ПРИГОТОВЛЕНІЯ ТИФФА.
Вѣсть о предстоящемъ митингѣ произвела въ Канема сильное волненіе. Въ людской всѣ были заняты этимъ событіемъ отъ тетушки Кэтти до Томтита. Женщины и дѣвицы захлопотали о своихъ нарядахъ, потому что эти собранія доставляли негритянкамъ, особливо молоденькимъ, возможность выказать свою красоту. Поэтому не успѣлъ еще Тиффъ сообщить извѣстіе о митингѣ и удалиться, какъ Томтитъ протрубилъ объ этомъ во всѣхъ хижинахъ, примыкавшихъ къ правой сторонѣ господскаго дома, присовокупивъ, что миссъ Нина отпускаетъ на митингъ всѣхъ негровъ. Вслѣдствіе этого, старикъ Тиффъ очутился на первомъ планѣ въ группѣ негритянокъ, между которыми Роза, повариха, была замѣчательнѣе прочихъ.
-- Ужь вѣрно, Тиффъ, ты тоже отправишься? и возьмешь дѣтей своихъ? ха! ха! ха! сказала Роза. Миссъ Фанни, вы я думаю, не знаете, что всѣ считаютъ Тиффа за вашу маменьку! ха! ха! ха!
-- Ха! ха! ха! хоромъ раздалось со всѣхъ сторонъ, въ знакъ сочувствія къ остроумію Розы, между тѣмъ какъ Томтитъ бѣгалъ около толпы, и отъ избытка радости бросалъ на воздухъ обрывки своей шляпы, совершенно позабывъ, что его ожидаютъ нечищенные ножи. Старикъ Тиффъ, при каждомъ появленіи на плантацію, постоянно заискивалъ расположеніе Розы какими нибудь подарками, доставлявшими, по словамъ какого-то мудреца, искреннихъ друзей; такъ и теперь онъ увеличилъ собственный птичникъ Розы парою молодыхъ куропатокъ, гнѣздомъ которыхъ ему недавно удалось овладѣть. Въ силу такого разсудительнаго поведенія, Тиффъ пользовался особеннымъ расположеніемъ тамъ, гдѣ оно оказывалось необходимымъ. Роза тихонько передавала ему лакомые куски своего произведенія и, кромѣ того, сообщала драгоцѣнные секреты относительно вскармливанія грудныхъ дѣтей, имѣвшихъ несчастіе лишиться матери.
Старый Гондрэдъ, подобно многимъ лицамъ, чувствовалъ, что вниманіе, оказываемое всякой другой личности, чрезвычайно вредило его собственному достоинству, и потому, при настоящемъ случаѣ, смотрѣлъ на очевидную популярность Тиффа глазами циника. Наконецъ, выведенный изъ терпѣнія, онъ вздумалъ было уязвить Тиффа замѣчаніемъ, которое дѣлалъ своей женѣ.
-- Удивляюсь тебѣ, Роза! Ты стряпаешь на Гордоновъ и такъ унижаешь себя, позволяя скоттерамъ фамильярничать съ собой.
Еслибъ этотъ оскорбительный намекъ относился собственно до личности Тиффа, онъ, вѣроятно, пропустилъ бы его мимо ушей, даже разсмѣялся бы, какъ это дѣлывалъ онъ даже и въ то время, когда внезапно застигалъ его проливной дождь; но при мысли о фамильныхъ связяхъ, онъ воспламенялся какъ факелъ, и его глаза, прикрытые очками, горѣли какъ огни, поставленные въ окнахъ.
-- Вы, кажется, не понимаете, о чемъ говорите! Желалъ бы знать: смыслите ли вы сколько забудь о фамиліяхъ старой Виргиніи? Можно смѣло сказать, что тамъ на каждомъ шагу вы встрѣтите старинныя фамиліи. Всѣ ваши фамиліи происходятъ оттуда! Гордоны -- фамилія прекрасная,-- я ни слова немогу сказать противъ нея,-- но ей далеко до фамиліи Пэйтоновъ, если вы о ней слыхали. Генералъ Пэйтонъ ѣздилъ не иначе, какъ въ шестерку черныхъ лошадей! Хвостъ у каждой лошади былъ отнюдь не короче моей руки. Вы, я думаю, въ жизнь свою не видали подобныхъ созданій!
-- Кто? я! -- я не видалъ? сказалъ старый Гондрэдъ, въ свою очередь затронутый за живую струну. Да Гордоны не иначе выѣзжали, какъ въ восмерку лошадей, во всякое время дня!
-- Перестань вздоръ-то городить! сказала Роза, имѣвшая своя причины поддерживать сторону Тиффа. Ты скажи еще сначала, ѣздитъ-ли кто въ восемь лошадей.
