Увидев неудачу предприятия на улице Дракона, госпожа Монбазон скрылась. Бофор же скоро присоединился к небольшому отряду под предводительством госпожи де Лонгвилль и Мартино. Они благополучно выехали из Парижа: у герцога были друзья в народном карауле, стоявшем ночью у заставы.
Дорога в Гавр была короче, если ехать на Сен-Дени и Понтоаз в Руан, а не на Сен-Жермен и Мант; по этой дороге можно было избежать Рюэля, где стоял сильный гарнизон, преданный кардиналу.
Небольшой отряд проехал уже Сен-Дени, когда вдруг погнался за ним десяток всадников. Бофор остался в арьергарде, расставив в порядке своих воинов, амазонок поместил в центре.
Всадники подъехали, и их предводитель направился прямо к Бофору.
-- Ваше высочество, это я, Ле Мофф, -- сказал он самоуверенно.
-- А! Так это ты? Очень рад: я не надеялся уже встретиться с тобою.
-- Я сказал, что теперь принадлежу вам, понятно, что я поспешил присоединиться к вашему отряду.
-- Вперед! Не будем терять времени.
Они поехали мелкой рысью и на рассвете прибыли в Маньи.
Обе амазонки были неустрашимы и с удивительным терпением переносили утомительную дорогу. Бофор поручил арьергард Ле Моффу, сам же все время занимал своих дам со всем пылом своего веселого характера. Вопросы о планах герцогини де Лонгвилль он откладывал на ближайший час.
В Понтоазе отряд остановился на отдых, оседланные лошади стояли во дворе гостиницы "Дофин"; вдруг Ле Мофф, размещавший внизу надежный караул, вбежал в залу, где находились дамы и принц.
-- Показалась карета, и, кажется, из Парижа. С какими-то важными людьми, потому что лошади скачут во весь опор.
-- Кто бы это мог ехать? -- спросил Бофор.
-- Уж не д'Аркур ли, которого вызвали в Париж три дня тому назад? Не посылают ли его назад с приказанием препятствовать нашему путешествию?
-- В таком случае, герцогиня, надо объезжать Руан.
-- Напротив, нам необходимо заехать в Руан: там целый полк содержится на счет герцога Лонгвилля, бывшего губернатора провинции; полковник обещал мне свою помощь, если мы пойдем на Гавр.
-- Герцогиня, вы рассчитываете на целый полк и ни слова мне?
-- Как, герцог, вы намеревались взять крепость, где заключены принцы? С помощью сопровождающей нас горстки людей.
-- Герцогиня, под вашим предводительством я готов был даже на невозможное.
-- Это очень мило с вашей стороны, но в настоящую минуту надо позаботиться о карете, показавшейся на дороге.
В эту минуту вошел подчиненный Ле Моффа.
-- Капитан, -- сказал он, -- впереди кареты ехал курьер. По прибытии в Понтоаз он постучал у дверей первого дома и, переговорив с хозяином, повернул назад.
-- Это подозрительно, -- сказал Ле Мофф.
-- По всему видно, что за нами шпионят, -- заметила госпожа Лонгвилль.
-- Герцогиня, -- сказал Ле Мофф, -- мне известно, что за вами следили от самого Манта и несколько дней кряду, мудрено ли, что надзор не прекращается: господин Мазарини чутко высматривает нужные следы.
-- Поспешим, -- сказала госпожа Мартино, -- мы напрасно теряем время.
-- Едем, -- подтвердила герцогиня.
-- А мое мнение, -- предложил Бофор, -- надо переменить направление и ехать в Руан через Мант. Тут должна быть проселочная дорога, которая приведет нас в Мелан, а оттуда в Мант. Притом всадники могут проехать там, где карета не проедет.
-- А ваше какое мнение? -- спросила госпожа Мартино у Ле Моффа, подметив его улыбку.
-- Я поспешу за каретой и упрячу подальше того, кто бы там ни сидел.
-- Вы предлагаете разбой на большой дороге, а это не в моем вкусе, -- сказал Бофор.
