Такъ проходили дни, одинъ какъ и другой, съ тою только разницею, что иногда бывало теплѣе, а иногда холоднѣе; иногда небо было покрыто тучами, а иногда сіяло солнце. Но ничто не отличало одинъ день отъ другого. Но такъ какъ гдѣ жизнь, тамъ и движеніе, и ничто не стоитъ на мѣстѣ, то дѣвушка начинала убѣждаться, что старики пьютъ гораздо больше того, чѣмъ это имъ полезно, и что съ каждой недѣлей они напиваются сильнѣе и сильнѣе и что несправедливо съ ихъ стороны отбирать отъ нея всѣ деньги для того, чтобы покупать на нихъ джинъ, хотя бы бабушка и воспитала ее. Быть можетъ, она находила также, что она лучше проводитъ время у переплетчика, нежели дома, и что ея ворчливый хозяинъ болѣе пріятный собесѣдникъ, нежели ея дѣдушка. Но ей не приходило въ голову желать какой-нибудь перемѣны или думать, что ея жизнь могла бы течь иначе, нежели жизнь катоновскаго идеальнаго раба, который всегда спитъ, когда не работаетъ, и всегда работаетъ, когда не спитъ.
Но вотъ наступила перемѣна, какъ это всегда бываетъ въ земной юдоли. Для римскаго невольника она наступала, когда онъ заболѣвалъ и его выносили, по приказанію его благодарнаго господина, на вольный воздухъ, умирать. Перемѣна въ жизни Джуліи на первый взглядъ, казалось, обѣщала болѣе пріятный ходъ вещей.
Дѣло было въ послѣднихъ числахъ мая. На театрѣ шла мелодрама, въ которой ея услуги не требовались послѣ четвертаго акта и пятнадцатой картины, когда долженствовала произойти свадьба добраго молодого мельника и добродѣтельной молочницы, послѣ неслыханныхъ затрудненій, и когда какъ-разъ у дверей церкви она прерывается прибытіемъ злого лорда, вырывающаго жениха изъ объятій невѣсты среди криковъ сельскихъ дѣвушекъ, вздымающихъ къ небу руки. Джулія была одной изъ сельскихъ дѣвушекъ, и въ то время какъ она поднимала, руки въ условной позѣ, долженствовавшей изображать ужасъ, она обратила по обыкновенію свои большіе глаза въ партеръ и кротко улыбнулась ряду взволнованныхъ и оживленныхъ лицъ. Когда занавѣсь упалъ, она освободилась и поспѣшила въ уборную, чтобы переодѣться.
Было половина десятаго, вечерній воздухъ показался ой прохладнымъ послѣ душной атмосферы театра; Джулія вышла изъ театра и прошла черезъ садъ, гдѣ играла музыка и народъ плясалъ на площадкѣ.
Въ настоящее время нѣтъ ни одного уголка въ обширномъ городѣ съ четырьмя милліонами жителей, гдѣ бы простой народъ могъ поплясать -- подумайте объ этомъ!-- но два года тому назадъ все еще существовалъ жалкій садъ "City Road Ranelagh", съ его галереей, фонарями, площадкой и оркестромъ музыки. Джулія остановилась и поглядѣла на танцующихъ; но они не привлекали ее. Когда простоишь цѣлый вечеръ на сценѣ возлѣ турецкаго барабана, то музыка не имѣетъ никакой прелести; что касается танцевъ, то она хотѣла-было научиться этому искусству въ театрѣ, но отъ этой затѣи у ней остаюсь только воспоминаніе о необыкновенно сердитомъ нравѣ танцмейстера. Не могла также привлекать ее и внѣшность компаніи, состоявшей большею частію изъ буйныхъ приказчиковъ разныхъ мелочныхъ лавокъ и рабочихъ дѣвушекъ. Мужчины держались большею частію вмѣстѣ и хохотали между собой, а дѣвушки тоже, чтобы показать свою независимость, держались другъ дружки и тоже смѣялись промежъ себя. Многія дѣвушки плясали другъ съ другомъ. По временамъ одинъ изъ мужчинъ отдѣлялся отъ другихъ, подходилъ къ группѣ дѣвушекъ и манилъ которую-нибудь пальцемъ, говоря:-- сюда, и когда дѣвушка подходила къ нему, они плясали. Какъ бы то ни было, они веселились на свой ладъ; теперь имъ нельзя больше веселиться и они сходятся въ революціонные клубы и желаютъ націонализировать землю -- какъ будто бы это сдѣлаетъ ихъ счастливѣе. Когда они затѣять подѣлить денежные капиталы, такъ-же какъ и землю, тогда, быть можетъ, почтенные миддльсекскіе магнаты, владѣющіе большими капиталами, хотя обладаютъ малымъ количествомъ земли, пожалѣютъ о томъ, что не поощряли любви къ невиннымъ развлеченіямъ, пока было еще не поздно.
