ЖЕНИХИ.
Клэйтонъ и Нина ѣхали молча до тѣхъ поръ, пока изъ подъ ногъ ихъ лошадей, снова послышались мелкія брызги, выбрасываемыя изъ прохладнаго свѣтлаго источника. Нина задержала свою лошадь, и, указавъ на сосновый лѣсъ, на источникъ, въ который глядѣлись наклонившіяся деревья, сказала: "Тс! слушайте!" -- Они остановились и слышали несмолкаемый, непонятный говоръ столѣтнихъ сосенъ, журчанье ручья, отдаленное карканье воронъ, и близкій стукъ дятла, долбившаго вѣтку.
-- Какъ все прекрасно! сказала Нина. Жаль, что люди умираютъ!-- Я въ первый разъ увидѣла покойника, и вы не знаете, какое грустное впечатлѣніе произвело это на меня.-- Только подумаешь, что эта бѣдная женщина была такою же дѣвушкой какъ я, столько же исполнена была жизни, и думала о смерти не болѣе моего, только подумаешь объ этомъ и на душѣ становится грустно, тяжело! За чѣмъ же въ мірѣ создано все такъ прекрасно, если мы, вмѣсто того, чтобъ любоваться этимъ созданіемъ, должны умирать!
-- Не забудьте, что вы говорили старику, миссъ Нина. Быть можетъ, покойница любуется теперь болѣе прекрасными предметами.
-- Въ Небесахъ! Да. Но было бы нужно знать по больше объ этой невѣдомой странѣ, чтобъ она казалась намъ заманчивѣе и прекраснѣе здѣшняго міра. Что до меня, мнѣ кажется, я бы вѣчно оставалась здѣсь: мнѣ такъ нравится здѣшняя жизнь, я нахожу въ ней столько наслажденія! Я не могу забыть какъ холодна рука покойницы; ничего подобнаго я не ощущала.
Клэйтонъ въ свою очередь ничего подобнаго не замѣчалъ въ настроеніи духа Нины, при всемъ разнообразіи этихъ настроеній. Онъ приписывалъ эту особенность временному впечатлѣнію. Тронувъ лошадей и повернувъ на лѣсную тропинку, они поѣхали по прежнему молча.
-- Знаете ли, сказала Нина, послѣ нѣкотораго молчанія: -- жить въ Нью-Йоркѣ и жить здѣсь, величайшая разница!-- Здѣсь все такъ разнообразно, такъ дико и такъ очаровательно! Никогда еще ничего я не видѣла уединеннѣе и пустыннѣе этихъ лѣсовъ. Здѣсь вы проѣдете цѣлыя мили, и ничего не услышите, кромѣ невнятняго говора сосенъ, который мы слышали сію минуту!-- Нашъ домъ (вы еще въ немъ ни разу не были) стоитъ совершенно одиноко, въ нѣсколькихъ миляхъ отъ другихъ домовъ. Я такъ долго жила въ болѣе людной и шумной сторонѣ, что теперь онъ кажется мнѣ очень страннымъ. Я не могу еще привыкнуть къ этому пустынному виду. Я становлюсь отъ него и серьёзнѣе и печальнѣе. Не знаю, понравится ли вамъ видъ нашего жилища. Многое приходитъ въ ветхость; впрочемъ, есть и такіе предметы, которые никогда не ветшаютъ; папа нашъ очень любилъ деревья и кустарники, и отъ-того у насъ ихъ гораздо болѣе обыкновеннаго. Вы любите деревья?
-- Да;-- я могу назвать себя древо-поклонникомъ. Я не могу уважать того человѣкъ, который не имѣетъ уваженія къ живому дереву. Единственный похвальный поступокъ, сдѣланный Ксерксомъ, состоитъ въ томъ, что онъ, будучи восхищенъ красотою явора, повѣсилъ на него золотыя цѣпи. Это допускаетъ идею о существованіи поэзіи въ варварствѣ того времени.
-- Ксерксъ! сказала Нина. Помнится, я что-то учила о немъ въ этой скучной, несносной исторіи, но ничего подобнаго не читала. Къ чему же онъ повѣсилъ на яворъ золотыя цѣпи?
-- Лучшаго онъ ничего не могъ придумать къ выраженію своего восторга.
-- Знаете ли что? сказала Нина, внезапно сдерживая лошадь:-- я никогда не могла сродниться съ мыслью, что эти люди, о которыхъ мы читаемъ въ исторіяхъ, жили когда-то и, подобно намъ, чувствовали. Мы учили уроки, заучивали трудныя имена и событія, въ которыхъ съ одной стороны было убито сорокъ тысячъ, съ другой пятьдесятъ; за то и знаемъ теперь не больше того, чѣмъ знали бы, вовсе не учивъ исторіи. Такъ обыкновенно учились мы всѣ въ пансіонѣ, кромѣ прилежныхъ, которыя хотѣли быть учеными или сдѣлаться гувернантками.