-- Я сам это знаю. Вы изволили убить трех моих лучших людей на улице Дракона -- обстоятельства бывают разные...
-- Согласна, а вы, герцогиня, что скажете? -- спросила госпожа Мартино.
-- Конечно, это не повредит, -- отвечала она, -- но с одним условием: не делать никакого зла путешественнику, который, может быть, едет по своим делам.
-- Но если это, -- сказал Бофор, задумавшись, -- если это...
-- Заканчивайте же, герцог.
-- Если это кардинал?
-- Что за мысль! Мазарини со своими ревматизмами отправится в такую пору? Не может быть! Да и что он будет делать в Руане?
-- А если это кардинал, -- заметил Ле Мофф, -- так я опять примусь за свое дело, которое не удалось на улице Дракона.
-- Запрещаю, -- строго произнес Бофор.
-- Во всяком случае, отправляйтесь туда, -- подхватила герцогиня. -- Мы сами решим участь путешественника. Мы проедем проселками, а вы присоединитесь к нам в Руане.
-- Хорошо, -- сказал Бофор, -- но выслушайте и меня, Ле Мофф. Я не хочу, чтобы была пролита кровь.
-- Едем же, -- настаивала герцогиня.
Через несколько минут отъезд был решен. Дамы с Бофором и своей свитой доверились конюху гостиницы, бравшемуся проводить их в Мелан по прекрасной проселочной дороге. Ле Мофф с пятью надежными людьми отправился назад в деревню, поджидать карету с путешественниками.
Оставив разбойников за привычным делом, мы последуем за кавалькадой, которая, свернув влево от Понтоаза, выехала на очаровательную тропинку плодоносного края, напоминавшего Нормандию.
Они выехали на опушку леса, который надо было проехать, затем преодолеть вброд ручей, и тогда путь сокращался на два часа.
Нельзя было медлить, тем более что ночь была темная, пошел дождь, который постоянен весной.
Они без особенных затруднений ехали по лесу под сенью высоких деревьев. Хотя Бофор выражал беспокойство за своих дам, обе уверяли, что путешествие не затрудняет их.
Но дождь усиливался, тьма сгущалась, лесу не было конца, хотя, по уверениям проводника, его было на один час езды. Он клялся, что не сбился в дороге, но деревья сменялись деревьями, кустарники шли за кустарниками, приходилось то спускаться в овраги, то подниматься по крутоярам. У Бофора лопнуло терпенье.
-- Негодяй! Ты нарочно заблудился? -- закричал он.
-- Нет, сударь, вот и доказательство -- конец лесу.
-- Ну, слава Богу! -- вздохнули все.
Действительно, они выехали на опушку леса, но тут у проводника вырвалось понятное для всех восклицание изумления и досады:
-- Это Понтоаз.
Бофор повернул лошадь прямо на проводника, который тоже был верхом, однако не думал бежать.
-- А что, мошенник, этот переезд сокращает дорогу на два часа?
-- Точно так, сударь.
-- А разве не могли мы доехать до Сены после часовой езды.
-- Точно так, через полтора часа езды. Затем мы переедем Гардон вброд.
-- Если через час мы не будем на берегах Сены, то я голову тебе размозжу.
Кавалькада опять поскакала во весь опор. На этот раз, возможно, от страха, память не изменяла конюху и до назначенного срока они не только выехали из леса, но и увидели ручей.
А между тем дождь все усиливался, вода прибыла, и дамы, преодолевая брод, промокли до костей, они дрожали как в лихорадке.
-- Нет сил продолжать дорогу, -- сказала герцогиня.
-- И у меня тоже, -- отвечала госпожа Мартино, -- как я ни храбрюсь, а должна сознаться в своей слабости.
-- Ах! Какие мы несчастные женщины!
-- Даже стыдно в глаза смотреть.
До Бофора донеслись эти слова, и стало ясно, как настрадались его спутницы. А так как, в сущности, он сделался рыцарем из-за них, а не из-за принцев, предчувствуя, что освобождение последних наделает ему много хлопот, он пришпорил лошадь и подъехал к проводнику, державшемуся на десять шагов впереди.
