Судъ.
-- Вы совершили убійство! Даже если допустить, что все то, что вы разсказывали, правда, хотя вы, вѣроятно, обмануты дьяволомъ, то какое же вы имѣли право взять отправленіе правосудія въ свои руки? Вы могли только просить о немъ.
Такъ говорили со всѣхъ сторонъ Магнусу.
-- Въ теченіе цѣлыхъ столѣтій ржавѣли законы въ вашихъ рукахъ, пока наконецъ самое названіе законъ не стало насмѣшкой надъ человѣкомъ. Въ теченіе столѣтій вы устанавливали законы для сюзерена и вассала, для крестьянина и короля. Но онъ обрушивался на невинныхъ, а не на виновныхъ. Янъ Гуссъ явился сюда, полагаясь на короля и законъ, но вы уговорили короля нарушить законъ. Вотъ вашъ законъ!
Секретарь стоялъ передъ своими судьями. Передъ нимъ на возвышеніи сидѣлъ епископъ со своимъ дворомъ. Надъ нимъ на стѣнѣ висѣло изображеніе Того, чьимъ именемъ они считали себя въ нравѣ судить.
-- Вы богохульствуете,-- вскричалъ епископъ, крестясь.
-- Богохульствую? А вы? Сколько вѣковъ вы пользовались именемъ Христа для вашихъ собственныхъ цѣлей? Давая одной рукой причастіе, вы другой выгребали денежки отъ бѣдняковъ, а иногда похищали и честь ихъ женъ и дочерей. Сколько вѣковъ вы разрушали душу человѣческую? И вотъ теперь остался ли хоть одинъ мужчина или женщина, которые заслуживали бы названія человѣкъ? Все слабо и эгоистично, всѣ ищутъ Бога въ матеріи, а не въ полнотѣ его духа.
Епископъ поднялся въ ярости. На его груди сіялъ драгоцѣнный крестъ, руки были унизаны перстнями -- символами его власти. А надъ нимъ висѣлъ обнаженный Христосъ, лишенный всякаго земного величія, представляя странный контрастъ съ пышной обстановкой всего окружающаго.
-- Вы, который возстаете противъ церкви, чему учите вы?-- заговорилъ епископъ.-- Если другіе совершили грѣхи, то развѣ вы сами не дѣлали того же? Развѣ вы не совершили убійства?
Глаза секретаря засверкали.
-- Я долженъ былъ судить и разить, если судьи отказались отъ этого. За мною право необходимости -- ἐπιεικεῖα.
Въ то время Аристотеля знали хорошо, и слово это часто употреблялось во время церковной смуты.
-- Но и у Него было это право,-- сказалъ какой-то монахъ въ клобукѣ, показывая на Христа:-- однако Онъ не воспользовался этимъ правомъ.
Въ противоположность другимъ онъ говорилъ очень спокойно, и, казалось, споръ имѣлъ для него только ученое значеніе.
-- Да, но Онъ же сказалъ: "Если кто соблазнитъ единаго отъ малыхъ сихъ, то лучше, если жерновъ повиснетъ на шеѣ его и потонетъ въ пучинѣ морской". Что я могъ сдѣлать, чтобы защитить мою сестру и другихъ отъ дальнѣйшихъ насилій? Скажите!
Всѣ молчали. Наконецъ епископъ заговорилъ опять:
-- Если бы вы пришли ко мнѣ, я оказалъ бы вамъ правосудіе.
Смущеніе было на его лицѣ, и голосу недоставало убѣдительности.
-- Правосудіе? Ну, едва ли. Вы оштрафовали бы его на нѣсколько флориновъ и отрѣшили бы его на нѣкоторое время отъ совершенія богослуженія. А потомъ онъ опять гулялъ бы на волѣ. Но если бъ вы даже сдѣлали и больше, то все равно вы не могли бы уже помочь мнѣ. Развѣ въ папской исповѣдальнѣ нельзя купить себѣ отпущеніе какихъ угодно грѣховъ?
Опять водворилось молчаніе. Епископъ молчалъ и смотрѣлъ на монаха около себя, какъ бы говоря ему: "теперь твоя очередь отвѣчать". Но человѣкъ въ клобукѣ не обращалъ вниманія на епископа и спокойно обратился опять къ Магнусу:
-- Вамъ извѣстно, что. мы имѣемъ право сжечь васъ.
Секретарь засмѣялся тѣмъ самымъ холоднымъ металлическимъ смѣхомъ, отъ котораго задрожалъ передъ смертью отецъ Марквардъ.
