Загадка.
Тридцать-шесть часовъ спустя послѣ кончины графа, тѣло его было похоронено съ обычной церемоніей.
Завѣщаніе покойнаго было прочитано, а такъ какъ Маргарита была единственная дочь графа, то все состояніе переходило къ ней. Въ завѣщаніи были также назначены подарки и пенсіоны нѣкоторымъ старымъ слугамъ и оно оканчивалось слѣдующими словами:
"Я надѣюсь, что моя любезная дочь Маргарита, которую я прошу иногда вспоминать обо мнѣ, не воспротивится передачѣ замка де-Монторни во владѣніе моего племянника, барона де-Рошбейръ.
"Я надѣюсь, что въ виду многочисленныхъ земель, въ числѣ которыхъ находятся Пуатре въ Дофине и Вильменъ въ Крезѣ, слѣдующія ей по праву, она не откажется исполнить мое желаніе".
Покинутый ребенокъ сдѣлался богатой наслѣдницей.
Маргарита была еще несовершеннолѣтней, такъ что ея огромныя владѣнія должны были, нѣкоторое время, находиться подъ управленіемъ опекуновъ.
Для этой цѣли графъ избралъ одного изъ своихъ старинныхъ друзей, парижскаго банкира Дюмона. Онъ долженъ былъ каждый годъ передавать въ распоряженіе графини значительную сумму денегъ, которую ему предоставлялось, по желанію, увеличивать, пока графиня не достигнетъ совершеннолѣтія, въ случаѣ же, если она захочетъ выйти ранѣе замужъ, ея выборъ долженъ быть представленъ на одобреніе опекуна.
Впрочемъ, въ этомъ случаѣ необходимо было также одобреніе барона Жюля де-Рошбейръ, котораго графъ просилъ въ завѣщаніи быть лучшимъ другомъ его дочери, чѣмъ онъ былъ ея отцемъ.
Гдѣ жить сиротѣ, предоставлено было рѣшить ей самой.
Хотя нотаріусъ, которымъ былъ составленъ этотъ актъ, и имѣлъ нѣкоторыя сомнѣнія въ его дѣйствительности, въ случаѣ протестовъ, но послѣднихъ не было, такъ какъ молодая наслѣдница не выказала ни малѣйшаго желанія противиться послѣдней волѣ своего отца.
Спустя нѣсколько времени послѣ прочтенія завѣщанія, когда Маргарита сидѣла въ своей комнатѣ, вдругъ послышался сильный стукъ въ дверь.
Вошла горничная графини, скоро найденная для нея, благодаря стараніямъ доброй старухи Мононъ.
-- Мадемуазель, сказала служанка, видимо взволнованная, господинъ де-Ламбакъ желаетъ васъ видѣть, онъ прислалъ меня сказать вамъ, что онъ васъ ждетъ. Онъ говорилъ, что не можетъ понять отчего вы не идете, тогда какъ, часъ тому назадъ, баронесса де-Рошбейръ предупредила его, что вы хотите съ нимъ говорить.
Маргарита опустила книгу, въ чтеніе которой она была погружена, и подняла голову.
-- А! сказала она, я совсѣмъ и забыла! Гдѣ г. де-Ламбакъ?
Горничная отвѣчала, что г. де-Ламбакъ ждетъ въ библіотекѣ, что экипажъ ждетъ уже цѣлый часъ, чтобы свезти его на станцію Бомъ-ле-Дамъ, и что онъ, кажется, въ сильномъ нетерпѣніи.
-- Онъ мнѣ сказалъ, прибавила она, что пропустилъ уже одинъ поѣздъ.
Въ громовомъ голосѣ и взглядахъ раздраженнаго де-Ламбака было всегда что-то такое, чего многіе не могли переносить. Парижанка Аглая, такъ звали горничную графини, не составляла исключенія и чувствовала ужасъ при одной мысли о встрѣчѣ съ этимъ страшнымъ человѣкомъ.
-- Онъ вѣрно управлялъ прежде неграми! говорила она послѣ слугамъ замка.
Но молодая графиня, не думая раздѣлять смятенія своей горничной, спокойно встала и пошла въ библіотеку, по которой нетерпѣливо шагалъ изъ угла въ уголъ де-Ламбакъ, бывшій очевидно въ самомъ дурномъ расположеніи духа.
Библіотека замка была очень хороша и полна, и изобиловала дорогими и рѣдкими книгами.
Всякій другой на мѣстѣ де-Ламбака провелъ бы время ожиданія самымъ пріятнымъ образомъ, наслаждаясь чтеніемъ этихъ сокровищъ; но де-Ламбакъ никогда не читалъ ничего, кромѣ отчетовъ о скачкахъ и объявленій о продажѣ лошадей.
