На другое утро, когда Валентина заговорила съ Лиззи о своихъ планахъ, Лиззи залилась слезами, повторяя съ отчаяніемъ: -- Зачѣмъ вы мнѣ этого не сказали вчера утромъ! зачѣмъ вы этого не сказали!
-- Милое мое дитя, въ чемъ дѣло? Мнѣ очень жаль, если вышло что-нибудь непріятное оттого, что я не сказала вамъ этого вчера.
Валентина предложила-было Мелендѣ отправиться къ матери въ богадельню, а Лиззи предоставить ходить за Лотти.
-- Я не могу ходить за Лотти,-- отвѣчала Лиззи съ разгорѣвшимися щеками.-- Не уѣзжайте и не бросайте Лотти!
-- Но куда же вы-то отправляетесь?
-- Я отправляюсь... Я сама не знаю, куда я отправляюсь.
Она вскочила и убѣжала въ другую комнату.
-- Подожди здѣсь, Меленда, это надо выяснить.
Она побѣжала вслѣдъ за дѣвушкой.
-- Лиззи!-- вскричала она, схвативъ ее за руку: -- отчего вы не можете остаться съ Лотти? Лотти знаетъ объ этомъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ, пожалуйста, ничего не говорите ей объ этомъ!
-- А вашъ отецъ знаетъ объ этомъ?
-- Онъ не замѣтитъ моего отсутствія; не говорите отцу, я должна идти.
-- Если такъ, то я пойду съ вами; я васъ не пущу одну.
Лиззи сѣла. Глаза, которыхъ она боялась, были устремлены на нее и -- какъ она ожидала -- полны упрека.
-- Куда вы идете, Лиззи?
-- Я думала, что меня забыли и оставили одну. Какое, вамъ дѣло до меня? Я вамъ не сестра, какъ Меленда, вы обо мнѣ не заботитесь, какъ о Лотти. Если я останусь одна и безъ работы, то умру съ голода. Пустите меня! какое вамъ до меня дѣло?
-- Какъ какое дѣло? Неужели вы думаете, что мы не заботимся о васъ? Говорите сейчасъ, какое безразсудство вы придумали?
Лиззи съ виноватымъ видомъ повѣсила голову.
-- Я знаю, что васъ видали гуляющей съ какимъ-то джентльменомъ. Что онъ вамъ говорилъ?
-- Онъ хочетъ увезти меня съ собой, чтобы я служила ему моделью. Онъ хочетъ рисовать мое лицо и глаза. Ну, что же тутъ худого?
-- Если онъ ничего худого не замышляетъ, то почему онъ не пришелъ сюда и не попросилъ васъ открыто при Мелендѣ и при Лотти?
-- О!-- и дѣвушка опять заплакала:-- я говорила, что не могу оставить Лотти и Меленду, я двадцать разъ говорила, а онъ все не унимается. Онъ знаетъ, гдѣ меня можно встрѣтить, и иногда, когда я бывала такъ страшно голодна, онъ угощалъ меня котлеткой. Но я не брала отъ него денегъ. О, пожалуйста, не говорите Мелендѣ, потому что она прибьетъ меня, и не говорите Лотти, потому что она будетъ плакать!
-- Лиззи, вы больше чѣмъ безразсудны, но вы еще не все мнѣ сказали.
Лиззи чувствовала укоризненный взглядъ, устремленный на нее, и во всемъ созналась.
-- Тогда онъ сталъ мнѣ писать письма,-- о, какія чудныя письма!-- и третьяго-дня пришло еще одно; вотъ оно.
Она вынула письмо изъ кармана и подала его Валентинѣ.
-- Могу я его прочитать?
Валентина раскрыла письмо и прочитала его.
