Грушѣ минуло уже шестнадцать лѣтъ, когда съ отцомъ ея произошла такая важная перемѣна. Привыкшая къ богатству, видѣвшая вокругъ себя только веселье да разбои, дѣвушка не могла примириться со своей настоящей жизнью, которая казалась ей очень скучной, постылой. Вмѣсто парчевыхъ сарафановъ пришлось вдругъ надѣть Грушѣ обыкновенную крестьянскую посконь, вмѣсто сладкихъ уѣдушекъ -- питаться хлѣбомъ, да прѣснымъ варевомъ изъ огородныхъ овощей. Лука все имущество свое отдалъ монастырю, а дома цѣлый день молился Богу. Дочка его, привыкшая къ веселью, изнывала отъ тоски.
Старался Лука пріучить Груню къ работѣ крестьяне ской, уговаривалъ ее учиться жать, полоть, ткать посконь,-- да не тутъ-то было! Крутой нравъ отца начиналъ сказываться и въ дочкѣ.
-- Пусть челядь работаетъ,-- говорила она,-- а мнѣ не пристало пачкать свои бѣлыя руки.
-- Да вѣдь и ты не королевна съ мѣсяцемъ во лбу,-- возражалъ Лука,-- чай, тоже нашей черной крестьянской кости...
-- Когда жила боярышней,-- отвѣчала Груня,-- и не пойду на мужицкую работу.
Извелся Лука, воюя съ дочкой! Самого тянетъ въ монастырь былые грѣхи отмаливать; а тутъ надо возиться съ непокорной Аграфеной... и задумалъ онъ поскорѣе выдать ее замужъ.
Выборъ Луки палъ на сосѣда-сельчанина, Петра Зубкова, человѣка зажиточнаго и смирнаго. Долго плакала Груша; но пришлось покориться волѣ отцевской и сдѣлаться простой крестьянкой.
Постригся Лука, переселилась Груша изъ хоромъ своихъ, въ простую черную избу, и хуже тюрьмы, показалось ей житье крестьянское! Бдкій дымъ, которымъ всегда была полна изба, ѣлъ ей глаза, а пустая похлебка давила горло.
Какъ на бѣду, судьба не благословила дѣтьми этотъ несчастный бракъ, и одинокая Груша металась въ избѣ своей, точно птица въ клѣткѣ.
Мужъ Груши, Петръ, былъ человѣкъ зажиточный; да и: вообще въ то время свободнымъ крестьянамъ жилось хорошо. Земли было вдоволь, и князья раздавали ее всѣмъ, кто только хотѣлъ брать. Крестьяне могли жить, гдѣ хотѣли, а около Юрьева дня ежегодно могли уходить отъ нея и искать себѣ новаго вольнаго мѣста. Тогда имъ не было выгоды покупать землю, потому что они могли вѣчно пользоваться ею даромъ. Если земля оказывалась хорошею, крестьянинъ оставлялъ ее дѣтямъ, внукамъ, правнукамъ; если она не годилась, уходилъ искать лучшей.
Но этотъ достатокъ крестьянскій перемежался лихими годами неурожая, и тогда наступалъ голодъ. Старики деревенскіе- могли разсказать про нѣсколько такихъ лихихъ годинъ, которыя имъ пришлось пережить за свою долгую жизнь... Однажды лѣтомъ на солнцѣ показались мѣста, черныя какъ гвозди, и мгла тогда наступила такая, что на разстояніи сажени ничего нельзя было видѣть. Люди сталкивались другъ съ другомъ, птицы падали имъ на головы, медвѣди и волки безбоязненно бродили по селамъ; рѣки, болота, озера повысыхали, лѣса горѣли, -- и голодъ былъ по всей землѣ. Хлѣбныхъ запасовъ становилось все меньше, потомъ наступило такое время, что даже негдѣ было купить муки. Была тогда сильная скорбь повсюду... Слышался плачъ и рыданіе по улицамъ и на торгу; многіе съ голоду падали мертвыми,-- дѣти передъ родителями, отцы и матери передъ дѣтьми.
Въ другой разъ появилась надъ Колочью туча темная, да страшная, и поднялась такая буря, что отъ пыли ничего не было видно. Многія церкви поколебались, забрала на стѣнахъ можайскихъ были сорваны и разнесены, крыши съ домовъ и верхи сметены, избушки деревенскія сорваны съ основанія и снесены далеко въ сторону; лѣса старые, боры и дубы съ корнемъ повырваны и всѣ нивы испорчены... И снова застонала отъ голода земля русская.
Да и не перечесть всѣхъ бѣдъ, о которыхъ могли бы поразсказать деревенскіе старики!
Молодежь не помнила такихъ бѣдствій; но однажды понадвинулась на Можайское княжество бѣда лютая: сгорѣли всѣ хлѣба подъ невыносимымъ зноемъ, и наступилъ такой голодъ, о которомъ разсказывали старики.
Умеръ въ это время Петръ, и осталась Груша одна на бѣломъ свѣтѣ; но это точно развязало ей руки. Сильно захотѣлось ей пробиться въ люди, потому что не забыла она до сихъ поръ своей былой роскошной жизни. И вотъ, для того чтобы еще хоть- немного пожить въ роскоши, стала Груша заниматься ремесломъ, которое тогда очень пошло въ ходъ: начала она колдовать, да нашептывать.
Какъ Женщина хитрая, Аграфена скоро пріобрѣла себѣ большой кругъ почитателей.-- У кого какая вещь пропадетъ, тотъ шелъ къ Грушкѣ Колонкой; кто захочетъ приворожить къ себѣ кого, или отвратить одного человѣка отъ- другого,-- тотъ также обращался къ Аграфенѣ, и никому не отказывалась помогать хитрая баба.
Скоро слава Аграфены Колодкой дошла до щеголихъ можайскихъ, которыя перетянули, ее въ городъ; а потомъ донеслась она и до Москвы Бѣлокаменной. Услыхалъ про Грушу-щеголиху бояринъ Ряполовскій, вспомнилъ свое давнишнее съ ней знакомство еще при покойномъ Лукѣ, и рѣшилъ воспользоваться для своихъ цѣлей ея искусствомъ.
А легкомысленная Аграфена и рада; вѣдь она всю жизнь свою мечтала о томъ, чтобы пожить въ роскоши среди бояръ именитыхъ, посмотрѣть на житье московское,-- и вдругъ, точно по щучьему велѣнью, очутилась она прислужницей въ покояхъ государыни Софіи Ѳоминишны!
О трудностяхъ своего положенія Аграфена пока не думала, потому что даже ^то не понимала.