорите сейчасъ.

-- Туесёсъ-Жиль! возразилъ мэръ, болѣе и болѣе смягчая голосъ, по мѣрѣ увеличенія грубости трактирщика: -- вы должны отдать мнѣ справедливость, что я никогда не дѣлалъ вамъ непріятностей, хотя въ случаяхъ недостатка не было. На-примѣръ, гостинницы должны быть закрыты въ десять часовъ; а между-тѣемъ у васъ почти каждый день пьютъ и играютъ въ карты до одиннадцати часовъ, иногда и до полуночи.

-- Неправда, грубо отвѣчалъ трактирщикъ.

-- Нѣтъ, ужь извините, сказалъ Амудрю, не обращая вниманія на грубое опроверженіе словъ его:-- не далѣе, какъ вчера, въ двѣнадцатомъ часу, у васъ пили и шумѣли: полевой стражъ все видѣлъ въ щели ставень.

-- А кто виноватъ? Вы сами поставили вчера все вверхъ дномъ въ общинѣ; отъ-чего же у меня нельзя было повеселиться, коли вездѣ веселились?

-- Все-таки вы преступили законъ; а я смотрѣлъ сквозь пальцы, какъ и всегда, чтобъ только не сдѣлать вамъ непріятности. Далѣе: еслибъ я захотѣлъ произвести строгій осмотръ бъ вашемъ погребѣ, въ немъ вѣрно нашлось бы столько же подкрашенной водицы, какъ и вина; а вы знаете, что въ подобномъ случаѣ я имѣлъ бы право вылить всѣ ваши бочки на середину улицы... сдѣлалъ ли я это?

-- Говорите тише, сказалъ трактирщикъ съ безпокойствомъ; ему очень не хотѣлось, чтобъ обычные посѣтители, находившіеся въ сосѣдней комнатѣ, слышали довольно-явственно произнесенное обвиненіе въ подлогѣ.

-- Чего вы боитесь?

-- Кто-нибудь изъ моихъ постояльцевъ можетъ услышать эту коварную клевету...

-- Не сами ли вы говорили, что они ушли къ себѣ на верхъ?

-- Все равно; на подобныя клеветы и у стѣнъ есть уши.

-- Стало-быть, вы видите, что я всячески избѣгалъ сдѣлать вамъ непріятности; напротивъ, я даже всегда готовъ служить вамъ; вчера, на-примѣръ, представился тому случай, и я не замедлилъ имъ воспользоваться.

-- Какую услугу оказали вы мнѣ вчера? спросилъ капитанъ пожарной команды, снова возвысивъ голосъ:-- ужь не называете ли вы услугой вашего подлаго униженія предъ негодяемъ Бобилье?

-- Позвольте, не о томъ рѣчь!

-- О чемъ же?

-- О пяти или шести бочкахъ, требующихся въ замокъ и доставку которыхъ мнѣ удалось поручить вамъ.

-- Говорите тише! сказалъ трактирщикъ, съ безпокойствомъ взглянувъ на дверь въ столовую.

-- Г. Бобилье, гнѣвающійся на васъ, сначала и слушать не хотѣлъ, но я такъ долго и убѣдительно его уговаривалъ, что онъ наконецъ согласился. Шесть бочекъ, а можетъ-быть и больше, не шутка! Порядочный можно получить барышъ, тѣмъ болѣе, что г. маркизъ очень-щедръ и торговаться не станетъ.

-- А у меня кстати есть въ погребѣ нѣсколько бочекъ стараго маконскаго вина, отвѣчалъ Туссенъ-Жиль, въ которомъ въ эту минуту интересы торгаша заглушили республиканскою страсть.

-- Такъ отвѣдаемъ же сейчасъ этого вница, сказалъ мэръ, спѣша воспользоваться благопріятной-минутой, произведенной въ сердцѣ трактирщика его предложеніемъ; я вамъ скажу откровенно, хорошо ли оно.

Въ провинціи ни споры, ни примиренія не происходятъ безъ вина.

Трактирщикъ, тронутый за слабую струну, задумался.

-- Шесть бочекъ, сказалъ онъ наконецъ: -- каждая въ двѣсти восемьдесятъ-восемь бутылокъ, а каждая бутылка по двадцати су, составятъ...

Туссенъ-Жиль не успѣлъ еще кончить своего умноженія, какъ дверь изъ столовой съ шумомъ растворилась, и четыре члена клуба, предводительствуемые писаремъ Вермо, ворвались въ комнату.

При этомъ неожиданномъ появленіи, миролюбивый Амудрю, вообразивъ, что попалъ въ ужасную западню, отскочилъ къ двери и схватился за ручку, готовясь обратиться въ бѣгство при первомъ изъявленіи недоброжелательства.

