ПРЕДОСТЕРЕЖЕНІЕ.
Въ жизни, организованной по образцу Южныхъ Штатовъ, замѣчаются два стремленія: въ одномъ сосредоточиваются интересы, чувства и надежды господина, въ другомъ:-- интересы, чувства и надежды невольника. Въ то время, когда жизнь для Нины съ каждымъ днемъ представлялась въ болѣе и болѣе яркихъ цвѣтахъ, ея брату -- невольнику суждено было испытывать постепенное приращеніе бремени къ его, и безъ того уже незавидной, долѣ. День клонился къ вечеру, когда Гарри, окончивъ свои обычныя дневныя занятія, отправлялся на почту за письмами, адресованными на имя Гордоновъ. Между ними было одно письмо на его имя, и онъ прочиталъ его на обратномъ пути, пролегавшемъ по лѣсистой странѣ. Содержаніе письма было слѣдующее:
"Любезный братъ! я писала тебѣ, какъ счастливо жили мы на нашей плантаціи,-- мы, то есть я и мои дѣти. Съ той поры совершенно все перемѣнилось. Мистеръ Томъ Гордонъ пріѣхалъ сюда, объявилъ права свои на наслѣдство нашей плантаціи, завелъ процессъ и задержалъ меня и моихъ дѣтей, какъ своихъ невольниковъ. Томъ Гордонъ ужасный человѣкъ. Дѣло было разсмотрѣно рѣшительно не въ нашу пользу. Судья приговорилъ, что оба акта освобожденія нашего, совершенные, одинъ въ Огіо, а другой -- здѣсь, недѣйствительны; что сынъ мой -- невольникъ, не имѣетъ права имѣть свою собственность, кромѣ развѣ мула запряженнаго въ плугъ. У меня есть здѣсь добрые друзья, которые сожалѣютъ о моемъ положеніи, но никто изъ нихъ не въ состояніи помочь мнѣ. Томъ Гордонъ злой человѣкъ!-- Я не могу описать тебѣ всѣхъ оскорбленій, которыя онъ нанесъ намъ. Скажу только одно, что скорѣе рѣшусь умертвить и себя и дѣтей моихъ, чѣмъ поступить въ число его невольниковъ. Гарри! я была уже свободною, и знаю, что значитъ свобода. Дѣти мои были воспитаны, какъ дѣти свободныхъ родителей, и потому, если только я успѣю, они никогда не узнаютъ, что такое невольничество. Я бѣжала съ нашей плантаціи и скрываюсь у одного американскаго семейства въ Натчесѣ. Надѣюсь пробраться въ Цинцинати, гдѣ у меня есть друзья. Любезный братъ, я надѣялась сдѣлать что нибудь и для тебя. Теперь это невозможно. Ничего не можешь сдѣлать и ты для меня. Законъ на сторонѣ притѣснителей, но надо надѣяться, что Богъ не оставитъ, насъ. Прощай, Гарри! Остаюсь любящая тебя
" сестра ".
Трудно измѣрять глубину чувствъ въ человѣкѣ, поставленномъ въ такое неестественное положеніе, въ какомъ находился Гарри. По чувствамъ, развитымъ въ немъ воспитаніемъ, по снисходительному обращенію съ нимъ со стороны его владѣтелей, онъ былъ честнымъ и благороднымъ человѣкомъ. По своему положенію, онъ былъ обыкновеннымъ невольникомъ, безъ законнаго права имѣть какую либо собственность, безъ законнаго права на защиту въ трудныхъ обстоятельствахъ. Гарри чувствовалъ теперь тоже самое, что почувствовалъ бы всякій человѣкъ благородной души, получивъ подобное извѣстіе отъ родной сестры. Въ эту минуту ему живо представился портретъ Нины во всемъ ея блескѣ, счастіи, при всей ея независимости,-- среди прекрасной обстановки. Если бы смутныя мысли, толпившіяся въ его головѣ, были выражены словами, то, намъ кажется, изъ этихъ словъ образовалась бы рѣчь такого содержанія:
"У меня двѣ сестры, дочери одного отца; обѣ онѣ прекрасны, любезны и добры; но одна имѣетъ званіе, богатство, пользуется совершенной свободой и наслаждается удовольствіями; другая отвержена обществомъ, беззащитна, предана звѣрской жестокости низкаго и развратнаго человѣка. Она была доброй женой и хорошей матерью. Ея мужъ сдѣлалъ все, что могъ, для ея обезпеченія, но неумолимая жестокая рука закона схватываетъ ея дѣтей и снова ввергаетъ ихъ въ пучину, вытащить изъ которой стоило отцу усилій почти цѣлой жизни. Видя это, я ничего не могу сдѣлать! Я даже не могу назваться человѣкомъ! Это безсиліе лежитъ на мнѣ, на моей женѣ, на моихъ дѣтяхъ и на дѣтяхъ дѣтей моихъ! Сестра обращается съ мольбою къ судьѣ, и что онъ отвѣчаетъ ей? "Вся собственность, все земное достояніе твоего сына должно заключаться въ мулѣ, запряженномъ въ плугъ!" Эта участь ожидаетъ и моихъ дѣтей. И мнѣ еще говорятъ: ты ни въ чемъ не нуждаешься,-- чѣмъ же ты несчастливъ? Желалъ бы я, чтобъ они побыли на моемъ мѣстѣ! Неужели они воображаютъ, что счастіе человѣка заключается только въ томъ, чтобъ одѣваться въ тонкое сукно и носить золотые часы?"
