Въ одну изъ субботъ, въ послѣднихъ числахъ іюля, послѣ полудня, когда солнце пекло, небо было безоблачно, а вѣтерокъ вѣялъ прохладой, всѣ старики -- обитатели богадѣленъ, расположенныхъ между Шордичемъ на югѣ и Тоттенгэмомъ на сѣверѣ,-- вышли на солнце, а всѣ старушки заняли мѣста въ тѣни, потому что такъ бываетъ въ мірѣ: старики ищутъ солнца, потому что оно источникъ тепла, то-есть силы, а женщины ищутъ тѣни, потому что могутъ оттуда смотрѣть на солнце и восхищаться тепломъ и силой. Въ часовнѣ богадѣльни имени Лилли, которая была отперта, сидѣла одна изъ богадѣленскихъ старухъ. Она занимала квадратную церковную скамью, гдѣ были мягкія подушки. Она была не очень стара, такъ какъ ей было только шестьдесятъ лѣтъ или около того, а эти годы считаются молодыми для обитательницы богадѣльни Лилли, но казалась старой, потому что волосы у нея были совсѣмъ бѣлые и она сидѣла неподвижно. Глаза ея были закрыты, такъ что вы могли бы подумать, что она спитъ. Но она не спала -- она была слѣпа.
Позади нея, на одной изъ четырехъ длинныхъ скамеекъ, задравъ ноги кверху, а спиной прислонившись къ стѣнѣ, сидѣла молодая дѣвушка лѣтъ пятнадцати, и читала романъ. Она была хорошенькая дѣвушка, съ тонкими чертами лица, лондонскаго типа, весьма способная на остроумные отвѣты и не безъ привычки къ грубоватымъ шуткамъ. Обѣ женщины сидѣли неподвижно, старая -- потому, что дремала, молодая -- потому, что была погружена въ свой романъ.
Богадѣльня имени Лилли -- почтенное, хотя и не великолѣпное учрежденіе. Имя ея основателя, Джосіи Лилли, гражданина и церковнаго старосты, увѣковѣчено на мраморной доскѣ, прибитой надъ главнымъ входомъ по срединѣ. Богадѣльня состоитъ изъ ряда простенькихъ коттэджей изъ темно-краснаго кирпича; въ каждомъ двѣ комнаты, одна наверху, другая внизу, съ кухней или прачешной позади. Въ большинствѣ оконъ, стариннаго фасона, съ мелкими переплетами, виднѣются горшки съ геранью, и въ нѣкоторыхъ полуспущена чистая бѣлая штора, какъ это въ модѣ у респектабельныхъ лондонскихъ классовъ. Если вы обойдете вокругъ Лондона, гдѣ преобладаютъ чистенькіе небольшіе котгэджи, вы вездѣ увидите полу-опущенныя шторы. Это первое свидѣтельство респектабельности, первый шагъ въ порядочности. Негръ, съ кожей толстой, какъ у крокодила, покупаетъ пологъ отъ комаровъ, когда намѣревается разыграть джентльмена; лондонская хозяйка, когда въ ней проснется честолюбіе, вѣшаетъ у себя бѣлую штору, какъ флагъ, обозначающій ея притязанія на порядочность.
Передъ коттеджами идетъ небольшой тротуаръ, по которому очень удобно гулять въ хорошую погоду, а затѣмъ четырехугольная клумба съ грядами, на которыхъ растутъ картофель и капуста.
Коттеджи отдѣляются отъ дороги низкой кирпичной стѣной съ калиткой по срединѣ. Коттеджей пять съ каждой стороны большой двери, ведущей въ самую крохотную часовню во всемъ англійскомъ королевствѣ. Никто, кромѣ богадѣленскихъ обитателей, не знаетъ, есть ли капелланъ при часовнѣ и бываетъ ли въ ней служба, или же она служитъ только мѣстомъ для благочестивыхъ размышленій и отдыха.
Слѣпая старушка -- наша знакомая, миссисъ Монументъ. Какъ она попала въ богадѣльню, никому неизвѣстно, но мы можемъ подозрѣвать въ этомъ благодѣтельное участіе лэди Мильдредъ. Вообще говоря, бѣдной женщинѣ такъ же трудно попасть въ богадѣльню, какъ богатому въ царствіе небесное.