-- Воображаю, какъ интересна должна быть исторія въ подобномъ изложеніи, сказалъ Клэйтонъ, смѣясь.
-- И опять какъ странно, сказала Нина:-- что всѣ эти люди, о которыхъ мы читали, быть можетъ живутъ и теперь, дѣлаютъ что нибудь гдѣ нибудь!-- Я бы хотѣла угадать, гдѣ они теперь, напримѣръ, этотъ Ксерксъ, Александръ и другіе. Они были такъ полны жизни, приводили въ свое время въ движеніе народы и неужели съ тѣхъ поръ оставались безъ всякаго дѣйствія. Почемъ знать, быть можетъ, тотъ же Ксерксъ посматриваетъ теперь и любуется нашими деревьями. Но вотъ и начало земли нашей плантаціи. Вотъ это изгородь изъ остролистника, посаженнаго моей матерью. Она путешествовала по Англіи, и ей до такой степени понравились тамошнія живыя изгороди, что, пріѣхавъ домой, она непремѣнно хотѣла употребить для этого нашъ американскій остролистникъ: и вотъ, какъ видите, желаніе исполнилось; она вывезла кусты этого растенія изъ лѣса и разсадила ихъ. Остролистникъ, какъ видите, разросся и даже одичалъ, потому что втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ его не подстригали. Вотъ эта дубовая аллея насажена моимъ дѣдомъ. Я восхищаюсь ею и горжусь.
При этихъ словахъ, широкія ворота, ведущія въ садъ, распахнулись, и молодые люди помчались подъ тѣнію свода изъ дубовыхъ вѣтвей; сѣрый мохъ густымъ слоемъ покрывалъ каждое дерево, и хотя солнце было еще высоко, по въ аллеѣ было темно, и шелестъ листьевъ, доказывавшій присутствіе легкаго вѣтра, навѣвалъ на всадниковъ влажную, отрадную ирохладу. При сачомь въѣздѣ въ аллею, Клэйтонъ снялъ шляпу, какъ это дѣлалъ онъ въ чужихъ краяхъ передъ храмами.
-- Вы привѣтствуете Канему! сказала Нина, подъѣхавъ къ Клэйтону и простодушію посмотрѣвъ ему въ лицо. Полувеличественный, полудѣтскій видъ, съ которымъ она сказала это слова, Клэйтонъ выдержалъ съ серьёзной улыбкой, и, кланяясь, отвѣчалъ еи:
-- Благодарю васъ, миссъ Нина.
-- Вамъ можетъ быть не нравится, что вы пріѣхали сюда, прибавила она, серьёзнымъ тономъ.
-- Что вы хотите этимъ сказать? спросилъ Клэйтонъ.
-- И сама не знаю; такъ, вздумалось сказать, и сказала. Часто мы не можемъ дать себѣ отчета въ томъ, что мы дѣлаемъ.
Въ этотъ моментъ, на одной сторонѣ аллеи послышался громкій крикъ, похожій на карканье вороны, и въ слѣдъ затѣмъ появился Темтитъ: онъ бѣжалъ, прыгалъ, коверкался, кудри его развѣвались, его щеки пылали.
-- Томтитъ! куда ты? спросила Нина.
-- Ахъ, мисиссъ, вотъ ужь два часа, какъ васъ ждетъ какой-то джентльменъ. Мисиссъ Лу надѣла лучшій чепчикъ и сошла въ гостинную занять его.
Нина чувствовала, что румянецъ розлился по ея лицу до самыхъ волосъ; она досадовала на себя за это, и внутренно упрекала себя. Ея глаза невольно встрѣтились съ глазами Клэйтона. Но въ нихъ не выражалось ни любопытства, ни безпокойства.
-- Какую милую драпировку производитъ этотъ свѣтлый мохъ, сказалъ онъ. Я никакъ не думалъ, что въ этомъ штатѣ онъ ростетъ такъ высоко.
-- Да, это очень мило, разсѣянно сказала Нина.
