Обитатели замка Трамбль.
Робертъ де-Ламбакъ владѣтель богатыхъ земель того же имени въ Эро, былъ въ свое время важнымъ лицомъ.
Его самые ожесточенные враги, а ихъ у него было много, не могли отрицать знатности его происхожденія и родственныхъ связей, соединявшихъ его съ знатнѣйшими фамиліями Франціи.
Де-Ламбаки были нѣкогда полновластными повелителями въ Эро, но эти времена прошли, чтобы болѣе не возвращаться.
Замокъ де-Ламбакъ со всѣми прилежащими къ нему землями былъ проданъ съ молотка, и сдѣлался собственностью богатаго дрогиста изъ улицы Ломбардъ, тогда какъ наслѣдникъ этого имени и этихъ старыхъ владѣній, котораго рожденіе было привѣтствовано колокольнымъ звономъ на десять лье вокругъ, проводилъ жизнь куря изъ экономіи плохія сигары, и существуя единственно небольшимъ доходомъ отъ капитала, положеннаго отцемъ его жены, предусмотрительнымъ комерсантомъ въ банкъ на вѣчное время; мѣра, которую вполнѣ оправдывало поведеніе зятя.
Вотъ что сдѣлали игра, страсть къ лошадямъ, и чрезмѣрно роскошная жизнь изъ Роберта де-Ламбака, единственнаго сына Клода де-Ламбака и Леонтины Демутьеръ, добрыхъ и честныхъ людей, немного простыхъ и необразованныхъ, но умершихъ уважаемыми всѣми кто ихъ зналъ, и бывшими дѣйствительно достойными этого уваженія.
Было бы несправедливо считать Роберта де-Ламбака человѣкомъ лишеннымъ способностей. Съ сильнымъ воображеніемъ и смѣлостью выходившими изъ ряда вонъ, онъ соединялъ умъ и образованность, но его стремленіе къ дѣятельности и движенію не знало границъ.
Онъ пристрастился къ скачкамъ, въ то время когда французскія коннозаводчики далеко уступали своимъ собратьямъ но ту сторону Ла-Манша; онъ рисковалъ огромными суммами на пари всякаго рода, но этимъ еще не ограничивалась его расточительность.
Игра развлекала его не меньше скачекъ. Еслибы онъ занимался одними лошадьми, быть можетъ его усилія увѣнчались бы нѣкоторымъ успѣхомъ, такъ какъ онъ былъ дѣятеленъ и предпріимчивъ. Но онъ впутывался во многія дѣла, сомнительныя съ точки зрѣнія честности и участвовалъ въ различныхъ скандальныхъ исторіяхъ.
Карты и кости были злыми духами, которымъ онъ продалъ свою душу. Счастье, сначала ему благопріятствовавшее, скоро оставило его, и онъ неудержимо скатился въ бездну, изъ которой нѣтъ спасенія.
Страсть къ игрѣ поглотила все, земли, дома, собакъ, лошадей; ему не осталось ничего, абсолютно ничего...
Въ этой скромной деревнѣ, гдѣ де-Ламбакъ скрывалъ свою бѣдность, въ этомъ полуразрушенномъ замкѣ, котораго упадокъ наводилъ на мысль о быломъ блескѣ, такъ какъ и въ самомъ Робертѣ де-Ламбакѣ сохранились признаки расы, подъ этой-то скромной крышей, приняли де-Ламбакъ и его жена молодую графиню де-Монторни.
Госпожа де-Ламбакъ, какъ и всѣ женщины, которыхъ рокъ принуждаетъ раздѣлять съ мужемъ изгнаніе, была по словамъ всѣхъ добрымъ геніемъ своего мужа, но геніемъ робкимъ, котораго крылья были связаны слѣпой любовью и неспособнымъ спасти отъ разоренія расточителя, такъ твердо рѣшившагося разориться.
Но все-таки благодаря ей разореніе не было полнымъ. Проценты съ капитала, положеннаго отцемъ на ея имя, были единственнымъ рессурсомъ всей семьи.
Однако Марія Жаке принесла мужу богатое приданое, но оно растаяло какъ и все остальное.
Госпожа де-Ламбакъ никогда не жаловалась, она даже не позволяла себѣ сдѣлать малѣйшее замѣчаніе мужу, доведшему ее почти до нищеты.
Ея отецъ послѣ долголѣтнихъ трудовъ успѣлъ составить себѣ торговлей независимое состояніе и сдѣлаться меромъ своего родного округа. Онъ считалъ необычайной милостью судьбы бракъ своей дочери съ наслѣдникомъ замка де-Ламбакъ:, но онъ прожилъ послѣ этого настолько, чтобы увидѣть разбитыми всѣ свои надежды, такъ какъ ему два раза приходилось платить долги своего благороднаго зятя.
