Пробужденіе.
Выйдя отъ лэди Изольды, секретарь пошелъ безцѣльно по безлюднымъ улицамъ, подставляя подъ свѣжій ночной вѣтерокъ свою горячую голову. Болѣе по привычкѣ, чѣмъ сознательно, онъ направился къ себѣ домой. Но, дойдя до своего жилища, онъ остановился и пошелъ назадъ. Онъ былъ увѣренъ, что его мать засыплетъ вопросами: гдѣ онъ провелъ ночь. Что онъ будетъ отвѣчать ей? Поэтому онъ рѣшилъ итти прямо въ ратушу и провести остатокъ ночи въ своей рабочей комнатѣ. Онъ не разъ проводилъ здѣсь ночи за работой, и она уже привыкла къ этому.
Медленно шелъ онъ по спящему городу. Все было объято безмолвіемъ. Луна бросала свой холодный свѣтъ на мостовую, по которой онъ шелъ. Безсознательно онъ направился къ мѣсту, гдѣ нѣсколько часовъ тому назадъ произошла схватка. Трупы продолжали лежать на прежнихъ мѣстахъ. Эта часть города была не изъ лучшихъ, и всякій запоздавшій прохожій старался пройти ее, не вмѣшиваясь не въ свое дѣло. Секретарь тронулъ ногой человѣка, который едва не отравилъ его пѣною. Теперь онъ былъ уже мертвъ.
Магнусъ Штейнъ насупился и пошелъ дальше. Вотъ, наконецъ, и ратуша. Онъ отперъ и опять заперъ за собой ворота съ большимъ по этой глубокой тишинѣ скрипомъ, поднялся по темной лѣстницѣ и по коридорамъ, въ которыхъ гулко отдавались его шаги, направился къ себѣ въ комнату. Здѣсь онъ высѣкъ огня и брезгливо осмотрѣлся.
Комната была въ безпорядкѣ: ее еще не вымели и оставили такъ, какъ она была послѣ занятій. Очевидно, служители устремились всѣ смотрѣть мистерію, разсчитывая, безъ сомнѣнія, что къ завтрашнему утру они еще успѣютъ прибрать комнату.
Секретарь спокойно зажегъ лампу и подобралъ бумаги, разбросанныя по полу вѣтромъ: даже окно осталось, какъ было, открытымъ.
Открывъ столъ, гдѣ хранились его списки, онъ вынулъ нѣкоторые и приготовился работать. Но мысли его были далеко, и совершенно машинально онъ сталъ складывать списки, не замѣчая того, что онъ соединяетъ ихъ неправильно. Нетерпѣливо махнувъ рукой, онъ сѣлъ, наконецъ, за столъ и принялся писать. Но его рука то и дѣло останавливалась, онъ погружался въ задумчивость, пока не замѣчалъ этого и силою воли не принуждалъ себя писать дальше.
И сюда заглянула въ надлежащее время заря. Она тихонько прокралась сюда отъ озера, погашая одну звѣздочку за другой и набрасывая свой серебристый покровъ на тихую водную поверхность. Чаще и чаще вспыхивала она надъ городомъ, охватывая то какую-нибудь крышу, то башню. Окна въ ратушѣ стали сѣрыми. Свѣтъ лампы казался блѣднымъ и неестественнымъ. А снаружи сначала рѣдко и робко, затѣмъ чаще и увѣреннѣе стали доноситься утренніе звуки.
Въ воздухѣ было холодно, и секретарь дрожалъ. Онъ просидѣлъ въ своей комнатѣ до двухъ часовъ дня. Затѣмъ захлопнулъ книгу и спряталъ ее. Заперевъ комнату на ключъ, онъ спустился внизъ и пошелъ домой по залитымъ солнцемъ улицамъ.
Былъ чудный день. Улицы были переполнены разноцвѣтной толпой. Знакомые привѣтствовали его, но никто, казалось, не радовался встрѣчѣ съ нимъ.
