Женщина легкой репутаціи.
Лэди Изольда сидѣла въ лучшей комнатѣ гостиницы, лѣниво откинувшись на спинку кресла и глядя полуоткрытыми глазами въ окно.
Былъ полдень. Становилось все свѣтлѣе, и отблескъ свѣта лежалъ на ней, оттѣняя серебряныя линія, вышитыя на ея сѣромъ бархатномъ костюмѣ. Ея тонкая рука, казавшаяся высѣченной изъ слоновой кости, покоилась на темной ручкѣ кресла. Только кончикъ одного пальца, освѣщенный свѣтомъ, отливалъ въ красноту. Она мечтательно смотрѣла на залитое свѣтомъ окно, стекла котораго то горѣли на солнцѣ, какъ брильянты, то опять становились сѣрозелеными, когда на нихъ падали тѣни. Она какъ будто улыбалась, очевидно, переживая какія-нибудь яркія мечты. Перемѣны на небѣ эффектно отражались и на ней, и отъ лучей солнца, появлявшихся и исчезавшихъ, ея профиль то вырисовывался четко и ясно, то опять сливался съ зеленоватой, таинственной тѣнью. Съ каждой перемѣной она казалась еще прекраснѣе. Она была вся изумительно красива отъ ея роскошныхъ волосъ и стройной руки въ разрѣзномъ откидномъ рукавѣ до маленькой ножки, граціозно покоившейся на бархатной подушкѣ. То была царственная красота, несмотря на то, что одѣта она была очень просто и скромно. На ней было высокое до ворота платье -- въ противоположность модѣ и всякимъ ожиданіямъ отъ такой особы. Ея нарядъ отличался отъ прочихъ и въ другихъ отношеніяхъ. Ея платье было сдѣлано изъ очень дорогого матеріала, но покрой его былъ простъ, безъ всякихъ модныхъ искусственныхъ украшеній: не было никакихъ золотыхъ вышивокъ и позументовъ, никакихъ причудливыхъ кружевъ, какія выдумывали для себя женщины. Не было на ней и драгоцѣнностей, кромѣ одного браслета на лѣвой рукѣ, изображавшаго змѣю и запиравшагося большимъ рубиномъ. Не было ни цѣпочекъ вокругъ шеи, ни брильянтовъ въ волосахъ. Она какъ будто презирала всякія украшенія, которыми обыкновенныя женщины стараются усилить свою красоту.
Итакъ, она сидѣла безмолвно въ комнатѣ. Даже ея служанкѣ, сидѣвшей недалеко отъ нея на низкомъ стулѣ, довольно долго не хотѣлось говорить, пока наконецъ ея живой, южный темпераментъ не выдержалъ этой тишины.
-- Это комната совсѣмъ другая, чѣмъ та, которую намъ предложили было сначала,-- промолвила эта черноглазая, черноволосая красивая дѣвушка изъ Пуату. Лэди Монторгейль старалась, чтобы у нея служили красивыя дѣвушки.
-- Боже мой! Какъ мнѣ хочется смѣяться, когда я вспомню физіономію этого графа, когда онъ выглянулъ въ дверь и увидѣлъ васъ и въ то же время услышалъ, что вы сказали про его манеры.
И она залилась веселымъ смѣхомъ.
Ея госпожа не отвѣчала ей. На ея губахъ лежала еще какая-то мягкая полоса, заставлявшая предполагать, что она улыбается, хотя этого на самомъ дѣлѣ и не было.
Служанка опять засмѣялась, когда вся сцена пронеслась въ ея памяти. Когда лэди Изольда пріѣхала утромъ въ городъ, хозяинъ гостиницы принялъ ее со всевозможными привѣтствіями, но показанная имъ комната ей не понравилась.
-- Эта комната для меня не годится,-- сказала она ему.