Какъ бы то ни было, миссисъ Монументъ попала въ богадѣльню и вотъ уже тринадцать лѣтъ, какъ наслаждается полнымъ спокойствіемъ и отдыхомъ, хотя ее отдѣляетъ отъ шумнаго свѣта только низенькая кирпичная стѣна, а отъ безусловной нищеты -- коттэджъ, десять шиллинговъ пенсіи въ недѣлю и такая помощь, какую ей доставляла лэди Мильдредъ, напримѣръ, въ видѣ ухода ея внучки, дѣвушки, читавшей на скамьѣ и находившей, что ухаживать за бабушкой -- болѣе легкій способъ заработывать деньги, чѣмъ тѣ, какіе достались на долю ея подругамъ.
Бѣдная старушка наслаждалась своимъ покоемъ. Она ничего больше не желала: ея мальчики вышли въ люди; дочери были порядочныя дѣвушки. Ей оставалось только благодарить Бога.
Не знаю, какъ долго она тутъ сидѣла, но, по всей вѣроятности, съ самаго обѣда -- трапезы, которой придается гораздо меньше значенія въ богадѣльнѣ Лилли, нежели въ городской ратушѣ. Это торжество обыкновенно справляется въ часъ пополудни, а теперь было уже четыре часа.
Она вздремнула послѣ обѣда и теперь уже проснулась, какъ это можно было видѣть по движенію ея пальцевъ. Слѣпые сидятъ подолгу тихо и терпѣливо; они немного говорятъ, но много думаютъ. Тщеславные люди, прочитавшіе много книгъ, втайнѣ воображаютъ, что кто не читаетъ, тотъ не умѣетъ и думать. Какъ будто бы книга жизни была когда-либо напечатана въ типографіи! Какъ будто бы каждой старой женщинѣ не хватитъ опыта ея жизни, чтобы продумать еще полтораста лѣтъ!
Вдругъ миссисъ Монументъ услышала шумъ, заставившій ее вздрогнуть и выпрямиться; щеки ея покраснѣли и губы также.
-- Рода!-- вскричала она,-- это шаги моего мальчика. Это шаги твоего дяди Клода. Ступай, дѣвочка, и приведи его сюда.
И она стала радостно ждать прихода сына. Но вмѣстѣ съ его шагами слышались другіе шаги, ей незнакомые. Она встала со скамейки и остановилась въ дверяхъ.
-- Матушка!-- сказалъ Клодъ и поцѣловалъ ее.
-- Сынъ мой!-- отвѣчала она, тихонько проводя рукой по его лицу.-- Я тебя не ожидала сегодня. Кто съ тобой? Я слышала дѣвичьи шаги. Ты, можетъ быть, нашелъ себѣ, наконецъ, подругу, Клодъ?
-- Со мной двѣ молодыхъ барышни. Онѣ пришли повидаться съ вами.
-- Двѣ молодыя барышни? Чтожъ, попроси ихъ въ домъ. Рода, бѣги скорѣй и придвинь кресла.
Клодъ провелъ мать въ коттэджъ. Тамъ стояли три кресла въ гостиной. Старушка сѣла на одно около камина, а дѣвушки заняли два другихъ.
Рода стояла около бабушки, съ любопытствомъ глядя на посѣтительницъ.
-- Матушка,-- сказалъ Клодъ,-- вы помните вашу маленькую Полли?
-- Помню ли я мою дорогую Полли? Ахъ, Клодъ, неужели я могла ее забыть!
-- Мы въ послѣднее время рѣдко говорили о ней.
-- Ты видѣлъ ее, Клодъ?
Она взяла его за руку.
-- О! ты видѣлъ ее; лэди Мильдредъ говорила, что она до поры до времени не покажетъ ея тебѣ. Скажи мнѣ -- какая она?
-- Я видѣлъ ее, матушка. Она -- высокая и красивая дѣвушка. У нея манеры и воспитаніе барышни. Вы не пожалѣете, что разстались съ ней.
-- Я разсталась съ ней, чтобы спасти ее отъ большой опасности, мой другъ. Я говорила себѣ: "если я хоть одного изъ нихъ могу спасти, то обязана это сдѣлать". И потому я разсталась съ ней.
