Бурное свиданіе.
Гостинница Бѣлой Лошади въ Оде была одна изъ тѣхъ гостинницъ, которыхъ теперь уже трудно найти; полы комнатъ были посыпаны пескомъ; стекла въ окнахъ были малы, но за то многочисленны; большой садъ, разстилавшійся передъ домомъ, засаженный розами, входная дверь, увитая густымъ плющемъ, понравилась бы буколическому поэту, желающему за-разъ напоить свою музу у источника живописнаго и упитать свой желудокъ молокомъ и свѣжей рыбой съ приправой плодовъ и стараго вина. Прибавимъ, что близость прозрачной какъ хрусталь рѣчки позволяла сверхъ того предаваться наслажденіямъ рыбной ловли.
Тутъ не было ничего напоминающаго современный комфортъ, и запоздалый путешественникъ представилъ бы печальную фигуру, особенно въ это время года.
Пейзажъ въ концѣ октября оставляетъ многаго желать для карандаша артиста, и ухо поэта напрасно ожидало бы пѣнія уже улетѣвшихъ птицъ.
И такъ ни артиста, ни поэта, ни рыболова нельзя было ожидать встрѣтить въ это время въ гостинницѣ Бѣлой Лошади.
Однако, не смотря на это какой-то молодой человѣкъ поселился въ этой пустынной гостинницѣ.
Поспѣшимъ сообщить, что онъ считалъ свое достоинство немного компрометированымъ житьемъ подъ этой деревенской крышей, это былъ фанфаронъ нахальный и хвастливый, разсыпавшій ругательства кстати и ме кстати, таковъ по крайней мѣрѣ былъ не совсѣмъ лестный портретъ нарисованный хозяиномъ гостинницы.
При малѣйшемъ противорѣчіи онъ приходилъ въ невыносимое расположеніе духа; однако все-таки видно было, что это человѣкъ изъ порядочнаго общества.
Его наружность была изящна; его чемоданъ, судя по вѣсу, былъ хорошо набитъ; онъ сорилъ деньгами со щедростью человѣка, привыкшаго ихъ тратить.
Сколько причинъ, чтобы заслужить уваженіе хозяина гостинницы.
Невозможно было отрицать мужественную красоту этого человѣка. Онъ былъ изъ числа тѣхъ людей, которые нравятся женщинамъ съ перваго взгляда; рядомъ съ нимъ, Рауль де-Рошбейръ показался бы самымъ обыкновеннымъ человѣкомъ.
У него были густые, вьющіеся каштановые волосы, тонкіе, шелковистые усы и зубы, ослѣпительной бѣлизны; черты лица его отличались безукоризненной правильностью. Можетъ быть его глаза потеряли слегка ихъ первобытный блескъ и начинали наливаться кровью, свидѣтельствуя тѣмъ о бурной и невоздержанной жизни.
Его костюмъ, хотя богатый и изысканный, былъ сомнительнаго вкуса.
Онъ носилъ рѣзкаго цвѣта жилетъ и ярко-красный галстухъ, его пальцы были унизаны множествомъ колецъ, а на цѣпочкѣ часовъ висѣла цѣлая коллекція брелоковъ.
Въ гостинницѣ онъ слылъ за человѣка неспокойнаго, подвижнаго характера, дѣйствительно, онъ имѣлъ привычку постоянно ходить взадъ и впередъ, нетерпѣливымъ шагомъ прохаживался по саду, сбивая иногда, на подобіе Тарквинія Гордаго, головки цвѣтовъ своей палкой.
Когда онъ шелъ по деревенской улицѣ, ему видимо доставляло удовольствіе разсыпать удары ногой собакамъ, мирно лежавшимъ у воротъ домовъ, разгонять дѣтей, собиравшихся играть среди улицы; потомъ онъ возвращался въ гостинницу Бѣлой Лошади, закуривалъ новую сигару, обрывалъ отъ нетерпѣнія ручку у колокольчика и кончалъ неизмѣнно требованіемъ водки.
-- И смотрите, большой стаканъ, говорилъ онъ, живѣй, и потомъ убирайтесь къ чорту!
-- Капитанъ много пьетъ, говорила конфиденціально буфетчица конюху.
-- Я тоже думаю, замѣчалъ тотъ. Ему, какъ видно, необходимо подкрѣпиться каждое утро; замѣтили вы, какъ дрожитъ его рука, когда онъ беретъ свой кофе; я всегда боюсь, что онъ опрокинетъ его на столъ. Четыре рюмки до кофе, я нахожу это чертовскимъ подкрѣпленіемъ!