Разсыпавшись въ извиненіяхъ, хозяинъ поспѣшилъ согласиться съ нею. Дѣйствительно, въ такой комнатѣ женщинѣ непріятно было жить: напротивъ нея была общая зала, куда постоянно приходили и откуда уходили во всякое время дня и ночи. Но всѣ другія комнаты были уже заняты: дѣло было передъ Пасхой, и теперь едва ли можно было найти свободную комнату въ цѣломъ городѣ. Этажомъ выше было нѣсколько прекрасныхъ комнатъ, которыя очень бы подходили для ея чести, заявилъ хозяинъ, но часъ тому назадъ, онѣ были уже взяты графомъ Галингеномъ, однимъ изъ самыхъ богатыхъ владѣтелей мѣстной округи.
-- Онъ, впрочемъ, обѣщалъ уступить свое помѣщеніе, если оно понадобиться какому-нибудь особенно знатному лицу или знатной дамѣ,-- замѣтила жена хозяина.
Это было не совсѣмъ вѣрно, такъ какъ графъ обѣщалъ уступить комнаты только герцогу Свейскому, прибытіе котораго ожидалось. Но хозяйкѣ хотѣлось удержать у себя такую красивую гостью, присутствіе которой, по ея расчетамъ, должно было привлекать къ нимъ массы посѣтителей.
-- Онъ уступитъ, если ты пойдешь и попросишь его,-- сказала она мужу.
Тотъ посмотрѣлъ на нее съ сожалѣніемъ. Порученіе было ему не по душѣ, по послѣ нѣкотораго колебанія онъ рѣшилъ послѣдовать совѣту жены. Его опасенія, однако, были основательны. Графъ, самъ по себѣ добрый, но грубый, какъ всякій житель деревни, сталъ ругаться и закричалъ, что пусть его возьмутъ черти, если онъ уступитъ свои комнаты этой...
Напрасно хозяинъ пытался вразумить его.
-- Убирайся, если тебѣ дорога твоя шкура!-- заоралъ графъ.
Тѣмъ не менѣе, любопытство его было возбуждено и, когда хозяинъ вышелъ отъ него и обезкураженный предсталъ передъ своей прекрасной гостьей, стоявшей въ коридорѣ и раздававшей приказанія своимъ слугамъ, графъ отворилъ дверь, вышелъ на площадку лѣстницы и сталъ смотрѣть внизъ. Онъ замеръ отъ того, что увидѣлъ. Ему никогда не приходилось путешествовать дальше Базеля на одной сторонѣ Рейна и Ульма на другой. Ему никогда и не снилась во снѣ такая красавица. Но то, что онъ услышалъ, поразило его еще болѣе.
-- Ничего,-- сказалъ пріѣзжая незнакомка хозяину. Она, очевидно, слышала гнѣвныя слова графа.-- У него отецъ или дѣдъ былъ еще, очевидно, мужикомъ. Для того, чтобы получился настоящій дворянинъ, нужно, по крайней мѣрѣ, четыре поколѣнія.
Графъ хвастался, что онъ человѣкъ практическій, не склонный къ глупостямъ, которыя продѣлывали старинные рыцари. Прошли тѣ времена, когда за улыбку дамъ отдавались цѣлыя состоянія. Въ немъ, какъ и въ каждомъ членѣ его рода, глубоко сидѣла фамильная гордость, но теперь она наткнулась на какую-то новую силу. Съ минуту онъ смотрѣлъ внизъ съ самымъ глупымъ выраженіемъ лица, потомъ быстро спустился внизъ и произнесъ:
-- Боюсь, что произошло нѣкоторое недоразумѣніе. Мнѣ не сказали, для кого нужны эти комнаты. Другой разъ разѣвай ротъ, какъ слѣдуетъ, оселъ,-- сердито обратился онъ къ хозяину.-- Я, разумѣется, съ удовольствіемъ уступлю свои комнаты. Бѣги скорѣй и прибери комнаты, болванъ.
