Окончаніе грозы.
Всѣ присутствовавшіе, и пожарные и непожарные, бросились наперерывъ другъ передъ другомъ по слѣдамъ капитана къ навѣсу, примыкавшему къ дому мэра; нѣкоторые изъ нихъ тотчасъ же вышли оттуда, таща за собою пожарную трубу, которую бѣгомъ довезли до насыпи; другіе же между-тѣмъ схватили ведра и черпали ими воду изъ колодезя возлѣ дома мэра: вскорѣ составилась цѣпь.
Быстры были мѣры, принятыя противъ пожара, но успѣхи пламени были быстрѣе. Вскорѣ Пикарде не могъ вытерпѣть. Гонимый пламенемъ, кузнецъ влѣзъ какъ кошка на самую крайнюю вершину тополя, которая значительно погнулась отъ тяжести его тѣла; но это было весьма-неудовлетворительное убѣжище, потомучто, по мѣрѣ того, какъ онъ подымался, подымалось и пламя, а чтобъ подняться еще выше, нужны были крылья. Три средства представлялись Пикарде, но всѣ они были сопряжены съ одинакою опасностью. Соскочить внизъ -- значило почти навѣрное сломить себѣ шею. Спуститься внизъ по стволу?-- но прежде, нежели онъ достигнетъ земли, онъ будетъ изжаренъ. Ждать помощи?-- но поспѣетъ ли она во-время, потому-что пламя быстро обхватывало дерево.
Человѣкъ наиболѣе-неустрашимый задумался бы въ подобномъ положеніи; и точно, Пикарде, не смотря на свое природное мужество, колебался; но увидѣвъ, что пламя внезапно обхватило находившійся подъ нимъ флагъ, онъ понялъ, что малѣйшее замедленіе влекло за собою смертельную опасность. Онъ смѣло рѣшился. Въ нѣсколько секундъ съ быстротою молніи или паденія аэролита, Пикарде спустился внизъ по стволу тополя.
Въ то самое время, какъ кузнецъ, ослѣпленный и задушенный дымомъ, съ волосами, горѣвшими какъ хвостъ кометы, окровавленными руками, съ сожженнымъ во многихъ мѣстахъ платьемъ, валялся по землѣ, ревя отъ боли,-- струя воды, пущенная изъ пожарной трубы и направленная Туссеномъ-жилемъ, облила его съ головы до ногъ и спасла такимъ-образомъ часть его волосъ отъ совершеннаго ержженія.
-- Мы потушили Пикарде, закричалъ капитанъ:-- такъ спасемъ теперь древо свободы; живо! ровнѣе и смѣлѣе!
Съ этими словами, Туссенъ-Жиль паправилъ на тополь подвижную кишку, управленіе которой взялъ на себя, а помощники его принялись ревностно качать воду; но прежде, нежели малѣйшая струйка воды достигла своего назначенія, работники увидѣли съ изумленіенъ, смѣшаннымъ со страхомъ, что труба выскочила у нихъ изъ рукъ и повалилась на бокъ, проливъ на ногу тушителей всю содержавшуюся въ ней воду.
Всѣ взоры съ изумленіемъ обратились на неожиданно-появившагося г. де-Водре, своимъ геркулесовскимъ кулакомъ исполнившаго этотъ подвигъ.
Сельскій дворянинъ былъ, по-видимому, совершенно спокоенъ; но лицо его было красно и покрыто потомъ, изъ чего можно было заключить, что онъ шелъ очень-скоро.
Въ нѣсколькихъ шагахъ за нимъ стоялъ неподвижно, въ военной вьнгяжкѣ, вѣрный Рабюссонъ; въ одной рукѣ онъ сжимая, дубину, болѣе похожую на палицу, нежели на трость, а другою велъ на сворѣ Султана, чудовищную сторожевую собаку барона.
Наступило глубокое молчаніе; наконецъ Туесёнъ-Жиль заговорилъ.
-- Что это значить? спросилъ онъ голосомъ, дрожавшимъ отъ гнѣва.
-- Кажется, не трудно понять, что это значитъ, холодно отвѣчалъ г. де-Водре.
-- Зачѣмъ опрокинули вы нашу трубу?
-- Чтобъ вы перестали качать.
-- А зачѣмъ?
-- Затѣмъ, что не зажигателямъ тушить огонь. Вы любовались, какъ горѣли эти деревянные столбы, а я хочу полюбоваться, какъ горитъ тополь.
-- Поднимите трубу! закричалъ капитанъ своимъ товарищамъ повелительнымъ голосомъ; -- посмотримъ, осмѣлится ли кто-нибудь еще разъ опрокинуть ее.