Клэйтонъ, однакоже, замѣтилъ на лицѣ Нины румянецъ, вызванный неожиданнымъ извѣстіемъ. Получивъ письмо отъ нью-йоркскаго корреспондента, что въ это же самое время, въ Канему долженъ пріѣхать соперникъ его, онъ зналъ въ чемъ дѣло гораздо лучше, чѣмъ полагала Нина. Ему теперь интересно было наблюдать перемѣны въ Нинѣ, производимыя этимъ событіемъ. Подвигаясь впередъ по аллеѣ, они разговаривали, но разговоръ ихъ не вязался, и наконецъ выѣхали на зеленый лугъ, разстилавшійся передъ лицевымъ фасадомъ дома -- передъ большимъ, сѣрымъ, трехъэтажнымъ зданіемъ, окруженнымъ со всѣхъ сторонъ широкими деревянными балконами. Входъ на нижній изъ этихъ балконовъ состоялъ изъ широкой лѣстницы. Отсюда Нина ясно увидѣла- тетушку Несбитъ, которая въ великолѣпномъ чепцѣ и шелковомъ платьѣ сидѣла и занимала мистера Карсона. Мистеръ Фредерикъ Огустъ Карсонъ былъ однимъ изъ тѣхъ пріятныхъ членовъ аристократическаго общества, которые рисуются такъ выгодно въ искусственной жизни и становятся такими несносными въ простой, неприхотливой сельской жизни. Нина любила его общество въ гостинныхъ Нью-Норка и въ оперѣ. Но теперь при настроеніи духа, внушенномъ ей тихою и пустынною жизнью, ей казалось совершенно невозможнымъ, даже изъ каприза и кокетства, позволить такому человѣку имѣть, притязанія на ея руку и сердце. Она сердилась на себя за свой поступокъ, и потому встрѣча эта не пробуждала въ ней пріятныхъ мыслей. При входѣ на балконъ, когда мистеръ Карсонъ опрометью бросился къ ней, и, предложивъ свою руку, назвалъ ее Ниной, она готова была умереть отъ досады. Она замѣтила также необычайную пышность во всемъ убранствѣ тетушки Несбитъ, замѣтила въ ней невыразимый видъ и нѣжное самодовольствіе, свойственное старымъ лэди, принимающимъ участіе въ сердечныхъ дѣлахъ. По всему этому Нина догадывалась, что мистеръ Карсонъ открылъ наступательныя дѣйствія, объясненіемъ своихъ отношеній къ миссъ Нинѣ. Съ замѣтнымъ замѣшательствомъ Нина отрекомендовала мистера Клэйтона, котораго тетушка Несбитъ приняла съ величавымъ книксеномъ, а мистера Карсона съ привѣтливымъ, любезнымъ поклономъ.
-- Вотъ ужь два часа, какъ мистеръ Карсонъ ожидаетъ васъ, сказала тетушка Несбитъ.
-- Вы очень разгорѣлись, Нина, сказалъ мистеръ Карсонъ, замѣтивъ ея пылавшія щеки. Вѣрно, вы ѣхали очень скоро. Напрасно! Вамъ надобно беречь себя. Я знавалъ людей, которыхъ излишняя быстрота ѣзды свела въ могилу.
Клэйтонъ сѣлъ подлѣ дверей; онъ, повидимому, намѣревался наблюдать эту сцену издали, между тѣмъ Карсонъ, придвинувъ стулъ къ стулу Нины, спросилъ ее въ полголоса:
-- Кто этотъ джентльменъ?
-- Мистеръ Клэйтонъ, изъ Клэнтонвилля, сказала Нина съ всѣмъ хладнокровіемъ и всякой надменностью, какою только могла располагать въ эту минуту.
-- Ахъ да! Гм! гм! я слышалъ объ этой фамиліи очень хорошая фамилія.... весьма достойный молодой человѣкъ.... чрезвычайно достойный, говорятъ. Мнѣ пріятно будетъ познакомиться съ нимъ.
-- Надѣюсь, джентльмены извинятъ, если я уйду минуты на двѣ, сказала Нина, вставая.
Клэйтонъ отвѣчалъ серьёзнымъ поклономъ, между тѣмъ какъ мистеръ Карсонъ, съ услужливостью свѣтскаго человѣка, проводилъ Нину до дверей. Лишь только дверь затворилась, какъ Нина съ гнѣвомъ топнула своей маленькой ножкой.
-- Несносный глупецъ! позволяетъ себѣ такія выходки передъ мной! Впрочемъ, я заслужила это. Желала бы я знать, что можетъ пробудить во мнѣ расположеніе къ такому человѣку!
Чаша горестей Нины какъ будто не была еще полна; тетушка Несбитъ вышла вслѣдъ за ней съ чрезвычайно привѣтливымъ видомъ.
-- Нина, душа моя; онъ разсказалъ мнѣ все; увѣряю тебя, онъ мнѣ очень поправился.
-- Разсказалъ вамъ все! о чемъ же? спросила Нина.