Въ ожиданіи графини, онъ ежеминутно смотрѣлъ то на свои карманные часы, то на большіе бронзовые, стоявшіе на каминѣ и бросалъ бѣшенные взгляды на дорогу, виднѣвшуюся въ окна библіотеки.
При стукѣ отворяющейся двери, онъ поспѣшно обернулся и сказалъ сухимъ тономъ:
-- А! Наконецъ-то вы пришли, графиня, я жду васъ здѣсь слишкомъ часъ, а вы, кажется, совершенно обо мнѣ забыли?.. Morbleu!.. Но наконецъ вы явились и я надѣюсь, что мы теперь скоро сговоримся.
Раздраженный видъ де-Ламбака, выдававшій дурное расположеніе духа, его рѣзкій и грубый тонъ, ничѣмъ необъяснимый, до нѣкоторой степени оправдывали ужасъ, который внушенъ былъ имъ горничной Маргариты. Но въ прекрасныхъ глазахъ молодой графини не было видно и тѣни страха или смущенія.
-- О! вы конечно извинили бы меня, еслибы знали, какъ мнѣ совѣстно, что я заставила васъ ждать, сказала она. Вы вѣдь знаете, что мое положеніе далеко не обыкновенное и мнѣ необходимо подумать о многомъ.
Съ этими словами она вздохнула и ея длинныя, черныя рѣсницы закрыли, какъ вуалемъ, ея голубыя глаза.
-- Я думаю, вы не станете увѣрять меня въ неподдѣльности вашего горя, продолжалъ де-Ламбакъ.
Вдругъ въ глазахъ дѣвушки блеснулъ страшный огонь, но это была только мимолетная вспышка, и снова взглядъ ея принялъ прежнее нѣжное, почти дѣтское выраженіе, когда она подняла глаза на стоявшее передъ нею грубое существо.
-- Горя, повторила Маргарита, граціозно отбрасывая назадъ пряди своихъ черныхъ волосъ, Боже мой, вѣдь вы знаете, любезный господинъ де-Ламбакъ, какъ я и мой отецъ были чужды другъ другу... Я была такъ мала, когда онъ покинулъ меня, мнѣ тогда было шесть или семь лѣтъ... Еслибы не это, моя печаль была бы, безъ сомнѣнія, гораздо сильнѣе...
Она засмѣялась страннымъ, сдержаннымъ смѣхомъ, который, казалось, былъ вызванъ не радостью, но и не горемъ.
Робертъ де-Ламбакъ печально взглянулъ на прелестную молодую дѣвушку и инстинктивно сдѣлалъ шагъ назадъ. Кровь, жегшая его щеки, вся отхлынула къ сердцу и ускорила его біеніе. Видно было, что смѣхъ графини произвелъ тяжелое впечатлѣніе на ея собесѣдника.
-- Я не понимаю вашей игры, графиня! пробормоталъ онъ сквозь зубы, но такъ тихо, что Маргарита едва ли могла разслышать его слова.
-- Развѣ вы непремѣнно должны покинуть насъ сегодня, г. де-Ламбакъ? спросила графиня. Я чувствую себя здѣсь покинутой, и право, кажется, начну просить васъ взять меня назадъ, въ этотъ противный монастырь... Я здѣсь чужая и...
-- Ну, поговоримъ же серьезно! прервалъ ее де-Ламбакъ, невольно возвышая голосъ. Вы, кажется, располагаете выбросить за бортъ вашихъ старыхъ друзей... Но, клянусь всѣми чертями, этому не бывать!
Въ тонѣ послѣднихъ словъ звучала угроза, но Маргарита нисколько не смутилась и отвѣчала совершенно спокойно:
-- Г. де-Ламбакъ... вы забываетесь... Я прошу васъ не говорить болѣе со мной подобнымъ образомъ... Но я сохранила пріятное воспоминаніе о томъ гостепріимствѣ, съ которымъ вы меня встрѣчали въ этомъ старомъ замкѣ Трамбль, продолжала она съ улыбкой, и мнѣ хотѣлось бы, чтобы мы остались друзьями... Не сердитесь же на меня, прошу васъ.
И, въ знакъ примиренія, Маргарита протянула свою красивую, маленькую руку, съ граціей, смѣшанной съ оттѣнкомъ робости, противъ которой не устоялъ бы самый загрубѣлый человѣкъ.
Робертъ не оттолкнулъ, но и не взялъ руку, которую ему такъ любезно протягивали; его лицо покрылось мертвенною блѣдностью и онъ началъ скорыми шагами ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, видимо стараясь удержать, готовый вырваться наружу, порывъ гнѣва.
