Завтракъ.
Въ маленькой столовой, находившейся въ первомъ этажъ замка, завтракали пять человѣкъ, а именно маркизъ и жена его, г-жа де-Бонвало, виконтъ де-Ланжеракъ и г. Бобилье.
Изъ оконъ, выходившихъ на дворъ, почти противъ самой рѣшетки, видна была площадка, усѣянная домиками Шатожирона-ле-Вьеля, надъ которыми господствовали развалины древняго замка.
Жанъ Фракассъ и Ревель-Матенъ весело продолжали грохотать; и отъ стола завтракающіе могли видѣть дымъ, выходившій за каждымъ выстрѣломъ изъ бронзовыхъ орудій.
-- Маркизъ! эта салютація примирила меня съ г. де-Водре, сказала г-жа де-Бонвало, завтракая съ большимъ аппетитомъ, не смотря на всю свою сантиментальность и томность.
-- Сомнѣваюсь, чтобъ дядюшка палилъ въ честь нашего пріѣзда, отвѣчала г-жа де-Шатожиронъ:-- это несогласно съ равнодушіемъ, оказываемымъ имъ до-сихъ-поръ къ намъ.
-- Онъ, вѣроятно, почувствовалъ всю невѣжливость своего вчерашняго поведенія, сказала вдова: -- и хочетъ поправить ее канонадой, которая, признаюсь, очень-умно придумана; я даже замѣчаю, что онъ поступилъ съ особеннымъ тактомъ и умѣньемъ жить. Другой на его мѣстѣ сталъ бы палить съ утра; но г. де-Водре понялъ, что послѣ путешествія дамамъ нуженъ покой, и началъ пальбу только послѣ обѣдни. Вы, вѣроятно, сами замѣтили, что первый выстрѣлъ раздался въ ту самую минуту, когда мы вышли изъ церкви; повторяю вамъ, онъ поступилъ съ тактомъ и приличіемъ, какъ настоящій дворянинъ.
-- Какъ вы думаете, г. мирный-судья? спросила маркиза старика, сидѣвшаго по правую ея сторону.
-- Я бы желалъ согласиться съ мнѣніемъ г-жи де-Бонвало, отвѣчалъ г. Бобилье, поклонившись вдовѣ: -- ибо никто болѣе меня не желаетъ, чтобъ совершенное примиреніе соединило опять двѣ главныя вѣтви шатожиронскаго рода; но послѣ того, что сказалъ мнѣ самъ г. баронъ, я не могу еще предаться пріятной надеждѣ, и по неволѣ долженъ присоединиться къ мнѣнію г-жи маркизы.
Проговоривъ эти слова, старый чиновникъ поклонился г-жѣ де-Шатожиронъ еще почтительнѣе, нежели кланялся вдовѣ.
-- А вы, виконтъ, вѣроятно тоже присоединитесь къ мнѣнію г-жи маркизы? спросила г-жа Бонвало насмѣшливо, потому-что сохранила досаду на стараго шатожиронскаго судью со вчерашняго дня.
Ланжеракъ, воротившійся въ замокъ въ то только время, когда садились уже за столъ, былъ разсѣянъ и озабоченъ; онъ не отвѣчалъ на вопросъ вдовы, потому-что, вѣроятно, и не разслышалъ его.
-- Ланжеракъ! г-жа де-Бонвало говоритъ съ тобою, сказалъ ему Ираклій.
-- Извините, сударыня, сказалъ виконтъ, поднявъ глаза, которые съ самаго начала завтрака не спускалъ съ своей тарелки: -- я не разслышалъ, что вы изволили сказать.
-- Въ-самомъ-дѣлѣ, вы что-то очень-задумчивы, возразила вдова съ дурно-скрываемой досадой.
Съ женщинами задумчивость можетъ быть полезна или вредна, смотря потому, какъ онъ объясняютъ ее себѣ. Вспомнивъ о принятой на себя роли вздыхателя, Ланжеракъ выразительнымъ взглядомъ придалъ своей задумчивости самое нѣжное, слѣдовательно, самое благопріятное значеніе.
-- А я все-тако стою на своемъ, сказала г-жа де-Бонвало, досада которой была внезапно разсѣяна краснорѣчивымъ взглядомъ: -- я утверждаю, что баронъ салютуетъ намъ, вопреки всѣмъ возраженіямъ г-жи маркизы и вѣрнаго кавалера ея, г-на мирнаго-судьи.