-- Какая самая близкая деревня? -- спросил он.
-- Эвекмон, -- отвечал проводник, -- за милю до Мелана.
-- Скоро ли мы туда попадем?
-- Через полчаса.
В эту минуту герцог увидел за деревьями, окаймлявшими дорогу, яркие огоньки, которые, казалось, мелькали по черным стенам замка наверху горы.
-- Э! Да это никак замок! -- спросил Бофор.
-- Точно так.
-- Кому он принадлежит?
-- Маркизу де Жарзэ, -- отвечал проводник.
"Ярому мазаринисту и моему личному врагу, -- подумал Бофор, -- но не беда! Он теперь в Париже и нам не откажут в гостеприимстве на эту ночь".
-- Веди нас в замок! -- приказал он проводнику.
Госпожа Мартино с восторгом приняла это предложение, но герцогиня, сознавая важность своего предприятия, не хотела терять драгоценное время. Однако она вынуждена была уступить, потому что сама изнемогала от усталости.
Небольшой отряд поднялся на холм, впереди ехали слуги. На дороге оставили караул, чтобы предупредить Ле Моффа, где они отдыхают, если он выедет на эту же дорогу.
Ворота в замке поспешно отворились перед ними, и управитель с тремя лакеями принял их с особенными знаками почтительности, рассыпаясь в извинениях, что не может оказать лучший прием, достойный таких важных особ. Не может же потому, что утром отряд драгун из партии принца Кондэ забрал всю провизию, бывшую в замке.
-- Тут нет беды, -- сказал Бофор, -- нам только бы переночевать, завтра на рассвете мы опять пустимся в путь.
Замок Эвекмон был со всех сторон окружен цветущими садами, столетними деревьями, что при лунном свете придавало ему волшебный вид. Но высокие стены, редко пробитые окна напоминали, что это сказочное жилище было прежде всего мрачным сооружением, которое феодальное право воздвигло над долинами и селами, чтобы феодал действовал здесь по своему произволу.
Тут был и подъемный мост с заржавевшими цепями, по-видимому, не употреблявшийся; все внутреннее устройство замка вселяло невольный ужас.
Длинные, мрачные комнаты с черными панелями были покрыты обоями с изображениями людей, мебель везде старинная, огромных размеров, и, если случайно попадался образчик новейшего искусства, это возбуждало удивление и радость, как будто нашелся старый друг.
Замок оказался необитаемым.
-- Однако, когда мы были внизу, я видел здесь огни, -- удивился Бофор.
-- Люди устраняли все беспорядки, которые наделали драгуны: работы хватило на целый день, -- объяснил управитель.
-- Так у тебя найдутся комнаты для этих дам?
-- Конечно, к вашим услугам.
-- Мы поместимся в одной комнате, -- сказала герцогиня.
-- Этого никак нельзя сделать, -- возразил управитель, -- ноу нас есть две комнаты, смежные одна с другой. Если прикажете, я провожу вас.
-- Хорошо, -- сказала герцогиня, не желая показать, что боится, тем более что для страха не было никакой причины.
В эту минуту в саду раздался заунывный крик филина. Крики продолжались довольно долго, как будто зловещая птица летала вокруг замка.
Через несколько минут герцогиня разместилась в огромной готической комнате, в углу которой стояла высокая кровать с колоннами. Женщина не скрывала радости, что из этой обширной комнаты есть дверь в комнату, отведенную для госпожи Мартино.
В камине трещал и вспыхивал яркий огонь, разливая вокруг отрадную теплоту. Но обе приятельницы не переставали дрожать от холода, так что нельзя было и думать о постели, прежде чем высохнет промокшая насквозь их одежда. Они внимательно осматривали комнату, светлейшая изгнанница невольно подозревала, что ее везде преследуют и посылают за ней шпионов. Кроме того, она опасалась любопытных и нескромных ушей.