Хозяинъ, посмѣиваясь про себя, бросился исполнять приказаніе, а графъ приблизился къ лэди Изольдѣ и сказалъ:
-- Еслибъ я зналъ, что столь знатная и прекрасная дама...
-- Дама всегда дама, независимо отъ того, прекрасна она, или дурна,-- отрѣзала лэди Изольда.
Отъ комнатъ она отказалась и заняла ихъ только послѣ усиленныхъ просьбъ хозяина и самого графа, который казался безутѣшнымъ.
-- Хотѣла бы я знать, какъ теперь чувствуетъ себя нашъ графъ,-- начала опять служанка.-- Объ немъ ни слуху, ни духу.
Ея госпожа опять не отвѣтила ничего.
Дѣвушка молчала нѣсколько минутъ, потомъ, предполагая, что ея госпожа устала, спросила:
-- Не прикажете ли приготовить покушать?
Дамы того времени очень любили выпить передъ обѣдомъ чашку горячаго молока съ медомъ.
Но лэди Изольда, повидимому, не была голодна.
-- Нѣтъ, спасибо, Жуазель,-- сказала она и снова погрузилась въ молчаніе.
Видя, что госпожа не расположена къ разговорамъ, Жуазелль поспѣшила приладиться къ ея настроенію.
Лэди Изольда продолжала сидѣть въ креслѣ и дремать. Вдругъ она вздрогнула. Было не холодно, но она слишкомъ долго сидѣла безъ всякаго движенія.
Служанка быстро встала и хотѣла подать ей накидку, но, сдѣлавъ шага два, вдругъ остановилась. Дверь изъ сосѣдней комнаты тихо отворилась, и вторая служанка спросила, можетъ ли она войти.
-- Пришли отъ здѣшняго магистрата привѣтствовать васъ, лэди,-- сказала она, остановившись передъ своей госпожой.-- Три человѣка явились съ кубкомъ отъ городского совѣта и просятъ разрѣшенія войти.
-- Кто они?-- спросила красавица тономъ, въ которомъ не слышно было особаго любопытства.
-- Два младшихъ городскихъ чиновника и городской секретарь, высокій, смуглый человѣкъ благородной наружности.
Лэди Изольда медленно поднялась.
-- Просите ихъ.
Черезъ секунду городской секретарь Магнусъ Штейнъ стоялъ передъ лэди Изольдой Монторгейль. На немъ былъ парадный костюмъ, черный камзолъ до колѣнъ, опушенный мѣхомъ, съ вырѣзомъ на груди, позволявшимъ видѣть складки бѣлой сорочки и красный жилетъ. На шеѣ у него лежала золотая цѣпь, ибо онъ являлся представителемъ города. Онъ съ достоинствомъ несъ этотъ знакъ отличія и вообще имѣлъ благородную внѣшность, какъ вѣрно замѣтила служанка.
Поклонившись лэди, онъ передалъ то, что ему было поручено, и произнесъ все, что требуется въ такихъ случаяхъ. Ни слова больше, ни слова меньше. Все было сказано очень учтиво, но съ достоинствомъ. Оба чиновника, пока онъ говорилъ, молча стояли за нимъ, держа въ рукахъ подношенія города. Онъ обратился къ ней на норманско-французскомъ языкѣ, который въ это время вездѣ въ Европѣ служилъ языкомъ большей части англійской знати. Онъ отлично говорилъ на немъ. Для секретаря города, гдѣ въ теченіе четырехъ лѣтъ пребывали прелаты всевозможныхъ національностей, въ этомъ не было ничего удивительнаго.
Лэди Изольда милостиво поблагодарила его. Но, подражая ему, держала себя также очень важно. Была ли она поражена, что человѣкъ его общественнаго положенія держится передъ ней такъ свободно и съ такимъ достоинствомъ, которое въ это время пріобрѣталось обыкновенно мечомъ, этого по ея обращенію нельзя было замѣтить. Пока она отвѣчала на привѣтствіе отъ имени города, она съ ногъ до головы была знатной лэди, говорящей съ простымъ бюргеромъ. Потомъ она перемѣнила тонъ и спросила:
-- Позвольте васъ просить раздѣлить со мной ужинъ для того, чтобы вы могли видѣть, какъ я цѣню даръ города.