-- Ахъ, сударыня, отвѣчалъ г. Бобилье со вздохомъ:-- изъ лестнаго титула, которымъ вы меня удостоиваете, я принимаю только половину, именно вѣрность; только принцъ достоинъ носить цвѣта г-жи маркизы де-Шатожиронъ и быть ея кавалеромъ.
-- Позвольте, позвольте, любезнѣйшій Бобилье, весело прервалъ его Шатожиронъ: -- вы очень дорожите своими правами, такъ позвольте же и мнѣ не уступать никому своихъ правъ. Я хочу быть единственнымъ кавалеромъ моей жены, и еслибъ какой-нибудь принцъ дерзнулъ носить цвѣта ея, я очень бы обидѣлся и непремѣнно воспротивился бы этому.
Маркиза поблагодарила мужа улыбкой за эту выходку, въ которой подъ шуткой скрывалась любовь.
-- Какъ бы то ни было, сказала вдова, которой весьма не нравились комплименты, относившіеся къ ея дочери и которая обыкновенно въ подобныхъ случаяхъ старалась перемѣнить разговоръ: -- но вы вскорѣ сами убѣдитесь, что я права, и что сегодня же къ намъ пожалуетъ г. де-Водре.
-- Дай-то Богъ! отвѣчала г-жа де-Шатожиронъ:-- всѣ съ такою похвалою отзываются о дядюшкѣ, что мнѣ грустно было бы не познакомиться съ нимъ по какимъ-то политическимъ несогласіямъ.
-- Если онъ не прійдеть, я самъ пойду къ нему, сказалъ маркизъ.
-- А я хотѣла просить тебя объ этомъ, сказала молодая жена его.
-- Вотъ съ этимъ-то я не согласна, возразила г-жа де-Бонвало:-- не смотря на продолжительное невниманіе барона къ своему племяннику, его можно хорошо принять, если онъ прійдеть сюда; но предупреждать его не слѣдуетъ; это будетъ ужь не учтивость, а нѣчто въ родѣ покорности, излишней и даже неприличной; повѣрьте, я опытна въ подобныхъ дѣлахъ, и какъ бы то ни было, вы, маркизъ, все-таки глава дома шатожиронскаго.
-- Замѣчаніе г-жи де-Бонвало, сказалъ мирный судья: -- основано на истинныхъ началахъ феодальнаго права, но судя по тому, что сказалъ мнѣ вчера г. баронъ, онъ совсѣмъ не расположенъ согласоваться съ этими началами.
-- Одно обстоятельство рѣшаетъ весь споръ, замѣтилъ маркизъ: -- дядѣ моему пятьдесятъ-пять лѣтъ, а мнѣ только тридцать, слѣдовательно, я долженъ сдѣлать первый шагъ къ примиренію и сдѣлаю его сегодня же.-- А что? прибавилъ Ираклій, обращаясь къ виконту, чтобъ перемѣнить разговоръ:-- пожалуетъ ли къ намъ мэтръ Фруадво?
Ланжеракъ сдѣлалъ новое усиліе, чтобъ преодолѣть свою озабоченность.
-- Мэтръ Фруадво, отвѣчалъ онъ: -- суровый республиканецъ, предпочитающій спартанскую черную похлёбку твоимъ куропаткамъ и трюфелямъ. Съ перваго слова онъ закричалъ, что я хочу подкупить его, и я чуть не нашелся вынужденнымъ проучить его. Но медвѣдя учить -- только время терять.
-- Оно же и опасно, прибавилъ Бобилье сардонически.
-- Для медвѣдя? презрительно спросилъ Ланжеракъ.
-- Нѣтъ, г. виконтъ, для учителя; у помянутаго медвѣдя есть острые зубы и когти, и вы очень-благоразумно поступили, отказавшись отъ намѣренія проучить его.
-- Пусть этотъ неучъ наслаждается своей спартанской похлёбкой, сказала вдова: -- по моему мнѣнію, маркизъ сдѣлалъ ему слишкомъ-много чести, пригласивъ его къ обѣду. Поговоримъ лучше о болѣе-пріятныхъ вещахъ, о томъ, напримѣръ, какъ насъ здѣсь приняли; въ-самомъ-дѣлѣ, пріемъ былъ очаровательный!
-- Правда, мы не знаемъ, какъ благодарить васъ, прибавила г-жа де-Шатожиронъ, обратившись къ старому чиновнику, какъ-бы желая еще разъ поблагодарить его за всѣ его труды.
-- Ахъ, маркиза, сказалъ г. Бобилье, поклонившись съ почтительною любезностью, проявлявшейся во всѣхъ его движеніяхъ, когда онъ говорилъ съ маркизой: -- мы сами не знаемъ, какъ благодарить васъ за неподражаемую ласку и прелесть, съ которою вы удостоили принять наши посильные труды; мы сами...