Однако, повидимому, алкоголь оказывалъ благопріятное вліяніе на нервную систему Гастона де-Ламбака
Его дрожащія руки дѣлались тверже, глаза становились блестящими, это былъ тогда человѣкъ во всей силѣ молодости.
Въ одинъ октябрьскій день, капитанъ де-Ламбакъ, съ сигарой во рту, сидѣлъ у окна свой комнаты и нетерпѣливо поглядывалъ на дорогу, какъ бы ожидая кого-нибудь.
Его ожиданія были не напрасны. Скоро у дверей гостинницы остановился маленькій экипажъ, запряженный двумя черными, горячими лошадьми. Молодая женщина, въ изящномъ полу-траурѣ и шляпѣ съ бѣлоснѣжнымъ перомъ, легко соскочила на землю, передавъ возжи крошечному груму.
Хозяинъ гостинницы бросился на встрѣчу дамѣ, чтобы узнать, чему онъ обязанъ честью этого неожиданнаго посѣщенія.
Капитанъ, знавшій въ чемъ дѣло поспѣшно бросилъ сигару и, оглядѣвшись въ зеркало, съ торжествующимъ видомъ, былъ уже во всеоружіи, когда вошла служанка гостинницы и сказала ему, что какая-то дама желаетъ его видѣть.
Спустя минуту, молодая дама и Гастонъ находились другъ противъ друга.
Посѣтительница, съ холоднымъ и гордымъ видомъ, подняла вуаль, дѣлая видъ, что не замѣчаетъ руки, протянутой ей молодымъ человѣкомъ и пододвинутаго имъ кресла.
Несмотря на неумѣренныя возліянія Бахусу, которымъ только что предавался Гастонъ де-Ламбакъ, онъ невольно почувствовалъ волненіе подъ взглядомъ этихъ чудныхъ глазъ, устремленныхъ на него, съ угрозой и гнѣвомъ.
-- Прекраснѣе, чѣмъ когда-либо! вскричалъ невольно капитанъ, казалось, не сознавая, что онъ говоритъ.
Потомъ онъ снова подвинулъ кресло прекрасной посѣтительницѣ, которая была никто иная, какъ графиня де-Монторни.
-- Очень вамъ благодарна! сказала насмѣшливо Маргарита. Но довольно комплиментовъ, я пріѣхала сюда не для того, чтобы ихъ слушать.
Ея гордая поза, выраженіе лица, интонація голоса, все обличало бушевавшій внутри ея гнѣвъ; можно сказать, она желала бы, чтобы ея взглядъ, какъ взглядъ Медузы, имѣлъ власть превращать въ камень дерзкаго, осмѣливавшагося поднять на нее глаза.
-- А! вы сегодня въ дурномъ расположеніи духа, замѣтилъ капитанъ, кусая усы, и однако, увѣряю васъ, я ничѣмъ этого не заслужилъ. Когда-то мы были добрыми друзьями; отчего бы не вернуть этого стараго времени, когда мы гуляли подъ большими деревьями сада и я читалъ вамъ стихи, которые вы, по вашимъ собственнымъ словамъ, предпочитали музыкѣ великихъ маэстро.
Ироническій тонъ, въ которомъ началъ капитанъ, по мѣрѣ того, какъ онъ одушевлялся воспоминаніями прошлаго, уступалъ мѣсто выраженію дѣйствительнаго чувства. Послѣднія слова были произнесены съ волненіемъ, въ которомъ не было ничего напускнаго.
На нѣсколько мгновеній капитанъ, казалось, позабылъ весь позоръ своего существованія, свой невольный выходъ изъ арміи, свою безпорядочную жизнь вслѣдствіе постоянной нужды въ деньгахъ; онъ помнилъ только тѣнистый садъ, гдѣ, сидя на поросшей скамейкѣ, двѣ красивыя молодыя дѣвушки слушали съ восхищеніемъ лучшіе стихи Гюго и Ламартина, которые онъ читалъ имъ взволнованнымъ голосомъ.
Маргарита быстро прервала эти воспоминанія о быломъ.
-- Извините, сказала она, если я остановлю потокъ вашихъ сентиментальныхъ воспоминаній; прошлое уже далеко; то, что было, намъ уже не принадлежитъ; займемся лучше настоящимъ. Чего вы хотите отъ меня?.. Вы звали меня, вѣроятно, для того, чтобы сообщить мнѣ ваши идеи. Такъ объяснитесь же ясно и просто, подобнаго другаго случая я вамъ, вѣроятно, болѣе не доставлю.
