Если вы пойдете по улицѣ, нынѣ заброшенной фешенебельнымъ свѣтомъ и называющейся Мерильбонъ-Гай-Стритъ, то, пройдя старинную приходскую церковь и не доходя до новой церкви св. Мерильбоны, вы наткнетесь на небольшую кучку домиковъ, обращенныхъ на востокъ. Улица, называемая Бомонъ-Стритъ, начинается здѣсь, но эти домики выстроены были за долго до того, какъ появилась самая улица. Домики двухэтажные и выкрашены въ сѣрую краску; видъ у нихъ такой, какъ будто бы ихъ только-что отдѣлали прошлымъ лѣтомъ, а ставни -- они всегда со ставнями -- зеленыя. Если вы поглядите на старую приходскую церковь, а затѣмъ переведете глаза на эти домики, то найдете, что они вполнѣ подходятъ другъ къ другу. Но если вы сравните ихъ съ большой новой церковью и противуположными домами, то они покажутся вамъ совсѣмъ не на мѣстѣ.
Но еслибы кто погнался за тихимъ уголкомъ, безлюднымъ и неизвѣстнымъ, то не нашелъ бы болѣе укромнаго мѣстечка въ цѣломъ Лондонѣ, какъ Бомонъ-Стритъ.
Въ одинъ прекрасный день по ней медленно шелъ юный джентльменъ въ очень щегольскомъ и дорогомъ мѣховомъ пальто. Шляпа на немъ была новая и блестящая, перчатки и сапоги безукоризненные, и въ рукахъ онъ держалъ новый и легкій дождевой зонтикъ. Судя по наружности, это былъ богатый и свѣтскій человѣкъ.
Старуха отворила ему дверь одного изъ старыхъ домиковъ, впустила его безъ всякихъ разспросовъ, и онъ вошелъ въ большую комнату нижняго этажа безъ доклада. Очевидно, то былъ другъ дома, можетъ быть, сынъ.
Въ комнатѣ у огня сидѣлъ на низенькомъ креслѣ, положивъ ноги на подушку, человѣкъ весьма преклонныхъ лѣтъ. Онъ спалъ, но когда дверь отворилась, то проснулся и выпрямился, опираясь на ручки кресла.
-- Поль! закричалъ онъ.-- Я такъ и думалъ, что ты сегодня придешь. Я чувствовалъ это.
Человѣкъ былъ очень старъ, но бодръ, спина его сгорбилась, борода и густые волосы были длинны и бѣлы и почтенны; самъ онъ очень худъ и, казалось, что если онъ встанетъ на ноги, то ноги должны трястись подъ нимъ. Но глаза его были ясные и свѣжіе; въ этихъ глазахъ не было ничего старческаго: а лицо, когда онъ проснулся, оказалось очень живымъ и полнымъ интереса и жизни. Иные изъ насъ, болѣе счастливые, отживаютъ сначала физически, а затѣмъ уже нравственно; другіе, менѣе счастливые, отживаютъ сначала нравственно, а потомъ уже и физически. Старикъ отживалъ физически.
-- Поль, вотъ уже мѣсяцъ, какъ ты оставилъ насъ. Какъ ты поживаешь? Садись и разсказывай все по порядку.
Въ его голосѣ и манерѣ говорить было какое-то сходство съ манерами молодаго человѣка: привлекательная улыбка, мягкій, кроткій тонъ, симпатичный и серьезный взглядъ темныхъ глазъ.
Поль снялъ пальто и сѣлъ.
-- Во-первыхъ, сказалъ онъ,-- я снискалъ успѣхъ гораздо легче, нежели думалъ. Успѣхъ мой просто удивителенъ. Я вамъ все сейчасъ разскажу.
Мы знаемъ, какъ онъ успѣлъ, а потому не станемъ передавать его разсказа, хотя самъ онъ умолчалъ о многихъ пунктахъ извѣстныхъ намъ. Исторія есть ничто иное, какъ искусный подборъ фактовъ, и еслибы всѣ говорили правду, то не было бы ничего драматическаго и интереснаго.
