Император Вильгельм II не чувствует потребности иметь сотрудников с собственными убеждениями, которые в необходимых случаях могли бы его поддержать авторитетом своего знания и опыта. Слово "опыт" в моих устах раздражало его и заставило однажды сказать: "Опыт? Да, опыта у меня, во всяком случае, нет!" Чтобы руководить деятельностью министров, он привлекал к себе их подчиненных и требовал от них и даже просто от частных лиц данных, на основании которых он мог бы сам проявлять инициативу в соответственных отраслях управления. Кроме Гинцпетера и других, с этой целью употреблялся против меня главным образом господин фон Беттихер.
Я знавал еще его отца. В 1851 г. мы участвовали с ним вместе во Франкфуртском союзе, и мне понравилась внешность его сына, который способнее отца, но уступает ему в стойкости и честности. Благодаря моему влиянию при императоре Вильгельме I сын быстро делал карьеру. По моему предложению он был назначен обер-президентом Шлезвига, статс-секретарем, государственным министром, правда, в качестве моего помощника, aide или adjoint, как говорят в Петербурге. По воле императора он должен был проводить в Совете министров и в Союзном совете мою политику, когда я бывал в отсутствии. У него не было другой обязанности, как поддерживать меня. Это был пост, на который был по моему предложению назначен сперва Дельбрюк и который был создан исключительно для того, чтобы замещать меня и в облегчение Его Величеству. Дельбрюк был президентом канцелярии Союзного совета, а затем канцелярии имперского канцлера; следовательно, с точки зрения государственного права, он был высшим чиновником при канцлере с правом доклада. Затем он был назначен министром без портфеля, чтобы в Государственном министерстве поддерживать имперского канцлера и заменять последнего в его отсутствие.
Дельбрюк добросовестно исполнял свои обязанности и защищал мои взгляды даже в том случае, когда бывал со мной несогласен. Он удалился, когда такого рода представительство оказалось в столь резком противоречии с его убеждениями, что он не мог уже преодолеть его. После добровольного ухода Дельбрюка его пост занял гессенский министр фон Гофманн, человек покорный, без политического прошлого. Гофманн стал одновременно руководить новым ведомством, хотя и с ограниченными функциями, но носившим название Министерства торговли. Он вообразил, что, помимо забот об общеимперской торговле, ему вручены особые права и обязанности в отношении законодательной охраны прусской торговли, -- и потому, злоупотребляя независимостью, которой он пользовался на своем посту, изготовлял без моего ведома законопроекты, не получавшие моего одобрения. Я считал, что большинство этих проектов переходило границы охраны труда и принимало форму принудительного ограничения личной независимости, вторгаясь в личные и семейные права рабочего, вследствие чего я не мог ждать от этих законов благотворных результатов. Так как неоднократное напоминание с моей стороны, что проекты его имеют явно оппозиционный характер, остались безуспешными, то я предложил фельдмаршалу фон Мантейфелю пригласить господина Гофманна на пост министра в Эльзас и Лотарингию.
Вслед за этим я попросил императора назначить преемником Гофманна господина фон Беттихера в надежде, что этот опытный в обхождении с парламентариями чиновник окажет мне поддержку, ради которой исключительно и-был создан этот министерский пост без портфеля. Господин Беттихер, как статс-секретарь по внутренним делам, был моим подчиненным на имперской службе, на службе Пруссии он был моим помощником, обязанным выражать мои взгляды, а не проводить свои собственные. В течение ряда лет он охотно и искусно выполнял эту задачу. Свои собственные взгляды он обнаруживал чрезвычайно осторожно и по преимуществу в сношениях с парламентариями и другими лицами. Настойчивость с моей стороны была всегда достаточна, чтобы он соглашался с моими мнениями и руководствовался ими на практике.