-- Что вы хотите этимъ сказать? отвѣчалъ съ изумленіемъ молодой человѣкъ. Вы кажется сердитесь, что я пригласилъ васъ сюда? увѣряю васъ, что я сдѣлалъ это просто такъ, безъ всякой особенной мысли; я думалъ только и съ этимъ согласенъ мой отецъ, что я не могу явиться въ замокъ... какъ вы его называете?... Монторни, кажется?... Да, такъ... безъ формальнаго приглашенія старика де-Рошбейръ.
-- И вы также далеки отъ полученія его, какъ отъ полученія приглашенія въ Тюльери или назначенія полковникомъ въ вашъ старый полкъ, замѣтила Маргарита.
-- А! мое сокровище, неужели вы не можете быть повѣжливѣе? вскричалъ выходя изъ себя капитанъ.
Но вдругъ, какъ бы вспомнивъ о роли, которую онъ долженъ былъ играть, онъ остановился и въ смущеніи пробормоталъ нѣсколько словъ извиненія.
-- Вы очень строги и несправедливы ко мнѣ, продолжалъ онъ. Почему же баронъ де-Рошбейръ не пригласитъ меня... если вы его объ этомъ просите? Держу пари, что вы вертите, какъ хотите, всѣми этими людьми.
Маргарита съ выраженіемъ глубочайшаго презрѣнія смотрѣла на стоявшаго передъ ней де-Ламбака. Ея глаза метали молніи.
-- Мнѣ стыдно и я презираю себя, сказала она горячо, но такъ тихо, что никто кромѣ капитана не могъ бы разслышать ея словъ; да, я себя презираю за то, что я могла думать о...
Она не докончила фразы и продолжала болѣе яснымъ и громкимъ голосомъ:
-- Я не хочу просить барона де-Рошбейръ пригласить васъ... неужели вы сдѣлались такъ непонятливы, что не понимаете того что я вамъ говорю? Или надо вамъ положительно объявить, что я готова на миръ и на войну, какъ вамъ угодно, но никогда я не соглашусь возобновить сношенія съ вами и вашимъ семействомъ. Да, повѣрьте мнѣ, вы лучше сдѣлаете, если оставите меня въ покоѣ идти моей дорогой, и скорѣе...
-- А я клянусь вамъ, прервалъ де-Ламбакъ, всѣмъ, что только для меня свято, что наши судьбы останутся по прежнему связаны между собой. Я вижу ясно вашу игру. Но я не намѣренъ таскать для васъ изъ огня каштаны... Какъ! Я, Гастонъ де-Ламбакъ, соглашусь спокойно быть вашимъ покорнымъ слугой, котораго вы можете прогнать когда вамъ заблагоразсудится, какъ какого нибудь проворовавшагося лакея... Нѣтъ, тысячу разъ нѣтъ!... со мной нельзя безнаказанно играть подобнымъ образомъ, моя красавица. Я пріѣхалъ въ эту проклятую страну съ твердымъ намѣреніемъ жениться на васъ, и вы будете моей женой, позвольте мнѣ сообщить вамъ по секрету, что еслибы не ваши деньги, я искалъ бы себѣ жену въ другомъ мѣстѣ. Впрочемъ все это было условлено уже между нами, и вы заставляете меня повторять вещи, которыя вы сами отлично знаете.
Маргарита казалось не была раздражена этой выходкой, гнѣвъ ея уступилъ мѣсто ироніи.
-- Я, право, думаю, что вы сдѣлали ошибку, побезпокоившись пріѣхать сюда, замѣтила она. Вашъ отецъ съ его обычной ловкостью съумѣлъ бы лучше вести переговоры о такомъ трудномъ дѣлѣ; такъ какъ въ сущности онъ все-таки, умный, энергичный и рѣшительный человѣкъ, тогда какъ вы, капитанъ, вы... Я не хочу заставлять мерзнуть моихъ лошадокъ, пока мы обмѣниваемся здѣсь любезностями; но мнѣ хотѣлось бы узнать, изъ чистаго любопытства, какъ и какими средствами думаете вы принудить меня исполнить взятыя мною на себя обязательства, предполагая конечно, что я способна была заключить подобныя нелѣпыя и невозможныя условія какъ тѣ, о которыхъ вы упоминаете.
При этихъ словахъ краска сбѣжала съ лица Гастона де-Ламбака и онъ поблѣднѣлъ, какъ смерть. Онъ попытался говорить, но языкъ не повиновался ему и слова останавливались у него въ горлѣ. Черты лица его исказились и на немъ можно было прочесть гнѣвъ, опасенія, оскорбленную гордость и жестокое смятеніе.