-- А эта опасность... теперь миновалась?
Клодъ думалъ, что она подразумѣваетъ недостатокъ работы, бѣдность, существованіе подаяніемъ, всѣ бѣды, о которыхъ онъ помнилъ, какъ о страшилищахъ своего дѣтства.
-- Вы теперь взрослые люди. Еслибы то, чего я боялась, случилось -- хотя этого не можетъ быть -- для васъ теперь это не было бы такъ страшно. Самъ -- большой человѣкъ и ты уже на своихъ ногахъ, и Меленда -- трудолюбивая дѣвушка... о! теперь васъ нельзя соблазнить.
-- Такъ какъ опасность миновалась, то...-- Клодъ взялъ мать за руку.-- ...то хотѣли бы вы увидѣться съ Полли?
Она ухватилась за его руку.
-- Клодъ! ты привелъ ее? Но я обѣщала лэди Мильдредъ...
-- Лэди Мильдредъ прислала ее.
-- О!
Она вскочила съ мѣста и громко закричала, протягивая руки:
-- Дитя моя! скорѣй, скорѣй обними свою мать!
Обѣ дѣвушки вскочили съ мѣста. Клодъ далъ имъ знакъ подождать.
-- Сейчасъ, матушка. Имѣйте терпѣніе. Вы не знаете, что Полли была воспитана вмѣстѣ съ родною дочерью лэди Мильдредъ, Беатрисой. Но никто не знаетъ, кромѣ самой лэди Мильдредъ, которая -- миссъ Эльдриджъ и которая -- Полли. Она желаетъ, чтобы пока этого никто не зналъ. Я привелъ къ вамъ обѣихъ. Ихъ зовутъ Валентиной и Віолетой, но которая изъ двухъ ваша дочь -- этого я не могу вамъ сказать.
Она не поняла ни одного слова изъ того, что ей говорилъ Клодъ, но стояла, вытянувъ руки и ища свою дочь.
-- Отдайте мнѣ мою Полли!-- рѣзко закричала она.
Клодъ подвелъ къ ней Валентину.
-- Матушка, вотъ Валентина.
Слѣпая женщина поспѣшно ощупала рукой лицо, горло и талію Валентины. Потомъ обняла ее и принялась цѣловать безчисленное число разъ, плача и рыдая надъ ней.
-- О, моя милая, моя милая! ты лицомъ похожа на Клода. Я знала, что ты будешь похожа на него и на Джо. Скажи мнѣ свое имя. Дай мнѣ услышать твой голосъ.
-- Меня зовутъ Валентина,-- отвѣчала дѣвушка.
-- Лицо Клода, а голосъ не его. Однако я знаю этотъ голосъ. Что касается Валентины... Валентины... я никакой Валентины не знаю. Поцѣлуй свою мать, Полли. Твое настоящее имя Марла, моя милая, но я всегда звала и буду звать тебя Полли. О, моя милая, еслибы ты знала, какъ я жаждала тебя видѣть!
-- Матушка,-- сказалъ Клодъ,-- вы не очень надѣйтесь, что это Полли. Вы еще не видѣли Віолету. Быть можетъ, Віолета...
-- Віолета? О! я полагаю, что это -- родная дочь милэди, красавица миссъ Эльдриджъ, на которую моя Полли была такъ похожа.
-- Матушка, поглядите на нее.
И Клодъ положилъ ея руку на плечо Віолеты.
-- Я Віолета,-- сказала дѣвушка.
Но въ то время, какъ Валентина горячо отвѣчала на объятія матери и возвращала каждый ея поцѣлуй, Віолета стояла блѣдная и трепещущая.
Слѣпая женщина вздрогнула. Потомъ ощупала лицо дѣвушки, какъ и лицо Валентины, но медленно и критически.
-- Это лицо тоже Клода,-- сказала она.-- Но чей это голосъ? Поговорите опять, вы, другая, кого я приняла за мою дочь,
-- Я Валентина,-- проговорила та.
-- Чтожъ это значитъ, Клодъ?-- спросила бѣдная, сбитая съ толку, старушка.-- У обѣихъ твое лицо и голосъ одной напоминаетъ мнѣ голосъ твоего отца, котораго онѣ никогда не видѣла. Скажи мнѣ, что это значитъ? которая же моя Полли?