-- О томъ, моя милая, что ты дала ему слово вытти за него. Я въ восторгѣ отъ твоего выбора. Я полагаю, что тетя Марія и всѣ твои родные тоже будутъ въ восторгѣ. Ты сняла тяжелый камень съ моей груди.
-- Я бы желала, тетушка Несбитъ, чтобъ вы не безпокоились ни обо мнѣ, ни о моихъ дѣлахъ, сказала Нина.-- А что касается до этого кота, въ скрипучихъ сапогахъ, то я вовсе не хочу, чтобъ онъ мурлыкалъ около меня. Смѣетъ еще такъ обходиться со мной! Смѣетъ называть меня Ниной и говорить со мной, какъ рабой! Я его проучу!
-- Что съ тобой, Нина? Твое поведеніе чрезвычайно странно: ты удивляешь меня.
-- Очень можетъ бьпь, тетушка; я еще не знаю, случалось ли когда нибудь, чтобъ я не удивляла васъ. Но этого человѣка я презираю.
-- За чѣмъ же, мой другъ, ты дала ему слово? Вѣдь это уже есть обязательство.
-- Я дала ему слово! Ради Бога, тетушка, замолчите. Обязательство! я хотѣла бы знать, что значитъ Нью-Йоркское обязательство? Я только не мѣшала ему ухаживать за мной, потому что онъ необходимъ былъ въ оперѣ, необходимъ для шутки. Этотъ человѣкъ умѣлъ хорошо держать мой букетъ, онъ былъ живымъ опернымъ либретто! Онъ былъ очень полезенъ въ свое время; но кому какая нужда до него по прошествіи этого времени?
-- Однако, моя милая Нина, вѣдь это значитъ играть сердцами благородныхъ людей.
-- О, я ручаюсь за его сердце! увѣряю васъ, его сердце не изъ сахара; онъ любитъ хорошо поѣстъ, хорошо выпить, любитъ щегольски одѣваться, щегольски жить, и проводить время въ свое удовольствіе: ему не достаетъ только жены къ довершенію всего благополучія; и какъ видите, онъ воображаетъ взять меня, но сильно ошибается. Называть меня "Ниной"! Дайте мнѣ только остаться съ нимъ на-единѣ: я научу его называть меня Ниной!-- я покажу ему, до какой степени онъ забывается.
-- Однако, Нина, ты должна сознаться, что сама подала ему поводъ къ тому!
-- Чтожь изъ этого слѣдуетъ? Точно также, я подамъ ему поводъ къ чему нибудь другому.
-- Помилуй, другъ мой, сказала тетушка Несбитъ:-- онъ пріѣхалъ узнать, когда назначенъ будетъ день свадьбы.
-- День свадьбы! Скажите пожалуста!-- И онъ смѣетъ еще говорить объ этомъ! Впрочемъ, ваша правда, тетушка: всему виною я: но я постараюсь сдѣлать все, что нужно, чтобъ поправить это дѣло.
-- Во всякомъ случаѣ, мнѣ очень жаль его! сказала тетушка Несбитъ.
-- Вамъ, тетушка? За чѣмъ же дѣло стало, выходите вы за него: онъ вамъ подъ пару; также молодъ и также миловиденъ какъ вы.
-- Нина! не стыдно ли тебѣ! сказала тетушка Несбитъ, и въ тоже время покраснѣла и приняла важный видъ. Конечно, было время, когда я была не дурна, но это время давно миновало.
-- Это потому, что вы одѣваетесь всегда въ какія то траурныя платья, говорила Нина, причесываясь передъ зеркаломъ и поправляя локоны. Пожалуста, тетушка, спуститесь теперь внизъ, и займите гостей. Во всякомъ случаѣ, я должна винить одну себя. Безполезно сердиться на этого господина; и потому, тетушка, будьте съ нимъ какъ можно любезнѣе, постарайтесь утѣшить его. Вы только вспомните о томъ, какъ увольняли своихъ поклонниковъ, когда были въ моихъ лѣтахъ.
-- Кто же этотъ другой джентльменъ, Нина?
-- Это такъ себѣ, ни больше ни меньше, какъ мой пріятель: очень добрый человѣкъ, добрый до такой степени, что изъ него могъ бы вытти хорошій пасторъ; и къ тому же не такъ несносенъ, какъ вообще бываютъ добрые люди.
-- Быть можетъ, ты и ему обязана своимъ словомъ.