Магнусъ Штейнъ мрачно шелъ впередъ, избѣгая широкихъ площадей и выбирая узкіе переулки. Свѣтъ и веселье какъ будто оскорбляли его. Медленно поднялся онъ по скрипучей лѣстницѣ въ свое жилище. На площадкѣ его встрѣтила мать.
-- Гдѣ ты былъ все это время?-- спросила она.-- Я уже хотѣла послать за тобой кого-нибудь, но подумала, что ты, вѣроятно, пошелъ съ Фастрадой смотрѣть мистерію и рѣшилъ провести у нихъ всю ночь.
-- Отчасти это вѣрно,-- произнесъ сынъ.-- Но остатокъ ночи и утро я провелъ у себя въ рабочей комнатѣ: у меня была работа.
-- Ты не долженъ работать такъ много,-- сказала она мягче обыкновеннаго. Но сынъ и не замѣтилъ этой разницы въ тонѣ. Не отвѣчая ничего, онъ вошелъ къ себѣ въ комнату и сѣлъ.
-- Нельзя ли мнѣ дать стаканъ вина? Если, конечно, оно у насъ есть.
-- Есть, есть.
И съ необычнымъ проворствомъ она отправилась за виномъ. Когда онъ выпилъ стаканъ, она заговорила снова:
-- Не хочешь ли чего-нибудь съѣсть? Ужиналъ ли ты?
-- Спасибо, я не голоденъ,-- промолвилъ Магнусъ, съ изумленіемъ поднимая на нее глаза.
-- Выпей еще вина. Ты что-то блѣденъ.
Это показалось ему подозрительнымъ. Уже первыя ея слова подѣйствовали на него непріятно. Каждую недѣлю въ этотъ самый день происходило засѣданіе городского совѣта, такъ что секретарь обыкновенно возвращался въ этотъ день ночью. Она не могла знати, что вчера засѣданіе было случайно отложено.
Онъ обвелъ глазами комнату, но въ ней все было попрежнему.
-- Гдѣ Эльза?-- спросилъ онъ.
-- Въ своей комнатѣ. Она сейчасъ придетъ.
Онъ выпилъ свой стаканъ и сталъ ждать. Но Эльзы все не было. Это показалось ему страннымъ.
-- Здорова ли она?-- спросилъ онъ.
-- Утромъ было довольно плохо. Знаешь, это часто съ ней бываетъ. Послѣ обѣда она, какъ будто, была очень утомлена, и я велѣла ей лечь отдохнуть. Она, вѣроятно, спитъ.
Трудно было объяснить себѣ эту внезапную нѣжность, и она не обманула Магнуса.
-- Я пойду къ ней самъ,-- сказалъ онъ, вставая.
-- О, не надо, не надо,-- вскричала фрау Штейнъ.-- Она теперь спитъ, и ее не надо будить. Иначе вечеромъ ей будетъ хуже.
Она проговорила все это очень спокойно, но взглядъ ея избѣгалъ сына.
Не говоря ни слова, онъ пошелъ къ двери.
-- Не ходи!-- закричала мать съ раздраженіемъ.-- Ты вызовешь у ней припадокъ.
Онъ не обратилъ вниманія на ея слова. Она вскочила и загородила ему дорогу.
-- Подожди,-- заговорила она, задыхаясь.-- Я должна тебѣ сказать одну вещь. Сегодня утромъ ей было такъ плохо, какъ никогда. Послѣ припадка она казалось полумертвой... Одинъ святой человѣкъ обѣщалъ мнѣ изгнать изъ нея бѣса... И теперь онъ у нея.
Жилы на лбу секретаря налились такъ, какъ будто хотѣли лопнуть. Съ гнѣвомъ онъ схватилъ мать за руку.
-- Это отецъ Марквардъ?-- промолвилъ онъ сквозь зубы,
-- Ради Бога! Постой! Не убивай меня! Другой, другой... святой человѣкъ!
-- Ты лжешь!-- вскричалъ сынъ и оттолкнулъ ее съ такой силой, что она отлетѣла къ двери и упала у стѣны. Не взглянувъ на нее, сынъ бросился впередъ и быстро подошелъ къ двери Эльзы.
