Излишняя тщательность нѣкоторыхъ писателей.
Ученый Еразмъ особенно упрекаетъ двухъ извѣстныхъ писателей въ томъ, что они чрезмѣрно тщились выправлять свои сочиненія, и никогда не были довольны ими, одинъ изъ сихъ писателей былъ, Павелъ Емилій, a другой Линацеръ, ученѣйшіе мужи, процвѣтавшіе въ XVII вѣкѣ. Порокъ сей, за которой порицаетъ ихъ Еразмъ, не есть общій; однакожъ не льзя не назвать его порокомъ, хотя обыкновенно одни великіе писатели: a немѣлочные бываютъ подвержены оному.
Желательно, чтобъ господа издатели такого множества сочиненій, писанныхъ на скорую руку, необдуманныхъ, необработанныхъ и совершенно безполезныхъ для республики; ученыхъ, наблюдали слѣдующее правило: всякое сочиненіе непрежде девяти лѣтъ надлежитъ выдавать въ свѣтъ. Не худо, чтобъ они тщательны были до излишества, и думали, что всякой разъ найдутъ что нибудь поправить. Но досадно, что весьма умные люди подобны тому славному живописцу, которой никогда не хотѣлъ вѣрить, чтобы картины его были совершенны, и котораго слабую сторону такъ искусно угадалъ Апеллесъ.
Сей живописецъ былъ знаменитый Протогенъ; онъ написалъ картину превосходной работы, но долговременной, и безъ сомнѣнія излишней. Апеллесъ, разсматривая картину и удивляясь совершенству ея, сказалъ: вотъ человѣкъ, которой рисуетъ также хорошо, какъ я, или еще лучше меня; но я имѣю передъ ними то преимущество, что онъ принявшись разъ за картину, не отстанетъ уже отъ ней никогда {Plin. lib. XXXV.}.
Примѣръ сей научаетъ насъ, что излишнее, напряженное и упорное стараніе выправлять свои сочиненія часто вредитъ онымъ. Есть извѣстная степень совершенства, переступя которую въ поправкахъ не будетъ ничего путнаго. Вмѣсто того, чтобъ сочиненіе свое сдѣлать совершеннымъ и придать ему болѣе силы, дѣлаютъ его хуже и слабѣе. Perfectum opus absolutumque est, nec jam splendescit lima, sed atteritur. Сими словами изъясняется младшій Плиній въ одномъ мѣстѣ своихъ писемъ, чтобъ показать вредъ, происходящій отъ излишнихъ поправокъ. Квинтиліанъ, другой великой наставникъ, учитъ сему же, и рѣшительно говоритъ, что сочиненіе, которое безпрестанно съ начала, до конца переправляютъ, дѣлается вялымъ: отрѣзываютъ y него, пишетъ онъ, то что, было здорово, выпускаютъ изъ него всю кровь, и дѣлаютъ его подобнымъ живому скелету, покрытому рубцами, оставшимися отъ прежнихъ язвъ. Какъ справедливо все сказанное {Et ipsa emendatio habet finem, Suut enim qui ad omnia scripta tanquam vitiosa redeant; et quasi nihil fas sit rectum esse quod primum est, meоius existiment quidquid est aliud, idque faciant quoties librum in marins resumpserint, fimiles medicis, etiam integra secantibus. Accidit itaque ut cicatriosa sint, et exanguia, et cura pejora, Sit igitur aliquando quod placeat aut certe quod fufficiat. Ut opus poliat lima, non extetat. Quintil. lib. x.}.
Ораторъ Кальвій былъ жертвою сей непомѣрной строгости. Онъ такъ жестоко наказывалъ дѣтищь пера своего за малѣйшія ихъ ошибки, что доводилъ ихъ до нѣкотораго рода разслабленія и вялости, Квинтиліанъ называетъ ето: быть клеветникомъ самаго себя. Вотъ метафора весьма неумѣренная, но очень достойная употребившаго ее писателя: Il y a des es'prits stériles, собственныя слова отца Гарасса, lesquels ayant fait un éffort en leur vie 9 ne se lassent jamais de le peigner jusqu'à ce, qu'ils lui arrachent les cheveux; et au bout du conte c'est un avorton {Garaffe, Apologie. p. 313.} (Есть безплодные умы, которые сдѣлавши одно усиліе во всю свою жизнь, чешутъ его гребнемъ до тѣхъ поръ, покуда не выдерутъ y него всѣхъ волосъ; и наконецъ изъ него выходитъ совершенной выкидышъ.) Между новѣйшими, одѣржимыми сею Кальвіевою болѣзнію, находится Саннацаръ. Справедливо порицали сего стихотворца, за то, что онъ столько разъ переправлялъ, свою поэму, что ея никакъ нельзя узнать; и вмѣсто совершенства, до котораго хотѣлось ему довести, онъ ослабилъ ее и изнурилъ {Baillet, jugement fur les poёtes, T. III. p. 142.}. Впрочемъ сказанное мною не относится вообще ко всѣмъ писателямъ, которыя всѣми силами стараются выправлять свои сочиненія. Они дѣлаютъ очень хорошо, и достойны всякой похвалы; лишь бы только знали умѣренность. Одно излишество есть порокъ: non amo nimium diligentes, сказалъ одинъ, славной Римлянинъ, жившій въ древности {Сципіонъ Африканскій, Смотр. Cic. de orat. Lib. II.}.
Я прибавлю два замѣчанія. Есть писатели, которымъ во сто разъ труднѣе начать свое сочиненіе, нежели продолжать и кончить оное; помарки, поправки и другіе признаки мнительнаго вкуса показываются особливо на первыхъ строкахъ подлинника. Сіе замѣчено въ подлинникъ одного сочиненія Платонова, и въ одной рукописи Петрарковой. Утверждаютъ, что Аристотель имѣлъ подобную слабость {См. Muret, variar, lection. L. XVIII. с. VIII.}. Если вѣрить Виньелю-Марвилю, то "первыя строки Исторіи стоили г-ну Дету; гораздо большихъ трудовъ, нежели вся Исторія; но какъ скоро онъ превозмогъ, сіе препятствіе, то писалъ съ удивительною легкостію." Второе: есть писатели, которымъ труднѣе пересмотрѣть свое сочиненіе, нежели написать его вчернѣ; они охотнѣе и строже выправляютъ свои сочиненія печатныя, нежели въ рукописи. Но большая часть времени и трудовъ ихъ въ семъ случаѣ пропадаетъ напрасно; ибо немногіе читатели сравниваютъ изданія; притомъ же, чтобъ увидѣть важность сдѣланныхъ поправокъ, надобно при сравненіи ихъ между собою имѣть терпѣніе и искусство. Такое-то мѣсто во второмъ изданіи превращено изъ свинца въ чистое золото. но кто замѣтитъ ето {Art. Linacer, rem. F.}?