Крѣпко сжавъ въ рукѣ письмо несчастной сестры и опустивъ поводья, Гарри ѣхалъ по той уединенной тропинкѣ, на которой два раза встрѣчался съ Дрэдомъ. Приподнявъ потупленные взоры, онъ увидѣлъ его въ третій разъ. Дрэдъ безмолвно стоялъ при опушкѣ кустарника; какъ будто онъ внезапно выросъ изъ земли.
-- Откуда ты взялся? спросилъ Гарри. Ты встрѣчаешься со мной неожиданно, каждый разъ, когда у меня является какое нибудь горе.
-- Потому, что душой я всегда при тебѣ,-- сказалъ Дрэдъ. Я все вижу. Если мы терпимъ горе, то по своей же винѣ.
-- Но, сказалъ Гарри: что же намъ дѣлать?
-- Что дѣлать?-- а что дѣлаетъ дикая лошадь?-- Стремглавъ бросается впередъ. Что дѣлаетъ гремучая змѣя? лежитъ на дорогѣ и язвитъ!-- Зачѣмъ они обратили насъ въ невольниковъ? Сначала они сдѣлали эту попытку надъ дикими индѣйцами: но почему индѣйцы не покорились имъ? Потому что не хотѣли быть невольниками, а мы хотимъ! Кто хочетъ нести иго, тотъ пусть и несетъ его!
-- Ахъ, Дрэдъ! сказалъ Гарри: -- все это совершенно безнадежно.-- Это поведетъ насъ только къ гибели.
-- Тогда, по крайней мѣрѣ, умремъ, сказалъ Дрэдъ: -- еслибъ планъ моего отца удался, невольники Каролины въ настоящее время были бы свободны. Умереть! Почему же и нѣтъ?
-- Самъ я не страшусь смерти, сказалъ Гарри. Богу извѣстно, какъ мало забочусь я о себѣ, но...
-- Да, я знаю, сказалъ Дрэдъ.-- Она не помѣшаетъ исполненію плана нашего, если заранѣе будетъ устранена съ дороги. Я вотъ что скажу, Гарри: -- печать уже вскрыта,-- сосудъ разлилъ по воздуху свою влагу, и ангелъ истребитель, съ обнаженнымъ мечомъ, стоитъ уже у вратъ Іерусалима.
-- Дрэдъ! Дрэдъ! сказалъ Гарри, ударивъ его по плечу: -- опомнись, образумься! Ты говоришь ужасныя вещи.
Дрэдъ стоялъ передъ нимъ, наклонясь всѣмъ тѣломъ впередъ; его руки были подняты кверху, онъ смотрѣлъ вдаль, какъ человѣкъ, который старается разсмотрѣть что-то сквозь густой туманъ.
-- Я вижу ее! говорилъ онъ. Но кто это стоитъ подлѣ нея? Спиной онъ обращенъ ко мнѣ А! теперь вижу: это онъ. Я вижу тамъ Гарри и Милли. Скорѣй, скорѣй; -- не теряйте времени.-- Нѣтъ, посылать за докторомъ безполезно. Не найти, ни одного. Они всѣ слишкомъ заняты. Трите ей руки. Вотъ такъ; -- но и это безполезно. "Кого Господь любитъ, того и избавляетъ отъ всякаго зла". Положите ее. Да,-- это смерть! смерть! смерть!
Гарри часто видѣлъ такое странное настроеніе духа въ Дрэдѣ: но теперь онъ затрепеталъ отъ ужаса; онъ тоже былъ не чуждъ общаго убѣжденія, господствовавшаго между невольниками относительно его втораго зрѣнія, которымъ Дредъ обладалъ въ высшей степени. Онъ снова ударилъ его по плечу и назвалъ по имени. Съ глазами, которые, казалось, ничего не видѣли, Дрэдъ медленно повернулся въ сторону, сдѣлалъ ловкій прыжокъ въ чащу кустарника и вскорѣ скрылся изъ виду.
Возвратясь домой, Гарри съ замираніемъ въ сердцѣ слушалъ, какъ тетушка Несбитъ читала Нинѣ отрывки изъ письма, въ которомъ описывался ходъ холеры, производившей страшное опустошеніе на берегахъ Сѣверныхъ Штатовъ.
-- Никто не знаетъ, какія принять мѣры, говорилось въ письмѣ: доктора совершенно растерялись. Повидимому, для нея не существуетъ никакихъ законовъ. Она разражается надъ городами, какъ громовая туча, распространяетъ опустошеніе и смерть, и идетъ съ равномѣрною быстротою. Люди встаютъ поутру здоровыми, а вечеромъ ихъ уже зарываютъ въ могилу. Въ одинъ день совершенно пустѣютъ дома, наполненные многими семействами.
Какамъ образомъ пробудилось въ душѣ Дрэда его странное прозрѣніе,-- мы не умѣемъ сказать. Былъ ли это таинственный электрическій токъ, который, носясь по воздуху, приноситъ на крыльяхъ своихъ мрачныя предчувствія, или это было какое нибудь пустое извѣстіе, достигшее его слуха и переиначенное воспламененнымъ состояніемъ его души, мы не знаемъ. Какъ бы то ни было, новость эта произвела на домашній кружокъ въ Канема самое легкое впечатлѣніе. Она была ужасною дѣйствительностью въ отдаленныхъ предѣлахъ. Одинъ только Гарри размышлялъ о ней съ тревожною боязнію.