Спустя нѣсколько минутъ, онъ внезапно остановился передъ молодой дѣвушкой, выпрямившись во весь ростъ.
-- Я посылалъ за вами, чтобы переговорить о дѣлахъ... сказалъ онъ, дѣлая усиліе надъ собой, чтобы не возвысить голоса. По завѣщанію, вамъ назначенъ опекунъ, но тамъ же сказано, какъ вы знаете сами, что вы можете выбрать себѣ другаго... Какъ намѣрены вы поступить?
Маргарита пристально взглянула на него, но не сказала ни слова.
Задыхаясь отъ гнѣва, де-Ламбакъ увидѣлъ себя принужденнымъ изложить свой вопросъ въ болѣе вѣжливыхъ выраженіяхъ.
-- Будьте столь любезны, мадемуазель де-Монторни, началъ онъ, сообщите мнѣ ваши намѣренія относительно выбора опекуна!.. Г. баронъ не говорилъ ли съ вами объ этомъ?
-- Да, отвѣчала молодая дѣвушка, лицо которой начинало покрываться краской.
Блескъ ея глазъ все болѣе усиливался, въ то время, какъ она, съ насмѣшливымъ видомъ, наблюдала за безпорядочными движеніями де-Ламбака.
-- Вы меня выбрали? спросилъ тотъ вдругъ.
-- Нѣтъ, я выбрала г. барона де-Рошбейръ. Баронъ и баронесса сегодня пришли ко мнѣ рано утромъ и просили меня считать этотъ замокъ моимъ. Они справедливо замѣтили, что одинокой сиротѣ, какъ я, все равно гдѣ ни провести первое время печали и горя, и баронъ, со свойственной ему добротой, объявилъ, что считаетъ меня настоящей владѣтельницей этого замка... Мой бѣдный отецъ, вы знаете...
Въ эту минуту, Робертъ де-Ламбанъ, сверкая глазами, схватилъ своей желѣзной рукой маленькую ручку Маргариты.
-- Вы осмѣлились это сдѣлать? вскричалъ онъ. Нѣтъ! Этого быть не можетъ! Вы сейчасъ же должны взять назадъ ваши слова... да, вы возьмете ихъ назадъ, говорю я вамъ!.. Потомъ вы отправитесь къ барону де-Рошбейръ...
Голосъ де-Ламбака, несмотря на всѣ его усилія сдержать себя, возвысился мало-по-малу и сталъ рѣзкимъ и угрожающимъ.
Но на Маргариту это не произвело никакого впечатлѣнія.
-- Да, я думаю, мнѣ дѣйствительно придется идти къ барону, если вы не выпустите мою руку, прервала она, съ улыбкой, де-Ламбака. Впрочемъ, передняя полна слугъ, я думаю, лучше будетъ послать попросить барона присутствовать при этомъ странномъ свиданіи, если только... А! вотъ благодарю...
Де-Ламбакъ выпустилъ руку графини.
-- Посмотрите, какъ вы мнѣ стиснули руку, на ней, навѣрное, будутъ синяки и мнѣ придется выдумывать разныя исторіи, чтобы скрыть вашу странную манеру обращаться со мной.
Говоря эти слова, Маргарита смотрѣла, съ дѣтской гримасой, на свою руку, на которой пожатіе де-Ламбака оставило очень явственные слѣды, въ видѣ блѣдныхъ полосъ и царапинъ.
Затѣмъ, тряхнувъ головой съ беззаботнымъ видомъ, она весело разсмѣялась.
-- Вы мнѣ напоминаете, сказала она, сцену изъ Генриха III Александра Дюма, въ которой жестокій герцогъ Гизъ непремѣнно хочетъ заставить свою жену назначить Сенъ-Мегрону свиданіе, чтобы заманить того въ западню и убить. Тамъ герцогъ сжимаетъ руку жены своей желѣзной перчаткой и та, отъ страха и боли, наконецъ подписываетъ свое имя. Но я никогда не согласилась бы, г. де-Ламбакъ, нѣтъ, никогда! никогда!
Капли пота выступили на лбу Роберта. Онъ хотѣлъ говорить и не могъ произнести ни слова. Его лицо было блѣдно, дыханіе коротко и прерывисто.
-- Помните же! сказалъ онъ, спустя нѣсколько минутъ, задыхающимся голосомъ, въ которомъ слышалась угроза.
Что бы ни означала эта угроза, она была очевидно понятна Маргаритѣ, такъ какъ выраженіе холоднаго негодованія вновь сверкнуло въ ея глазахъ.
-- Чтобы я помнила!.. сказала она въ полголоса. Чтобы я помнила!.. какъ будто бы я могла забыть!
И она снова засмѣялась тѣмъ страннымъ смѣхомъ, о которомъ мы уже говорили.