-- Ѣздятъ, право ѣздятъ! Да я, напримѣръ управлюсь хоть съ шестнадцатью. Ахъ ты, Господи, какъ любятъ лгать эти старые негры! Ужь что коснется до фамиліи, имъ всегда этотъ предметъ представляется въ увеличенномъ видѣ. Когда слушаю ихъ вздоръ, у меня волосы становятся дыбомъ:-- такъ страшно лгутъ они! сказалъ старый Гондрэдъ.
-- А по вашему, чтобъ не лгать, такъ нужно восхвалять ваше занятіе! сказалъ Тиффъ. Позвольте же замѣтить, что человѣкъ, который скажетъ слово противъ Пэйтоновъ, есть уже лжецъ.
-- Вотъ еще новость! не хочешь ли сказать, что и эти ребятишки потомки Пэйтоновъ! сказалъ старый Гондрэдъ. Это -- Криппсы! извини, любезный. Я бы желалъ знать, слышалъ ли кто нибудь о Криппсахъ? Убирайся! Не говори мнѣ пожалуста о Криппсахъ! Это скоттеры, ни больше, ни меньше! Знаемъ мы, за кого выдаете вы себя!
-- Перестаньте, пожалуста! сказалъ Тиффъ. Я не думаю, что вы родились на плантаціи Гордона, потому что у васъ вовсе нѣтъ порядочныхъ манеръ. Я считаю васъ за стараго, второстепеннаго негра, взятаго полковникомъ Гордономъ за долги, изъ какой нибудь фамиліи, которая не знала, куда дѣвать деньги. Эти негры всегда безпорядочные, можно сказать, низкіе люди, Гордоновскіе негры почти все лэди и джентльмены, всѣ до единаго, сказалъ старый Тиффъ, стараясь какъ истинный ораторъ, привлечь на свою сторону вниманіе всей аудиторіи.
Окончаніе этихъ словъ сопровождалось громкими криками, такъ что Тиффъ, подъ прикрытіемъ всеобщаго восторга, вышелъ торжествующимъ.
-- По дѣломъ тебѣ, несносный старый негръ! сказали Роза. Обращаясь къ мужу. Надѣюсь, ты теперь доволенъ. Старая чума! А ты, Томъ? что же ты не чистишь ножей? ила хочешь, чтобъ тебя оттузили!
Между тѣмъ Тиффъ, пришедшій въ обычное спокойствіе, весело шелъ, возвращаясь домой, позади кривой своей лошади, и напѣвая, съ изумительными варіаціями: "Я отправляюсь въ Ханаанъ"! Наконецъ миссъ Фанни, какъ онъ называлъ ее, прервала его весьма многозначительнымъ вопросомъ:
-- Дядюшка Тиффъ,-- да гдѣ же этотъ Ханаанъ?
-- Ахъ ты Господи! дитя мое; я бы и самъ хотѣлъ знать объ этомъ.
-- На небѣ? сказала Фанни.
-- Я думаю, отвѣчалъ Тиффъ, съ видомъ сомнѣнія.
-- Или томъ, куда отправилась наша мама? продолжала Фанни.
-- Можетъ быть, и тамъ, отвѣчалъ Тиффъ.
-- Значитъ, этотъ край подъ землей? сказала Фанни.
-- О нѣтъ, нѣтъ! дитя мое, сказалъ Тиффъ, засмѣявшись отъ чистаго сердца.-- Что вамъ вздумалось говорить подобныя вещи, массъ Фанни?
-- А развѣ это неправда? Развѣ маму мою не опустили въ землю?
-- О нѣтъ, нѣтъ! дитя мое! Она отправилась на небо -- вонъ туда, надъ нами! сказалъ Тиффъ, указывая на темную лазурь, перерѣзанную глубокими впадинами сосноваго лѣсу.
-- Вѣроятно, туда есть ступеньки или лѣстницы, по которымъ можно взобраться? сказала Фанни:-- а можетъ статься -- туда входятъ изъ того мѣста, гдѣ небо сходится съ землею! Не взбираются ли туда по радугѣ?
-- Какъ это дѣлается, дитя мое, право не знаю, сказалъ дядя Тиффъ:-- а ужь какъ нибудь да взбираются. Надо бы разузнать. На митингѣ, куда мы отправимся, быть можетъ, что нибудь да и узнаю. Правда, я часто бывалъ на этихъ митингахъ, и ничего не узнавалъ такъ ясно, какъ бы хотѣлось. Методисты нападаютъ тамъ на пресвитеріанъ, пресвитеріане на методистовъ, а потомъ тѣ и другіе на епископальную церковь. Баптисты полагаютъ, что всѣ они заблуждаются, а между тѣмъ, пока они нападаютъ такимъ образомъ другъ на друга, я до сихъ поръ немогу узнать дороги въ Ханаанъ. Нужно много учиться, чтобъ понимать подобныя вещи, а вѣдь я ничему не учился. Я ничего не знаю; знаю только, что есть Господь; Онъ являлся вашей мама, и взялъ ее къ Себѣ. Теперь, дитя мое, я намѣренъ принарядить васъ и взять вмѣстѣ съ Тэдди и малюткой на большой митингъ,-- такъ что вы въ молодыхъ еще годахъ можете обрѣсти Господа.