-- Для начала, Поль, сказалъ старикъ,-- ты очень хорошо устроился. Да, мой мальчикъ, ты геніальный человѣкъ. Но что же будетъ дальше?
-- Буду тѣмъ же геніальнымъ человѣкомъ. Пока я еще только-что выступилъ на этотъ путь. О! это будетъ великолѣпно. И такъ просто, такъ просто, такъ удивительно просто.
-- Просто, дѣйствительно... для тебя. Но въ цѣломъ мірѣ нѣтъ человѣка съ такимъ даромъ, какъ твой, Поль.
-- Идіоты! безмозглые идіоты! Помилуйте, въ этомъ домѣ въ одинъ мѣсяцъ сдѣлано больше чудесъ, чѣмъ вся орава спиритовъ произвела ихъ съ тѣхъ поръ, какъ начались ихъ дурацкія постукиванія и со всѣми изотерическими буддистами въ придачу. Идіоты! И они еще смѣютъ продѣлывать свои фокусы и мелкія плутни, и люди вѣрятъ имъ.
-- Хорошо, голубчикъ, хорошо.
Старикъ тихонько потиралъ руки.
-- Вполнѣ естественное презрѣніе къ низшему классу практикантовъ. У тебя даръ; у нихъ фокусы. У тебя тайна; у нихъ механическіе пріемы. Да, ты можешь вытѣснить ихъ съ поля дѣйствія. Ну, а потомъ что?
-- Я открою новую систему философіи, продолжалъ Поль восторженно.-- Я сдѣлаюсь главой великой школы. Я называю это Древнимъ Закономъ. У меня есть и священная книга -- я пишу ее въ настоящее время -- Книга тайной премудрости царя Соломона, увезенная въ Абиссинію его сыномъ Менелекомъ.
-- Очень хорошо, Абиссинія -- очень хорошо. Тибетъ уже выдохся. Абиссинія -- очень хорошо.
-- У насъ будетъ коллегія и избранные ученики. Но только они будутъ непремѣнно людьми, владѣющими такимъ же даромъ какъ и я. Будутъ степени -- отъ послушника до адепта. О! ясно вижу я передъ собой весь путь. А когда коллегія будетъ основана, и имя мое прославлено навѣки, и я достигну апогея своего могущества, тогда я вдругъ пропаду безъ вѣсти и останусь загадкой на всѣ грядущіе вѣка.
-- Д-да, Поль.
Старикъ выслушалъ заключеніе программы какъ-то сомнительно
-- Д-да, Поль. Коллегія и школа философіи очень хорошія, мысли, потому что ты будешь главой коллегіи, а главѣ они должны платить деньги. И будетъ очень трудно... очень, очень трудно содержать эту коллегію. Но когда ты исчезнешь безслѣдно, мой дорогой мальчикъ, то какъ же будетъ на счетъ долларовъ?
Лицо молодаго человѣка, раскраснѣвшееся передъ тѣмъ, поблѣднѣло.
-- Доллары... о! эти доллары!.. проклятіе американца въ томъ и заключается, что ему не позволяютъ думать ни о чемъ, кромѣ долларовъ.
-- Ты молодъ, мальчикъ, молодъ. Когда ты станешь старше, ты будешь думать, какъ я думаю. Нѣтъ ничего, стоющаго вниманія, кромѣ долларовъ. Гдѣ твоя независимость, если у тебя нѣтъ долларовъ? Чего стоитъ твоя слава? Что ты будешь, дѣлать, когда состаришься, если у тебя не будетъ долларовъ? Я мало прикопилъ ихъ, потому что, какъ и ты, былъ молодъ и неразуменъ и растратилъ силы на щегольство дарами, отъ которыхъ люди разѣвали рты и ахали. Это славное дѣло, сынъ мой, задача твоя великолѣпна, и еслибы тайна твоей силы была обнаружена, то быть можетъ принесла бы тебѣ больше славы, чѣмъ вѣра твоихъ учениковъ и основаніе секты. Но ты молодъ. Пройдетъ немного лѣтъ... быть можетъ, всего одинъ годъ, и ты проявишь всю свою силу, а затѣмъ... передъ тобой долгая жизнь. Чѣмъ ты будешь заработывать деньги. Чѣмъ ты будешь жить?