-- А знаете ли, продолжала г-жа Бонвало, безъ церемоніи перебивъ мирнаго судью: -- что въ 1836 году, въ такое время, когда, подъ предлогомъ равенства предъ закономъ, вездѣ преобладаетъ дерзкая грубость низшихъ классовъ, трудно встрѣтить народъ, отдающій высшимъ должное уваженіе? Между-тѣмъ, пріемъ, сдѣланный намъ здѣсь, напоминаетъ прежнія времена, и я не могу не сознаться, что шатожиронскіе жители добрый народъ, прекрасный народъ! Я готова биться объ закладъ, что во время революціи этотъ мирный уголокъ и не зналъ объ ужасахъ, происходившихъ въ другихъ мѣстахъ.
-- Напрасно бьетесь объ закладъ,-- сказалъ маркизъ.
-- Отъ-чего?
-- Отъ-того, что потеряете.
-- Странно, маркизъ, какъ вы любите противорѣчить! Только потому, что я хвалю этихъ добрыхъ крестьянъ, вы хотите порочить ихъ.
-- Во-первыхъ, сказалъ Шатожиронъ, улыбаясь: -- позвольте вамъ замѣтить, что Шатожиронцы не добрые крестьяне, а почтенные граждане, и еслибъ они знали, что вы называете ихъ крестьянами, то никогда не простили бы вамъ этой обиды; что же касается до доброты ихъ...
-- Они добрые люди! Повѣрьте, маркизъ, я въ этихъ дѣлахъ опытна и умѣю распознавать людей.
-- Пусть будетъ по вашему; но въ такомъ случаѣ они вдвойнѣ заслуживаютъ названія добрыхъ людей, потому-что ужь никакъ не отъ отцовъ своихъ переняли кротость и доброту.
-- Отцы ихъ, сказалъ г. Бобилье: -- были отчаянные якобинцы, и дайте только волю сыновьямъ, такъ и они будутъ не лучше отцовъ.
-- Якобинцы! вскричала вдова:-- такіе учтивые, вѣжливые, почтительные люди якобинцы! О, г-нъ судья, это клевета!
-- Сударыня, холодно возразилъ мирный судья: -- есть старая пословица: "Каковъ отецъ, таковъ и сынъ", и не будучи клеветникомъ, я могу примѣнить эту пословицу къ людямъ, о которыхъ мы говоримъ.
-- А что сдѣлали отцы почтенныхъ туземцевъ? спросилъ Ланжеракъ.
-- Спросите г. маркиза, сказалъ старый чиновникъ.
-- Вы знаете это лучше меня, любезный Бобилье, отвѣчалъ Ираклій:-- вы были свидѣтелемъ всего.
-- Да, былъ, г. маркизъ, и могу воскликнуть съ поэтомъ:
Quaeque ipse miserrima vidi,
Et quorum pars magna fui.
-- Г-нъ мирный судья забываетъ, что дамы, вѣроятно, не знаютъ по-латинѣ, насмѣшливо сказалъ Ланжеракъ.
-- Такъ я буду говорить на языкѣ болѣе-понятномъ для дамъ, а можетъ-быть, и для г-на виконта, возразилъ старикъ, который въ маленькой войнѣ, завязавшейся со вчерашняго дня между имъ и виконтомъ, не давалъ послѣднему спуска:-- я былъ свидѣтелемъ страшныхъ сценъ, театромъ которыхъ во время первой революціи было это по-видимому столь мирное селеніе; и вспоминая о прошедшемъ, не могу не опасаться за будущее, по пословицѣ, которую уже имѣлъ честь привести въ примѣръ: "Каковы отцы, таковы и сыновья".
-- Но все это, сказала г-жа Бонвало:-- не объясняетъ намъ еще преступленій отцовъ этихъ добрыхъ людей.
-- Сударыня, за столомъ подобныя вещи не хорошо разсказывать; впрочемъ, если вамъ угодно и если г-жа маркиза позволитъ...
-- Говорите, г. мирный судья, сказала г-жа де-Шатожиронъ: -- маменька очень любитъ слушать страшныя исторіи, а я вообще люблю слушать ваши разсказы.
Г-нъ Бобилье поклонился съ признательностью.
-- Это было въ восемдесятъ-девятомъ году, сказалъ онъ: -- мнѣ было двадцать-пять лѣтъ, и я, только-что кончивъ курсъ въ Дижонѣ, пріѣхалъ сюда, чтобъ занять послѣ отца должность старосты во владѣніяхъ маркиза де-Шатожирона; считаю долгомъ замѣтить, что десять поколѣній моихъ предковъ изъ рода въ родъ занимали эту должность.