-- О нѣтъ! Я никому не хочу быть обязанна. Это самое несносное положеніе: мистеръ Клэйтонъ мнѣ нравится потому, что не надоѣдаетъ мнѣ своими любезностями, не смотритъ на меня съ восторгомъ, котораго я не могу терпѣть, не танцуетъ и не называетъ меня Ниной! Мы съ нимъ очень хорошіе друзья, вотъ, и все! А я вовсе никому не давала слова.,
-- Хорошо, Нина, я пойду внизъ, а ты, пожалуста, поторопись.
Въ то время, какъ джентльмены и тетушка Несбитъ сидѣла въ гостиной, ожидая Нину, Карсонъ старался быть совершенно счастливымъ и совершенно какъ дома. Они сидѣли въ залѣ, въ большой, прохладной комнатѣ, находившейся въ центрѣ всего дома. Длинныя французскія окна въ каждомъ концѣ открывались на балконъ. Столбы балконовъ обвивались плющемъ и украшались гирляндами изъ розъ, въ настоящее время въ полномъ ихъ цвѣтѣ. Полъ состоялъ изъ полированной разноцвѣтной мозаики. Надъ каминомъ висѣлъ гербъ Гордоновъ изъ разнаго луба. Стѣны комнатъ покрыты были темнымъ деревомъ, и на нихъ висѣло нѣсколько прекрасныхъ фамильныхъ портретовъ работы Копли и Стюарта. Большое фортепіано, недавно прибывшее изъ Нью-Йорка, было во всей комнатѣ единственнымъ украшеніемъ новѣйшаго времени. Большая часть мебели стариннаго фасона была изъ тяжелаго, темнаго, краснаго дерева. Клэйтонъ сидѣлъ у дверей, все еще любуясь дубовой аллеей, которая виднѣлась за волнистою зеленью роскошнаго луга. Черезъ полчаса Нина появилась въ пышномъ облакѣ кисеи, кружевъ и газовыхъ лентъ. Одѣваться хорошо и со вкусомъ было одною изъ врожденныхъ способностей Нины; безъ особеннаго размышленія, она всегда нападала на тотъ цвѣтъ и матерію, которая болѣе всего гармонировала съ ея наружностью и характеромъ. Въ покроѣ ея платья, въ его складкахъ было что-то особенно легкое и плавное; когда она ходила, то, казалось, что маленькія ножки ея не касались пола; она какъ будто порхала. Ея каріе глазки имѣли удивительное сходство съ глазками птички;-- это сходство еще болѣе увеличивалось быстрыми поворотами ея головки, и легкимъ порханьемъ, свойственнымъ одной только ей, такъ, что когда Нина явилась въ залѣ въ газовомъ платьѣ розоваго цвѣта, и положила на фортепьяно свою маленькую ручку нестянутую перчаткой, она показалась Клэйтону рѣзвой веселенькой птичкой, готовой улетѣть при первомъ приближеніи къ ней. Клэйтонъ имѣлъ удивительную способность дѣлать наблюденія, не показывая вида, что дѣлаетъ ихъ.
-- Клянусь честью, Нина, сказалъ Карсонъ, подходя къ ней съ самымъ восторженнымъ видомъ;-- вы, какъ будто, сейчасъ упали съ радуги!
Нина отвернулась весьма холодно, и начала разбирать ноты.
-- Вотъ это прекрасно!-- сказалъ Карсонъ. Спойте что нибудь, пожалуста. Спойте что нибудь изъ "Фаворитки". Вы знаете, это моя любимая опера, продолжалъ онъ, принимая самое сантиментальное выраженіе.
-- Извините, я не могу... я совсѣмъ разучилась,-- и теперь ничего не пою. Мнѣ надоѣли всѣ эти оперы.
Съ этими словами, Нина вспорхнула, пролетѣла мимо дверей, у которыхъ сидѣлъ Клэйтонъ, и дѣятельно начала заниматься цвѣтами, окоймлявшими балконъ. Черезъ минуту Карсонъ былъ подлѣ нея. Онъ принадлежалъ къ числу тѣхь людей, которые, повидимому, считаютъ своею обязанностію не давать никому покоя, и всѣмъ надоѣдать своею любезностью.
-- Изучали ли вы когда нибудь, Нина, языкъ цвѣтовъ? спросилъ онъ.
-- Нѣтъ; я вообще не любила изучать языки.
-- А знаете ли вы, что значитъ расцвѣтшая роза?-- сказалъ онъ, нѣжно подавая ей только что распустившійся цвѣтокъ.
Нина взяла розу, покраснѣла отъ досады, и потомъ, сорвавъ съ куста другой цвѣтокъ, который разцвѣлъ уже три дня, и котораго листики начинали обсыпаться, подала ему и сказала:
-- А знаете ли вы, что значитъ это?