-- Какъ живутъ птицы?
-- Крошками хлѣба и червяками. Понравится ли это тебѣ?
-- Хорошо... Я не оставлю коллегіи. Я привлеку сотни студентовъ. И возьму себѣ всѣ деньги, которыя они будутъ платить за науку, и составлю большое состояніе.
-- Ну вотъ это разумно, Поль. А еще лучше -- ступай въ Америку и учреди тамъ женскую коллегію. Если ты хочешь составить очень большое состояніе, то распусти слухъ, что младшая сестра должна превзойти старшую, потому что американцы гораздо умнѣе англичанъ. Въ обѣихъ странахъ много легковѣрныхъ людей, мой мальчикъ, здѣсь ихъ зовутъ ротозѣями. Но въ Штатахъ больше ротозѣевъ, чѣмъ въ Англіи.
-- Я не люблю грубыхъ словъ, сказалъ Поль, холодно.
-- Нѣтъ? ну не будемъ, значитъ, говорить о ротозѣяхъ. Но въ Штатахъ больше любознательныхъ людей, чѣмъ въ Англіи. Это выраженіе тебя не возмущаетъ?
-- Кромѣ того есть еще причина, почему я думаю, что могъ бы заработывать деньги... но только иногда, прибавилъ онъ какъ бы извиняясь, увлекаешься невольно мечтами. Тутъ есть одна дѣвушка...
-- Поль! Поль!
Старикъ выпрямился въ креслѣ, держась за его ручки и заговорилъ очень серьезно.
-- Сколько разъ я предостерегалъ тебя. И опять, опять предостерегаю. Твоя сила будетъ свѣжа и могуча, если твой умъ будетъ ясенъ, а сердце спокойно. Если ты допустишь свой умъ омрачиться мыслью о женщинѣ; если сердце твое будетъ биться сильнѣе при видѣ женщины; если ты влюбишься -- ты пропалъ. Ты можешь дѣйствовать путемъ этой силы только до тѣхъ поръ, пока никакая женщина тебя не трогаетъ. Женщина погубила Самсона. Женщина погубитъ и тебя. Пусть всѣ женщины въ тебя влюбляются; притворяйся, что ты влюбленъ въ нихъ; но никогда, никогда не позволяй своему воображенію увлекаться которою-нибудь изъ нихъ. Берегись, берегись!
-- Это не обыкновенная дѣвушка. Я и вовсе не говорю про любовь... Однако покраснѣлъ.-- Эта дѣвушка, отмѣченная мной,-- она одна изъ тысячи. Она тоже самое относительно другихъ дѣвушекъ, что я относительно другихъ мужчинъ. Она имѣетъ даръ, папа. Да. Она имѣетъ даръ: она сама этого не знаетъ, хотя знаетъ, что я каждую минуту могу вывести ее изъ обычнаго состоянія. Она одарена въ очень сильной степени. О! еслибы вамъ досталось счастіе -- рѣдкое счастіе, найти такую дѣвушку, много лѣтъ тому назадъ, то вы бы не удовольствовались совѣтами ньюйоркскимъ купцамъ и совѣщаніями съ духами на счетъ биржевыхъ цѣнъ. Вы бы вели болѣе возвышенную игру. Нѣтъ въ мірѣ лучшей ясновидящей, я въ этомъ увѣренъ, хотя сама она того и не подозрѣваетъ. Она дочь третьестепеннаго медіума, на три четверти обманщицы и на одну четверть воспріимчивой женщины, и ненавидитъ спиритизмъ, потому что давно уже догадалась о плутняхъ матери. Но въ моихъ рукахъ...