-- Древнее дворянство! замѣтилъ Ланжеракъ, съ усиліемъ стараясь принять прежній насмѣшливо-шуточный тонъ.
-- Г-нъ виконтъ, я не имѣю никакихъ притязаній на дворянство, сухо отвѣчалъ мирный судья: -- но родъ Бобилье гордится своею трехсотлѣтнею вѣрностью, на которую имѣетъ неоспоримые документы и свидѣтельства; есть дворяне, происхожденіе которыхъ гораздо-новѣе...
-- Это, однакожь, не можетъ относиться къ Ланжераку, любезный Бобилье, сказалъ маркизъ, желая предупредить новую стычку между двумя противниками: -- вы знаете наизусть генеалогію первыхъ дворянскихъ фамилій Франціи, слѣдовательно, вамъ должно быть извѣстно, что Ланжераки ведутъ свое начало отъ крестовыхъ походовъ.
-- Они извѣстны гораздо-прежде, прибавила напыщенно г-жа Бонвало, принимавшая, по-видимому, особенное участіе во всемъ, что касалось до любезнаго виконта.
-- Да, настоящіе Ланжераки, гасконскіе Ланжеркки происходили отъ весьма древней фамиліи, сказалъ мирный судья, сжавъ губы.
-- Происходили?.. съ гордостью повторилъ виконтъ.
-- Да, происходили, потому-что родъ ихъ угасъ при Лудовикѣ XIV.
-- Старшая отрасль угасла, по младшая, къ которой я принадлежу...
-- Также угасла сто лѣтъ спустя, спокойно отвѣчалъ г. Бобилье.
-- Младшихъ отраслей было нѣсколько, возразилъ бывшій писецъ, невольно покраснѣвъ.
-- Этотъ споръ удалилъ насъ отъ главнаго предмета нашего разговора, сказалъ маркизъ.-- Вы сказали, любезный Бобилье, что это было въ восемьдесятъ-девятомъ году...
-- Бастилью взяли, и ударъ парижскаго возмущенія отразился во всей Франціи. По милости адской тактики злодѣя Мирабо, малѣйшія селенія были вооружены подъ предлогомъ появленія разбойниковъ, о которыхъ всѣ говорили, но которыхъ никто не видалъ. Что же воспослѣдовало изъ этого? Крестьяне, вооруженные противъ мнимой опасности, стали сами свирѣпее разбойниковъ, которыми ихъ пугали. Все замки подверглись участи Бастильи; огнемъ и мечомъ прочищали себѣ крестьяне путь во внутренность ихъ; здѣсь, на-примѣръ...
-- Позвольте, г. мирный судья, сказалъ Ираклій:-- мнѣ кажется, что почтенные татожиронскіе братья и друзья пытались поджечь замокъ только въ 1793 году?
-- Поджечь замокъ! вскричала вдова, опустивъ обратно на тарелку кусокъ, который подносила уже ко рту.
-- Ваше замѣчаніе справедливо, г. маркизъ, продолжалъ г. Бобилье:-- но въ восемьдесятъ-девятомъ году уже была сдѣлана первая попытка; въ то время сгорѣла часть мебели и около половины документовъ, заключавшихся въ замкѣ; другую половину мы cъ отцомъ успѣли спасти. Но какія сцены освѣтило пламя, зажженное этими разбойниками! Сорокъ-семь лѣтъ прошло съ-тѣхъ-поръ, но и понынѣ волосы становятся у меня дыбомъ, когда только вспомню объ этихъ ужасахъ!
Виконтъ наклонился къ г-жѣ Бонвало, возлѣ которой сидѣлъ.
-- Какъ вамъ кажется самолюбіе почтеннаго старосты, шепнулъ онъ ей на ухо:-- воображающаго, что у него есть еще на головѣ волосы?
-- Не говорите мнѣ объ этомъ гадкомъ старичишкѣ, отвѣчала вдова шопотомъ же: -- онъ столько же несносенъ, какъ смѣшонъ, и дерзость его относительно вашей фамиліи только увеличила мою антипатію...
-- Что же это были за ужасы? спросила г-жа де-Шатожиронъ.
-- Отвратительные ужасы, отвѣчалъ мирный судья:-- еслибъ вы, маркиза, успѣли осмотрѣть вашъ замокъ, и еслибъ я дерзнулъ подумать, что вамъ благоугодно будетъ войдти въ кухню...