-- Вы думаете, что я одинъ изъ вашихъ и испугаюсь васъ? Если бы я захотѣлъ, я давно бы былъ теперь въ одномъ изъ свободныхъ кантоновъ.
-- Пытки не разъ заставляли людей перемѣнить мнѣніе,-- сказалъ опять монахъ.
-- Попробуйте!
Монахъ поглядѣлъ на него строго, какъ бы желая испытать силу его убѣжденій. Потомъ онъ повернулся къ епископу и что-то прошепталъ ему на ухо. Епископъ кивнулъ головой.
-- Знаете ли вы,-- заговорилъ онъ: -- что вамъ предъявляется самое низкое изъ обвиненій -- обвиненіе въ кражѣ и грабежѣ. Можетъ быть, вы и не заслуживаете костра, а попадете прямо на висѣлицу.
Секретарь поблѣднѣлъ.
-- Что такое? Кто смѣетъ обвинять меня въ этомъ?
-- Я,-- холодно отвѣчалъ епископъ.-- Въ городской кассѣ, которая была ввѣрена вамъ, оказалась большая растрата. Открыта она была совершенно случайно, ибо въ книгахъ она была очень ловко скрыта.
-- Но кто же сказалъ, что это сдѣлалъ я?-- закричалъ побагровѣвшій Магнусъ.
-- Кто же другой могъ это сдѣлать? Ключи были у васъ, и счета вели вы. Деньги вамъ нужны были для бѣгства и для того, чтобы заплатить двумъ наемникамъ. Всѣмъ извѣстно, что вы человѣкъ бѣдный -- и вдругъ теперь у васъ деньги. Очевидно, вы и украли.
Магнусъ готовъ былъ броситься на говорившаго, но сдержался.
-- Вы лжете!-- яростно закричалъ онъ.-- Я успѣлъ скопить себѣ немного денегъ на черный день. Кромѣ того, у меня были два драгоцѣнныхъ кольца. Если бы дѣло было иначе, неужели я бы сдался? Еще ударъ шпагой, и я былъ бы за воротами, внѣ вашей власти!
-- Можетъ быть, вы заговорите иначе, когда взвѣсите на досугѣ ваше положеніе. Отведите его въ тюрьму,-- приказалъ епископъ.
Онъ поднялся и вышелъ изъ комнаты. За нимъ послѣдовалъ и его дворъ. А Магнуса стража грубо втолкнула въ другую дверь.
Мастеръ Виллибальдъ Марквардъ, секретарь епископа, сидѣлъ въ своей комнатѣ, весело освѣщенной солнцемъ. Комната выходила прямо въ епископскій садъ, и черезъ окна оттуда доносился ароматъ цвѣтовъ и деревьевъ. Вся комната была напоена ароматомъ и свѣтомъ. Въ ней стояла, массивная дубовая мебель, окна были зеленаго стекла, въ шкапу красовалась серебряная посуда, а въ углахъ, въ полутемнотѣ, на отдѣльныхъ столикахъ лежали кучи свитковъ. Все здѣсь говорило о зажиточности и комфортѣ. Видно было, что здѣсь жилъ человѣкъ, которому везло въ мірѣ.
Мастеръ Марквардъ былъ человѣкъ порядка. Онъ устроилъ свою жизнь по строгимъ правиламъ благоразумія и никогда не увлекался страстями, какъ его безразсудный братъ. Онъ никогда не дѣлалъ ничего опаснаго, ничего такого, что было бы ниже его достоинства. Онъ никогда не оскорблялъ никого, кто потомъ могъ отплатить ему. Что касается его совѣсти, то онъ давно отдѣлался отъ нея, найдя, что она сильно связываетъ человѣка и можетъ даже поставить въ опасное положеніе, чего Виллибальдъ Марквардъ боялся больше всего.
Руководясь такими благоразумными принципами, онъ процвѣталъ. Онъ родился на чердакѣ, выросъ въ грязи и нищетѣ, а теперь сидѣлъ на мягкомъ креслѣ въ великолѣпномъ епископскомъ дворцѣ, за столомъ изъ краснаго дерева, доставленнаго изъ Ливана.
Широкій потокъ солнечнаго свѣта падалъ прямо на него, согрѣвая его руки и играя огнемъ на золотистыхъ волосахъ сидѣвшей противъ него женщины.
-- Какъ видите, онъ самъ испортилъ все дѣло,-- говорилъ онъ, поглядывая на гостью,-- Его дѣло было далеко не безнадежно. Я самъ поддерживалъ его, сколько могъ, ибо мой братъ, да упокой Господь его душу, дѣйствительно былъ не безъ грѣха. Хотя я и очень любилъ его, но вы изволили убѣдить меня, что голосъ крови долженъ замолкнуть передъ правосудіемъ.