-- Туссенъ-Жиль! мы все слышали, сказалъ писарь голосомъ, дрожавшимъ отъ внутренняго волненія:-- и не смотря на все наше убѣжденіе въ вашемъ патріотическомъ безкорыстіи, не могли слушать долѣе коварныхъ предложеній этого посла разврата и обольщеній! Плоть слаба; вы, можетъ-быть, поддались бы обольщенію, оставшись одни; но теперь васъ окружаютъ братья, и змѣй-искуситель со стыдомъ изъидетъ отсюда!

-- Да, вонъ змѣя и виватъ хартѣ! съ жаромъ вскричалъ Пикарде.

-- Амудрю, продолжалъ писарь, протянувъ къ мэру руку, дрожавшую отъ негодованія: -- скажите пославшимъ васъ, что гражданинъ Туссенъ-Жиль презираетъ злато аристократовъ, и что скорѣе откажется отъ вѣрнаго, законнаго барыша, нежели согласится поить аристократовъ виномъ своимъ!

-- Они не стоютъ его! прибавилъ кузнецъ съ такимъ же жаромъ: -- мы лучше сами разопьемъ его!

-- Перестаньте, господа, перестаньте! сказалъ Амудрю, стараясь придать себѣ твердости:-- вѣдь мы всѣ друзья...

-- Здѣсь господъ нѣтъ, произнесъ напыщенно вице-президентъ: -- здѣсь только люди, гордящіеся званіемъ гражданъ.

-- Мы не хотимъ быть друзьями раба аристократіи, прибавилъ Вермо:-- не хотимъ быть друзьями человѣка, даже теперь дѣйствующаго противъ насъ.

-- Противъ васъ! вскричалъ мэръ, поднявъ руки къ верху, какъ бы призывая небо въ свидѣтели своей невинности.

-- Да, противъ насъ, заревѣлъ Пикарде, подставивъ подъ самый носъ испуганнаго чиновника кулакъ, величиною съ кокосъ и такой же крѣпкій и жосткій:-- только смотри! если мы разсердимся,-- а ужь мы разсердимся когда-нибудь, непремѣнно-такъ я перекину тебя черезъ наковальню и до-тѣхъ-поръ буду колотить молотомъ, пока не сплюсну тебя какъ листовое желѣзо!

Вмѣсто отвѣта на эту страшную угрозу, Амудрю повернулъ ручку, толкнулъ дверь, выскочилъ на дворъ и пустился бѣжать, не скрывая даже своего постыднаго бѣгства подъ видомъ достоинства, соотвѣтственнаго его административному званію.

За этимъ поспѣшнымъ бѣгствомъ раздался единодушный кликъ торжествующихъ членовъ демократическаго клуба,-- кликъ, поразившій слухъ викоига де-Ланжерака, когда онъ сходилъ съ лѣстницы.

Читатели уже замѣтили, что съ той минуты, какъ услужливые демократы подоспѣли на помощь поколебленному патріотизму, Туссенъ-Жиль не произнесъ ни слова. Внутренно проклиная непрошеную помощь, помѣшавшую ему заключить торгъ, выгоды котораго онъ могъ разсчитать на передъ по своему произволу,-- а всѣмъ извѣстно, какъ умѣренъ произволъ трактирщика, -- онъ не смѣлъ сказать ни слова противъ безкорыстія, насильно предписаннаго ему политическими друзьями; но лицо, омрачившееся еще болѣе обыкновеннаго, измѣнило тайной его досадѣ.

-- Шесть бочекъ, повторялъ онъ про себя: -- каждая въ двести восемьдесятъ-восемь бутылокъ; а каждая бутылка по двадцати... нѣтъ, по двадцати-пяти су... я увѣренъ, что дерзкій маркизъ далъ бы по двадцати-пяти... Итакъ, сперва помножу 288 на 6...

Избавляемъ читателя отъ помноженій хозяина гостинницы, и скажемъ только, что, по его разсчегу, продавъ вино, купленное имъ по десяти су за бутылку, по двадцати-пяти су дерзкому, презренному аристократу, онъ получитъ чистаго, вѣрнаго барыша восемьсотъ-шестьдесятъ-четыре франка.

-- Я теряю восемьсотъ-шестьдесятъ-четыре франка, сказалъ онъ про себя съ яростію: -- по милости злодѣя Амудрю, не умѣвшаго выбрать лучшее время для такихъ важныхъ переговоровъ! Отплачу же я ему, разбойнику!

-- О чемъ вы задумались, президентъ? спросилъ его писарь, когда насмѣшливыя восклицанія, сопровождавшія мэра, утихли: -- ужь не раскаяваетесь ли вы въ жертвѣ, принесенной свободѣ и отчизнѣ?