Дверь была заперта. Сильнымъ движеніемъ онъ сорвалъ ее съ петель и вошелъ.
Женщина за дверью затаила дыханіе. Слышно было, какъ съ металлическимъ звукомъ упалъ на полъ кинжалъ, выбитый изъ дрожащихъ рукъ искусителя. Раздался слабый крикъ монаха, сдавленнаго въ могучихъ, не знающихъ пощады объятіяхъ.
-- Читай скорѣе себѣ отходную,-- раздался суровый голосъ.-- Часъ твой насталъ.
-- Я изгонялъ бѣса,-- визжалъ монахъ, пораженный смертельнымъ страхомъ.-- Демонъ всецѣло овладѣлъ ею. Но я выгналъ его...
-- Ну, стало быть, онъ теперь вселился тебѣ въ душу. Черезъ пять минутъ все будетъ кончено.
Страшная опасность заставила монаха опомниться. Онъ опять прибѣгъ къ своей обычной самоувѣренности.
-- Вы не смѣете убить меня!-- закричалъ онъ.-- Это не пройдетъ вамъ даромъ. Всѣ знаютъ, куда я пошелъ. Кромѣ того, въ моемъ столѣ лежитъ письмо, въ которомъ вы обвиняетесь въ ереси. У меня о васъ довольно свѣдѣній. Если я не вернусь къ себѣ, то письмо будетъ передано епископу.
Это была обычная хитрость монаха, при помощи которой онъ въ свое время принудилъ къ повиновенію мастера Шварца и многихъ другихъ. Никакихъ писемъ, по всей вѣроятности, имъ заготовлено не было, но такъ какъ провѣрить сто было нельзя, то приходилось вѣрить ему на слово.
Въ отвѣтъ на эту угрозу секретарь только разсмѣялся. Отъ смѣха монахъ затрясся, словно въ лихорадкѣ.
-- И ты думаешь запугать меня костромъ! Меня, который всю жизнь того и ждетъ, что завтра окажется на кострѣ.
И онъ разсмѣялся опять. Его бѣлые зубы ярко выдѣлялись изъ-подъ черныхъ усовъ.
-- Но подумайте о вашей семьѣ! Вспомните о матери, о сестрѣ!
-- Моя несчастная сестра не въ своемъ умѣ. А моя мать такъ погрязла въ порокахъ, что никакой духовный судъ не признаетъ ее еретичкой. Черезъ часъ я извѣщу твоего брата, гдѣ онъ можетъ найти твой трупъ.
-- О сжальтесь, сжальтесь,-- извиваясь, завизжалъ монахъ.
-- Вчера одна особа, въ тысячу разъ лучшая, чѣмъ ты, упрекнула меня въ томъ, что я безпощаденъ. Ужъ если я съ ней былъ безпощаденъ, то буду такимъ и теперь.
Вдругъ кто-то судорожно схватилъ его за рукавъ. То была его мать; Не имѣя возможности встать, она медленно подползла къ нему.
-- Опомнись, сынъ мой, опомнись,-- отчаянно выла она.-- Костеръ! Костеръ!
Свободной рукой секретарь схватился за кинжалъ, лезвіе котораго сверкнуло передъ самымъ лицомъ испуганной женщины.
-- Прочь, пока я не вышелъ изъ себя! Вмѣсто того, чтобы валяться здѣсь въ пыли, постаралась бы хотя прикрыть наготу дочери!
И, сорвавъ съ нея платокъ, онъ набросилъ его на Эльзу, которая относилась ко всему происходящему совершенно безучастно, какъ будто послѣдній остатокъ разума пропалъ у нея.
-- Сжальтесь! Сжальтесь!-- повторялъ, ползая на колѣняхъ, отецъ Марквардъ.
-- Объявляю передъ лицомъ Господа, что я не хочу мстить тебѣ за тѣхъ, кого ты уже успѣлъ погубить. Онъ Самъ будетъ судить тебя за это. То, что я сдѣлаю, я сдѣлаю для огражденія еще не погубленныхъ женъ и дочерей города Констанца.