-- Это значитъ, матушка, то, что я вамъ уже говорилъ. Одна изъ этихъ дѣвицъ -- миссъ Эльдриджъ, а другая -- Полли. Но и не знаю, которая.
-- Развѣ вы не хотите и меня поцѣловать?-- спросила Віолета.
Старушка поцѣловала ее, но холодно, потому что сомнѣвалась.
-- Не знаю,-- сказала она,-- не могу сказать, которая изъ васъ Полли; что касается миссъ Беатрисы...
-- О!-- сказала Валентина,-- не думайте о Беатрисѣ. Скажите намъ только, что мы можемъ для васъ сдѣлать, и счастливы ли вы?
Миссисъ Монументъ сѣла прежде, нежели отвѣтить. Онѣ видѣли, что она какъ-то съёжилась. Выраженіе любви сошло съ ея лица; она помнила, что одна изъ двухъ -- дочь лэди Мильдредъ; ну, вдругъ она расцѣловала такъ горячо миссъ Беатрису? и какимъ образомъ она могла чувствовать нѣжность къ какой-то полу-дочери!
Дѣвушки молчали и старушка тоже угрюмо молчала.
-- Послушайте, матушка, вѣдь одна изъ дѣвушекъ, вы знаете, Полли,-- началъ Клодъ.
-- Одна изъ этихъ дѣвицъ -- миссъ Беатриса, Клодъ, и она выказываетъ большую доброту, что она пришла навѣстить старую слугу своей матери. Я бы желала видѣть ея хорошенькое личико.
Никто изъ дѣвушекъ не отвѣчалъ.
-- У нихъ у обѣихъ хорошенькія личики, матушка; что касается Беатрисы, она такъ похожа на Полли, что вы бы и не отличили. А что касается Полли, то она такъ похожа на Беатрису, что вы бы никогда не подумали, что она родилась не барышней.
-- Все это одна комедія, Клодъ,-- сказала старушка строго.-- Если я не могу узнать свою родную дочь, то лучше мнѣ совсѣмъ ея не видѣть. Какое мнѣ дѣло до того, что она одѣта, какъ а ея барышня, и сама похожа на барышню? Какъ можетъ она быть барышней, когда ея мать была когда-то нянькой, а затѣмъ прачкой, а отецъ ея -- простой ремесленникъ? Не говори пустяковъ, Клодъ. Ты послѣ этого станешь увѣрять меня, что и тиы-- баринъ.
-- Я васъ въ этомъ не увѣрялъ, матушка.
-- Нѣтъ, ты слишкомъ уменъ. Что касается Полли, то если вы бросите играть комедію и будете вести себя разсудительно, то я буду очень рада, если она придетъ ко мнѣ когда-нибудь, когда барышня ее отпуститъ.
-- О, Валь!-- промолвила Віолета.
-- Милая моя,-- сказала Валентина, цѣлуя лобъ бѣдной старушки,-- мы не знаемъ. Право же, никто этого не знаетъ, кромѣ лэди Мильдредъ. Мы будемъ обѣ приходить, если вы позволите, но порознь нельзя намъ придти, потому что мы не знаемъ, которая изъ насъ Полли.
Старушка покачала головой.
-- И я этого не знаю.
Тутъ новое лицо показалось въ дверяхъ. То былъ чернорабочій -- въ этомъ не могло быть никакого сомнѣнія. Онъ несъ въ рукѣ мѣшокъ съ инструментами, въ другой держалъ куртку; было жарко, и онъ снялъ ее, оставшись въ одномъ жилетѣ. И вокругъ шеи его дѣйствительно былъ повязанъ тотъ красный платокъ, который дѣвушки ожидали видѣть вокругъ шеи брата. У него во рту была трубка. Совсѣмъ какъ есть ремесленникъ. И, быть можетъ, для того, чтобы устранить всякую мысль о комедіи, руки его были выпачканы и замаслены. Онъ поглядѣлъ на собравшуюся компанію -- и удивился. Но вынулъ трубку изо рта, потому что былъ вѣжливый ремесленникъ.
