Послѣ завтрака -- торжественной и неторопливой трапезы въ домѣ м-ра Бруденеля, послѣдній повелъ гостя въ свой кабинетъ. М-ръ Бруденель былъ болѣе нервно возбужденъ чѣмъ когда-либо. Событія предыдущаго вечера наполнили бы его восторгомъ, еслибы не несчастное разоблаченіе на счетъ романа Уйда.
Обвиненіе было справедливое, и такъ какъ Пауль могъ узнать объ этомъ лишь благодаря сверхъестественной силѣ, то обвиненіе получило характеръ упрека или угрозы. Если упрека, то это крайне самонадѣянно со стороны такого молодаго человѣка, если же угроза, то что еще зналъ о немъ этотъ молодой человѣкъ.
-- Вотъ моя библіотека, г. Пауль, сказалъ онъ, указывая съ гордымъ смиреніемъ на полки, уставленныя сверху до низу сочиненіями о предметѣ, которому была посвящена вся его жизнь. Здѣсь вы найдете, полагаю, всѣхъ учителей: Корнелія Агриппу, "Небесную Интеллигенцію" Баррета, Романъ Розы, Элифаса, Лилли и Ди, Отрывки Манетто, "Чернокнижіе" Сольверта, Апологію Іодэ, и новѣйшія сочиненія Блавацкой, Ольхсонъ и Синета.
Онъ вдругъ умолкъ, потому что увидѣлъ, что молодой человѣкъ смотритъ на него, а не на книги.
-- Быть можетъ, холодно спросилъ онъ, вамъ уже знакомо содержаніе этихъ книгъ?
-- Напротивъ того, отвѣчалъ Пауль. За предѣлами извѣстной черты, я очень невѣжественный человѣкъ. Я, правда, изучалъ Книгу Премудрости Соломона, но въ сочиненія этихъ средневѣковыхъ и восточныхъ шарлатановъ я не давалъ даже себѣ труда и заглядывать. Меня забавляетъ, что вы, глава спиритуализма въ здѣшней странѣ, серьезно предлагаете знакомиться съ этими писателями.
-- Однако результатъ средневѣковыхъ изслѣдованій...
-- Никакихъ результатовъ не было.
Молодой человѣкъ говорилъ такимъ догматическимъ тономъ, что онъ былъ бы оскорбителенъ, еслибы не спокойная увѣренность его манеръ.
-- Никакихъ ровно результатовъ эти изслѣдованія не дали? Книги эти не имѣютъ ровно никакой цѣны?
М-ръ Бруденель надѣлъ очки и оглядѣлъ книги, за которыя онъ заплатилъ нѣсколько сотъ фунтовъ. Неужели изъ нихъ не появится духъ, который бы заставилъ замолчать этого дерзкаго молодаго человѣка.
-- Никакихъ результатовъ... никакой цѣны?
-- Кромѣ, конечно, исторической. Эти люди, овладѣвшіе частицей истины, блуждали во тьмѣ и ничего не находили. Книги сохранили исторію ихъ поисковъ. Если это имѣетъ цѣну, то и книги тоже. Если нѣтъ...
Онъ пожалъ плечами.
-- Вы читали ихъ?
-- Ни одной.
-- Почемъ же вы знаете?
-- Я знаю, потому что знаю. Истина Древняго Закона въ томъ и заключается, чтобы отличать правду отъ лжи. Но сколько изъ нихъ вы сами прочитали, м-ръ Бруденель? Вы не отвѣчаете. Я вамъ скажу. Ни одной. Вы перевертывали страницы, въ которыхъ ровно ничего не понимали. Вы ни одной книги не прочитали. Сожгите вашу библіотеку, м-ръ Бруденель. Сожгите ее всю.
-- Сжечь мою коллекцію рѣдкихъ книгъ? Сэръ, вы заходите слишкомъ далеко. Я желалъ бы знать...