Тогда было въ обычаѣ приглашать къ столу тѣхъ, кто подносилъ подарки. Отъ такихъ приглашеній не полагалось отказываться.
Тѣмъ не менѣе секретарь невозмутимо промолвилъ:
-- Прошу извинить меня. Вслѣдствіе множества дѣлъ, вызванныхъ приближающимся закрытіемъ засѣданій собора, въ ратушѣ накопилось много работы, такъ что я не имѣю возможности располагать, какъ бы хотѣлъ, своимъ свободнымъ временемъ. Кромѣ того, я и не заслуживаю такой чести: наше подношеніе такъ не значительно.
Все это было сказано очень вѣжливо, но твердо. Лэди Изольда взглянула на него съ легкимъ изумленіемъ. Для нея было въ диковинку, что отъ ея приглашенія отказывались.
-- Но вы не откажетесь присѣсть и выпить со мной вина во славу города? Это-то ваше время, навѣрно, вамъ позволитъ?
Было бы невѣжливо, а офиціальному лицу и невозможно отказываться отъ этого.
-- Вы очень любезны, милэди. Не будучи самъ по себѣ достоинъ вашего приглашенія, я принимаю его отъ имени города.
Она бросила на него быстрый взглядъ, но въ его лицѣ не было ничего такого, что заставляло бы предполагать, что онъ придаетъ своимъ словамъ какое-нибудь другое значеніе. Приказавъ служанкѣ принести стаканы и сладости, она сѣла и знакомъ пригласила его сѣсть противъ нея.
-- Я уже васъ видѣла сегодня два раза, г. секретарь,-- сказала она.
-- Этимъ я польщенъ выше своихъ заслугъ,-- отвѣчалъ онъ съ поклономъ.
-- Можетъ быть,-- весело промолвила прелестная англичанка.-- Сегодня утромъ, когда я въѣзжала въ городъ, вы стояли на скамейкѣ съ красивой молодой дѣвушкой.
-- Совершенно вѣрно, милэди.
-- Вы еще держали въ рукѣ зажженный фонарь, что мнѣ показалось очень страннымъ.
-- У васъ хорошее зрѣніе, милэди.
-- Да. Но не объясните ли вы мнѣ смысла этого страннаго факта? Я убѣждена, что это было сдѣлано не безъ причины, конечно, основательной, какую только и можно предполагать у человѣка вашего положенія и наружности.
-- Этотъ случай недостоинъ вашего вниманія.
-- Но женщины часто интересуются такими вещами, которыя, какъ вы сказали, не заслуживаютъ никакого вниманія. Надо относиться снисходительно къ этому недостатку нашего пола, ибо мало надежды, чтобы женщины когда-либо отъ него избавились. Итакъ, вы удовлетворите мое любопытство?
Говоря это, она смотрѣла на него и улыбалась нѣсколько насмѣшливой, но подкупающей улыбкой. Такую улыбку нельзя было видѣть безнаказанно, и до сего времени всякій, кому ее приходилось видѣть, привязывался къ лэди Изольдѣ тѣломъ и душой.
Секретарь явился къ ней вооруженнымъ съ головы до ногъ и тѣмъ не менѣе безсознательно подчинился ея очарованію. Рѣшившись ничего не разсказывать ей, онъ, однако, черезъ минуту разсказалъ ей обо всемъ. Впрочемъ, съ его стороны было бы и неучтиво оставить ея любопытство неудовлетвореннымъ. Сердито предоставивъ ей дѣлать изъ его разсказа выводы, какіе она знаетъ, онъ сказалъ:
-- Я искалъ человѣка, ибо въ томъ обществѣ, въ которомъ я передъ тѣмъ находился, не оказалось ни одного.