Онъ бросилъ взглядъ на лежавшую передъ нимъ кучку золота.
-- Къ несчастью, онъ оскорбилъ не только епископа, но и самую церковь. Что же теперь можно сдѣлать для него?
-- Они собираются пытать его?-- спросила дама какимъ-то страннымъ, безстрастнымъ голосомъ.
-- Нѣтъ, этого не бойтесь,-- живо подхватилъ онъ.-- Я пущу въ ходъ все мое вліяніе, чтобы этого не было.
Замѣтивъ по презрительной складкѣ ея губъ, что она не вѣритъ, будто его вліяніе идетъ такъ далеко, онъ продолжалъ:
-- Кромѣ того, какъ вамъ извѣстно, этимъ дѣломъ интересуется съ нѣкоторыхъ поръ делегатъ его святѣйшества. Онъ также противъ пытки. Поэтому, я думаю, можно быть спокойнымъ на этотъ счетъ.
Какая-то тѣнь прошла по лицу лэди.
-- Кто этотъ делегатъ?-- спросила она тѣмъ же безстрастнымъ тономъ.
Мастеръ Марквардъ уже раскаивался въ томъ, что сказалъ.
-- Я но имѣю права вамъ этого говорить,-- забормоталъ онъ.-- Я связанъ клятвою хранить втайнѣ все, что происходивъ на судѣ, но въ виду важныхъ причинъ...
Онъ опять бросилъ взглядъ на кучку золота.
-- Въ виду того, что вамъ нужно это знать для цѣлей правосудія, я полагаю, что я могу отступить отъ буквы закона и обратиться къ его духу. Но...
Лэди Изольда спокойно открыла шелковый кошелекъ, который держала въ рукахъ, и высыпала оттуда еще кучку золотыхъ монетъ. Мастеръ Марквардъ, какъ очарованный, слѣдилъ за движеніемъ ея пальцевъ. Но когда она отняла руку и закрыла кошелекъ, секретарь епископа снова смотрѣлъ на нее самымъ почтительнымъ образомъ. Она не дѣлала ничего, чтобы пощадить его щекотливость, и теперь глядѣла на него повелительно, требуя отвѣта.
Мастеръ Марквардъ сначала колебался, брать ли ему золото. Но, какъ человѣкъ практическій, онъ скоро рѣшилъ, что не стоитъ останавливаться изъ-за мелочей.
-- Доводы ваши, милэди, убѣдительны, какъ всегда,-- промолвилъ онъ съ легкой улыбкой.-- Я думаю, что клятва соблюдать все втайнѣ дается ради обезпеченія правильности правосудія. А не зная имени делегата, вы не можете и предпринять соотвѣтствующіе шаги. Полагаю, что могу назвать вамъ делегата его святѣйшества -- это кардиналъ Томазо Бранкаччьо.
Опять какая-то тѣнь скользнула по лицу у лэди.
-- Когда они думаютъ сжечь его?-- опросила она.
-- День еще не назначенъ.
Лэди Изольда встала.
-- Благодарю васъ,-- холодно промолвила она.
Мастеръ Марквардъ посмотрѣлъ на ея высокую, изящную фигуру. Закутанная во все черное, она, казалось, наполняла комнату какимъ-то необычайнымъ свѣтомъ. Онъ не забылъ бросить взглядъ и на ея кошелекъ и убѣдился, что онъ еще не совсѣмъ пустъ.
-- Вамъ нужно знать еще одно обстоятельство, милэди, весьма серьезное. Но...
Она нетерпѣливо открыла кошелекъ и высыпала на столъ все, что тамъ было.
-- Вотъ. Теперь говорите мнѣ все безъ утайки. Кошелекъ, какъ видите, пустъ. Говорите! Если вы что-нибудь утаите, то, клянусь Богомъ, вы потомъ раскаетесь.
Человѣкъ, сидѣвшій передъ нею, въ первый разъ видѣлъ ея гнѣвъ и въ первый разъ пожелалъ, чтобы она поменьше обращала на него вниманіе.
-- Не гнѣвайтесь на вашего покорнаго слугу, милэди,-- сказалъ онъ съ покорностью,-- Повѣрьте, я колебался не потому, что хотѣлъ получить отъ васъ деньги. Прошу васъ, возьмите ихъ назадъ.
-- Говорите,-- промолвила она повелительно.