-- Вы не прочитали ни одной книги, м-ръ Бруденель. Вы ничего не знаете объ этомъ предметѣ. Вотъ книга, которая претендуетъ научить, какъ вызывать духовъ.
Онъ взялъ одинъ томъ съ полки.
-- Вы знаете ея методу? Вы пытались когда-нибудь вызвать духа? Вотъ другая книга, учащая, какъ найти философскій камень. Вы нашли его? Вотъ тайны астрологіи. Вы сумѣете составить гороскопъ?
-- Но... но... вы утверждаете, что всѣ притязанія средневѣковыхъ философовъ неосновательны?
-- Не совсѣмъ неосновательны. Въ этомъ же смыслѣ не совсѣмъ неосновательны новѣйшіе такъ называемые чернокнижники-философы и изотерическіе буддисты. Ихъ притязанія опираются на отрывки, полученные съ востока изъ Сиріи. Притязанія средневѣковыхъ изслѣдователей опираются также на отрывки, сохраненные учеными испанскими и мароккскими евреями и передаваемые отъ отца къ сыну. Но въ Абиссиніи у насъ есть совершенная книга, собственная книга царя Соломона, привезенная туда принцемъ Менелекомъ.
-- Немаловажно уже и то, что мы имѣемъ отрывки, какъ вы говорите, холодно замѣтилъ м-ръ Бруденель.
-- Да; у васъ есть отрывки. Они дали вамъ возможность сдѣлать нѣсколько шаговъ, но дальше вы не можете идти. Подумайте: вы были духовидцемъ въ продолженіе тридцати лѣтъ, много ли вы знаете теперь? больше ли сравнительно съ тѣмъ, что знали, когда только-что начали?
-- Нѣкоторые думаютъ, что мы очень далеко ушли впередъ.
-- Вы нисколько не ушли впередъ, твердо сказалъ Пауль; и если будете продолжать по-прежнему, то никуда не уйдете.
-- Ну, возразилъ глава, но довольно слабо, нельзя уронить твореніе тридцати лѣтъ критикой неизвѣстнаго юноши.
-- Твореніе!
Пауль выпрямился, и лицо его приняло выраженіе человѣка, который поучаетъ и распекаетъ.
-- Твореніе! какое твореніе! у васъ его нѣтъ. У васъ нѣтъ даже мечты, маски, фикціи какого-нибудь творенія. Въ вашихъ мысляхъ я читаю въ настоящую минуту сознаніе неудачи. Сознайтесь! Неудача! вся ваша жизнь -- одна неудача! Васъ соблазнили лживыми надеждами! вы ввѣрялись одному обманщику за другимъ. Обманъ слѣдовалъ за обманомъ. Сознайтесь, вся ваша жизнь -- сплошная неудача. У васъ нѣтъ ничего прочнаго... ничего... ничего. Сознайтесь!
Черные глаза его сверкали, голосъ звучалъ строго, а указательный палецъ грозилъ. Слыханное ли дѣло, чтобы кто-нибудь такъ обращался съ главой? Видъ его былъ суровъ. М-ръ Бруденель отвернулся, словно боялся встрѣтиться съ этими глазами и повѣсилъ голову, бормоча что-то про радости изслѣдованія, но очень неувѣренно.
-- Ваша жизнь -- сплошная неудача и вы сознаете это. Признайтесь. Поглядите мнѣ въ лицо. Поглядите мнѣ въ глаза. Такъ.
М-ръ Бруденель медленно и неохотно повиновался, точно противъ воли. Онъ поднялъ глаза и встрѣтилъ твердый, горячій взглядъ сильнаго молодаго человѣка.
-- Сознайтесь во всемъ, что у васъ на умѣ.