Онъ умолкъ и вздохнулъ.
-- Она молода, Поль? молода и хороша собой?
-- Она молода и хороша собой, если бы ее получше одѣть, она была бы да, она была бы самой красивой дѣвушкой, какую я когда-либо встрѣчалъ. И она вѣритъ въ меня. Быть можетъ тутъ онъ опять покраснѣлъ, быть можетъ, любитъ меня. Я не знаю. У васъ никогда не бывало такой дѣвушки подъ руками, мнѣ кажется.
-- Можетъ быть, и не бывало. Можетъ быть, и было. Ну и что же дальше. Эта дѣвушка будетъ тебѣ помощницей въ коллегіи?
-- Помилуйте, что-за вопросъ! Какія вещи наиболѣе привлекутъ публику? Манифестаціи. Только такой впечатлительный человѣкъ, какъ вы, да какъ я -- вашъ ученикъ -- и моя ученица могутъ, какъ слѣдуетъ, вызывать ихъ. Затѣмъ подумайте о ясновидѣніи -- я не знаю, чего только эта дѣвушка не можетъ сдѣлать. Я дѣлалъ надъ нею эксперименты, когда никто насъ не видѣлъ. Опять тоже чтеніе мыслей. Я могу научить ее читать мысли, я увѣренъ въ этомъ, лучше чѣмъ самъ читаю. А затѣмъ прорицаніе. Вѣдь это открытое поле для насъ. Я говорю совсѣмъ не про вульгарное гаданіе, а про высшее прорицаніе, котораго еще никто не пробовалъ. Я почти увѣренъ, что всякій, кто знаетъ всѣ обстоятельства дѣла, можетъ предсказывать то, что будетъ. Опять тоже телепатія. Это новый предметъ и требуетъ развитія. Есть еще простой месмеризмъ и месмерическое исцѣленіе и месмерическая анестезія. Можете ли вы спрашивать, что сдѣлаетъ такая дѣвушка для коллегіи? Да помилуйте, одинъ ея примѣръ создастъ толпу ясновидящихъ.
-- Поль, ты, право, геніальный человѣкъ.
-- Есть много такихъ дѣвушекъ, какъ она, но только не такихъ способныхъ. Вотъ напримѣръ, Цецилія Лангстонъ.
-- Кто она такая?
-- Она слѣпая дѣвушка. Я имѣю на нее такое же вліяніе, какъ и на Гетти.
Голосъ его немного понизился, когда онъ произносилъ имя дѣвушки. То былъ въ сущности плохой признакъ для опытнаго человѣка.
-- Она тоже вѣритъ въ тебя? она тоже влюблена въ тебя, Поль?
-- Влюблена? Нѣтъ, не думаю. Она вѣритъ въ меня и довѣряетъ мнѣ. Ну, папа, скажите, что вы мнѣ сочувствуете. Вы сочувствовали мнѣ бывало въ Нью-Йоркѣ.
-- Да, потому что у меня былъ ученикъ, обѣщавшій чудеса и нуждавшійся только въ поощреніи. Я далъ ему то и другое, а также помогъ, насколько былъ въ силахъ. И теперь могу съ радостью сказать, что нѣтъ человѣка въ мірѣ, который могъ бы сравняться съ нимъ, владѣлъ бы такою силой подчинять себѣ людей, или который самъ былъ бы впечатлительнѣе.
-- Нѣтъ, папа, сказалъ Поль. Благодаря вамъ только одинъ такой и есть.
Онъ съ любовью положилъ руку на руку старика.
-- Но не забывай долларовъ, Поль. Помни, что люди жаждутъ платить доллары кому-нибудь... всякому, кто умѣетъ заставить ихъ смѣяться или плакать, или поучать ихъ.
-- Я думаю, что это такъ, задумчиво отвѣтилъ Поль.