-- Посмотримъ, осмѣлится ли кто-нибудь поднять трубу, когда я опрокинулъ ее! отвѣчалъ баронъ, спокойно скрестивъ свои мускулистыя руки на широкой груди.
Раздался продолжительный ропотъ; но никто изъ присутствующихъ не тронулся.
-- Подлецы! вскричалъ Туссенъ-Жиль, бросивъ на своихъ пріятелей яростный взглядъ:-- вы струсили одного!
-- По-первыхъ, ихъ двое, сказалъ одному изъ своихъ сосѣдей осторожный Лавердёнъ:-- и эти двое стоютъ десятерыхъ, не упоминая уже о чудовищной собакѣ, которая, говорятъ, однимъ разомъ душитъ волка.
-- Г. Туссенъ-Жиль, сказалъ баронъ съ насмѣшливой улыбкой:-- знаете ли, что остается дѣлать начальнику, приказаній котораго не исполняютъ?
-- И не прошу у васъ совѣтовъ! грубо вскричалъ капитанъ.
-- Онъ долженъ самъ взяться за дѣло, продолжалъ г. де-Водре такъ же спокойно.
-- Я такъ и сдѣлаю, сказалъ Туссенъ-Жиль, и скорыми шагами пошелъ къ трубѣ.
Въ то самое время, когда трактирщикъ наклонился къ трубѣ, баронъ схватилъ его за воротникъ и заставилъ подняться.
-- Г. Туссенъ-Жиль, сказалъ онъ ему тогда:-- выслушайте меня: вы страшный забіяка; васъ надобно хорошенько проучить, и я беру это на себя.
-- Проучить меня! вскричалъ капитанъ, стараясь высвободиться изъ мощныхъ рукъ, его схватившихъ; но онъ бился такъ же тщетно, какъ бьется заяцъ въ когтяхъ орла.
-- Капитана душатъ! защитимъ капитана! вскричали многіе изъ зрителей; но этими восклицаніями ограничилась вся помощь, ему оказанная; колоссальная наружность стараго военнаго, всѣмъ извѣстныя сила и мужество его устрашали самыхъ бойкихъ патріотовъ.
Одинъ Готро, храбрый и задорный по темпераменту, пошелъ на помощь къ своему другу; но въ то самое время, какъ онъ бросился на г. де-Водре, Рабюссонъ преградилъ ему дорогу.
-- Одинъ противъ одного! сказалъ бывшій квартирмейстеръ: -- если тебѣ хочется, чтобъ тебя поколотили, такъ попроси меня.
-- У тебя дубина и собака, отвѣчалъ мясникъ:-- у меня, кромѣ моихъ кулаковъ, ничего нѣтъ.
-- Справедливо.
Съ великодушіемъ, почти-неосторожнымъ, Рабюссонъ сунулъ свою узловатую палку въ зубы собакѣ и сказалъ повелительно:
-- Держи, Султанъ, и ни съ мѣста!
Потомъ выпрямился и, смѣло посмотрѣвъ на мясника, сказалъ:
-- Хочешь теперь?
-- Сейчасъ, отвѣчалъ Готро, становясь въ оборонительное положеніе съ видомъ опытнаго кулачнаго бойца.
Кругъ, образовавшійся около барона и капитана расширился, чтобъ дать мѣсто двумъ бойцамъ.
Послѣ нѣсколькихъ предварительныхъ эволюцій, Готро сталъ нападать.
-- Не хочешь ли этого? сказалъ онъ, направивъ на своего противника ударъ, которымъ можно бы сразу убить теленка.
Рабюссонъ отразилъ ударъ лѣвой рукой и отвѣтилъ такимъ меткимъ и ловкимъ ударомъ, что мясникъ повалился навзничъ съ носомъ, разбитымъ до-крови.
Не смотря на то, что у Готро было много друзей между бунтовщиками и что въ эту минуту онъ нѣкоторымъ образомъ сражался за честь ихъ,-- за паденіемъ его раздался громкій хохотъ, и взоры всѣхъ обратились съ почтительнымъ восторгомъ на побѣдителя; народное расположеніе всегда готово покинуть падающаго героя и обращается на торжествующаго.
Неожиданное приключеніе увеличило въ эту минуту суматоху шуми ой сцены.
Подстрекаемый криками толпы и борьбой, которой былъ свидѣтелемъ, Султанъ забылъ приказаніе своего хозяина, выпустилъ изъ зубовъ палку, отданную ему на сохраненіе, и безъ предварительнаго увѣдомленія, безъ лая, съ бѣшенствомъ кинулся на перваго, попавшагося ему въ лапы и зубы: жертвой его сдѣлался мелочной торговецъ Лавердёнъ.