-- Здравствуйте, матушка,-- сказалъ онъ.
И затѣмъ поцѣловалъ дочь.
-- Здравствуй, Рода.
Послѣ того онъ пожалъ руку Клоду.
-- Адмиралъ, какъ поживаете?
-- Вотъ Джо,-- представилъ его Клодъ.-- Джо живетъ въ Тотгенгэмѣ. И по субботамъ и воскресеньямъ всегда навѣщаетъ матушку.
-- Джо -- добрый сынъ и добрый отецъ девятерыхъ дѣтей,-- сказала старушка.
Джо сѣлъ на столъ, такъ какъ другого мѣста не было, и хладнокровно слушалъ эти похвалы. Дѣвушки замѣтили, что у него были красивыя черты лица, и что еслибы ему выбрить подбородокъ, вымыть лицо и надѣть чистую бѣлую рубашку, да причесать его волосы, то онъ былъ бы удивительно похожъ на Клода, только лѣтъ на двѣнадцать или болѣе постарше его. Шестнадцать лѣтъ женатой жизни и девять человѣкъ дѣтей старятъ человѣка. Что касается его занятій, то онъ былъ правой рукой извѣстнаго маляра, декоратора и слесаря въ Тоттенгэмѣ; одинъ изъ тѣхъ полезныхъ гражданъ, которые кладутъ трубы и кладутъ ихъ скверно, которые поправляютъ краны и чистятъ колодцы; чинятъ водопроводы въ кухняхъ и никогда не уйдутъ изъ дома, куда ихъ пустили, безъ того, чтобы не испортить трубы, крана и вообще не произвести какого-нибудь поврежденія. Ихъ ремесло такъ выгодно, что быстро превращается въ настоящую профессію, и въ скоромъ времени, вѣроятно, станетъ соперничать съ адвокатурой, привлекая самые свѣтлые и быстрые англійскіе умы и цвѣтъ англійскихъ университетовъ. Джо, быть можетъ, былъ уменъ въ другомъ родѣ, чѣмъ его отецъ, но понималъ дѣло и зналъ, какъ зашибить копѣйку, если не для себя, то для своего хозяина. Онъ былъ при этомъ трезвый человѣкъ, развѣ только напьется когда въ субботу вечеромъ. Но у всѣхъ насъ есть свои слабости и недостатки.
-- Джо,--сказалъ Клодъ,-- я привелъ твою сестру Полли,-- ты помнишь маленькую Полли?-- повидаться съ матушкой.
-- О!-- отвѣчалъ Джо хладнокровно,-- ты ее привелъ?
-- Ты давно уже не видѣлъ ея, девятнадцать лѣтъ, и, теперь она выросла и стала настоящей барышней.
-- Вотъ какъ!-- замѣтилъ Джо.
Но предметъ этотъ, очевидно, мало интересовалъ его.
-- Она воспитывалась съ миссъ Эльдриджъ, и никто не знаетъ, которая изъ нихъ Полли. Вотъ одна изъ этихъ молодыхъ дѣвицъ -- Полли, но которая, мы не знаемъ.
Джо поглядѣлъ на одну, потомъ на другую. Затѣмъ улыбнулся. Затѣмъ провелъ рукой по губамъ, и улыбка перешла въ глаза, которые заблестѣли.
-- О!-- сказалъ онъ,-- вы всѣ не знаете, которая изъ этихъ двухъ дѣвицъ Полли и которая нѣтъ? О! о! И никто не знаетъ?
-- Никто, кромѣ лэди Мильдредъ.
-- О!
И тутъ Джо захохоталъ-было, но удержался.
-- Никто не знаетъ. Забавная эта штука, Клодъ, не правда ли?
Клодъ глядѣлъ на брата, но думалъ о двухъ дѣвушкахъ и о томъ, въ какое онѣ попали странное положеніе.
-- Рода, дитя мое, поди сюда. Стань между двумя барышнями на минуту. Такъ! Довольно.
И Джо опять захохоталъ.
-- Никто не знаетъ! Забавная штука! Ну, коли никто не знаетъ, и я не знаю.
-- Неужели у тебя не найдется ласковаго слова для сестры, Джо?-- спросилъ Клодъ.
