Жаль, что Сивилла не пробыла лишнихъ пяти минутъ на своемъ обсерваціонномъ постѣ, потому что она была бы вознаграждена, увидѣвъ Поля съ отцемъ.
Поль вошелъ въ кабинетъ, какъ разъ въ ту минуту, когда она сошла съ крыши.
М-ръ Бруденель былъ страшно нервенъ.
-- Поль! закричалъ онъ. О! какъ я радъ, что вы пришли. Успокойте меня, дорогой другъ. Нѣтъ ли у васъ ко мнѣ посланія? Нѣтъ? Никакого? Неужели?
-- Никакого. Развѣ вы не вѣрите?!
Поль указалъ на бумажку, покрытую цифрами.
-- Нѣтъ, Поль, вѣрю, вѣрю.
И однако его тревожные взгляды могли служить полнымъ опроверженіемъ его словъ.
-- Я увѣренъ въ ихъ добрыхъ намѣреніяхъ. Но я боюсь только, что въ виду ничтожности денегъ и неважности самого дѣла... и при ихъ естественномъ равнодушіи къ деньгамъ... и къ тому, получимъ мы ихъ или нѣтъ...
-- Да, важно отвѣтилъ Поль. Эта опасность существуетъ... Но... надѣйтесь и вѣрьте.
М-ръ Бруденель тяжко вздохнулъ. Постояннымъ повтореніемъ словъ, что онъ вѣритъ, онъ кое какъ убѣдилъ самого себя въ этомъ, но это не мѣшало ему не спать по ночамъ, а днемъ волноваться такъ, какъ еслибы въ немъ вовсе не было вѣры.
А между тѣмъ онъ видѣлъ примѣръ этой вѣры въ своемъ семействѣ.
Лэди Августа и Цецилія, а съ ними вмѣстѣ и Гетти безусловно вѣрили и ждали съ радостной надеждой наступленія вожделѣннаго дня. Онѣ были убѣждены, что будетъ новая манифестація и такое проявленіе силы, какого еще не видѣлъ нашъ грѣшный міръ.
Но чу! Какъ странны и неожиданны пути мудрецовъ!
Пока они такимъ образомъ разсуждали, страстно желанное посланіе пришло наконецъ къ Полю.
Онъ вдругъ умолкъ и прислушался съ выраженіемъ страха и почтенія на лицѣ.
-- Онъ изрекъ свое рѣшеніе, объявилъ онъ м-ру Бруденелю.
-- Что же онъ говоритъ?
-- Онъ ставитъ нѣкоторыя условіи, если вы хотите, чтобы дѣтямъ вернули ихъ наслѣдство.
-- Какія условія?
-- Вы всегда желали, чтобы ваша дочь оставалась незамужней и посвятила себя дѣлу спиритуализма, которое вы теперь научились называть древнимъ закономъ.
-- Это вѣрно. Вы сами учили меня, что на высшихъ степеняхъ царствуетъ безбрачіе. Я желалъ для Сивиллы такого состоянія величайшаго благополучія, когда умъ не развлекается страстью, не страдаетъ отъ безпокойства.
-- Да. Но вы забыли одну вещь. Человѣкъ не можетъ располагать другимъ безъ его согласія.
-- Нѣтъ ничего, чего бы Сивилла не сдѣлала, чтобы угодить мнѣ.
-- Безъ сомнѣнія, она послушается васъ, но не духомъ. Что-за радость въ безбрачіи, когда сердце болитъ по любимомъ человѣкѣ.
-- Но Сивилла вовсе не хочетъ замужъ. Она и такъ счастлива.
-- Она ничему не вѣритъ и никогда не будетъ вѣрить. Примиритесь съ этимъ фактомъ. Я не имѣю надъ ней никакой власти. Она чувствуетъ ко мнѣ антипатію. Она враждебно ко мнѣ относится. Я старался смягчить ее, но тщетно. Она принадлежитъ къ тому громадному большинству людей, для которыхъ существуетъ только міръ. Она матеріалистка отъ рожденія. Отдайте ее другому. Вы должны это сдѣлать, такъ какъ Исаакъ-Ибнъ-Менелекъ вамъ это приказываетъ.
-- Отдать ее другому! Кому же?
-- Отдайте ее замужъ за Тома Лангстона.
-- Сивиллу! За Тома Лангстона!
-- Такъ приказываютъ "друзья".