-- Слушаю, милэди. При обычныхъ условіяхъ, судъ будетъ принужденъ осудить его на сожженіе, но,-- тутъ онъ сталъ говорить шопотомъ:-- пусть это останется между нами,-- его святѣйшество, по врожденному своему милосердію, а также и по другимъ причинамъ не желалъ бы, чтобы это случилось наканунѣ его отъѣзда... На обвиняемаго взведено еще другое обвиненіе, въ томъ, что онъ обокралъ городскую казну. А это преступленіе наказуется повѣшеніемъ.
Впервые лэди Изольда, казалось, взволновалась.
-- О, это неправда!-- воскликнула она.
-- Я этого не утверждаю, милэди. Но растрата налицо. Къ тому же и счета оказались подложными. Видѣли, какъ онъ разъ вошелъ въ свою комнату въ три часа ночи. Это было какъ разъ за день до его бѣгства. Наканунѣ въ казначейство была внесена большая сумма денегъ. Увѣряютъ, что онъ убилъ моего бѣднаго брата только для того, чтобы имѣть приличный предлогъ къ бѣгству. Бѣдный Генрихъ, правда, имѣлъ незавидную репутацію. Но дѣвушка эта не совсѣмъ въ своемъ умѣ и не можетъ быть свидѣтельницею. Къ тому же она исчезла.
-- Но въ такомъ случаѣ зачѣмъ же было объявлять себя еретикомъ?
-- Можетъ быть, ему казалось болѣе выгоднымъ представить дѣло въ этомъ свѣтѣ. Можетъ быть, онъ разсчитывалъ, что судъ отнесется къ нему особенно милостиво въ виду того, что, по общему убѣжденію, онъ сынъ короля. Можетъ быть, онъ скрылъ украденную сумму, чтобы потомъ воспользоваться ею, когда онъ будетъ на свободѣ. Я не утверждаю, что я этому всему вѣрю. Я только передаю, что говорятъ. Нѣкоторые утверждаютъ, что имъ овладѣлъ сильный и упрямый демонъ. Пробовали даже отогнать отъ него этого бѣса, но до сихъ поръ безуспѣшно. Я не могу, конечно, предсказать, какъ поступитъ король,-- продолжалъ онъ, помолчавъ съ минуту.-- На его милосердіе разсчитываютъ очень многіе. Не знаю, сочтетъ ли онъ возможнымъ вступиться за мастера Штейна. По моему личному мнѣнію, они его повѣсятъ, удовлетворивъ такимъ образомъ человѣческую и божественную справедливость. Въ концѣ концовъ быть повѣшеннымъ все-таки лучше, чѣмъ сгорѣть заживо.
-- Нѣтъ, нѣтъ! Это позоръ и этого не будетъ!-- странно вскричала она.
Секретарь епископа опять съ удивленіемъ посмотрѣлъ на прекрасную даму, сверкавшую глазами.
-- Онъ обрученъ съ дочерью бургомистра. Онъ, конечно, станетъ также хлопотать за него...
-- О, нѣтъ, милэди. Открытаго обрученія не было, и теперь говорятъ, что его и вообще не было.
-- И его невѣста тоже?
-- Она-то рѣшительнѣе всѣхъ,-- отвѣчалъ секретарь, слегка улыбаясь.
Странное выраженіе мелькнуло на лицѣ его собесѣдницы, не то облегченіе, не то досада.
-- Это все, что вы можете сказать мнѣ?-- спросила она.
-- Да, милэди.
-- Хорошо. Если случится что-нибудь новое, увѣдомьте меня.
-- Слушаю,-- отвѣчалъ онъ съ поклономъ.-- Я къ вашимъ услугамъ. Если разрѣшите мнѣ дать вамъ совѣтъ, поговорите съ кардиналомъ Бранкаччьо. Я слышалъ, что онъ получилъ отъ его святѣйшества обширныя полномочія въ этомъ дѣлѣ.
Лэди Изольда вздрогнула.
-- Я подумаю объ этомъ,-- холодно отвѣчала она.
Секретарь проводилъ ее до дверей. Когда она скрылась за ними,
онъ посмотрѣлъ вокругъ себя съ сожалѣніемъ, какъ будто ему чего-то недоставало теперь. Потомъ его взоръ упалъ на золото, блестѣвшее на столѣ. Онъ подошелъ и пересчиталъ его по обыкновенію самымъ внимательнымъ образомъ. Но прикосновеніе къ нему уже не доставляло ему былого удовольствія, и, считая деньги, онъ вдругъ остановился, разсѣянно оглядѣлъ комнату и прошепталъ:
-- Что за дуракъ этотъ мастеръ Штейнъ!