Казалось, этотъ смѣхъ былъ сильнымъ ударомъ для де-Ламбака. Колеблющимися шагами подошелъ онъ къ окну и поспѣшно распахнулъ его, какъ бы желая освѣжить свою пылающую голову.
Нѣсколько минутъ длилось молчаніе. Наконецъ де-Ламбакъ отошелъ отъ окна и приблизился къ Маргаритѣ де-Монторни. Въ немъ произошла большая перемѣна. Хотя его лицо сохраняло прежнее, грубое и жесткое выраженіе, но нахальство уступило мѣсто неловкой и смущенной робости.
-- Простите меня, мадемуазель, сказалъ онъ, стараясь смягчить тонъ своего голоса, вы знаете, какъ я горячъ; я не привыкъ встрѣчать противорѣчія, такъ что... такъ что... Ну, да не будемъ ссориться.
-- Вотъ вы и сдѣлались очаровательны, любезный г. де-Ламбакъ, отвѣчала съ улыбкой Маргарита. Я забываю обиду, какъ только въ ней извинятся. Разстанемся добрыми друзьями, какъ бывало прежде, когда вы и ваше семейство такъ любезно принимали бѣдную, покинутую пансіонерку. Обѣщайте мнѣ, что вы лѣтомъ непремѣнно пріѣдете сюда съ вашей супругой. Я постараюсь, чтобы баронесса не забыла пригласить васъ.
Любопытно было наблюдать за выраженіемъ лица Роберта де-Ламбака.
На немъ ясно выражалась борьба между гнѣвомъ и страхомъ.
Онъ до крови кусалъ свои губы, его сильныя руки судорожно сжимались, глаза налились кровью, но къ этимъ явнымъ признакамъ бѣшенства, тѣмъ болѣе страшнаго, что оно было подавлено, примѣшивалось что-то въ родѣ страха, необычайнаго, подобнаго тому, который могъ родиться у тигра, при видѣ ядовитыхъ зубовъ змѣи.
Этотъ дикій, необузданный человѣкъ, казалось, былъ укрощенъ болѣе сильной и высшей натурой.
-- Я ѣду, графиня, началъ онъ спокойно, почти машинально, если вы имѣете еще что-нибудь сказать мнѣ...
Онъ не кончилъ.
Пользуясь моментомъ, когда онъ остановился перевести духъ, Маргарита прервала его, сказавъ:
-- Передайте мой поклонъ всѣмъ въ замкѣ, также настоятельницѣ монастыря, и если вы увидите доктора Маріона, скажите ему, что я хочу прислать что-нибудь ему на память обо мнѣ. Какъ вы думаете, пріятно ему будетъ получить, напримѣръ, золотую табакерку?.. Но я вижу, что вы въ нетерпѣніи... простились вы съ барономъ и баронессой?
-- Да, я простился съ ними уже часъ тому назадъ, отвѣчалъ де-Ламбакъ, тономъ, въ которомъ снова начинала брать верхъ грубость. Но дѣло не въ томъ. Неужели вы не можете быть откровенны и естественны, хотя бы одну только минуту.
Снова раздался тотъ странный смѣхъ, который, казалось, леденилъ кровь де-Ламбака.
-- Вы, можетъ быть, сочтете меня глупою, сказала Маргарита, глядя ему прямо въ глаза, но, признаюсь, я ничего не понимаю изъ вашихъ загадочныхъ фразъ. Вамъ въ самомъ дѣлѣ такъ необходимо ѣхать?..
Въ эту минуту раздался стукъ въ дверь и вошелъ слуга, чтобы сказать, что едва остается время поспѣть къ поѣзду.
-- Я такъ и думала, замѣтила Маргарита. Такъ до свиданья, любезный де-Ламбакъ, я провожу васъ до кареты. Напомните обо мнѣ госпожѣ де-Ламбакъ и моей милой Генріеттѣ... Но торопитесь; я буду въ отчаяніи, если вы изъ-за меня пропустите поѣздъ.
Минуту спустя, карета увозила де-Ламбака, укрощеннаго, несчастнаго, волнуемаго дурными инстинктами.
Какая тайна могла связывать эти два, такія несходныя и антипатичныя другъ другу существа?
Не было ли это воспоминаніе о чемъ-то прошломъ, воспоминаніе о которомъ возмущало обоихъ?
Необъяснимая загадка, разрѣшеніе которой дадутъ, безъ сомнѣнія, дальнѣйшія событія нашего разсказа.
Какъ бы то ни было, но Робертъ де-Ламбакъ уѣхалъ изъ замка Монторни и съ этого дня графиня окончательно поселилась у барона и баронессы де-Рошбейръ.