-- Скажи мнѣ, которая она, и я ее поцѣлую...
Віолета вздрогнула.
-- ...Но я не могу цѣловать ихъ обѣихъ, не правда ли? Даже Самъ нашелъ бы, что это слишкомъ большая дерзость для рабочаго человѣка. Нѣтъ, Клодъ, если одна изъ этихъ дѣвицъ -- моя сестра, то она слишкомъ хорошо одѣта для меня, для Роды и для ребятъ. У рабочихъ людей не можетъ быть сестеръ, разодѣтыхъ въ атласъ. Что касается нашего полковника -- и онъ положилъ руку на плечо Клоду -- онъ щеголь, но мы къ нему привыкли. Я не знаю хорошенько, откуда онъ беретъ деньги, но онъ говоритъ, что добываетъ ихъ честнымъ трудомъ...
-- О!-- вскричала Віолета.-- Это гнусно! Деньги Клода честно имъ заработаны.
Сама она могла многое перенести, но неужели же она допуститъ, чтобы Клода оскорбляли?
-- Джо совершенно правъ,-- замѣтилъ Клодъ.
-- Когда сестры рабочихъ людей носятъ лайковыя перчатки и шелковыя ленты, то весьма естественно бываетъ спросить: откуда у нихъ берутся деньги? но не всегда легко на это отвѣтить. Поэтому не могу сказать, чтобы мнѣ пріятно было видѣть Полли. Что касается трудовъ Клода...
-- Труды Клода,-- перебила Віолета,-- такого рода, что вы не можете даже ихъ понять...
-- Продолжайте!-- ухмыльнулся Джо:-- я люблю дѣвушку съ душкомъ.-- Онъ всталъ и взялъ-было трубку въ ротъ, но она уже погасла.
-- Прощайте, матушка. Я зайду завтра утромъ.
Онъ кивнулъ головой Клоду.
-- Прощай, бригадиръ. Что касается молодыхъ барышенъ...
Онъ поглядѣлъ на обѣихъ, потомъ повернулся къ своей дочери Родѣ. И опять улыбнулся, и улыбка все шире и шире расползалась у него по лицу, и онъ громко захохоталъ.
-- Хо! хо! и никто не знаетъ.
Онъ, хохоча, вышелъ изъ комнаты, и они слышали, какъ онъ хохоталъ, идя по двору и наконецъ выйдя на улицу.
Когда человѣкъ идетъ по улицѣ одинъ и хохочетъ, это всегда производитъ непріятное впечатлѣніе.
-- Чему онъ смѣется?-- спросила Віолета.
-- Смѣхъ,-- отвѣчалъ Клодъ,-- вызывается различными причинами, а въ особенности неожиданностью. Положеніе ново для него и потому онъ находитъ его, должно быть, забавнымъ.
-- Джо былъ всегда добрымъ сыномъ,-- проговорила мать,-- хотя и не такъ уменъ, какъ Самъ. О! Клодъ, еслибы ты послѣдовалъ примѣру Сама, ты былъ бы теперь тоже школьнымъ учителемъ.
-- Дѣло сдѣлано, матушка, теперь его не передѣлаешь. Но намъ пора, я думаю, идти, и я приведу къ вамъ Полли, какъ только мы узнаемъ, которая изъ нихъ -- Полли; и тогда вы не будете бояться, что примете миссъ Эльдриджъ за Полли.
Всѣ, кромѣ Роды, почувствовали себя неловко, когда старушка встала и, сложивъ руки на фартукѣ, проговорила медленно, такъ какъ говорила вещи, которыя считала приличнымъ сказать въ данномъ случаѣ; а хорошія манеры не должны быть слишкомъ торопливы.
-- Свидѣтельствую вамъ свое почтеніе, миссъ Беатриса, и покорнѣйше прошу засвидѣтельствовать мое почтеніе милэди. Я надѣюсь, что Полли будетъ попрежнему хорошо себя вести, и я буду очень довольна видѣть ее, когда вы кончите играть комедію, которая васъ, конечно, забавляетъ. Она можетъ придти послѣ полудня и остаться до девяти. Или же я отпущу Роду домой, и она можетъ здѣсь переночевать, если милэди позволитъ.