Онъ сдѣлалъ шагъ впередъ и схватилъ за руку Маргариту.
-- Маргарита, сказалъ онъ наконецъ дрожащимъ голосомъ, покончимъ это разъ навсегда, будемъ друзьями какъ прежде, я прошу у васъ прощенія въ тѣхъ словахъ, которыя вырвалъ у меня гнѣвъ.
Молодая графиня поспѣшила вырвать свою руку изъ рукъ капитана, зная что стѣны вообще, а стѣны гостинницы въ особенности имѣютъ уши, она сказала тихимъ едва слышнымъ голосомъ:
-- Дружба между нами! Вы, мой другъ! что можетъ быть общаго, спрашиваю я васъ, между игрокомъ, плутомъ, выгнаннымъ изъ полка и графиней Маргаритой де-Монторни?... Если вы не будете оказывать мнѣ уваженія, на которое я имѣю право, если вы не перемѣните этотъ грубый и дерзкій языкъ, къ которому я не привыкла, то я сейчасъ же ухожу изъ этого дома. Я пріѣхала сюда не для того, чтобы выслушивать отъ васъ оскорбленія.
-- Помните! сказалъ съ угрожающимъ жестомъ Гастонъ. Помните!
-- А вы думаете что я забываю?... Никогда! Но для васъ было бы благоразумнѣе имѣть болѣе хорошую память! сказала Маргарита со смѣхомъ, котораго серебристые звуки заставили снова поблѣднѣть Гастона де-Ламбака.
Онъ бросился къ столу, думая при помощи водки поднять свое мужество, но ея не оказалось ни капли.
Тогда, призвавъ на помощь все свое присутствіе духа и хладнокровіе, онъ продолжалъ болѣе спокойнымъ и твердымъ тономъ:
-- Я могъ бы назвать васъ именемъ, которое непріятно поразило бы вашъ нѣжный слухъ, по пока это совершенно безполезно... Я кажется угадалъ истину... Среди окружающихъ васъ франтовъ, вѣроятно нашелся одинъ, который съумѣлъ вамъ понравиться, изъ любви къ нему вы и хотите уничтожить заключенный со мною договоръ Если бы здѣсь дѣло шло о простомъ кокетствѣ, я не имѣлъ бы слабости или глупости жаловаться, я просто взялъ бы шляпу и вѣжливо поклонившись оставилъ бы васъ въ покоѣ, хотя я и не понимаю, какъ можетъ унизиться графиня де-Монторни, выходя замужъ за одного изъ де-Ламбаковъ. Но дѣло не въ томъ; мнѣ просто нужны земли Пуатре и Вильменъ, мой отецъ также нуждается въ деньгахъ; а единственное средство достигнуть этого -- это жениться на васъ, если...
Маргарита положила руку на плечо капитана и сказала самымъ естественнымъ тономъ:
-- Скажите мнѣ пожалуйста, каковы ваши идеи о смертной казни... Что вы думаете объ эшафотѣ, капитанъ де-Ламбакъ?
Она закончила эти слова взрывомъ сардоническаго смѣха, отъ котораго кровь застыла въ жилахъ де-Ламбака.
Гастонъ безсильно опустился на кресло, дрожа какъ въ лихорадкѣ, желтыя пятна выступили на его лицѣ покрытомъ смертельной блѣдностью; его губы конвульсивно шевелились.
Молодой человѣкъ, полный жизни и силы обратился въ безпомощнаго, жалкаго старика.
Молодая графиня казалось предвидѣла это страшное дѣйствіе ея словъ и чтобы вполнѣ насладиться своимъ тріумфомъ, она продолжала послѣ минутнаго молчанія:
-- Васъ кажется удивляютъ мои слова? Вы думаете, какъ могли придти мнѣ на мысль подобныя ужасныя вещи. Эхо наружнаго міра проникаетъ даже въ мирныя стѣны монастыря. Пьеретта разсказывала мнѣ, какъ она разъ видѣла казнь преступника. Кажется это было ужасное зрѣлище, по крайней мѣрѣ по мнѣнію Пьеретты.
И Маргарита безжалостно продолжала самымъ наивнымъ дѣтскимъ тономъ, съ потрясающими подробностями, описывать казнь; вдругъ тяжелый стонъ прервалъ ея слова.