Какъ бы то ни было, Джулія не танцовала, и не знала никого изъ компаніи, а потому прошла мимо нихъ и вышла на большую аллею. Здѣсь она съ минуту остановилась въ нерѣшительности. Она устала и ей хотѣлось спать, но сегодня была суббота, и старики, она это знала, еще не были "готовы" и тому, чтобы лечь въ постель. Поэтому она перешла черезъ аллею на южную болѣе спокойную сторону и сказала себѣ, чтл такъ какъ вечеръ такъ хорошъ, и луна свѣтитъ такъ ярко, и она погуляетъ съ полчаса.
Когда она выходила изъ сада, за ней пошелъ слѣдомъ какой-то молодой человѣкъ; когда она повернула на западъ направилась къ Ислингтону, онъ послѣдовалъ за ней, держась въ нѣкоторомъ разстояніи позади нея. Она слишкомъ привыкла слышать за собой топотъ ногъ, чтобы обратить на это вниманіе. Мягкій весенній воздухъ и яркій лунный свѣтъ пріятно ласкали ее послѣ театра, грохота публики и шума музыки. Отчего подумалось ей, люди такъ любятъ шумъ? И зачѣмъ это они всѣ ревутъ и апплодируютъ, когда героиню бросаетъ въ рѣку злодѣй, а ея вѣрный любовникъ спасаетъ ее? Какіе дураки! вѣдь должны же они знать, что все это не взаправду.
Три раза молодой человѣкъ, провожавшій дѣвушку, нагонялъ ее, какъ бы собираясь съ ней заговорить, и три раза храбрость измѣняла ему, такъ какъ онъ былъ застѣнчивый молодой человѣкъ. При четвертой попыткѣ, онъ пришелъ въ отчаяніе и, положивъ руку на плечо дѣвушкѣ, съ вѣжливостью, свойственной народнымъ кавалерамъ, проговорилъ торопливымъ и хриплымъ шопотомъ:
-- Позвольте сказать вамъ пару словъ?
-- Оставьте меня въ покоѣ,-- отвѣчала она,-- озираясь кругомъ, чтобы видѣть, нѣтъ-ли вблизи помощи.-- Я не разговариваю съ незнакомыми.
-- Одну минутку,-- продолжалъ онъ,-- одну только минутку! Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я ничего дурного не замышляю. Я не хочу васъ обидѣть.
Она смягчилась.
-- Я хочу только сказать вамъ, -- тутъ онъ перевелъ съ трудомъ духъ,-- что бывалъ въ вашемъ театрѣ каждый вечеръ въ послѣднія три недѣли, главнымъ образомъ затѣмъ, чтобы видѣть васъ на сценѣ, и каждый разъ провожалъ васъ послѣ того домой.
-- Зачѣмъ же вы провожали меня домой?-- спросила она, дивясь, что этому человѣку отъ нея нужно.
Ее и прежде, случалось, провожали, но не каждый же день въ продолженіе двухъ недѣль. Съ ней также, случалось, и заговаривали, но никогда такъ вѣжливо.
-- Затѣмъ, что я васъ люблю,-- отвѣчалъ онъ.-- О! я видалъ много дѣвушекъ на сценѣ, но ни одной такой хорошенькой, какъ вы, и ни у одной не было такихъ прелестныхъ глазъ.
Джулія знала, что у нея красивые глава, и радовалась этому, потому что благодаря имъ она занимала мѣсто въ первомъ ряду фигурантокъ и ей платили дороже. Ея глаза стоили денегъ.
-- Что же касается того, чтобы обидѣть васъ,-- продолжалъ молодой человѣкъ, сжимая кулаки, -- то желалъ бы я видѣть человѣка, который бы посмѣлъ это сдѣлать при мнѣ. Слушайте, скажите мнѣ, какъ васъ зовутъ?
-- Меня зовутъ Джулія.
-- Джулія! ахъ!-- опять онъ глубоко перевелъ духъ, какъ будто находя, что имя такое же хорошенькое, какъ и сама дѣвушка.-- Джулія! Мнѣ слѣдовало догадаться. Хотите погулять со мной завтра?
Она колебалась. Впервые въ жизни ей было сдѣлано такое предложеніе.