М-ръ Бруденель опустился на стулъ. Все его достоинство растаяло, и онъ смирился. И не отрывая взгляда отъ глазъ своего гостя, онъ сказалъ:
-- Сознаюсь. Моя жизнь -- сплошная неудача. Давно, давно уже я понялъ это, но мнѣ было стыдно въ этомъ признаться. Я былъ окруженъ вѣрующими, съ надеждой взиравшими на меня. Еслибы я сознался въ истинѣ, то какой бы это былъ ударъ для моей жены и для всѣхъ. Съ каждымъ годомъ я сознавалъ это сильнѣе и сильнѣе. Я потерялъ уваженіе къ самому себѣ. Я былъ жалкимъ шарлатаномъ и притворялся, что вѣрю. Я приходилъ сюда каждое утро и притворялся, что занимаюсь дѣломъ, а въ сущности читалъ романы и отдыхалъ отъ спиритуалистическаго лицемѣрія.
-- Довольно. Не говорите больше ничего. Но только сознайтесь, что я вѣрно прочиталъ ваши мысли.
М-ръ Бруденель нѣсколько оправился, когда освободился изъ-подъ вліянія этого взгляда. Онъ сидѣлъ на стулѣ и поправлялъ очки.
-- Я сказалъ вамъ, м-ръ Пауль, то, чего не думалъ никому сообщать. Вы владѣете тайной моей жизни. Уважайте ее, сэръ.
-- Увѣряю васъ, м-ръ Бруденель, что тайна вашей жизни была мнѣ раньше извѣстна. Но не сомнѣвайтесь, что я буду ее уважать.
-- Я радъ, что сказалъ вамъ. Теперь вы все знаете, и нѣтъ больше причинъ намъ толковать про феномены. Быть можетъ, современемъ вы скажете мнѣ, какъ вы произвели вчерашнія штуки. Я знаю много фокусовъ, но ваши, сознаюсь...
-- Вы сильно ошибаетесь, м-ръ Бруденель, сильно ошибаетесь. Если я былъ присланъ къ вамъ въ ту минуту, когда вы пришли въ совершенное отчаяніе, то не для того, чтобы дѣлать фокусы.
-- Было время, продолжалъ глава, не слушая перерыва, когда я радовался своимъ изслѣдованіямъ и со счастіемъ ждалъ полнаго свѣта, который, казалось мнѣ, не замедлитъ придти. Увы! это время прошло, и у меня остались одни только сожалѣнія о томъ, что я убилъ свою жизнь среди энтузіастовъ и простыхъ мошенниковъ. Я признаюсь вамъ, м-ръ Пауль, потому что... вы молоды, но кажетесь честнымъ... потому что вы меня къ этому принудили. Теперь дѣло сдѣлано. Ступайте и пугайте женщинъ, и приходите ко мнѣ сюда посмѣяться, когда штуки удадутся вамъ.
-- Опять повторяю, задача моя не въ томъ, чтобы пугать женщинъ и смѣяться съ вами. Ваша прошлая жизнь кончена. Но теперь начнется новая, если вы алчете истины...
-- О! могу ли я кому-нибудь повѣрить? безпомощно вскричалъ м-ръ Бруденель. Я не хочу новой жизни. Отнынѣ я буду жить какъ всѣ остальные люди. Я перестану пытать будущую жизнь. Я буду ходить въ церковь съ женой и дѣвочками. Не надо мнѣ новой истины, спасибо. Я со всѣмъ этимъ покончилъ.
Онъ уронилъ руки съ выразительнымъ жестомъ.
-- Покончилъ съ этимъ, м-ръ Пауль, говорю вамъ, я покончилъ.
-- Позвольте, м-ръ Брудеяель. Я прочиталъ въ вашихъ взглядахъ, мало того, въ мысляхъ вашихъ, отчаяніе вчера вечеромъ. Вы ничего не ждали, кромѣ скуки. И затѣмъ удивились. И тогда выразили то, что у васъ проснулось въ ту минуту въ душѣ. Но сегодня утромъ холодная струя сомнѣнія снова прокралась въ вашу душу. Вы не вѣрите болѣе своимъ глазамъ.