-- Я не всегда былъ такимъ,-- въ отчаяніи лепеталъ монахъ, пытаясь оправдаться.-- Я былъ добръ, когда былъ молодъ. Однажды я полюбилъ женщину, но она была замужемъ, а я былъ монахомъ. Но я ее всегда уважалъ. Во всемъ, что я потомъ дѣламъ, виновата церковь, а не я.
-- Говори все это Господу Богу. Онъ взвѣситъ твои преступленія и разсудитъ тебя. У меня нѣтъ времени для этого. Молись, ибо твой часъ насталъ.
-- Сжальтесь! Сжальтесь!-- вопилъ монахъ.
-- Не хочешь молиться -- твое дѣло.
Секретарь поднялъ свой кинжалъ, но опять опустилъ его.
-- Нѣтъ, не хочу марать клинокъ твоею кровью.
Схвативъ поясъ монаха, онъ удавилъ его имъ.
Все это произошло прежде, чѣмъ монахъ могъ сообразить, въ чемъ дѣло, и оказать какое-нибудь сопротивленіе. Фрау Штейнъ въ ужасѣ со стонами уползла въ уголъ. Эльза попрежнему смотрѣла на все тупымъ взглядомъ -- ее не тронули ни расширившіеся отъ ужаса глаза монаха, ни его исказившіяся судорогой черты, ни застывшее въ покоѣ смерти лицо.
Вдругъ она испустила страшный крикъ. Выпрямившись во весь свой ростъ, она дико смотрѣла впереди себя. Вскрикнувъ еще разъ, она какъ мертвая опустилась опять. Братъ долго смотрѣлъ на нее и повернулся къ матери, сидѣвшей на полу, стуча челюстями.
-- Это твое дѣло! Клянусь Богомъ, не знаю, долженъ ли я оставить тебя въ живыхъ! Сколько ты получила за это?
-- Нѣтъ, нѣтъ!-- рыдала она. Страхъ смерти и тяжкое брошенное ей обвиненіе вернули ей способность рѣчи.-- Я дурная женщина, но этого я бы не сдѣлала! Я не получила ничего. У нея былъ припадокъ, и я думала, что онъ дѣйствительно можетъ помочь ей. Я однажды собственными глазами видѣла, какъ онъ изгналъ бѣса изъ фрау Керлингъ. Онъ клялся всѣми святыми, что вылечитъ ее, я я думала, что тутъ нѣтъ никакой опасности, потому что... потому что...
Несчастная женщина, кажется, впервые почувствовала весь свой позоръ.
-- Потому что,-- созналась она, потупясь,-- имѣла основаніе думать, что онъ пришелъ ко мнѣ.
Сынъ бросилъ на нее взглядъ, въ которомъ страннымъ образомъ смѣшано было презрѣніе, гнѣвъ и сожалѣніе.
-- Ты моя мать,-- промолвилъ онъ глухимъ голосомъ:-- не знаю, что тебѣ отвѣчать. Посмотри теперь за дочерью, а я пойду извѣстить епископа о всемъ происшедшемъ.
Отрезвленная страшной картиной фрау Штейнъ загородила ему дорогу. Въ ней невольно проснулись материнскіе инстинкты.
-- Не надо, не надо!-- кричала она, уже видя передъ собой костеръ.-- Я пойду къ королю. Онъ долженъ сегодня вернуться. Я не могла открыть тебѣ раньше, но теперь ты не можешь на это сердиться, ибо это спасетъ насъ всѣхъ: твой отецъ -- король.
Она произнесла это съ гордостью. Видимо, тщеславіе овладѣло ею при воспоминаніи о прошлыхъ дняхъ. Но вдругъ она отступила назадъ: лицо ея сына было ужасно.
-- Минуту тому назадъ я еще думалъ, что ты наконецъ поняла, что такое грѣхъ!-- воскликнулъ онъ.-- Но нѣкоторые родятся слѣпыми, и у нихъ нѣтъ чувства добра и зла, чести и позора. И ты еще гордишься тѣмъ, что было! А отъ кого же моя несчастная сестра?-- спросилъ онъ, немного помолчавъ.