Во всякомъ другомъ случаѣ, почтенный вице-президентъ шатожиронскаго клуба былъ бы совершенно-неспособенъ бороться съ собакой, величиною съ льва и почти такой же сильной; но въ настоящую минуту, пораженный ужасомъ отъ внезапнаго нападенія, онъ даже не старался защититься, и вскорѣ, блѣдный какъ смерть и почти-задушенный, онъ занялъ на землѣ мѣсто возлѣ своего пріятеля Готро, который, оглушенный сильнымъ ударомъ и паденіемъ, не думалъ еще вставать.
Между-тѣмъ, г. де-Водре дѣлалъ слѣдующія наставленія капитану Туссену-Жилю, тщетно старавшемуся высвободиться изъ рукѣ его:
-- Я давно знаю, какъ вы отзываетесь обо мнѣ и о моемъ племянникѣ, г. трактирщикъ, и до-сихъ-поръ презиралъ ваши слова; но теперь, не довольствуясь лаемъ, вы вздумали кусаться; вотъ этого я вамъ ужь не позволю. Запомните же хорошенько, что я вамъ скажу: сегодня прощаю я вамъ, но впередъ не начинайте, если не хотите разстаться съ вашими усами и ушами.
Сказавъ эти слова, г. де-Водре такъ сильно тряхнулъ Туссена-Жиля, что тотъ потерялъ равновѣсіе и повалился на земь возлѣ Готро и Лавердёна.
Изъ пяти главныхъ клубистовъ, трое рядкомъ лежали на землѣ; четвертому, опаленному какъ курица, которую хотятъ жарить, было не до драки; наконецъ, писарь Вермо, дополнявшій этотъ политическій квинтетъ, давно уже оставилъ поле битвы.
Увидѣвъ пораженіе своихъ начальниковъ, бунтовщики не только не вздумали мстить за нихъ, но стали смотрѣть другъ на друга съ видимымъ безпокойствомъ.
-- Господа шатожиронскіе граждане! сказалъ г. де-Водре, окинувъ толпу взоромъ, исполненнымъ иронической и презрительной самоувѣренности: -- благодарю васъ именемъ моего племянника за то, что вы сожгли это глупое дерево, стоявшее посреди дороги въ его замокъ; вы посадили его, -- вамъ же принадлежала и честь его сожженія.
-- Да мы не нарочно сожгли его, наивно замѣтилъ одинъ изъ присутствующихъ.
-- Мы посадимъ другое, прибавилъ чей-то голосъ изъ послѣднихъ рядовъ.
-- На этомъ же мѣстѣ? спросилъ баронъ.
-- Да, на этомъ же мѣстѣ, отвѣчалъ тотъ же голосъ.
-- Въ такомъ случаѣ прошу васъ пригласить меня на церемонію, возразилъ г. де-Водре съ неизмѣннымъ хладнокровіемъ: -- многіе изъ васъ имѣютъ, какъ мнѣ кажется, весьма-невѣрныя понятія объ уваженіи чужой собственности; я берусь дополнить недостатокъ ихъ познаній въ этомъ отношеніи.
Въ это время тополь, пожранный пламенемъ до сердцевины, громко затрещалъ, покачнулся на испуганную толпу и вдругъ переломился въ самой серединъ; основаніе ствола осталось цѣло, между-тѣмъ, какъ верхняя горящая часть его упала на пепелище тріумфальной арки, какъ въ дуэли, послѣ рѣшительнаго удара, одинъ изъ противниковъ упадаетъ на умершаго уже врага своего.
Неожиданная катастрофа, жертвой котораго сдѣлалось древо свободы въ то самое время, какъ праздновали его возобновленіе, произвела на зрителей, большею частію людей суевѣрныхъ, не смотря на республиканскія мнѣнія, непріятное впечатлѣніе, выразившееся въ слѣдующихъ словахъ, произнесенныхъ вполголоса:
-- Дурной признакъ!-- Нѣкоторымъ прійдется плохо!-- Я бы не желалъ быть на мѣстѣ Туссена-Жиля!-- Вы увидите., что все это кончится плохо!-- Съ меня будетъ!-- И съ меня!-- Я не хочу попасться въ донесеніе мирнаго судьи.-- И я не хочу!-- Послушайте, лучше разойдтись по домамъ.-- Справедливо, пойдемте!-- Давно бы намъ слѣдовало уйдти.-- И приходить-то сюда не слѣдовало.
Подобныя этимъ слова доказывали, что шатожиронское возмущеніе значительно смягчило умы.
Туссенъ-Жиль, Готро и Лавердёнъ встали, но ни одинъ изъ нихъ не былъ намѣренъ требовать удовлетворенія. Мясникъ утиралъ окровавленнымъ бумажнымъ платкомъ окровавленное лицо и, казалось, считалъ языкомъ сколько у него осталось зубовъ; мелочной торговецъ, блѣдный какъ сало его свѣчей, дрожащею рукою ощупывалъ шею, какъ-бы желая удостовѣриться, не проткнули ли когти грознаго Султана его галстуха; капитанъ грызъ усы, не смѣя явственнѣе выразить своего бѣшенства.