-- И нашли?
-- Нѣтъ. Но я нашелъ нѣчто большее -- настоящее человѣческое существо, хотя и не въ образѣ мужчины.
Въ его голосѣ зазвучали радостныя ноты, торжествующія и въ то же время вызывающія. Онъ какъ бы нарочно хотѣлъ подчеркнуть передъ этой, сидящей передъ нимъ красавицей, что онъ имѣетъ въ виду не ее.
-- Поздравляю васъ,-- спокойно отвѣтила она.-- Я, по крайней мѣрѣ, еще не нашла, т. е. если понимать подъ словомъ "человѣкъ" нѣчто высокое, какъ это дѣлаете, повидимому, вы.
Въ ея голосѣ звучала печаль, и выраженіе ея лица перемѣнилось. Насмѣшливая улыбка исчезла, и лицо ея приняло мягкое, дѣтское выраженіе, какое бываетъ у дѣтей, которыхъ впервые постираетъ какое-нибудь горе. Солнце давно уже перешло за окно, ярко освѣщенныя вечернія облака бросали въ комнату розоватый отблескъ, мягко освѣщая сидѣвшую посрединѣ ея женщину. Она сидѣла совершенно спокойно. Ея глаза смотрѣли не на гостя, а куда-то вдаль, а рука покоилась на львиной головѣ, которой заканчивалась ручка кресла. Эта рука такъ совершенна и бѣла и имѣла на себѣ отпечатокъ такой невинности, что секретарь, взглянувъ на нее, почувствовалъ странное волненіе.
Ему хотѣлось плакать, что эта рука не такъ чиста, какъ красива. Розовыя тѣни, скользнувъ по фигурѣ женщины, спустились теперь на ея руку, и кончикъ ея четвертаго пальца загорѣлся, какъ рубинъ.
Едва сознавая, что онъ хочетъ стряхнуть странныя чувства, внушенныя ему этой рукой, секретарь сказалъ, отвѣчая на ея послѣднія слова:
-- Почему же? Человѣкъ постигъ Бога. А постигнувъ такъ много, должны ли мы быть чѣмъ-то меньшимъ? Быть меньшимъ и горѣть отъ стыда всякій часъ нашей жизни? Сохрани Боже! Образъ Его въ сердцахъ нашихъ, и горе тѣмъ, кто осмѣливается осквернять Его!
Ея глаза попрежнему были устремлены на стѣну, гдѣ висѣло небольшое распятіе.
-- Человѣкъ -- не Богъ,-- сказала она спокойно.
-- Нѣтъ, не Богъ, но часть Его, и въ предѣлахъ плоти своей долженъ быть совершеннымъ.
-- Кто же установитъ эти предѣлы?-- спросила она, глядя ему прямо въ лицо.-- Если вы предоставите каждому человѣку опредѣлять ихъ самому для себя, то они будутъ довольно узки.
-- Этого не должно быть. Даже для человѣка самаго низкаго положенія они будутъ шире, чѣмъ онъ думаетъ. И съ каждымъ усиліемъ они будутъ становиться все шире и шире.
Наступила пауза. Секретарь поднялся.
-- Не смѣю утруждать васъ своимъ присутствіемъ, милэди. Мнѣ остается только благодарить васъ за милостивый пріемъ.
Лэди Изольда продолжала сидѣть.
-- Я сказала, что видѣла васъ дважды. Вы еще не спросили, гдѣ я видѣла васъ второй разъ. Въ человѣкѣ, который стремится къ совершенству, это просто недостатокъ вѣжливости.
Магнусъ густо покраснѣлъ.
-- Я боялся показаться назойливымъ,-- возразилъ онъ.