-- Не... не знаю,-- простонала она.
-- Сегодня ночью я обозвалъ одну женщину потаскушкой, я, сынъ потаскушки!-- тихо прошепталъ онъ.-- Знаешь ли ты,-- вдругъ заговорилъ онъ съ гнѣвомъ:-- знаешь ли ты, что долженъ былъ бы сдѣлать съ тобою твой мужъ? Онъ долженъ былъ бы убить тебя. А что, по-твоему, долженъ сдѣлать я, носящій его имя? Ну, говори?
Женщина слушала его какъ будто въ припадкѣ безумія, загипнотизированная его блестящими глазами и страшнымъ голосомъ. Вдругъ она закрыла голову руками и побѣжала изо всѣхъ силъ изъ комнаты. Не останавливаясь и не оглядываясь, она пронеслась по лѣстницѣ и выбѣжала на улицу.
Магнусъ Штейнъ посмотрѣлъ на дверь, въ которую она выбѣжала, и глубоко вздохнулъ.
-- Слава Богу, что она ушла! Все-таки это моя мать. А мой отецъ король! Король Сигизмундъ, для котораго освѣщаютъ улицы, когда онъ отправляется въ публичные дома! Желалъ бы я знать, кто былъ мой дѣдъ! Должно быть, это былъ какой-нибудь святой, иначе я не могу понять, откуда у меня такія понятія. Дѣйствительно, я могу гордиться своимъ происхожденіемъ,-- добавилъ онъ съ горькой улыбкой.
Его сестра попрежнему безучастно сидѣла на своемъ мѣстѣ. Онъ обернулся къ ней.
-- Несчастное существо! Какъ гласитъ писаніе? Грѣхи родителей на дѣтяхъ ихъ до седьмого колѣна. Что мнѣ дѣлать съ тобой?
Онъ обвелъ глазами маленькую бѣдную комнатку. Солнце уже ушло за окно, и только на потолкѣ кое-гдѣ бѣгали его слабые отблески. Внизу же все было сѣро и угрюмо. Мебели не было, кромѣ простой кровати. Не было здѣсь и радостей жизни,-- одно горе и скорбь. На подоконникѣ стояло нѣсколько блѣдныхъ и чахлыхъ цвѣтовъ. Всѣ тѣ, которые росли хорошо, Эльза отнесла въ комнату брата. Въ клѣткѣ надъ ними висѣлъ маленькій снѣгирь, котораго однажды она нашла на улицѣ съ перебитымъ крыломъ. Обыкновенно онъ весело пѣлъ, но теперь и онъ какъ бы въ испугѣ хранилъ молчаніе.
-- Душа ея попрежнему невинна, да и тѣло врядъ ли виновато. Но горе, если въ одинъ несчастный день преступленіе принесетъ свой плодъ! Долженъ ли я убить его?-- бормоталъ про себя Магнусъ Штейнъ, бурно расхаживая но комнатѣ.-- Не знаю, будетъ ли это справедливо. Нѣтъ, я не могу этого сдѣлать.
Онъ круто повернулся, и его взглядъ упалъ на мертвое лицо отца Маркварда. Ему стало страшно. Онъ стиснулъ зубы и безъ церемоніи поволокъ трупъ въ сосѣднюю комнату. Тутъ онъ бросилъ его въ уголъ и прикрылъ салфеткой.
Вернувшись, онъ засталъ сестру въ сильномъ испугѣ. Она си-" дѣла на кровати и глядѣла на. него широко раскрытыми глазами.
-- Ушли ли убійцы?-- спросила она.
Братъ перемѣнился въ лицѣ.
-- Здѣсь нѣтъ убійцъ,-- строго сказалъ онъ:-- не бойся ничего.
-- А бѣдная Ядвига осталась жива? Я видѣла, какъ кровь текла по ея лицу...