-- Развѣ я опоздалъ?-- спросилъ онъ.-- Но я ни разу не видѣлъ васъ съ кѣмъ-нибудь другимъ. Вы развѣ уже водите съ кѣмъ-нибудь компанію?
-- Нѣтъ,-- отвѣчала она.-- Не въ томъ дѣло. Я еще ни съ кѣмъ не водила компаніи.
-- Развѣ вы думаете, что я непорядочный человѣкъ? Я -- приказчикъ въ книжной лавочкѣ на Гагерстоновской соединительной вѣтви и продаю книги и газеты. Мнѣ платятъ жалованья тридцать шиллинговъ въ недѣлю. Приходите взглянуть сами. Я ничего не хочу отъ васъ скрывать. Приходите въ понедѣльникъ. Если вы согласитесь водить со мной компанію, то я вамъ все разскажу про себя.
-- Я не могу придти въ понедѣльникъ, -- отвѣчала она, тронутая этимъ знакомъ довѣрія съ его стороны.-- Я занята дѣломъ у м-ра Брадберри, переплетчика, служу у него бухгалтеромъ. А по вечерамъ бываю въ театрѣ.
-- Ну, такъ приходите завтра!
Онъ взялъ ее за руку. Она слегка дрожала и глядѣла на него съ сомнѣніемъ. Онъ былъ очень красивый молодой человѣкъ, бѣлокурый и краснощекій, высокаго роста и одѣтъ по модѣ, насколько это дозволялъ ему карманъ. Онъ глидѣлъ на нее съ такимъ выраженіемъ въ глазахъ, которое для нея совсѣмъ ново, но отъ котораго сердце ея странно забилось.
-- Приходите сюда въ три часа, -- продолжалъ онъ.-- Я всегда хожу поутру въ церковь съ матушкой, которая очень строга на этотъ счетъ. Мы пойдемъ... мы пойдемъ...
Онъ раздумывалъ, какую бы программу начертать, чтобъ она была и привлекательна и не очень дорога.
-- Мы поѣдемъ по конкѣ въ Гэмстедъ и напьемся тамъ чаю, а затѣмъ погуляемъ. Если погода будетъ хорошая, то прогулка можетъ быть очень пріятна. Вамъ нравится Гэмстедъ?
-- Я никогда тамъ не была. Я нигдѣ не бываю. У меня совсѣмъ нѣтъ друзей, кромѣ бабушки и дѣдушки и м-ра Брадберри.
Глаза ея наполнились слезами, отчасти потому, что она впервые теперь сообразила, какая она одинокая и сиротливая дѣвушка, отчасти же потому, что ее растрогала мысль, что вотъ нашелся же наконецъ человѣкъ, который пожелалъ познакомиться съ нею.
-- Развѣ у васъ нѣтъ пріятельницъ въ театрѣ между дѣвушками?
Она покачала головой.
-- Вы слишкомъ для нихъ хороши,-- замѣтилъ онъ.-- Само собой разумѣется, что вы не можете дружиться съ ними. Большинство изъ нихъ ужасная дрянь. А у переплетчика вы тоже не сошлись ни съ кѣмъ изъ дѣвушекъ?
-- Нѣтъ. Я прихожу въ особые часы и никого изъ нихъ не вижу. У меня было много подругъ, когда я ходила въ школу, но теперь я не знаю, гдѣ онѣ всѣ находятся. Дѣвушки, какъ мы, разбредутся по бѣлому свѣту, и теперь я совсѣмъ одна.
-- А у васъ нѣтъ отца съ матерью?
-- Нѣтъ; они умерли, и мнѣ не велѣно про нихъ разспрашивать. Ахъ! вотъ вы такой порядочный молодой человѣкъ... и... понравится ли это вашей матушкѣ?
Она хотѣла сказать, понравится ли его матери, что такой красивый и хорошо одѣтый молодой человѣкъ будетъ водить компанію съ такой смиренной дѣвушкой, какъ она. Онъ же подумалъ, что она хочетъ сказать, что его матери, пожалуй, не понравится, что она служитъ въ театрѣ.
-- Матушка ничего не будетъ имѣть противъ бухгалтерства. Послушайте, Джулія, будемъ друзьями. Меня зовутъ Джемсъ Аторстонъ. Зовите меня Джимомъ, а я буду васъ звать Джуліей. Обѣщаете придти завтра? Дайте мнѣ вашу руку.
И онъ не только взялъ ее за руку, но и поцѣловалъ въ лобъ.