Однако онъ умеръ до наступленія кризиса и избѣжалъ горя видѣть полное разореніе своей дочери.
Госпожа де-Ламбакъ встрѣтила бѣдность съ философической покорностью. Она налагала на себя лишенія, чтобы только аккуратно платить своимъ поставщикамъ; она распоряжалась своимъ скромнымъ доходомъ со строгой экономіей, торгуясь какъ самая обыкновенная хозяйка, и притомъ устроивая однако такъ, что у Роберта было всегда отличное бѣлье, и два или три любимыхъ блюда за обѣдомъ.
Слабость характера этой доброй женщины, представляла сильный контрастъ съ рѣзкой и рѣшительной натурой ея мужа. Робкая и покорная, нервная и впечатлительная, она вся дрожала когда онъ приходилъ въ гнѣвъ, а это случалось слишкомъ часто. Тогда только заслышавъ его тяжелые шаги, или голосъ, болѣе громкій чѣмъ обыкновенно, она блѣднѣла, вздрагивала и роняла работу, которую держала въ рукахъ.
Единственную издержку лично на нее составляла плата доктору, съ которымъ она иногда совѣтовалась о своей болѣзни, болѣе моральной чѣмъ физической, которую она называла невралгіей.
Докторъ Маріонъ, знавшій положеніе и средства госпожи де-Ламбакъ и умѣвшій оцѣнить усилія, которыя дѣлала она и ея племянница, чтобы содержать семью ничтожными средствами, питалъ къ этой достойной женщинѣ глубокую симпатію. Онъ съ такимъ важнымъ видомъ клалъ въ карманъ три франка, полученные отъ нея за визитъ, какъ будто бы это было горсть золота. Для него было большимъ удовольствіемъ познакомить обитателей замка Трамбль съ молодой монастырской пансіонеркой.
Во время первыхъ свиданій все населеніе замка состояла изъ де-Ламбака и его жены, ея племянницы Генріетты Жаке, которую отецъ, разорившійся въ безумныхъ спекуляціяхъ, поручилъ заботамъ тетки и толстой Адели, служанки въ деревянныхъ башмакахъ, бывшей въ одно и то же время кухаркой, горничной и птичницей.
Спустя полтора года послѣ того, какъ графиня де-Монторни сдѣлалась постоянной гостьей замка, кругъ семейства де-Ламбакъ неожиданно разширился, такъ что пришлось нанять крестьянку на помощь толстой Адели.
Капитанъ Гастонъ де-Ламбакъ, оставивъ свой алжирскій полкъ, возвратился подъ отчій кровъ, и казалось нисколько не желалъ скоро покинуть его.
Дѣйствительно, онъ освободился отъ службы и всякихъ занятій, но по причинамъ далеко не достойнымъ симпатіи. Военный судъ, засѣдавшій въ Тлемсенѣ выразилъ желаніе, чтобы имя Гастона де-Ламбакъ было вычеркнуто изъ списковъ арміи, что главнокомандующій и поспѣшилъ исполнить.
Не входя въ подробности, скажемъ только, что карты, билліардъ, вино, неблаговидные поступки всякаго рода особенно изъ-за денегъ, не говоря уже объ обхожденіи съ солдатами, все это вмѣстѣ могло достаточно оправдать строгость приговора въ дѣлѣ о капитанѣ, который однако былъ не болѣе виноватъ чѣмъ двое или трое другихъ офицеровъ, вышедшихъ изъ слѣдствія не бѣлѣе его, и тѣмъ не менѣе не осужденныхъ. Такъ что товарищи въ полку называли Гастона "бѣднымъ малымъ"!.. И говорили, что онъ послужилъ козломъ очищенія для другихъ, которые, по своему положенію или связямъ родственниковъ, были внѣ строгости законовъ.
Но какъ бы то ни было, паршивая овца была безпощадно изгнана изъ стада и, не имѣя болѣе возможности утилизировать свои воинскіе таланты, искала убѣжища въ замкѣ Трамбль.
Къ чести его надо прибавить, что не смотря на всѣ пороки и недостатки, мотививировавшіе его отставку, его никогда никто не упрекалъ въ недостаткѣ храбрости. Онъ съ честью добылъ свои эполеты.
Если бы капитанъ де-Ламбакъ былъ въ замкѣ въ то время, когда докторъ Маріонъ нашелъ что болѣзнь графини де-Монторни требуетъ иныхъ лекарствъ чѣмъ тѣ, которыми располагаетъ медицина, конечно докторъ поискалъ бы другаго средства развлечь больную. Онъ никогда не позволилъ бы себѣ ввести молодую дѣвушку въ такомъ нѣжномъ возрастѣ въ домъ, гдѣ есть праздный молодой человѣкъ подобный капитану.