-- Разумѣется. Они наживаютъ деньги только затѣмъ, чтобы тратить ихъ, мѣнять на картины, или статуи, или покупать смѣхъ, слезы, страхъ, покой и надежду. Мы дадимъ имъ все это, мой Поль. Я научилъ тебя, какъ надо поступать, чаруй ихъ глаза, ихъ умы и держи ихъ крѣпко. Поработи имъ. Человѣка, который способенъ порабощать людей -- можетъ быть увѣренъ въ успѣхѣ: будетъ ли онъ актеръ, романистъ, драматургъ или прорицатель. Поработи ихъ, поработи!
-- Вы всегда правы, папа.
-- Поработи и не выпускай изъ рукъ, пока не заберешь ихъ доллары.
-- Хорошо, папа, но позвольте мнѣ сначала позабавиться.
-- Нѣтъ, мальчикъ, нѣтъ. Не теряй времени.
-- Подумайте о великолѣпномъ положеніи, о коллегіи Древняго Закона, Книгѣ премудрости, толпахъ иллюминатовъ и адептовъ, и ясновидящихъ.
-- Еслибы ты этимъ ограничился, Поль. Но вѣдь тебѣ, этого покажется мало. Я боюсь, что ты захочешь играть болѣе блестящую роль.
-- И подумайте... о! подумайте... какъ это будетъ прекрасно исчезнуть внезапно, не оставивъ послѣ себя слѣда, кромѣ почтоваго адреса въ Абиссинію.
-- Да, Поль, еслибы ты могъ это выдержать. Но ты не выдержишь. Кромѣ того, есть еще другая опасность.
-- О! я знаю, но не бойтесь, папа.
-- Это страшная опасность для такого молодаго человѣка... Твоя сила, повторяю тебѣ, подобна силѣ Самсона и если ты влюбишься въ женщину, то потеряешь эту силу. Исторія Самсона очень поучительна, Поль. Сохраняй свое сердце свободнымъ и покойнымъ, и умъ яснымъ. Иначе ты потеряешь свою власть, какъ Самсонъ лишился своей силы.
-- Не бойтесь, папа. Я слишкомъ хорошо знаю свою власть; исчезну ли я безъ вѣсти, или останусь, я сохраню ее, хотя бы мысли мои и глаза были заняты созерцаніемъ красоты.
Они провели въ бесѣдѣ все послѣполудня -- учитель и ученикъ, обожавшій своего учителя; они обо всемъ переговорили, одного только предмета избѣгали они въ своей бесѣдѣ. Это той стороны ихъ общаго дѣла, которая обыкновенно скрывается отъ публики. Посторонніе диллетанты могутъ толковать о секретахъ ремесла, но посвященные спеціалисты всегда избѣгаютъ этого. Они знаютъ, что слово "секретъ" можетъ быть замѣнено другимъ, болѣе нехорошимъ.
Наконецъ Поль собрался уходить.
-- Мнѣ пора, папа, сказалъ онъ. Я вскорѣ опять приду повидаться съ вами, если дѣла пойдутъ такъ же хорошо.
-- Приходи, Поль, приходи. Кстати, я получилъ письмо отъ человѣка по фамиліи Медлокъ. Онъ говоритъ, что ты его знаешь.
-- Былъ человѣкъ, котораго такъ звали и который состоялъ при Кэтъ Флайтъ, медіумѣ. Онъ былъ ея секретаремъ или клеркомъ. Что ему нужно?
-- Занятій. Онъ пріѣхалъ сюда. Говоритъ, что готовъ поступить къ тебѣ на службу -- онъ не знаетъ, гдѣ ты находишься -- на выгодныхъ условіяхъ, будущей зимой.
-- Увидимъ. Медлокъ... его звали Гайнесъ Медлокъ.. ужь не отецъ ли онъ Гетти! вдругъ сообразилъ Поль. Папа, разузнайте мнѣ про этого человѣка всю подноготную.
-- Постараюсь, Поль.
-- Не забудьте! Мнѣ это очень важно знать.