-- О, дерзайте! сказала улыбаясь молодая свѣтская женщина: -- я, напротивъ, хлопочу изъ того, чтобъ сдѣлаться хорошей хозяйкой.
-- Не знаю, отъ кого ты наслѣдовала это качество, сказала презрительно г-жа Бонвало:-- только ужь вѣрно не отъ меня.
-- Маркизы де-Шатожиронъ никогда не считали семейныхъ добродѣтелей ниже своего достоинства и высокаго званія, съ важностью отвѣчалъ г. Бобилье: -- на-примѣръ, бабка г. маркиза, Маркиза де-Бенгардъ, изъ рода Монбуассье, не гнушалась надзоромъ за своимъ столомъ; иногда даже, ради забавы, она собственноручно изволила стряпать маленькіе пирожки, которые подавались за десертомъ, и которые, разумѣется, были превосходны. Я самъ, Бобилье, нѣсколько разъ удостоивался чести отвѣдывать пирожки à la royale и аладья, собственноручно сдѣланные г-жею маркизою де-Бенгардъ; а между-тѣмъ, какъ я уже имѣлъ честь докладывать, она была изъ рода Монбуассье и супруга Шатожирона!
Раздраженная этимъ урокомъ, г-жа Бонвало придумывала какой-нибудь рѣзкій, колкій отвѣтъ на дерзость стараго чиновника; но маркиза, замѣтивъ досаду своей матери, поспѣшила замять это дѣло.
-- Я не умѣю дѣлать ни пирожковъ à la royale, ни аладій, сказала она весело; -- и въ этомъ отношеніи отдаю преимущество маркизѣ Бенгардъ; но за то я мастерица дѣлать варенье изъ персиковъ, и завтра же пріимусь за него, единственно для васъ, г. мирный судья, съ тѣмъ только условіемъ, чтобъ вы сейчасъ же сказали мнѣ, что есть особеннаго въ кухнѣ.
-- Вещь, о которой я говорю, маркиза, не имѣетъ въ себѣ ничего особеннаго; это печь, правда, огромная, какой и слѣдуетъ быть въ такомъ замкѣ, но впрочемъ весьма-обыкновенная.
-- Я угадываю конецъ всей исторіи, прервалъ его Ланжеракъ: -- во время революціи, почтенные туземцы испекли въ этой печи пирогъ, начиненный аристократами.
-- Ахъ, Боже мой, виконтъ! вскричала г-жа Бонвало, снова опустивъ вилку на тарелку: -- какъ вы можете позволять своему воображенію изобрѣтать такія чудовищныя вещи! Вы отбили у меня аппетитъ по-крайней-мѣфѣ недѣли на двѣ. Теперь я буду видѣть во всемъ, что мнѣ подадутъ, кушанье людоѣдовъ!
-- Ланжеракъ думалъ сказать шутку, а вышла правда, сказалъ маркизъ: -- точно, въ 1789 году добрые и учтивые Шатожиронцы бросили въ упомянутую печь...
-- Старосту? прервалъ его виконтъ, принужденно смѣясь: -- я слышалъ, что въ то время это было любимое бліодо крестьянъ.
-- Ошибаешься, возразилъ Ираклій:-- не старосту, а самого владѣтеля замка.
-- Вашего дѣда, маркизъ? спросила вдова, переставъ ѣсть,-- оттого ли, что разсказъ о революціонныхъ подвигахъ добрыхъ шатожиронскихъ жителей въ-самомъ-дѣлѣ отбилъ у ней аппетитъ, какъ она говорила, или, что гораздо вѣроятнѣе, отъ-того, что она съ самаго начала такъ ревностно принялась за завтракъ, что не могла уже болѣе принимать въ немъ дѣятельное участіе.
-- Да, моего дѣда, отвѣчалъ Шатожиронъ серьезно:-- и въ то же время мой отецъ и дядя подвергались другимъ пыткамъ. Но я не хочу долѣе перебивать разсказъ г. Бобилье, очевидца этихъ варварскихъ сценъ.
-- Говорите, г. мирный судья, мы слушаемъ, сказала маркиза.
Въ ту самую минуту, когда Бобилье готовился продолжать свой разсказъ, послышался на площади шумъ возстанія, главнымъ зачинщикомъ котораго былъ патріотъ Туссенъ-Жиль; но гостинница была такъ удалена отъ замка, что собесѣдники не могли еще различить восклицаній членовъ клуба и ихъ партизаномъ; слѣдовательно, никто изъ нихъ не обратилъ особеннаго вниманія на отдаленный и неявственный шумъ.