-- О! Джулія! еслибы вы знали, какъ я васъ люблю! Я влюбился въ васъ въ первый же разъ, какъ увидѣлъ на сценѣ! О! Джулія, какъ мы будемъ счастливы!
И вотъ какимъ образомъ началось счастіе Джуліи: оно пришло тихо и незамѣтно, какъ всѣ великія и хорошія вещи. Когда ея поклонникъ разстался съ ней, проводивъ ее до дверей ея дома, она пришла къ себѣ вся проникнутая сознаніемъ, что ее цѣловали, что ей жали руки, называли ее хорошенькой и что молодой человѣкъ -- милый молодой человѣкъ -- красивый и хорошо одѣтый молодой человѣкъ, которымъ можно было гордиться, сказалъ ей, что любитъ ее. До сихъ поръ никто еще въ жизни не цѣловалъ ее, никто и никогда еще не ласкалъ ее, не говорилъ ей ни одного слова любви или нѣжности. Дѣвушки высшихъ классовъ! вы принимаете равнодушно любовь и заботы, расточаемыя вамъ тѣми, кто васъ любить; вы принимаете это какъ должное. Оно такъ и есть: я этого не отрицаю; но подумайте, каково вамъ было бы, еслибы вы были ихъ лишены!
Бабушка, безъ сомнѣнія, замѣтила бы перемѣну въ дѣвушкѣ, когда та вернулась домой: блескъ въ глазахъ, румянецъ на щекахъ, бодрость и оживленіе въ походкѣ и вообще въ манерѣ себя держать, потому что ея бабушка была изъ подозрительныхъ и постоянно опасалась какъ разъ того самаго, что теперь случилось, то-есть: поклонника и свадьбы. Она боялась лишиться своей Джуліи, а съ тѣмъ вмѣстѣ и доходовъ. Но въ настоящую минуту она находилась въ состояніи невмѣняемости. Она сидѣла, выпрямившись на стулѣ, съ безсмысленной улыбкой на губахъ; еще нѣсколько минутъ, еще одна капля джина съ водой и ее можно будетъ уложить спать. Дѣдушка тоже могъ бы обратить вниманіе на необычный видъ своей внучки, но тоже былъ пьянъ. Онъ держалъ потухшую трубку въ рукѣ и, проливая слезы состраданія и умиленія, пѣлъ: "Отецъ, отецъ! о, приди, спаси свое дитя!" Такимъ обратомъ никто изъ нихъ не обратилъ рѣшительно никакого вниманія на дѣвушку, которая въ первый разъ въ жизни со стыдомъ поглядѣла на своихъ опекуновъ, потому что... потому что: какое мнѣніе получитъ о ней Джимъ, если увидитъ ихъ въ такомъ видѣ? Она и прежде часто видѣла ихъ въ такомъ видѣ съ чувствомъ отвращенія и безпомощной горечи, но сегодня она стыдилась ихъ. Она тутъ же рѣшила, что не допустить, чтобы Джимъ провелъ вечеръ съ дѣвушкой.
Какъ бы то ни было, а Джулія, уложивъ стариковъ спать, осталась одна. Она легла на кровать, старомодной формы, имѣвшей видъ шкапа, но ей не хотѣлось спать. Она набросила платокъ на голову и сѣла у открытаго окна, глядя въ лунное небо и раздумывая о томъ, что случилось.
Такъ она просидѣла, оперевшись подбородкомъ на руку далеко за полночь, пока всѣ торопливо шагавшіе пѣшеходы и улицѣ не разошлись по домамъ спать, а Брауншвейгская площадь, никогда не отличавшаяся шумомъ, совершенно затихла. Но она не замѣчала ни шума, ни тишины! Ея голова была полна красивымъ молодымъ человѣкомъ и его словами! Неразумная голова! Онъ назвалъ ее хорошенькой; онъ сказалъ, что любитъ ее. Онъ желалъ водить съ нею компанію; онъ провожалъ ее двѣ недѣли сряду; онъ назвалъ ее хорошенькой; онъ каждый вечеръ ходилъ въ театръ въ продолженіе трехъ недѣль; ея сказалъ, что любитъ ее; онъ жалъ ей руку; онъ навѣрное такъ же добръ, какъ и красивъ, потому что сразу сообщилъ ей, и онъ такой и гдѣ работаетъ; онъ сказалъ, что любитъ ее... и такъ далѣе, до безконечности.
Наконецъ со вздохомъ, она закрыла окно и захлопнула ставни и легла спать. Простодушная Джулія! такъ взволнована отъ того только, что какой-то молодой человѣкъ въ нее влюбился!