-- Хорошо сказано. Но я вамъ скажу, хотя вы меня и не спрашиваете. Это было незадолго до полудня, подъ этимъ самымъ окномъ, когда вы отдѣлали монаха. Я уже не говорю объ опасности, которой вы подвергались, ибо человѣкъ, даже въ обычномъ, а не только въ вашемъ смыслѣ слова, долженъ встрѣчать опасность безтрепетно. Но мнѣ понравился этотъ рыцарскій порывъ, который заставилъ васъ защитить дѣвушку отъ прикосновенія этого монаха, хотя ваше дѣло было тутъ сторона. Вотъ что мнѣ хотѣлось сказать вамъ и вотъ почему я задержала васъ такъ долго. А теперь я не хочу задерживать васъ болѣе.
Она поднялась и стояла передъ нимъ, стройная и властная. Дѣтское выраженіе пропало на ея лицѣ. Осталась только важная дама, привыкшая ходить по заламъ королей и знающая о своей красотѣ и богатствѣ.
Секретарь почувствовалъ, что онъ дважды потерпѣлъ униженіе: первый разъ, когда онъ поднялся, чтобы уйти, не спросивъ на то позволеніе хозяйки, и теперь, когда его отпускали такимъ образомъ, какъ будто передъ нимъ была какая-нибудь королева, а не то, чѣмъ она въ дѣйствительности была.
Ея лицо было такъ повелительно, что ему не оставалось ничего другого, какъ прикоснуться губами къ рукѣ, протянутой ею. Тогда это было въ модѣ, хотя раньше онъ съ негодованіемъ отрицалъ самую возможность этого для себя.
Черезъ минуту онъ стоялъ уже на темной улицѣ.
Возвращаясь домой, онъ невольно раздумывалъ о той, которую только что покинулъ. Что касается ея красоты, то никто не можетъ отрицать, что она велика и необычайна. Но не на ней останавливались его мысли. Онъ ожидалъ, что она броситъ на него два-три снисходительныхъ взгляда, какъ избалованный ребенокъ на новую дешевую игрушку. Съ своей стороны, и онъ рѣшился не говорить съ ней ни слова больше того, что безусловно требовало вѣжливое исполненіе его порученія.
Но она выказала къ нему больше интереса, чѣмъ къ имперскому графу, а онъ... онъ говорилъ съ ней, какъ никогда не говорилъ ни съ одной женщиной, кромѣ своей невѣсты, хотя Фастрада и не понимала его такъ хорошо, какъ эта женщина, которую онъ презиралъ. Все его существо возставало при этой мысли. Но вина лежала на немъ самомъ. Говоря съ не искушенной дѣвушкой,-- не то, что эта лэди Изольда,-- онъ, очевидно, не умѣлъ найти надлежащихъ словъ.
Трудно было сказать, что онъ думалъ относительно этой послѣдней. Трудно было также и сказать, почему она думала о немъ послѣ его ухода.
Лэди Изольда потребовала свѣчей и приказала Жуазелѣ прочитать ей главу изъ "Романа о Розѣ". Но только что она начала читать, какъ явился другой посѣтитель.
-- Высокопоставленный графъ Альбертъ фонъ-Галингенъ проситъ позволенія видѣть милэди.
Едва служанка успѣла произнести это имя, какъ Жуазель прыснула со смѣху.
-- О, Господи!-- воскликнула она.-- Опять онъ! Не предсказывала ли я вамъ, милэди?
Ея госпожа продолжала оставаться серьезной.
-- Если высокопоставленный графъ фонъ-Галингенъ проситъ объ этомъ, то надо, конечно, согласиться на его просьбу. Просите,-- сказала лэди Изольда.
Графъ вошелъ увѣренно и съ улыбающимся лицомъ, какъ человѣкъ, который чувствуетъ свое право на любезный пріемъ.
-- Надѣюсь, эти комнаты вамъ понравились?-- спросилъ онъ на плохомъ французскомъ языкѣ, поздоровавшись съ нею.
-- Мнѣ кажется, это лучшія комнаты въ гостиницѣ,-- съ оттѣнкомъ пренебреженія отвѣчала лэди Изольда.