-- Вѣрно.
-- Довѣрительныя грамоты, показанныя мною, удовлетворили всѣхъ, кто ихъ видѣлъ, за исключеніемъ вашего племянника, да еще, быть можетъ, одной особы. Но вы, ставши подозрительнымъ отъ многихъ разочарованій, сомнѣваетесь въ нихъ и не довѣряете. Музыку въ воздухѣ -- серебряные колокольчики -- вы слыхали нѣчто подобное при темныхъ сеансахъ: они производились вашими Чиками и Медлокамчи съ помощью концертино; дѣвушекъ въ трансѣ видали и раньше; ясновидѣніе не новая вещь; быть можетъ, картины, вызванныя въ умѣ молодыхъ дѣвушекъ, тоже старый фокусъ...
-- Нѣтъ, нѣтъ, я этого не говорю. Вещи эти не новы, но поразительны.
-- Прекрасно. Послушайте, м-ръ Бруденель, я спеціально посланъ къ вамъ. Моя миссія касается именно васъ. Если вы не убѣждены, я покажу вамъ новыя вѣрительныя грамоты, чего вы хотите? Просите смѣлѣе. Не бойтесь!
-- Сдѣлайте для меня то, что дѣлали чернокнижники. Дайте мнѣ въ руки остъ-индскую газету, вышедшую сегодня.
-- Это очень легко, отвѣтилъ Пауль.
Онъ положилъ руку въ карманъ сюртука и вынулъ газету съ остъ-индской маркой, адресованную Киру Бруденелю.
-- Вотъ вамъ газета. Это "Friend of India" отъ сегодняшняго числа. Но прежде, нежели вы распечатаете ее, я долженъ поставить одно условіе. Въ этой газетѣ находятся всякаго рода извѣстія: политическія, общественныя, смерти, браки, состояніе фондовъ -- все, что не считается нужнымъ сообщать по телеграфу -- которыя не должны быть прочитаны прежде обычнаго срока. Распечатайте газету. Убѣдитесь, что это сегодняшняя газета, которая прибудетъ въ Лондонъ только черезъ четыре недѣли; затѣмъ заприте ее въ такое мѣсто, куда нѣтъ никому доступа, кромѣ васъ, и не заглядывайте въ нее до тѣхъ поръ, пока всѣ не прочитаютъ ее обычнымъ путемъ. Обѣщаете мнѣ это?
-- Я бы лучше хотѣлъ ознакомиться съ ея содержаніемъ.
-- Разсудите сами. Въ ней могутъ быть вещи, которыя лучше узнать въ свое время. Обнародовать сегодня эту газету, значитъ, быть можетъ, раззорить многихъ людей. Обѣщаете?
-- Обѣщаю.
-- Ну, въ такомъ случаѣ распечатайте газету.
М-ръ Бруденель сорвалъ бандероль, которую Пауль бросилъ въ огонь. Онъ поглядѣлъ на число. Суббота, 26 марта, 1887 г. Число было напечатано на каждой страницѣ. Онъ свернулъ газету съ глубокимъ вздохомъ.
-- Вы сдѣлали удивительную вещь, сказалъ онъ.
-- Заприте бумагу въ этотъ несгораемый шкафъ. Вотъ такъ. Выньте ключъ и положите къ себѣ въ карманъ. Никто, конечно, не ходитъ въ этотъ шкафъ, кромѣ васъ. Вы вынете эту газету въ тотъ день, когда она должна придти по почтѣ и прочитаете ее, но не раньше. До тѣхъ поръ никто не будетъ знать объ ея существованіи. Помните, что вы не должны читать газеты или отпирать этого ящика до назначеннаго срока.
М-ръ Бруденель сдѣлалъ, какъ ему говорили.
-- А теперь, сядьте и поговоримъ.
Было уже одиннадцать часовъ.