-- Вы сдѣлали весьма неудачный выборъ! Этотъ розанъ отцвѣлъ и разсыпается на части,-- весьма наивно возразилъ мистеръ Карсонъ.
-- Я такъ и думала, сказала Нина, и потомъ, сдѣлавъ быстрый поворотъ, она вспорхнула и въ нѣсколько легкихъ движеній снова очутилась по срединѣ зала, въ то самое время, когда вошедшій лакей объявилъ, что поданъ обѣдъ. Клэйтонъ всталъ и съ обычною серьёзностью подалъ руку свою тетушкѣ Несбитъ, такъ что Нина увидѣла себя въ необходимости принять услуги восхищеннаго мистера Карсона, который, совершенно ничего не замѣчая, находился въ лучшемъ расположеніи духа и весьма уютно помѣстился между тетушкой Несбитъ и Ниной.
-- Я полагаю, вы здѣсь страшно скучаете; такого пустаго и безлюднаго клочка земли я еще не видывалъ! Скажите, пожалуйста, что вы находите интереснаго въ этомъ мѣстѣ?-- сказалъ онъ.
-- Не угодно ли вамъ этого соуса? отвѣчала Нина.
-- Я всегда была такого мнѣнія, сказала тетушка Несбитъ: -- что дѣвицамъ, по выходѣ ихъ изъ пансіона, непремѣнно бы нужно было назначить курсъ чтенія.
-- Непремѣнно, сказалъ Карсонъ. Я бы съ особеннымъ удовольствіемъ назначилъ этотъ курсъ для Нины. Я уже назначалъ его многимъ молоденькимъ лэди.
Въ эту минуту все-таки взоры Нины случайно встрѣтились съ взорами Клэйтона, устремленными на мистера Карсона неподвижно и съ какимъ то любопытствомъ, приводившимъ ее въ крайнее смущеніе.
-- Конечно, продолжалъ мистеръ Карсонъ:-- я не намѣренъ молоденькихъ лэди дѣлать синими чулками; но все же мнѣ кажется, мистриссъ Несбитъ, что нѣсколько полезныхъ свѣдѣній значительно увеличили бы ихъ прелести. Не правда ли?
-- Конечно, сказала мистриссъ Несбитъ. Еще не такъ давно я сама читала "Паденіе Римской Имперіи", Гиббона.
-- Тетушка Несбитъ, замѣтила Нина:-- читаетъ эту исторію съ тѣхъ поръ, какъ я себя помню.
-- Это прекрасное сочиненіе, сказалъ мистеръ Карсонъ, торжественно посмотрѣвъ на Нину: -- только вотъ что, мистриссъ Несбитъ, неужели вы не боитесь правилъ этого писателя, проникнутыхъ атеизмомъ? Мнѣ кажется, при желаніи образовывать молодые умы, надобно быть слишкомъ осторожнымъ.
-- Напротивъ, Гиббонъ поражаетъ меня своимъ благочестіемъ, сказала мистриссъ Несбитъ. У него безпрестанно встрѣчаются мысли, исполненныя глубокой религіозности. Въ этомъ-то отношеніи онъ и нравится мнѣ.
Нинѣ казалось, что даже безъ всякаго желанія смотрѣть на Клэйтона, она принуждена была встрѣчаться съ его взглядомъ. На что бы она ни смотрѣла -- на спаржу ли, или на картофель, взоръ ея по какому-то роковому влеченію отрывался отъ этихъ предметовъ и искалъ встрѣчи съ взглядомъ Клэйтона; и она видѣла при этомъ, что разговоръ чрезвычайно забавлялъ его.
-- Что до меня, сказала Нина:-- я не знаю, какими правилами проникнута исторія, которую читаетъ тетушка Несбитъ; въ одномъ только я совершенно увѣрена,-- что за меня нечего опасаться, чтобъ я не стала читать такой громадной, старой, неуклюжей книги, съ такой мелкой печатью. Вообще я не люблю читать и не имѣю ни малѣйшаго расположенія образовывать мой умъ; поэтому никому не нужно безпокоиться о назначеніи мнѣ курсовъ чтенія! Я вовсе не интересуюсь знать, что происходило въ государствахъ, существовавшихъ нѣсколько столѣтій тому назадъ. Для меня въ тысячу разъ интереснѣе знать и слѣдить за тѣмъ, что происходитъ въ настоящее время.
-- Я постоянно сожалѣю, возразила тетушка Несбитъ: -- что въ молодости пренебрегала развитіемъ своихъ умственныхъ способностей. Подобно Нинѣ, я предана была тщеславію и безразсудству.