-- Ну, конечно, вамъ случалось видѣть и лучшія.
-- Да! Въ Луврскомъ дворцѣ лучше. Но вѣдь Констанцъ -- не Парижъ.
-- О, конечно. Но мы постараемся развлекать васъ и заставить васъ забыть о его недостаткахъ, насколько можемъ. Не сдѣлаете ли мнѣ чести раздѣлить со мной мой ужинъ сегодня вечеромъ?
Графъ былъ практичнымъ человѣкомъ, любившимъ итти прямо къ цѣли безъ долгихъ разговоровъ.
Лэди Изольда взглянула на него съ холоднымъ изумленіемъ.
-- Нѣтъ, благодарю васъ. Я устала.
-- Конечно, конечно. Я и забылъ. Вы имѣете такой свѣжій видъ. Ну, въ такомъ случаѣ, завтра.
На ея лицѣ еще явственнѣе приступило негодованіе.
-- Ни сегодня, ни завтра.
Настала очередь графа удивляться.
-- Но, стало-быть, какъ-нибудь потомъ?
-- Тоже нѣтъ.
Графъ почувствовалъ себя обиженнымъ.
-- Могу я спросить о причинахъ такого отказа?-- надменно промолвилъ онъ.
-- Конечно, хотя ваше собственное чувство приличія могло бы вамъ подсказать отвѣтъ. Но если ужъ вы меня спрашиваете, я вамъ отвѣчу. Потому, г. графъ, что я не имѣю чести быть съ вами знакома, а затѣмъ и потому еще, что подобныя приглашенія я принимаю только отъ моихъ друзей.
-- А вы не хотите включить меня въ ихъ число?
-- Вы ничего еще не сдѣлали, чтобы заслужить этого.
Графъ начиналъ уже сердиться. Неужели эта женщина воображаетъ, что ради нея онъ пойдетъ въ Святую Землю.
-- Полагаю, что я для этого кое-что уже сдѣлалъ,-- возразилъ онъ.
-- Что же, напримѣръ?
-- Развѣ я не терплю теперь крайнія неудобства только ради того, чтобы сдѣлать вамъ удовольствіе?
-- Уступкой вашихъ аппартаментовъ?
Лэди Изольда разсмѣялась громкимъ, серебристымъ смѣхомъ.
-- Вы, дѣйствительно, начинаете уже забавлять меня, не тратясь на ужинъ. Клянусь Богородицей Парижской! Вотъ человѣкъ, который воображаетъ, что можно пріобрѣсти мою дружбу, уступивъ мнѣ комнату въ гостиницѣ! Рискуя показаться дерзкой, я должна вамъ сообщить, что моя дружба пріобрѣтается не такъ-то легко. Что касается этихъ комнатъ, то, если вы ихъ такъ цѣните, вы можете получить ихъ обратно сегодня же вечеромъ.
Графъ сталъ протестовать всѣми силами.
-- Я упомянулъ объ этомъ только въ доказательство моихъ намѣреній,-- продолжалъ онъ, думая, что она хочетъ повысить себѣ цѣну -- Я, конечно, сдѣлаю все, что вы пожелаете.
Для него, не располагавшаго свободными деньгами, это было ужасной уступкой.
-- Въ такомъ случаѣ отправляйтесь на освобожденіе Святой Земли,-- серьезно промолвила лэди Изольда.-- Я всегда считала вѣчнымъ позоромъ для христіанскихъ рыцарей, что они примирились съ своимъ пораженіемъ и не попытались загладить его. Когда вы справитесь удачно съ этимъ дѣломъ, тогда, быть можетъ, мы поговоримъ и объ остальномъ.
Теперь и графъ въ своемъ негодованіи нашелъ въ себѣ даръ слова.
-- Да вы съ ума сошли!-- вскричалъ онъ.-- Вы смѣетесь надо мной.