-- Но Томъ невѣрный изъ невѣрныхъ. Онъ всегда поднималъ на смѣхъ все, что происходитъ въ моемъ домѣ, въ моемъ присутствіи, втайнѣ за моей спиной и открыто. Я не знаю, зачѣмъ я позволилъ ему жить у себя... развѣ вотъ только потому что я его опекунъ. Отдать Сивиллу замужъ за человѣка, который будетъ смѣяться надъ ея отцомъ такъ же, какъ и надъ его дѣломъ? Никогда!
-- Вы должны.
-- Кромѣ того, вы только-что говорили мнѣ, что нельзя располагать человѣкомъ безъ его согласія. Неужели вы хотите, чтобы я навязывалъ свою дочь въ жены этому молодому человѣку?
-- Гдѣ ваши глаза, м-ръ Бруденель. Неужели ни у кого изъ васъ въ домѣ нѣтъ глазъ? Развѣ вы не видите, что ваша дочь красавица? И развѣ вы не видите, какъ ею восхищается Томъ.
-- Никогда не замѣчалъ этого. Но если ваши "друзья" велятъ... Знаетъ ли Томъ, знаетъ ли Сивилла объ этомъ?
-- Нѣтъ, не знаетъ.
М-ръ Бруденель тяжко вздохнулъ.
-- Я не могу, сказалъ онъ. Это тяжко. Величайшая надежда моей жизни лопнула. Я думалъ, что моя дочь будетъ жрицей новой религіи...
-- А этого не будетъ. Чтожъ дѣлать, м-ръ Бруденель. Покоритесь обстоятельствамъ. Но вы должны написать объ этомъ. О! на этотъ разъ вы не забудете того, что написали.
-- Кому я долженъ написать? Исааку-Ибнъ-Менелеку?
-- Онъ не нуждается въ письмахъ. Онъ самъ здѣсь... съ нами... онъ смотритъ на насъ въ то время, какъ мы разговариваемъ. Напишите Тому. Скажите:
"Милый Томъ,-- я узналъ о твоей привязанности къ Сивиллѣ. Я этого не подозрѣвалъ. Меня извѣстили, что ты молчалъ объ этомъ, потому что наши взгляды на спиритуализмъ не согласны. Но я убѣдился теперь, что будущее, какое я готовилъ своей дочери, невозможно. Мудрые люди, живые и мертвые, съ которыми я бесѣдую ежедневно, говорятъ мнѣ, что они не властны надъ нѣкоторыми натурами, и къ ихъ числу принадлежишь ты и Сивилла. Поэтому я измѣняю мои первоначальные планы на счетъ будущаго Сивиллы. Женись на ней, если хочешь. Радости любви и брака жалки и скоропреходящи сравнительно съ тѣми, какія я ей предназначалъ. Такія радости, какія возможны въ здѣшнемъ мірѣ, ты, надѣюсь, дашь моей дочери. А въ другомъ мірѣ, когда ты откроешь, что міръ явленій не реаленъ, ты станешь, надѣюсь, вмѣстѣ съ нею стремиться къ болѣе высокимъ цѣлямъ".
Поль продиктовалъ это письмо, и м-ръ Бруденель послушно написалъ его. Кончивъ, онъ положилъ его въ конвертъ и надписалъ.
Я упоминаю объ этомъ пустомъ обстоятельствѣ потому, что послѣ того м-ръ Бруденель поднялъ глаза на Поля, который стоялъ около него.
Это заняло секунду... менѣе секунды. Но когда онъ опустилъ глаза, письмо исчезло.
-- Гдѣ оно? спросилъ онъ.
-- Не знаю. Полагаю, что самъ Исаакъ взялъ его. Быть можетъ, онъ перешлетъ его Тому. Мужайтесь. Завтра вечеромъ всѣ мы будемъ счастливы.
-- Поль, проговорилъ м-ръ Бруденель, какъ мнѣ отблагодарить васъ.
Слезы стояли въ его глазахъ.
-- Чѣмъ отблагодарю я васъ, за все, что вы для насъ сдѣлали?
-- Вы не должны вовсе благодарить меня. Я только орудіе. А теперь будьте спокойны и ни о чемъ не тревожьтесь. Все окончится къ общему благополучію.
Поль вышелъ изъ кабинета и притворилъ за собой дверь, оставивъ стараго джентльмена справляться наединѣ съ взволнованными чувствами.