-- Довольно! довольно! вскричалъ задыхающимся голосомъ Гастонъ, съ усиліемъ подымаясь съ кресла. Какъ вы осмѣливаетесь говорить такъ спокойно объ этихъ ужасахъ?... Вы думаете испугать меня!.. Но, это вамъ ее удастся. Нѣтъ! тысячу разъ нѣтъ! Это нелѣпо. Несмотря на всю вашу ловкость, вы не можете ничего мнѣ сдѣлать, не вредя себѣ. Я могу быть спокоенъ, ваша безопасность отвѣчаетъ за мою.
Мало по малу волненіе Гастона утихло и въ тонѣ его голоса послышалась прежняя самоувѣренность.
-- Я знаю женщинъ! продолжалъ онъ съ презрительнымъ видомъ. Да, я ихъ хорошо знаю и никогда не буду придавать большаго значенія первому нѣтъ. Вы будете ко мнѣ гораздо благосклоннѣе, графиня де-Монторни, когда взвѣсите наше дѣйствительное положеніе. Я проживу здѣсь еще нѣсколько времени, дня три приблизительно. Я болѣе чѣмъ увѣренъ, что получу въ это время приглашеніе явиться въ замокъ Монторни. Этимъ вы покажете, что предпочитаете миръ войнѣ. Повѣрьте мнѣ, не вдавайтесь въ крайности. Вы не знаете, на что способенъ человѣкъ, доведенный до отчаянія... Подумайте объ этомъ.
-- Я не имѣю ни малѣйшаго желанія доводить васъ до отчаянія, холодно замѣтила Маргарита, я только отклоняю отъ себя честь называться госпожей де-Ламбакъ, вотъ и все! Я не думаю также выказать себя неблагодарной, за то расположеніе, которое постоянно оказывало мнѣ ваше семейство. Я питаю къ госпожѣ де-Ламбакъ глубокое и искреннее уваженіе, и когда я вступлю во владѣніе моимъ наслѣдствомъ, я съумѣю доказать, что я лучшій другъ вашего отца. Но, извините меня капитанъ, я намѣрена поступать какъ мнѣ угодно, и я предпочла бы имѣть дѣло, если это необходимо, съ вашимъ отцемъ, а не съ вами. Я обѣщаю вамъ пригласить его со временемъ въ замокъ, что же касается до васъ, то я совѣтую вамъ отложитъ въ сторону смѣшныя претензіи быть моимъ мужемъ.
-- Никогда! вскричалъ де-Ламбакъ.
-- Въ такомъ случаѣ, сказала спокойно графиня, я жалѣю, что даромъ потеряла время и заставила моихъ лошадей мерзнуть послѣ такой долгой поѣздки... Слуга тоже я думаю недоумѣваетъ, что могло такъ долго задержать меня здѣсь, такъ какъ могу васъ увѣрить, капитанъ, что не въ моихъ привычкахъ дѣлать визиты празднымъ молодымъ офицерамъ... Такъ прощайте... Или нѣтъ, до свиданья! Я вполнѣ довѣряю вашей разсудительности и вашему... уму... до свиданья!
Съ этими словами молодая дѣвушка граціозно поклонилась капитану и вышла.
Спустя минуту капитанъ де-Ламбакъ видѣлъ, какъ она сѣла въ свой экипажъ, и взяла возжи изъ рукъ грума. Лошади, нетерпѣливо бившія копытами землю, пустились крупной рысью, и скоро легкій экипажъ исчезъ за поворотомъ дороги.
Гастонъ провожалъ ее глазами до тѣхъ поръ, пока не скрылось въ отдаленіи бѣлое перо колыхавшееся на шляпѣ Маргариты.
-- Она тысячу разъ прекраснѣе и очаровательнѣе чѣмъ прежде!...
Таковы были первыя слова вырвавшіяся у капитана.
-- Но если она блеститъ какъ брилліантъ, продолжалъ онъ послѣ минутнаго молчанія, то она похожа на него и по твердости, Гдѣ она могла научиться такъ искусно играть свою роль?
Гастонъ дернулъ лихорадочно за шнурокъ сонетки.
-- Я спрашиваю себя, продолжалъ онъ, человѣческое ли это существо или демонъ, брошенный на землю на погибель всѣмъ?
Вошедшій въ эту минуту на звонокъ капитана слуга получилъ приказаніе принести сифонъ зельтерской воды и бутылку водки.
-- Впрочемъ нѣтъ! сказалъ какъ бы одумавшись Гастонъ. Принесите только одинъ стаканъ... слышите только одинъ...
-- Сейчасъ! отвѣчалъ слуга, подумавъ, въ тоже время: положительно капитанъ все еще нуждается въ подкрѣпленіи своихъ душевныхъ силъ.