Однажды, въ одинъ изъ своихъ рѣдкихъ визитовъ въ замокъ, докторъ Маріонъ нашелъ графиню поющую дуэтъ съ своей молодой подругой подъ акомпаниментъ гитары, а въ нѣсколькихъ шагахъ отъ нихъ капитана де-Ламбака, лѣниво опершагося о каминъ и выбивающаго тактъ своимъ хлыстомъ.
Сѣдые брови доктора нахмурились и настоятельница монастыря въ тотъ же день получила совѣтъ сдѣлать, на будущее время, визиты графини въ замокъ менѣе продолжительными и особенно менѣе частыми.
Настоятельница не замедлила послѣдовать этому совѣту. Идея о возможности сближенія между одной изъ ея пансіонерокъ и молодымъ человѣкомъ, будь онъ богатъ, какъ Ротшильдъ, и во всѣхъ отношеніяхъ достоенъ Монтіоновской преміи, эта идея способна была повергнуть въ ужасъ почтенную даму, а тѣмъ болѣе, когда это относилось къ графинѣ де-Монторни, богатой наслѣдницѣ, и къ человѣку неимѣющему гроша за душой.
Возмущенная настоятельница не могла и подумать объ этомъ безъ содраганія.
Такъ что доктору Маріону стоило большихъ усилій воспрепятствовать немедленному разрыву между графиней и семействомъ де-Ламбакъ.
Но само собой разумѣется, что послѣ этого, посѣщенія графиней замка были чрезвычайно рѣдки; подъ различными предлогами, настоятельница старалась отклонять графиню отъ этихъ визитовъ.
Впрочемъ, въ это время, монастырь сдѣлался менѣе скученъ для молодой дочери Шарля де-Монторни, такъ какъ въ немъ появилась новая пансіонерка, Луиза Дюваль, дочь одного полковника, которая вкусами и наклонностями очень походила на графиню, такъ что молодыя дѣвушки скоро сдѣлались неразлучны.
Луиза Дюваль вступила въ монастырь въ тотъ самый годъ, когда умеръ графъ Монторни.
Чувствуя приближеніе смерти, графъ не имѣлъ болѣе силы бороться съ влеченіемъ сердца и любовь къ дочери взяла верхъ. Слабѣющей рукой написалъ онъ настоятельницѣ, что, въ случаѣ неблагопріятнаго оборота болѣзни, онъ хотѣлъ бы видѣть свою дочь, и что поэтому онъ проситъ устроить такъ, чтобы можно было, въ каждую минуту, отправить Маргариту въ дорогу, конечно съ надежнымъ провожатымъ.
Послѣднее условіе всего болѣе затрудняло настоятельницу и она рѣшилась посовѣтоваться со своимъ духовникомъ и докторомъ.
Духовникъ пожалъ плечами и объявилъ, что не намѣренъ тащить такъ далеко свою рясу и сверхъ того подвергаться еще опасности пріѣхать къ еретикамъ, такъ какъ старый графъ пользовался репутаціей невѣрующаго и вольнодумца.
Докторъ, въ свою очередь, не могъ покинуть своихъ кліентовъ и далъ понять настоятельницѣ, что для сопровожденія графини годится лучше всего де-Ламбакъ-отецъ.
Не имѣя выбора, настоятельница принуждена была наконецъ, дѣйствительно, обратиться къ де-Ламбаку.
Тотъ отъ всей души согласился взять на себя это порученіе, конечно съ условіемъ, что издержки путешествія будутъ отнесены на счетъ графа Монторни.
Финансовое положеніе де-Ламбака, въ послѣднее время, нисколько не измѣнилось; только нѣкоторые изъ его кредиторовъ умерли, а другіе потеряли его слѣдъ, такъ что теперь ему нечего было опасаться быть захваченнымъ и посаженнымъ въ тюрьму.
Спустя немного времени, изъ замка Монторни было получено письмо, но не отъ самого уже графа, а отъ его доктора, видимо написанное на-скоро. Въ немъ говорилось, что мадемуазель Маргарита де-Монторни должна немедленно же ѣхатъ въ Франшъ-Конте, если она хочетъ застать еще въ живыхъ своего отца.
Письмо пришло въ монастырь вечеромъ. Было рѣшено, что такъ какъ на станцію желѣзной дороги надо ѣхать мимо замка Трамбль, то мадемуазель де-Монторни переночуетъ въ замкѣ, чтобы рано утромъ отправиться въ путь съ первымъ поѣздомъ.
Въ среду вечеромъ Маргарита была перевезена, со всѣмъ своимъ багажемъ, въ замокъ Трамбль.
Таково было начало путешествія, приведшаго въ Монторни молодую дѣвушку и ея спутника, только нѣсколько часовъ спустя послѣ смерти графа.