Разъ утромъ -- черезъ день или два послѣ объявленнаго банкротства Бруденель и К° Гетти сидѣла одна въ комнатѣ и читала романъ. Въ немъ описывалось все счастіе, какое даетъ любовь дѣвушкамъ, которымъ удалось найти поклонника молодаго, богатаго, красиваго, аристократическаго происхожденія и умнаго. Герой этого романа былъ, кажется, гвардейскій офицеръ, конечно, благородной фамиліи, натурально очень богатый, съ поэтической душой, ему было двадцать два года, а героинѣ восемнадцать -- это слишкомъ юный возрастъ для истинной и прочной любви -- но только ни романисты, ни поэты не замѣчаютъ этого, ни тѣ дѣвочки и мальчики, которые ихъ читаютъ. Словомъ, исторія была самая чудесная и съ самымъ счастливымъ концомъ, но только Гетти почему-то не интересовалась ею. Мысли ея блуждали.
Вдругъ дверь отворилась, и появился Поль, хотя шаговъ его не было передъ тѣмъ слышно. Въ этомъ не было ничего необычайнаго. Но Гетти почему-то покраснѣла, какъ роза.
Онъ вошелъ тихо, но не крадучись, и затворилъ за собою дверь. Онъ подошелъ къ окну и взглянулъ въ него. Было шесть часовъ пополудни апрѣльскаго дня. Сѣрое небо раскидывалось надъ садомъ, и восточный вѣтеръ раскачивалъ вѣтки деревъ; весна еще не проявлялась ни въ древесныхъ вѣткахъ, ни въ цвѣточныхъ клумбахъ. Поль вздрогнулъ отъ холода и задернулъ занавѣсы. Послѣ того сѣлъ на стулъ Цециліи у огня и взглянулъ на Гетти. Она отложила книгу и ждала.
-- Гдѣ Цецилія? спросилъ онъ.
-- Она прилегла. У нея голова болитъ.
-- Приведите ее сюда, и я вылѣчу ее отъ головной боли.
У этого молодаго человѣка была удивительная способность излѣчивать зубную боль, головную боль, невральгію и всѣ или почти всѣ боли, терзающія людей. Онъ лѣчилъ слугъ и ихъ знакомыхъ. Лѣкарство заключалось въ томъ, что онъ прикладывалъ руку къ больному мѣсту, и боль тотчасъ исчезала. Быть можетъ, она скоро опять возвращалась, и паціенту въ концѣ концовъ приходилось таки идти къ дантисту и выдернуть зубъ... но пріятно было получить облегченіе и на малое время.
Гетти встала, чтобы идти.
-- Нѣтъ, нѣтъ, сказалъ Поль. Пусть полежитъ. Это ей принесетъ пользу. А мы пока поговоримъ, Гетти.
Она сѣла, послушная его волѣ, и ждала.
Онъ всталъ и подошелъ къ ней.
-- Взгляните, мнѣ въ глаза.
-- О! Поль! нѣтъ... не надо.
-- Дитя! вѣдь это вамъ не повредитъ.
-- У меня голова кружится, и я теряю сознаніе. А когда я потеряю сознаніе, вы заставите меня сказать вамъ все, что вамъ угодно. Вы поступите со мной, какъ съ буфетчикомъ, когда вы заставили его признаться въ томъ, что онъ пьетъ вино. Пощадите меня, Поль.
Онъ засмѣялся и сѣлъ.
-- Ну будемъ разговаривать. Счастливѣе ли вы теперь, Гетти?
-- Да, счастливѣе.
-- Потому счастливѣе, что я здѣсь?
-- Вы это знаете, Поль. Мы всѣ стали счастливѣе въ этомъ домѣ послѣ вашего пріѣзда. Даже Сивилла говоритъ, что вы оживили домъ.
-- Я очень этому радъ, Гетти. Не малая заслуга сдѣлать васъ счастливѣе, Гетти.
-- И кромѣ того вы сдѣлали и Цецилію счастливѣе. Да и весь нашъ домъ. Прежде онъ былъ похожъ на могильный склепъ.
-- Гетти, перемѣнилъ Поль разговоръ, вы молоды, вы не всегда останетесь при Цециліи. Какъ вы распорядитесь своей жизнью?
-- Не знаю. Я не могу распоряжаться собой, какъ мнѣ вздумается. У меня нѣтъ для этого средствъ.
-- Думаете ли вы о будущемъ? думаете ли вы о томъ, что говоритъ вамъ оно?
-- Иногда. Но я не смѣю очень задумываться надъ будущимъ.
-- Загляните въ свое будущее теперь, Гетти, скорѣе, повелительно прибавилъ онъ, я вамъ приказываю. Загляните въ будущее и передайте мнѣ правдиво, что вы увидите. Помните, что это не настоящее будущее, а только то, котораго вы наименѣе желаете и наиболѣе боитесь.
Дѣвушка закрыла глаза. Но содрогнулась и снова открыла ихъ.
-- Я не могу, Поль.
-- Говорите, настаивалъ онъ, вы должны сказать.
Она больше не сопротивлялась.
-- Я вижу долгую жизнь, проходящую съ бѣдности. Я всегда буду чьей-нибудь компаньонкой. Но никто не будетъ со мной такъ добръ, какъ Цецилія. Я буду старѣться и становиться все бѣднѣй и всегда буду одинокою. Какая ужасная жизнь, Поль! закричала она. Я всю ее вижу, какъ на ладони. Не хочу больше глядѣть.
-- Но есть и другая картина, сказалъ Поль. Загляните еще, Гетти, и скажите, что вы видите.
-- О! я вижу дѣвушку; это я сама; и около нея стоитъ мужчина и ведетъ ее за руку; и о! она очень счастлива.
-- Видите ли вы лицо мужчины.
-- Нѣтъ, не вижу. Но я знаю форму его головы. Это... о!
Она закрыла лицо руками и ничего больше не сказала.
-- Поиграйте мнѣ на фортепіано, Гетти, сказалъ Поль, вставая съ мѣста. Скорѣй, скорѣй.
Она повиновалась; лицо ея разрумянилось, а глаза были опущены.
Она начала играть тѣ вещи, какія играла для Цециліи, когда слѣпая дѣвушка хотѣла помечтать подъ музыку.
Поль безпокойно ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ. Такъ въ далекой Америкѣ одинъ юноша, по имени Цефонъ, расхаживалъ взадъ и впередъ, когда одна дѣвушка, которую звали Висая, играла ему.
-- Гетти! закричалъ онъ.
Она остановилась и обернулась къ нему.
-- Ваша музыка меня не успокоиваетъ. Она меня съ ума сводить. О! встаньте и возьмите мои руки, Гетти, Гетти! Поглядите мнѣ опять въ глаза. Что они покоряютъ васъ? повелѣваютъ вамъ? Что у васъ кружится голова? Боитесь ли вы меня по-прежнему?
-- О! нѣтъ, нѣтъ!
-- Потому что они покорены вашими глазами, Гетти. Потому что они завоеваны.
Онъ тихонько притянулъ ее къ себѣ, обнялъ и горячо поцѣловалъ
Затѣмъ, не говоря ни слова, оттолкнулъ ее отъ себя, выбѣжалъ изъ комнаты и захлопнулъ за собою дверь.