-- Если ты раскаяваешься, Туссенъ-Жиль, я задушу тебя собственными моими руками! вскричалъ кузнецъ, одинъ опорожнившій почти всю бутылку и постепенно дошедшій до той степени жара, когда пьяницы начинаютъ всѣмъ говорить ты, и когда въ иныхъ проявляется желаніе задушить кого-нибудь.

Дѣло было испорчено, а потому Туссенъ-Жиль долженъ былъ покориться необходимости.

-- Нѣтъ, граждане, сказалъ онъ, стараясь скрыть досаду и гнѣва.:-- я не раскаяваюсь; конечно, я теряю около тысячи франковъ, потому-что мнѣ стоило только сказать слово, и деньги были бы у меня въ карманѣ, а тысяча франковъ не бездѣлица -- на большой дорогѣ ихъ не найдешь; но Туссенъ-Жиль никогда не колебался и не будетъ колебаться между своимъ мнѣніемъ и личными выгодами. Вермо сказалъ правду: я приношу жертву свободѣ и отчизнѣ и надѣюсь, что сограждане мои оцѣнятъ ее но достоинству.

-- Да, президентъ, надѣйтесь! сказалъ мелочной торговецъ съ чувствомъ и достоинствомъ:-- сограждане оцѣнятъ ваше патріотическое безкорыстіе и, чтобъ доказать вамъ, какъ я самъ высоко цѣню его, я прошу позволенія сдѣлать предложеніе.

Въ политическихъ клубахъ предложенія обыкновенно возбуждаютъ живѣйшій интересъ.

-- Извольте говорить, сказалъ президентъ.

-- Предлагаю, сказалъ Лавердёнъ, повысивъ голосъ:-- открыть подписку на поднесеніе гражданину Туссену-Жилю, президенту патріотическаго общества и капитану шатожиронскихъ пожарныхъ, почетную саблю для увѣковѣченія его патріотическаго самоотверженія!

-- Право! Принято! закричалъ весь клубъ въ одинъ голосъ.

-- И я первый подписываюсь на два франка, съ важностью и самодовольствіемъ произнесъ мелочной торговецъ.

-- Я тоже, сказалъ Готро: -- сорокъ су, куда не шло!

-- Пишу и я сорокъ су, а кто не подпишется, убью! закричалъ кузнецъ, разгоряченный виномъ и расположенный душить и колотить всѣхъ безъ пощады.

-- А я подписываюсь на три франка, сказалъ Вермо, втайнѣ завидовавшій вице-президенту и добивавшійся его мѣста, а потому неупустившій случая перещеголять его щедростью: -- и требую, чтобъ на лезвіи сабли было вырѣзано: Неподкупному Туссену-Жилю, за презр ѣ ніе отравленныхъ милостей аристократіи!

-- Принято! закричали съ одинакимъ воодушевленіемъ Пикарде и Готро.

Вице-президентъ не сказалъ ни слова, но можно предположить, что онъ не безъ досады смотрѣлъ на своего соперника, отнявшаго у него честь предложенія дополненіемъ его.

-- Чтобъ ихъ чортъ побралъ съ ихъ гражданскимъ награжденіемъ! думалъ капитанъ пожарной команды:-- 864-мя франками я поплачусь за ихъ глупую саблю!

-- Гражданинъ-президентъ, сказалъ мелочной торговецъ: -- вы опять замолкли; не намѣрены ли вы отказаться отъ знака уваженія, предлагаемаго вамъ согражданами?

Туссенъ-Жиль понялъ, что, подавъ малѣйшее сомнѣніе на-счетъ своей признательности, онъ можетъ окомпрометтировать свою популярность, которою дорожилъ почти столько же, какъ деньгами.

-- Ньтъ, граждане, отвѣчалъ онъ съ принужденнымъ выраженіемъ признательности:-- я не намѣренъ отказаться; но сердце мое такъ полно, что не нахожу словъ благодарить васъ. Съ гордостію принимаю оружіе, предлагаемое мнѣ вами свыше заслугъ моихъ... да, я принимаю почетную саблю и клянусь заслужить право носить ее!

-- Мы въ этомъ не-сомнѣваемся, отвѣчали патріоты.

-- Клянусь, повторилъ капитанъ, возвысивъ голосъ:-- обнажать эту саблю только на защиту отчизны и свободы. Да, если когда-нибудь чужестранцы переступятъ за наши границы, или если коварная аристократія вздумаетъ поднять голову, я облажу славный мечъ, поднесенный мнѣ вами, граждане, отброшу отъ себя ножны и хоть бы мнѣ пришлось идти одному противъ цѣлой баттареи пушекъ, заряженныхъ картечью...

Сильный выстрѣлъ прервалъ рѣчь воинственнаго президента, изумивъ и смутивъ весь татожиронскій клубъ.