-- Странно, право, сказала Нина, покраснѣвъ: -- мнѣ постоянно твердятъ объ этомъ, какъ будто въ мірѣ существуетъ только одинъ родъ тщеславія и безразсудства. По моему мнѣнію, ученые люди въ такой же степени заражены тщеславіемъ и безразсудствомъ, въ какой и мы, вѣтренныя дѣвочки.
И замѣтивъ, что Клэйтонъ засмѣялся, Нина бросила на него взглядъ негодованія.
-- Я вполнѣ-соглашаюсь съ миссъ Гордонъ, сказалъ Клейтонъ. Въ этихъ съумасбродныхъ, пустыхъ занятіяхъ, которые носятъ названіе курсовъ чтенія, чрезвычайно много нелѣпости, прикрытой серьёзною маскою, внушающею къ себѣ нѣкоторое уваженіе. Я нисколько не удивляюсь, что самые учебники исторіи, принятые въ руководство въ пансіонахъ, поселяютъ въ дѣвочкахъ на всю жизнь отвращеніе не только къ исторіи, но и вообще къ чтенію.
-- Вы тоже такъ думаете? сказала Нина, показывая Клейтону видъ, что его вмѣшательство вывело ее изъ затрудненія.
-- Непремѣнно такъ, отвѣчалъ Клейтонъ. Многіе наши истерики могли бы отличиться, еслибъ составляли свои исторіи въ такомъ родѣ, который бы могъ заинтересовать молоденькую, исполненную жизни ученицу. Тогда и для насъ, начитанныхъ людей, чтеніе не имѣло бы снотворнаго дѣйствія. Тогда можно было бы сказать навѣрное, что дѣвица, просиживающая теперь цѣлую ночь за чтеніемъ романа, просидитъ цѣлую ночь за чтеніемъ какой нибудь исторіи. Романъ только тогда можетъ имѣть свой интересъ, когда событія, случившіяся въ дѣйствительности, передаются въ немъ со всѣмъ величіемъ, роскошью и драматическою силою. Недостатокъ этого рѣзче всего обнаруживается въ всякой исторіи.
-- Въ такомъ случаѣ, сказала Нина: -- вы обратите исторію въ романъ.
-- Такъ что же? Хорошій историческій романъ всегда вѣрнѣе скучной исторіи, потому что онъ сообщаетъ болѣе точное понятіе объ истинѣ происшествія, тогда какъ скучная исторія не сообщаетъ ничего, кромѣ факта.
-- Теперь я могу откровенно признаться, сказала Нина: -- если я знаю что нибудь изъ исторіи, такъ только одно, что вычитано мною изъ романовъ Вальтеръ-Скотта. Я признавалась въ этомъ учительницѣ; но она все-таки утверждала, что чтеніе романовъ весьма опасно.
-- И я скажу, что чтеніе романовъ весьма опасно, особенно для дѣвицъ, возразила мистриссъ Несбитъ. Въ молодости моей чтеніе это чрезвычайно повредило мнѣ. Оно развлекаетъ умъ и пріучаетъ къ ложному взгляду на жизнь.
-- О Боже! сказала Нина:-- бывало мы постоянно писали сочиненія на эту тему;-- я даже выучила наизусть, что чтеніе романовъ возбуждаетъ ложныя ожиданія и пріучаетъ воображеніе создавать ложные призраки, радуги и метеоры.
-- А между тѣмъ, сказалъ Клэйтонъ: -- всѣ эти возраженія примѣнимы къ совершенно истинной исторіи и именно въ отношеніи къ ея истинѣ. Еслибъ исторія Наполеона Бонапарте была писана самымъ краткимъ образомъ, она бы вызвала эти же самыя отраженія. Читающій ее непремѣнно пожелалъ бы воспроизвесть что нибудь особенное изъ весьма обыкновенныхъ явленій.-- Тутъ точно также возникло бы смѣшанное понятіе о дурныхъ и хорошихъ качествахъ героя, воображеніе точно также пришло бы въ напряженіе. Въ обыкновенномъ разсказѣ этого не бываетъ, именно потому, что до нѣкоторой степени онъ удаляется отъ истины. Потому-то онъ и не производитъ столь живаго впечатлѣнія, столь живаго происшествія, какъ разсказъ о случившемся на самомъ дѣлѣ.