-- Я смѣюсь надъ вами! Кто вы такой и что вамъ угодно, господинъ графъ?
Она поднялась съ своего мѣста, и въ ея голосѣ, который до сего времени звучалъ такъ мягко и мелодично, послышались какіе-то металлическіе звуки, какъ будто сталь ударялась о сталь.
-- По какому праву? Когда въ Амьенѣ при моемъ пріѣздѣ не оказалось свободныхъ комнатъ, мнѣ уступилъ свои аппартаменты герцогъ Глостерскій, довольствуясь въ награду одной моей улыбкой. А вы... вы должны были бы благодарить меня за то, что я дала вамъ случай сдѣлать что-нибудь для моего комфорта, благодарить меня за то, что я удостоила принять отъ васъ эту услугу. А вы приходите сюда и говорите со мной, какъ будто вы имѣете какія-то права, ужъ не знаю, на что. Правда, я не похожа на вашихъ такъ называемыхъ порядочныхъ женщинъ, которыя готовы продавать себя каждый день, если вы будете оплачивать ихъ и позовете священника для заключенія контракта. Я же отдаюсь тогда, когда хочу сама, и тому, кто меня достоинъ. Еще недавно мнѣ предлагалъ свою любовь король Сизимундъ. Онъ показался слишкомъ незначительнымъ и недостаточно могущественнымъ для моей любви. Неужели вы больше его? Неужели ваше вліяніе на міровыя событія больше, чѣмъ его, и потому вы осмѣливаетесь являться сюда съ такими рѣчами?
Она стала опять спокойной. Ея грудь едва волновалась, пока она говорила. Но гнѣвъ, свѣтившійся въ ея глазахъ, еще продолжалъ сказываться въ голосѣ и въ каждомъ ея жестѣ.
Никогда въ жизни не чувствовалъ графъ такого униженія. Его жена отличалась энергичными манерами и рѣзкимъ языкомъ, но никогда онъ не чувствовалъ себя въ ея присутствіи такъ, какъ чувствовалъ себя теперь. Онъ былъ подавленъ. Онъ понялъ, что есть вещи, которыя были не въ его власти, что въ жизни есть величіе, которое сводитъ къ нулю всѣ общеустановленныя правила, и что едва ли слѣдуетъ пренебрегать старыми отмиравшими законами рыцарства.
Онъ возбудилъ въ ней только гнѣвъ и негодованіе, но какова должна быть эта женщина, если кому-нибудь удастся затронуть ея сердце! Правда, она не принадлежала къ числу тѣхъ, которыхъ мужчины именуютъ порядочными. Но кто изъ нихъ порядоченъ? Увы! Міръ былъ такъ несовершенъ, что графъ, не отличавшійся особой чувствительностью, вдругъ ощутилъ въ себѣ тоску. Дѣлать было нечего, приходилось исправлять свой промахъ!
Его прощаніе показало его съ болѣе выгодной стороны, чѣмъ появленіе.
-- Вы правы,-- просто сказалъ онъ.-- Прошу почтительнѣйше извиненія за мою дерзость. Прошу также разрѣшенія поблагодарить васъ за то, что вы позволили мнѣ оказать вамъ услугу.
-- Охотно,-- сказала она.
Она протянула ему руку, и графъ, нагнувшись, слегка прикоснулся губами къ ея пальцамъ, низко поклонился и вышелъ.
Лэди Изольда довольно долго стояла неподвижно на своемъ мѣстѣ. Ея глаза были устремлены на дверь, какъ будто она видѣла тамъ что-то необычайное.
Изъ амбразуры окна вышла ея служанка. Она сидѣла тамъ, скрытая за занавѣской.
-- Это было великолѣпно,-- сказала она.-- Я ждала смѣшной сцены, но вышло еще лучше. Милэди, вы само совершенство..
Ея госпожа взглянула на нее какъ-то растерянно.
-- Само совершенство! О, Боже мой!
И она залилась слезами.