Беттихер обладает большими способностями как статс-секретарь; он прекрасный парламентский debatter; ловкий посредник; он умеет крупные духовные ценности размещать среди людей в мелкой монете и таким образом приобретать на них влияние с видом добродушного простака. Что он никогда не был стоек в своих убеждениях, чтобы защищать их перед парламентом и тем более перед императором, не считалось существенным недостатком в кругах, где он вращался; и если он отличался столь болезненной чувствительностью в получении чинов и орденов, что обманутые ожидания вызывали у него слезы, то я не без успеха старался щадить и удовлетворять его.
Мое доверие к Беттихеру было так велико, что после смерти господина фон Путкаммера я предложил его на пост вице-президента Государственного министерства. И на этом посту он все-таки оставался моим представителем, представителем президента. Нет места дуализму в президиуме министерства. Я привык смотреть на Беттихера как на личного друга, который вполне удовлетворен нашими отношениями. К разочарованию в нем я был менее всего подготовлен, тем более, что, когда семейным интересам Беттихера грозила серьезная опасность вследствие долгов и проступков его тестя, директора банка в Штральзунде, я сумел оказать ему существенные услуги.
Не могу точно определить, когда именно он впервые поддался искушениям императора и за моей спиной перешел на его сторону. Возможность неискреннего поведения с его стороны была для меня до такой степени невероятна, что я понял его только в 1890 г., когда он стал открыто оппонировать мне в Коронном совете, в министерстве и на службе, защищая предложения императора, несмотря на то, что ему было известно мое отрицательное отношение к ним. Сведения, которые я получил впоследствии, и ретроспективный взгляд на факты, которым я в то время уделял мало внимания, убедили меня позже, что господин Беттихер уже давно пользовался личными сношениями с императором в качестве моего же представителя, чтобы за мой счет сблизиться с Его Величеством и вгнездиться в те щели, которые образовались между юношескими воззрениями императора и старческой осторожностью его канцлера. С этой целью он использовал также и свои отношения с баденским послом графом Маршаллом, а при содействии его тестя Геммингена -- и с Великим герцогом Баденским. Искушение использовать в личных интересах и во вред мне увлечение, с которым государь отнесся к новым для него задачам монарха, и мою собственную усталую доверчивость было еще более обострено страстью некой дамы к чинам и неудовлетворенной в Бадене жаждой играть политическую роль. Статьи официозного характера, которые я приписываю хорошо осведомленным перьям моих прежних сотрудников, указывали, что Беттихер заслужил право на мою благодарность, так как в январе и феврале 1890 г. он старался будто бы примирить государя со мной и сделать меня сторонником его взглядов. В этих инспирированных статьях заключается, я думаю, полное подтверждение, его фальшивой роли. Служебный долг господина Беттихера заключался не в том, чтобы опытного канцлера подчинить воле молодого монарха, но чтобы поддерживать канцлера в его ответственных обязанностях перед монархом. Если бы Беттихер исполнял свой служебный долг, он остался бы в пределах своих естественных полномочий, для осуществления которых он и был призван. Его отношения к государю стали за время моего отсутствия интимнее моих; тогда он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы, опираясь на поддержку более высокого лица, не выполнять служебных распоряжений и письменных предписаний своего начальства. Дело шло не только о том, чтобы вкрасться в милость государя, но о том, чтобы устранить меня и стать моим преемником. Я заключаю об этом по целому ряду обстоятельств, из коих многие стали мне известны лишь впоследствии. В январе 1890 г. он передавал государю и в доме барона фон Баденгаузена, что я все равно решил удалиться на покой, и в то же время он говорил мне, что государь уже ведет переговоры с моим преемником.