Осмотрѣвшись твердымъ и спокойнымъ взглядомъ, невстрѣтившимъ ни одного дерзкаго, грубаго лица, г. де-Водре тихо пошелъ къ замку, сопровождаемый Рабюссономъ, поднявшимъ свою палицу и готовымъ употребить ее въ дѣло, въ случаѣ надобности, и грознымъ Султаномъ, котораго налившіеся кровію глаза грозно взирали на поспѣшно-разступавшіяся группы, какъ-бы ища другаго мелочнаго торговца, котораго можно бы подушить.
У воротъ рѣшотки, баронъ встрѣтилъ Фруадво, сохранившаго во всю эту сцену совершенную нейтральность.
-- Г-нъ адвокатъ, сказалъ онъ ему, скрывъ улыбку, вызванную воспоминаніями о вчерашнемъ днѣ:-- я видѣлъ издали, какъ вы уговаривали этихъ буяновъ разойдтись; отъ имени племянника благодарю васъ за это.
Не смотря на свою ревность, Жоржъ Фруадво съ восторгомъ смотрѣлъ на спокойствіе, съ которымъ сельскій дворянинъ унялъ начальниковъ возмущенія.
-- Ваше вмѣшательство, баронъ, отвѣчалъ онъ: -- было гораздо-дѣйствительнѣе моего; я нахожу, что теперь болѣе нежели когда-либо можно примѣнить стихъ Цицерона: Cedat arrius toga.
-- Намъ необходимо нужно переговорить, сказалъ г. де-Водре, перемѣнивъ тонъ:-- но теперь мнѣ надобно видѣться съ племянникомъ. Если вамъ угодно, мы переговоримъ завтра.
-- Я весь къ вашимъ услугамъ, возразилъ Жоржъ.
Баронъ распростился съ молодымъ адвокатомъ, отвѣсивъ ему благосклонный и вмѣстѣ насмѣшливый поклонъ и, обратившись къ бывшему лѣсничему, сказалъ:
-- Останься здѣсь съ Султаномъ.
-- Слушаю, полковникъ, отвѣчалъ Рабюссонъ, притянувъ къ себѣ собаку.
-- Не отходи отъ рѣшотки, пока я не смѣню тебя.
-- Слушаю, полковникъ.
-- Эти разбойники разбили замокъ, по ты съ Султаномъ надежнѣе всѣхъ замковъ.
-- Будьте увѣрены, полковникъ, никто не войдетъ.
-- А если кто-нибудь захочетъ войдти насильно...
-- Такъ познакомится съ моей дубинкой и съ зубами Султана, не говоря уже о томъ, что у меня въ карманѣ пара маленькихъ крикуновъ, которымъ ни одинъ изъ этихъ негодяевъ не осмѣлится взглянуть въ глаза.
-- Пистолетовъ не тронь! сказалъ баронъ серьёзно:-- если кто-нибудь захочетъ насильно ворваться во дворъ, поподчуй его дубинкой; большаго наказанія эти негодяи не стоютъ.
-- Слушаю, полковникъ:-- вы смѣло можете идти на лѣво-кругомъ, какъ говорятъ пѣхотинцы.
Г. де-Водре посмотрѣлъ назадъ и увидѣлъ, что нельзя было предположить новаго нападенія на замокъ; огонь начиналъ угасать, только дерево свободы пылало еще какъ гигантскій факелъ, и бунтовщики, видимо усмиренные, расходились въ разныя стороны; многіе изъ нихъ давно уже убрались.
Рабюссонъ подошелъ къ костру и взявъ изъ него уголь такъ же спокойно, какъ-будто-бы пальцы его были желѣзныя щипцы, закурилъ трубку; потомъ, прислонившись къ рѣшоткѣ и приказавъ грозному Султану улечься у его ногъ, спокойно смотрѣлъ на непріятеля.
Г. де-Водре медленно и задумчиво перешелъ черезъ дворъ; въ то самое время, когда онъ ступилъ на первую ступень крыльца, дверь изъ сѣней отворилась, и маркизъ де-Шатожиронъ поспѣшно вышелъ къ нему на встрѣчу.
Будучи цѣлые два года разлучены недоразумѣніями, разстроивающими иногда наиболѣе-согласныя семейства, дядя и племянникъ нѣсколько секундъ смотрѣли другъ на друга въ нерѣшимости; потомъ, будучи оба увлечены непреодолимымъ ощущеніемъ, бросились другъ другу въ объятія.