Магнусъ понялъ, что она говоритъ о событіи, которое произошло пять лѣтъ тому назадъ, когда ея служанка была убита у нея на глазахъ. Это такъ потрясло ее, что съ тѣхъ именно поръ она и лишилась разума.
-- Да, да, Ядвига жива,-- отвѣчалъ онъ.
-- О, какъ я рада. Я буду ухаживать за нею. Но почему теперь день? Вѣдь они только что были здѣсь, въ глухую ночь.
Пять лѣтъ тому назадъ, проѣзжая черезъ Францію, они остановились ночевать въ какомъ-то уединенномъ домикѣ, возлѣ большой дороги. Ночью на нихъ напала одна изъ разбойничьихъ шаекъ, которыми была наводнена въ то время эта несчастная страна.
-- Это не та комната, гдѣ мы спали!
Она бросилась къ окну и распахнула его настежь.
-- Какъ! Мы въ городѣ! Что случилось? Ты долженъ объяснить мнѣ!
Она вдругъ измѣнилась. Медленность и обычная безсвязность ея рѣчи пропали. Голосъ сталъ звученъ и бодръ. Одно убійство лишило ее разума, другое, какъ будто, вернуло ей его.
Братъ стоялъ передъ ней, не зная, надолго ли вернулось къ ней сознаніе и слѣдуетъ ли считать его возвращеніе въ такую минуту благословеніемъ или проклятіемъ.
-- Ты была очень больна, но теперь ты поправляешься,-- промолвилъ онъ наконецъ.
-- Это хорошо.
Маленькая птичка надъ цвѣтами вдругъ принялась пѣть, какъ будто поняла ея слова. Сначала она пѣла робко и тихо, затѣмъ все громче и веселѣе. Что-то теплое почувствовалъ Магнусъ на своихъ глазахъ. Эльза стояла передъ нимъ и осматривала самое себя.
-- О, какъ я выросла!-- воскликнула она.
Магнусъ, подавленный ужасомъ, молчалъ. Если раньше его сестрѣ грозила какая-нибудь опасность, то теперь, когда она стала здорова, опасность эта стала куда больше.
-- Ты была больна довольно долго -- цѣлыхъ пять лѣтъ!-- сказалъ онъ.
Онъ не смѣлъ сказать ей ничего болѣе. Время шло, надо было рѣшаться на что-нибудь и дѣйствовать.
Пять лѣтъ!
Она откинулась на кровать, какъ бы подавленная тяжестью этихъ долгихъ лѣтъ.
Она провела руками по лбу.
-- Теперь я кое-что вспоминаю. Я помню какую-то женщину, которая все стояла передъ зеркаломъ, примѣривая платья и надѣвая на себя брильянты. Она бранила и била меня, когда я ей мѣшала.
Магнусъ только стиснулъ зубы.
-- Помню еще какое-то празднество, на которомъ другая женщина бранила меня, хотя она была молода и красива. Помню, какъ я закричала, и къ намъ подошла другая, еще болѣе красивая. Мнѣ она очень нравилась. Когда она улыбалась, она была какъ ангелъ, въ родѣ тѣхъ, которые, помнишь, были нарисованы въ томъ французскомъ городкѣ на окнахъ. Но, увы! Я была больна, и мнѣ все это, должно быть, приснилось.
Помолчавъ немного, она заговорила опять:
-- Это очень странно, но я хорошо помню этихъ обѣихъ женщинъ. Лицо у одной было сурово, когда она говорила со мной, слова ея были повелительны, она безпрестанно оглядывалась, какъ будто боялась толпы. Всѣ стояли кругомъ насъ и смотрѣли. Другая говорила со мной ласково, какъ будто боясь обидѣть меня громкимъ словомъ. Она не смотрѣла ни на кого, какъ будто никого вокругъ насъ и не было...
Магнусъ молчалъ. Онъ только крѣпче впился ногтями себѣ въ руку, пытаясь рѣшить мучительный вопросъ, требовавшій отвѣта.
-- Если я теперь поправилась, то нужно поблагодарить Господа Бога. Я вспоминаю, что когда я поправилась отъ горячки, то мы потомъ пошли и молились Богу.