-- Милая моя, это письмо дурного человѣка, лукаваго обманщика. Все, что онъ говоритъ -- неправда. Неправда, что вы -- самая красивая дѣвушка. О, какая нелѣпость! Есть сотни и тысячи красивѣе васъ. Очень дурно льстить дѣвушкѣ такимъ нелѣпымъ образомъ. И какъ можетъ онъ любить? Вѣдь онъ джентльменъ, говорите вы, а вы -- простая, необразованная дѣвушка. Вы даже не умѣете разговаривать съ джентльменомъ. Какъ же онъ можетъ быть влюбленъ въ васъ?
Какъ видите, Валентина была еще очень неопытна въ дѣлѣ любви, и все еще сохраняла наивную увѣренность въ то, что джентльменъ не можетъ влюбиться въ дѣвушку, которая ниже его по своему общественному положенію. Многія барышни вѣрятъ въ это даже послѣ того, какъ ихъ братья женятся на горничныхъ.
-- И вы не любите его, Лиззи. Вы не можете любить человѣка, который вамъ не ровня и котораго вы не можете понимать,-- что также доказывало ея неопытность въ любовныхъ дѣлать и незнаніе сердца человѣческаго, которое, если только исторія не лжетъ, иногда отказывается признавать искусственную разницу въ рожденіи, общественномъ положеніи и воспитаніи.
-- Вы не любите этого человѣка,-- повторила Валентина.
-- Не знаю, я его боюсь.
Въ назначенный часъ, Валентина отправилась на свиданіе вмѣсто Лиззи. Никакихъ болѣе точныхъ указаній ей не было сдѣлано. Ей просто предстояло встрѣтиться въ полдень съ незнакомымъ джентльменомъ у дверей церкви Св. Іоанна. Этого, впрочемъ, указанія было достаточно, потому что джентльмены не часто появляются на улицѣ Гокстона. Она пришла въ назначенное мѣсто, нѣсколькими минутами раньше назначеннаго часа, но джентльменъ уже стоялъ. По крайней мѣрѣ, тамъ стоялъ мужчина, одѣтый какъ джентльменъ. То былъ, безъ сомнѣнія, негодяѣ, писавшій тѣ письма. Двухъ джентльменовъ не могло придти, въ одинъ и тотъ же часъ, въ назначенное мѣсто! Извозчичья карета дожидалась его и его жертвы.
Сердце дѣвушки сильно билось. Она сама не знала, что ему сказать. Человѣкъ глядѣлъ въ противоположную сторону, но обернулся, когда она подошла къ нему ближе. Великій Боже! То былъ не кто иной, какъ мистеръ Коннейрсъ.
-- Вы?!-- вскричала она.
-- Миссъ Валентина!
-- Вы? Возможно ли!
Она припомнила, что встрѣтила его какъ-то ранѣе, на томъ же самомъ мѣстѣ; онъ тогда сконфузился, а теперь и того пуще. Она больше не сомнѣвалась, что онъ -- тотъ самый человѣкъ, котораго ей нужно видѣть.
-- Вы дожидаетесь,-- сказала она,-- одной особы, и приготовили карету, чтобы увезти ее?
Онъ ни слова не отвѣчалъ.
-- Вы дожидаетесь мою пріятельницу, Лиззи. Я принесла вамъ назадъ банковый билетъ, который вы ей прислали. Она не придетъ.
Онъ взялъ банковый билетъ.
-- Я просилъ ее,-- сказалъ онъ,-- позволить мнѣ срисовать ея лицо.
-- Я читала ваши письма. Они въ моихъ рукахъ. Ступайте!
Мистеръ Коннейрсъ былъ человѣкъ замѣчательно наглый; но бываютъ такіе случаи, когда самые наглые люди теряются. Онъ ничего не отвѣчалъ. Да и что могъ онъ сказать, если она читала его письма?
-- Ступайте!-- повторила Валентина, указывая пальцемъ на карету.
Онъ повернулся и пошелъ къ каретѣ, не говоря ни слова въ свое оправданіе. Она читала его письма -- какое могло быть послѣ этого оправданіе?