Очень разсердился Иванъ Васильевичъ, когда узналъ, что Оболенскій осмѣлился отъ него отъѣхать. Московскій князь уже былъ настолько силенъ, что не побоялся ломать старые, обычаи и послалъ къ Александру своего слугу съ приказаніемъ схватить мятежнаго боярина, хотя бы среди княжескаго двора.
-- Никогда не выдамъ я того, кто у меня сокрылся,-- сказалъ возмущенный тверской князь,-- если кому есть дѣло до Оболенскаго, тотъ пусть идетъ, по обычаю, ко мнѣ на судъ и расправу. А того еще никогда не бывало, чтобы чужіе слуги распоряжались въ моемъ княжествѣ.,
Еще больше разсердился Иванъ Васильевичъ, выслушавъ переданный ему отвѣтъ Александра.
-- Сейчасъ жё снарядить отрядъ,-- повелѣлъ онъ,-- и пусть отрядъ этотъ немедля идетъ въ Тверское княжество и прямо къ тому селу, гдѣ теперь сокрылся Оболенскій. Пусть захватятъ его непремѣнно, живымъ или мертвымъ!
Московскіе люди удачно исполнили приказаніе своего князя. Развѣдавъ, гдѣ скрывается Оболенскій, они внезапно напали на него и, въ оковахъ, привезли къ Ивану.
Князь Тверской, человѣкъ хворый и старый, даже слегъ въ постель, получивши такое тяжкое, неслыханное на Руси оскорбленіе; а сынъ его Михаилъ послалъ къ сосѣднимъ князьямъ гонцевъ, созывая ихъ немедленно на совѣтъ и на помощь.
-- Много воли сталъ забирать себѣ Иванъ,-- говорилъ онъ,-- я чѣмъ онъ отъ насъ разнится? Всѣ мы одного корня и единой кости. Вѣдь еще недавно князья московскіе кланялись, какъ и мы всѣ, не только хану, но и его вельможамъ... Иванъ дѣлаетъ все по своей волѣ, а мы молчимъ. Вотъ теперь и дождались.
Но князья-сосѣди только молча слушали сѣтованія молодого Михаила, сочувствовали ему сердечно; а помочь не могли, потому что. очень ужъ были напуганы могуществомъ Москвы.
Одна только Литва откликнулась на призывъ Твери, обѣщая ей свое содѣйствіе. Литва въ это время была очень сильна и начала бороться съ Москвой за старшинство, поэтому ея князю Казиміру выгодно было пріобрѣсти себѣ такого союзника, какъ тверской князь.
Обрадованный Александръ даже женилъ сына своего на внучкѣ Казиміра, чтобы скрѣпить этотъ союзъ, и началъ дѣятельно готовиться къ борьбѣ съ Москвою.
Но силы стараго князя были уже подорваны, а послѣднее волненіе еще больше расшатало его больной организмъ. Среди всѣхъ воинственныхъ приготовленій, все больше и больше неможется Александру... чувствуетъ онъ, что скоро наступитъ его послѣдній день; а тутъ еще грызетъ его горе: долженъ оставить онъ свое княжество въ печальную минуту.
Горько было старику доживать такъ послѣднія минуты долгой своей жизни, и чтобы утѣшить себя хоть немного, задумалъ онъ, по примѣру многихъ другихъ князей, принять схиму передъ смертью.
Въ то же время дошла, до него вѣсть, что изъ Царьграда ѣдутъ въ Тверь послы съ иконою Страшнаго Суда и съ мощами святыхъ. Года два тому назадъ, Александръ, по старому обычаю, Отправилъ къ константинопольскому патріарху тверичанъ съ богатыми дарами для соборной церкви св. Софіи. Вотъ, въ благодарность за эти дары, патріахъ теперь, въ свою очередь, посылалъ свой подарокъ въ видѣ мощей и иконы.
Обрадовался умирающій князь, услыхавъ, какіе, ѣдутъ къ нему гости. Задумалъ онъ выѣхать навстрѣчу иконѣ и послѣ этого не возвращаться болѣе домой, но, принявъ схиму, прожить остатокъ дней въ какомъ-нибудь монастырѣ.
И вотъ, однажды утромъ, когда сынъ, удѣльные князья, бояре и торговые разные люди ожидали его съ дѣлами, Александръ не велѣлъ больше никому входить въ свою горницу, а позвалъ къ себѣ только одного епископа Арсенія.
-- Отецъ,-- сказалъ ему старый князь,-- чувствую я, что мнѣ недолго осталось жить на землѣ, и я хочу совлечь съ себя мой санъ княжескій и вступить въ число смиренныхъ иноковъ Божіихъ.
Видя изумленіе на лицѣ Арсенія, князь повелительно и поспѣшно прибавилъ:
Такова моя воля и ничьи слова не заставятъ меня измѣнить ее! А тебя прошу лишь никому объ этомъ заранѣе не разсказывать.
Но въ городѣ скоро узнали о намѣреніи князя. Народъ изумился, и всѣ собирались вокругъ княжескихъ палатъ, точно на какое-нибудь дивное чудо... Плакала старая княгиня, плакалъ князь-наслѣдникъ съ женою литовкой; но никто не смѣлъ сказать старику ни слова, потому что всѣ боялись его: былъ онъ человѣкъ грозный, и сердце у него было точно львиное.
Между тѣмъ прибыли въ городъ послы царьградскіе съ подарками.
Епископъ, все духовенство и множество народа вышли къ нимъ на встрѣчу со свѣчами, хоругвями и кадилами. Вышелъ и самъ великій князь, съ трудомъ вставши съ постели, и встрѣтилъ пословъ на своемъ дворѣ, окруженный семействомъ.
Поклонившись иконѣ, Александръ проводилъ ее въ церковь, и когда она была поставлена на приготовленное мѣсто, онъ вышелъ изъ храма къ народу.
Сталъ старый князь на высокую ступень паперти, поклонился земно на всѣ стороны.
-- Простите меня, братія, дружина и всѣ добрые сыны тверскіе!-- сказалъ онъ,-- ухожу я отъ васъ; но оставляю вамъ своего любимаго сына, пусть княжитъ онъ вмѣсто меня. Любите его, какъ меня любили, а онъ пусть соблюдаетъ васъ, какъ я соблюдалъ.
Народъ отвѣчалъ слезами на эту рѣчь.
Поклонился земно старый князь, смиренно сошелъ со ступенекъ и отправился въ Афанасьевскій монастырь, гдѣ, за небольшую плату, выпросился жить у одного монаха.
Затѣмъ старый князь принялъ постриженіе, подъ именемъ Матвѣя, и скоро умеръ.
Въ тяжелую годину вступилъ на престолъ новый князь Михаилъ Александровичъ. Отецъ завѣщалъ ему непримиримую вражду къ Москвѣ, но средствъ бороться противъ нея но было у тверского князя. Литва обѣщала помощь, однако не посылала ее, а бороться одной Тверь не могла, такъ какъ хорошо сознавала свою немощь.
И сталъ тверской князь съ тоскою въ душѣ ожидать напасти; но Иванъ, благодаря обычной своей медлительности, не торопился кончать съ Тверью, которая уже не казалась ему опасной. Притомъ, въ московскомъ княжествѣ начинались въ это время другія затрудненія.