В первые дни названного месяца он в последний раз посетил меня по делам службы в Фридрихсруэ. Как я узнал позже, он еще перед этим старался внушить государю, что вследствие чрезмерного употребления морфия я потерял уже способность заниматься делами. Был ли этот намек сделан государю самим Беттихером или при посредстве Великого герцога Баденского, я не мог установить точно. Во всяком случае Его Величество запросил по этому поводу моего сына Герберта; последний предложил обратиться за справкой к профессору Цвайнингеру, от которого государь услышал, что подобное сообщение сплошная выдумка. К сожалению, краткость профессорского ответа помешала выяснить происхождение этой клеветы. Повод для наведения справок мог дать государю только господин фон Беттихер, вернувшийся из Фридрихсруэ, так как в то время никаких посетителей, кроме него, у меня не было. Еще при посещении своем в январе-месяце он отстаивал перед мной необходимость уступок, которые составили потом содержание высочайших указов 4 февраля.
Я возражал против них прежде всего потому, что считал недопустимым, чтобы закон запрещал рабочему и членам его семьи заниматься трудом в определенные дни или при определенных условиях. Кроме того, я опасался обременять промышленность новыми тяготами, которые в будущем могли отразиться и на рабочих, и на работодателях; тем более, что практические последствия не могли быть определены с точностью ни тогда, ни теперь. Имея в виду стачку горнорабочих 1889 г., я советовал прежде всего вступить на путь борьбы с социал-демократией, а не на путь уступок. Я предполагал принять до рождественских каникул и после них участие в дебатах о законе против социалистов и при этом хотел отстаивать то положение, что социал-демократия в большей степени, чем заграница, грозит войной монархии и государству и что вопрос о ней должен быть рассмотрен с государственной точки зрения, как вопрос внутренней войны, вопрос силы, а не права. Моя точка зрения была известна господину Беттихеру, а через него, несомненно, и императору: в этой осведомленности Его Величества я вижу разгадку его нежелания, чтобы я находился во время сессии рейхстага в Берлине; он неоднократно и прямо, и косвенно доводил до моего сведения об этом своем нежелании, причем делал это в форме, которая имела для меня значение высочайшего приказа. Если бы я, в качестве канцлера, выступил публично со своими определенными взглядами, для императора оказалась бы затруднительной та уступчивая по отношению к социал-демократии позиция, на которую его уже склонили Великий герцог Баденский, Беттихер, Гинцпетер, Берлепш, Гейден, Дуглас и которая была изложена в Коронном совете 24 января господином Беттихером и привела меня и других министров в изумление. Если бы осуществился февральский план императора, от которого он вскоре отказался, по-видимому, под влиянием Великого герцога Баденского, план, состоявший в том, что, сохраняя пост канцлера, я освобождался от всех своих прочих обязанностей в прусских министерствах, то, конечно, господин Беттихер мог бы рассчитывать стать прусским министром-президентом, так как по должности вице-президента он был уже в курсе всех дел. Благодаря этому обстоятельству господин фон Беттихер и его супруга заняли бы первое место в табели о рангах, перешли бы в так называемый фельдмаршальский класс. Я, конечно, не порекомендовал бы его на этот пост. Опасаясь, что за событиями 1889 г. и вследствие уступчивой тактики императора смогут вспыхнуть беспорядки, я принял во внимание либеральные симпатии министров внутренних дел и военного (полиция и войско) и апатию министра юстиции (прокуроры) и предложил на всякий случай вручить президиум военному лицу.
Когда я вновь принял участие в министерских дискуссиях, Беттихер стал открыто выступать против меня и в присутствии Его Величества, и в Государственном министерстве по всем вопросам, по которым ему были известны мои разногласия с императором, приняв на себя роль истолкователя его воли. Этот факт был отрадным симптомом для моего политического или, вернее, исторического прогноза, так как он указывал, какой силы достигла королевская власть с 1862 г. Министр, назначенный по моей же личной просьбе для поддержки моей политики, принял на себя руководство оппозицией, как только сообразил, что таким способом он сможет привлечь к себе царскую милость, и против деловых соображений пускал в ход реплику, что мы должны исполнять волю императора, что мы должны удовлетворять желания Его Величества.