-- Да, конечно, дорогая моя,-- произнесъ секретарь, растрогавшись.-- Но если ты можешь припомнить молитву, скажи ее сама. Твои слова скорѣе дойдутъ до Бога.
Оба они опустились на колѣни. Эльза, подумавъ немного, тихимъ голосомъ, но увѣренно, стала читать молитву, которой научилась въ дѣтствѣ.
Мало-по-малу голосъ ея смолкъ, и въ комнатѣ настала полная тишина. Даже птичка, какъ будто пораженная торжественнымъ настроеніемъ брата и сестры, перестала пѣть.
Секретарь поднялся съ колѣнъ. Приподнявъ сестру, онъ поцѣловалъ ее въ губы, какъ бы желая показать, что для него она попрежнему осталась чиста и непорочна.
-- Надѣнь хорошее теплое платье и возьми изъ своихъ вещей то, что тебѣ болѣе всего нравится. Мы должны уходить отсюда. Я теперь не могу объяснить тебѣ почему, но ты должна вѣрить мнѣ и не разспрашивать меня.
-- Хорошо,-- отвѣчала она.
-- Пока ты будешь одѣваться, я наведу порядокъ въ домѣ. Оставайся здѣсь и не выходи, что бы ты ни слышала. И не спрашивай почему.
Выйдя изъ комнаты, онъ взялъ изъ угла трупъ отца Маркварда, положилъ себѣ на спину и отнесъ въ погребъ. Ноша была не изъ пріятныхъ. Безжизненныя руки и ноги мертвеца колотились о секретаря и о перила узкой лѣстницы, а вытаращенные глаза на багровомъ лицѣ пристально смотрѣли въ одну точку. Но секретарю было не до того. Онъ привыкъ видѣть мертвыхъ и не боялся ихъ. Онъ спокойно спустился внизъ, не ускоряя и не замедляя своего шага.
Онъ положилъ тѣло въ уголъ погреба и покрылъ его простыней. Онъ зналъ, что трупъ останется здѣсь не долго.
Когда все было готово, онъ заперъ дверь погреба и тѣмъ же спокойнымъ и увѣреннымъ шагомъ поднялся опять по лѣстницѣ и прошелъ прямо въ свою комнату. Здѣсь онъ открылъ сундукъ и вынулъ со дна его какой-то свертокъ, тщательно завернутый въ холстину. Онъ долго развертывалъ его, пока наконецъ въ его рукахъ не очутилась кольчуга, легкая и гибкая, но очень частая, какія дѣлались тогда въ Испаніи. Ее можно было носить незамѣтно подъ платьемъ. Рядомъ съ нею въ сундукѣ лежала шпага -- не такая, какія носятъ по праздникамъ бюргеры, съ золоченой ручкой и тонкимъ клинкомъ, но тяжелая и годная для боя.
Секретарь надѣлъ кольчугу и прикрѣпилъ шпагу, стараясь закрыть ее длиннымъ одѣяніемъ, которое носили члены городского совѣта. Затѣмъ онъ взялъ изъ потайнаго ящичка въ сундукѣ мѣшечекъ съ золотомъ и положилъ его въ карманъ. Заперевъ снова сундукъ, онъ присѣлъ къ столу и сталъ писать письмо, которое потомъ запечаталъ и также спряталъ въ карманъ. Покончивъ съ этимъ дѣломъ, онъ отправился за сестрой.
Она была уже одѣта. Изъ вещей она взяла очень немногое. Ихъ у нея было мало, и онѣ теперь казались ей новыми и незнакомыми. Изъ драгоцѣнностей у ней была всего одна небольшая золотая цѣпочка, неизвѣстно откуда попавшая къ ней. Съ собой она брала только узелокъ съ бѣльемъ и клѣтку съ снѣгиремъ.
-- Онъ умретъ съ голоду, если его оставить здѣсь,-- сказала она брату.
-- Въ такомъ случаѣ, возьмемъ его съ собой,-- нѣжно отвѣчалъ онъ.
Такъ они покинули свое жилище.