Въ половинѣ перваго Пауль и м-ръ Бруденель пришли къ завтраку.
Дамы тотчасъ нее замѣтили, что нѣчто произошло. Я разумѣю нѣчто важное. М-ръ Бруденель ясно показывалъ, что съ нимъ что-то произошло. Въ этомъ домѣ всѣ всегда ждали чего-нибудь необыкновеннаго, и событія прошлаго вечера убѣдили, что они находятся наканунѣ важныхъ перемѣнъ. Поэтому сердце лэди Августы сильно забилось, когда она увидѣла, что ея мужъ имѣетъ нѣчто сообщить.
-- Душа моя, шепнулъ онъ, передъ тѣмъ какъ сѣлъ,-- сейчасъ произведены были самыя удивительныя, самыя чудесныя манифестаціи. Я разскажу послѣ.
-- Что, онѣ были въ родѣ вчерашнихъ?
-- Нѣтъ, нѣтъ, совсѣмъ иныя. Пауль сдѣлалъ для меня то, чего никакіе чернокнижники не могли сдѣлать; и я былъ перенесенъ духомъ въ Абиссинію. Я провелъ два часа -- мнѣ показались они цѣлыми сутками -- на горѣ съ единственнымъ обладателемъ мудрости, которую Пауль называетъ древнимъ закономъ. Августа, мы будемъ не только счастливѣйшими людьми въ мірѣ, но также и самыми могущественными и знаменитыми. Будь очень, очень добра съ нимъ, Августа. Мы, наконецъ, стоимъ на твердомъ основаніи.
За завтракомъ м-ръ Бруденель не могъ ничего ѣсть, будучи все еще подъ вліяніемъ утренней тайны. Его щеки раскраснѣлись, глаза были влажны; нервный, безпокойный взглядъ смѣнился взглядомъ, выражавшимъ полное довольство. Голосъ былъ кротокъ. Большая перемѣна произошла въ его душѣ.
Что касается Пауля, то онъ приступилъ къ завтраку съ аппетитомъ двадцати-четырехъ-лѣтняго молодаго человѣка, и какъ будто бы позабылъ, что впереди предстоитъ еще обѣдъ. Цецилія и Гетти нетерпѣливо ждали свѣдѣній, а Сивилла глядѣла съ подозрѣніемъ.
Послѣ завтрака м-ръ Бруденель, утомленный утренними впечатлѣніями, уснулъ у себя въ кабинетѣ.
Онъ проспалъ съ двухъ часовъ до половины пятаго въ глубокомъ и покойномъ креслѣ у камина, въ которомъ обыкновенно читалъ Уйда. въ то время, какъ люди думали, что онъ занимается кабалистикой и изслѣдованіями. Въ половинѣ пятаго онъ проснулся внезапно и вскочилъ на ноги.
-- Боже мой! Неужели это былъ только сонъ?
Онъ бросился къ несгораемому шкафу, раскрылъ его, выдвинулъ ящикъ, въ который положилъ газету "Friend of India".
Онъ хорошо помнилъ, что положилъ ее именно въ этотъ ящикъ. Но газета исчезла! Исчезла, не оставивъ слѣда. Однако, постой! что это такое? У своихъ ногъ онъ увидѣлъ обрывокъ бандероля съ надписью "ель, Эскв." и уголокъ остъ-индской марки. То былъ, значитъ, не сонъ! И тутъ онъ вспомнилъ, что не долженъ былъ отпирать ящика до указаннаго срока!
Онъ нарушилъ обѣщаніе и лишился газеты! Великій Боже! онъ оказался недостойнымъ величайшаго изъ чудесъ, выказалъ любопытство, котораго постыдился бы ребенокъ! Чудо исчезло. Онъ держалъ сегодня утромъ въ рукахъ газету, перенесшуюся изъ Индіи въ Лондонъ въ нѣсколько часовъ, и вотъ ея нѣтъ больше! Какое чудо! какое несчастіе!