-- Тиффъ, мнѣ не хочется идти туда, сказала Фанни боязливымъ тономъ.
-- Господь съ вами! миссъ Фанни, почему вы не хотите? Тамъ вы прекрасно проведете время.
-- Тамъ будетъ много народа, а я не хочу, чтобы они насъ, видѣли.
Дѣло въ томъ, что слова Розы, относительно материнской привязанности Тиффа, вмѣстѣ съ насмѣшками стараго Гондрэда, произвели свое дѣйствіе на душу Фанни. Гордая отъ природы, она не хотѣла сдѣлаться предметомъ публичнаго осмѣянія, и въ тоже время ни за что въ свѣтѣ не хотѣла открыть своему доброму другу настоящую причину нерасположенія отправиться на митингъ. Проницательный взоръ стараго Тиффа въ одинъ моментъ, по одному лишь выраженію лица миссъ Фанни, угадалъ, въ чемъ дѣло. Если кто изъ читателей предполагаетъ, что сердце преданнаго стараго созданія было уязвлено этимъ открытіемъ, тотъ сильно ошибается. Для Тиффа казалось это шуткой самаго лучшаго достоинства. Продолжая идти молча позади кривой лошади, онъ предавался своимъ спокойнымъ, длиннымъ порывамъ смѣха и отъ времени до времени отиралъ крупныя слезы, катившіяся по его морщинистымъ щекамъ.
-- Что съ тобой, Тиффъ, о чемъ ты плачешь? спросила Фанни.
-- Ничего, миссъ Фанни, Тиффъ знаетъ о чемъ плачетъ! Тиффъ знаетъ, почему вы не хотите отправиться на митингъ; Тиффъ узналъ это по вашему лицу.... ха! ха! ха! Миссъ Фанни, неужели вы боитесь, что тамъ будутъ принимать Тиффа за вашу мама? За мама Тэдди и малютки,-- да сохранитъ его Господь!
И старикъ снова разразился самымъ громкимъ смѣхомъ.
-- Вы сами посудите, миссъ Фанни, развѣ я могу быть вашей мама? продолжалъ онъ: -- бѣдная вы моя овечка! да развѣ люди-то не увидятъ, взглянувъ только на ваши бѣленькія ручки, что вы дочь благородной лэди? Напрасно вы боитесь, миссъ Фанни, напрасно!
-- Я знаю, что это глупо, сказала Фанни:-- но мнѣ не нравится, когда говорятъ, что мы несчастные скоттеры.
-- О, дитя мое! вѣдь это говорятъ одни только грубые негры! Миссъ Нина всегда добра до васъ, неправда ли? говоритъ съ вами такъ ласково и такъ пріятно. Вы должны помнить это, миссъ Фанни, и говорить точно такъ же, какъ миссъ Нина. Теперь, когда вашей мама нѣтъ на свѣтѣ, я боюсь, что вы научитесь говорить по моему. А вамъ, я повторяю, не слѣдуетъ говорить языкомъ стараго Тиффа; молодыя лэди и джентльмены не должны такъ говорить. Тиффъ, дитя мое, умѣетъ отличить хорошій языкъ отъ худаго. Тиффъ слыхалъ разговоръ самыхъ знатныхъ лэди и джентльменовъ. Тиффъ не хотѣлъ учиться говорить за томъ языкѣ, потому что онъ негръ. Тиффу нравится его языкъ, для Тиффа онъ очень хорошъ, и служитъ ему превосходно. Бѣлыя же дѣти не должны такъ говорить. Вы слышали, какъ говоритъ миссъ Нина? Слово за словомъ такъ и сыплется, и сыплется -- просто прелесть! Она обѣщала извѣщать насъ, такъ смотрите же, миссъ Фанни, слушайте, какъ говоритъ она, замѣчайте, какъ она ходитъ и какъ держитъ свой платочекъ. Когда она садятся, то оправитъ платьице, а тогда складочка такъ и ляжетъ къ складочкѣ. Это ужь такъ у нихъ заведено, это-то и показываетъ благовоспитанную лэди. Скоттеры совсѣмъ иное. Замѣтили ли вы, какъ онѣ садятся? Шлепнется въ стулъ, какъ чурбанъ, за-то и платье-то сидитъ, точно на вѣшалкѣ. Я не хочу, чтобъ вы переняли что нибудь отъ скоттеровъ. Случится, если вы не поймете, что говорятъ вамъ другіе, вы не должны вспрыгнуть съ мѣста, какъ это дѣлаютъ скоттеры, и сказать: что? Нѣтъ! вы должны сказать: извините, сэръ, или: извините, ма'мъ. Вотъ какъ это нужно дѣлать. Кромѣ того, вамъ, миссъ Фанни, и вамъ, мистеръ Тэдди, нужно учиться читать; а если не будете учиться, то, разумѣется, всякій скажетъ, что вы бѣдные скоттеры. И потомъ вотъ еще что, миссъ Фанни: вы говорите, что лэди ни метутъ, ни чистятъ, словомъ ничего не дѣлаютъ; это неправда: онѣ занимаются рукодѣльемъ; онѣ шьютъ и вяжутъ. Вы также должны учиться шить и вязать, потому что, вы знаете, не всегда же я могу шить на васъ: для вашего платья нужно знать модный покрой, а негры этого не понимаютъ. Да, миссъ Фанни! замѣчайте все, что говоритъ вамъ старый Тиффъ. Еслибъ вы были изъ скоттеровъ, тогда безполезно было бы и говорить объ этомъ; это такой народъ, что изъ него не могутъ выдти ни лэди, ни джентльмены. Вы совсѣмъ другое дѣло; вы родились быть лэди; это уже въ вашей крови; а у кого что въ крови, то само собой должно выказаться наружу. Ха! ха! ха!