Изъ этихъ словъ тетушка Несбитъ вывела неопредѣленную идею, что Клэйтонъ защищалъ чтеніе романовъ, и потому, чтобъ опровергнуть его доводы, она сочла необходимымъ прибѣгнуть жъ особенному своему способу разсужденія. Способъ этотъ состоялъ въ томъ, что она, въ извѣстные промежутки времени, повторяла одни и тѣже замѣчанія, не слушая и не обращая вниманія на возраженія другихъ. Въ силу этого она выпрямилась, приняла серьёзный видъ и, обращаясь къ мистеру Клэйтону, сказала:
-- Все-таки я повторю свое мнѣніе, что чтеніе романовъ неодобряю. Оно сообщаетъ ложное понятіе о жизни, и поселяетъ въ молодыхъ людяхъ отвращеніе къ ихъ обязанностямъ.
-- А я утверждаю, что это же самое возраженіе можно примѣнить ко всякой, даже превосходно-написанной исторіи, сказалъ Клэйтонъ.
-- Чтеніе романовъ производитъ чрезвычайно много вреда, замѣтила тётушка Несбитъ:-- я никогда не позволяю себѣ читать сочиненія, основанныя на вымыслѣ. Я предубѣждена противъ нихъ.
-- Еслибъ мнѣ встрѣтилась такая исторія, о какой говорилъ мистеръ Клэйтонъ, сказала Нина:-- я бы, навѣрное, прочитала ее съ удовольствіемъ.
-- Конечно; это была бы весьма интересная исторія, сказалъ мистеръ Карсонъ: -- она доказала бы, что можно писать о самыхъ серьёзныхъ предметахъ самымъ очаровательнымъ образомъ. Удивительно, что до сихъ поръ не является такой писатель.
-- Что касается до меня, сказала тетушка Несбитъ:-- я ограничиваюсь исключительно тѣмъ, что практически полезно! Полезныя свѣдѣнія, вотъ все, чего я желаю.
-- Въ такомъ случаѣ, сказала Нина, я очень жалкое созданіе, потому что не имѣю понятія о полезномъ. Во время прогулокъ въ саду мнѣ часто приходило на мысль, что зоря, шалфей и душистый майоранъ, такъ же милы, какъ и многіе другіе цвѣты. Всѣ эти растенія употребляютъ же для начинки индюшки; почему же бы мнѣ хоть одну вѣтку изъ нихъ не употребите для моего букета. Вѣдь это весьма дурно съ моей стороны, не правда ли?
-- Эти слова напоминаютъ мнѣ, сказала тетушка Несбитъ:-- что Роза, не смотря на всѣ мои приказанія, опять положила въ начинку шалфей. Мнѣ кажется, она дѣлаетъ подобныя вещи съ умысломъ.
Въ эту минуту въ дверяхъ появился Гарри и вызвалъ миссъ Нину. Послѣ кратковременнаго разговора, веденнаго шопотомъ, Нина воротилась къ столу въ разстроенномъ духѣ.
-- Ахъ, какъ жаль! сказала она. Гарри изъѣздилъ всѣ окрестности и не могъ пріискать священника на сегодняшніе похороны. Это такъ огорчитъ бѣднаго старика. Вы знаете, что негры чрезвычайно заботятся о томъ, чтобы надъ могилой умершаго были прочитаны молитвы.
-- Если не нашли священника, то я прочитаю ихъ, сказалъ Клэйтонъ.
-- И въ самомъ дѣлѣ! о, благодарю васъ,-- сказала Нина.-- Я такъ рада этому,-- рада потому, что мнѣ жаль бѣднаго Тиффа. Къ пяти часамъ намъ подадутъ коляску, и мы отправимся, это въ своемъ родѣ будетъ для насъ прогулкою.
-- Дитя мое, сказала тетушка Несбитъ, обращаясь къ Нинѣ, по выходѣ изъ гостиной: -- я и незнала, что мистеръ Клейтонъ принадлежитъ къ епископальной церкви.
-- Напротивъ, сказала Нина: -- онъ и все его семейство принадлежитъ къ церкви пресвитеріанской.
-- И онъ вызвался читать молитвы? Какъ это странно! сказала тетушка Несбитъ. Съ своей стороны я не одобряю подобіяхъ вещей.
-- Какихъ же именно?
-- Я не одобряю потворства епископальнымъ заблужденіямъ. Если мы правы въ своихъ убѣжденіяхъ,-- значитъ, заблуждаются они,-- и потому мы не должны оказывать имъ снисхожденія.
-- Но, тетушка, похоронная служба такъ прекрасна.
-- Пожалуйста, не восхваляй ея, сказала тетушка Несбитъ.
-- И опять тетушка, вы знаете, что Клэйтонъ не пасторъ, слѣдовательно онъ будетъ читать молитвы безъ особеннаго увлеченія.
-- Во всякомъ случаѣ, это доказываетъ шаткость религіозныхъ правилъ, сказала тетушка Несбитъ. Пожалуста, не хвали мнѣ подобныхъ вещей.