И съ этимъ смѣхомъ, служившимъ какъ бы финаломъ назидательной рѣчи, Тиффъ подъѣхалъ къ своему жилищу. Съ этой минуты старому Тиффу предстояло много хлопотъ. Отправляясь въ походъ на цѣлую недѣлю, онъ долженъ былъ привести свой домъ въ надлежащій порядокъ. Нужно было взрыхлить землю подъ маисъ, выполоть петрушку, позаботиться объ осиротѣлой семьѣ молодыхъ куропатокъ. Послѣднее обстоятельство болѣе всего занимало старика. Наконецъ, послѣ продолжительнаго размышленія, онъ рѣшился взять ихъ съ собой въ корзинѣ, полагая, что между часами, назначенными на проповѣди, ему будетъ достаточно времени присмотрѣть за ними и удовлетворить ихъ нужды. Послѣ того, онъ сходилъ къ одному изъ любимыхъ капкановъ, и принесъ оттуда, не тучнаго тельца, но жирнаго зайца, который долженъ былъ служить основой лакомыхъ блюдъ, за трапезой, приготовленной на время митинга. Ему нужно было пересмотрѣть платье Тэдди; перемыть кое-что и перегладить; одѣть малютку, такъ, чтобъ это дѣлало честь его имени или, вѣрнѣе, честь имени его дѣвушки. При всѣхъ этихъ заботахъ, старикъ былъ дѣятельнѣе обыкновеннаго. День былъ теплый, и потому онъ рѣшился заняться мытьемъ въ великолѣпной прачешной, устроенной самой природой. Онъ развелъ огонь, весело затрещавшій вскорѣ въ недальнемъ разстояніи отъ дома, повѣсилъ котелъ надъ нимъ, и приступилъ къ другимъ занятіямъ. Сосновые дрова, недостаточно высушенныя, съиграли съ нимъ непріятную шутку, на что вообще способны всѣ сосновыя дрова: они трещали и пылали довольно весело, пока Тиффъ не отходилъ отъ костра; но когда Тиффъ осматривалъ въ лѣсу силки и капканы, огонь совершенно потухъ, оставивъ на мѣстѣ костра почернѣвшіе сучья и палки.
-- Дядя Тиффъ, сказалъ Тэдди: -- огонь-то погасъ!
-- Ха! ха! ха! въ самомъ дѣлѣ? сказалъ Тиффъ:-- это странно. А вѣдь какъ пылалъ-то, когда пошелъ я отсюда! продолжалъ онъ, рѣшившись видѣть въ каждомъ предметѣ одну хорошую сторону: -- вѣрно совѣстно стало солнышка, вотъ и потухъ. Видалъ ли ты огонь, который бы не потухалъ, когда солнце смотритъ ему прямо въ глаза? Это преинтересный фактъ. Я замѣчалъ его тысячи разъ. Сейчасъ я принесу сухихъ растолокъ. Ха, ха, ха! Это похоже на нашихъ ораторовъ! Пылаютъ на митингахъ ярче огня, и потомъ на цѣлый годъ остаются чорными! Глядя на нихъ во время митинга, такъ вотъ и думаешь, что эти люди поступятъ прямехонько въ царство небесное. О, какъ заблуждаемся всѣ мы смертные! Сколько заботъ дѣлаемъ мы Доброму Пастырю, стерегущему паству свою съ высоты небесъ!