Они поднимали тяжелые занавеси, не обращая внимания на облака пыли, стучали по стенам, желая убедиться, нет ли там потаенных ходов. Заглядывали под кровать, пугавшую их своими большими размерами, отворяли двери огромного шкафа, наполненного бельем.
Совершенно успокоенные насчет своей безопасности, они принялись за туалет. Прежде всего вынули из шкафа по простыне и развесили их на спинках кресел перед огнем: затем они стали раздеваться.
Можно себе представить, какая была прелестная картина, когда обе красавицы, прислуживая друг другу, доверяли таинственному пространству громадной комнаты сокровище и совершенство форм. Они хохотали друг над другом, когда при малейшем звуке вздрагивали и прижимались друг к другу.
Наконец они сняли с себя все и, закутавшись в нагретые простыни, сели у камина, прежде развесив перед огнем одежды, от которых шел пар, можно было надеяться, что все скоро высохнет.
-- Я лягу совсем одетая, -- сказала герцогиня.
-- Ну, как это можно: не бодрствует ли Бофор над нами?
-- Что за благородный человек! -- заключила герцогиня, вздыхая.
-- Обожаемый и любимый всеми, -- подсказала Генриетта, лукаво посмеиваясь.
-- Да, я питаю к нему глубочайшее уважение.
-- Уважение? Но этого слишком мало для такого красавца и героя.
-- Генриетта, что это вы выдумали! -- сказала герцогиня строго, прижав руки к груди, на которой волновалась белая простыня.
-- Если бы он увидел вас, такую прелестную, ослепительную красоту, то его любовь непременно воскресла бы, и растаяла бы ваша ледяная холодность, не выдержав его пламенного чувства.
-- Замолчите, Генриетта, вы с ума сошли! Бофор влюбился в другую так скоро, что я не успела раскаяться, -- сказала герцогиня с глубоким вздохом и неподвижным взором, устремленным на раскаленные уголья.
-- Ну, вот еще! Вы воображаете, что Монбазон...
-- Генриетта, не произносите при мне этого имени!
-- Герцог не может любить ее -- это невозможно! Если б вы были немного снисходительнее к нему...
-- Ах! Перестаньте... слишком поздно! -- воскликнула Лонгвилль, закрывая лицо руками, -- да, слишком поздно!
Генриетта замолчала и с состраданием смотрела на эту знатную особу, жизнь которой была переполнена испытаниями и бурями.
-- Пора спать! -- вдруг сказала герцогиня, взяв за руку прелестную мещанку.
Они отправились в комнату госпожи Мартино и также занялись тщательным осмотром ее. Затем провели еще полчаса за одеванием высохшего уже платья и решились, наконец, лечь в постели.
Генриетта помогла герцогине взобраться на громадную кровать, поцеловалась с нею, уполномоченная на то свободой общей судьбы.
-- Этот замок принадлежит маркизу де Жарзэ, открытому приверженцу Мазарини, но не беда! Я буду спать здесь в большей безопасности, чем в доме иных фрондеров, -- сказала Генриетта.
-- Оно и справедливо -- Жарзэ благороднейший человек, и я уверена, если бы он увидел меня в своем доме, то не только не выдал бы, но и защищал бы против целого полка.
-- Однако у него есть пребольшой недостаток -- сам он честнейший человек, а считается лучшим другом герцога де Бара, этого лицемера, вашего смертельного врага.
-- Де Бар не враг мой, потому что любит меня.
-- Если б он любил вас искренно, так не вздумал бы поступать с вами так, как это он хотел в гостинице "Красная Роза".
-- Он знает, что других средств у него нет, потому что я ненавижу его.
Произнося эти слова, герцогиня держала за руку свою приятельницу, и обе вздрогнули при нечаянном треске полена в камине.
-- А мы с вами порядочные трусихи, -- заметила герцогиня, смеясь.
-- Этот замок похож на жилище Синей Бороды. Я уверена, что тут множество засад, опускных дверей, капканов и всяких других орудий жестокости, которыми наши предки так любили окружать себя.
-- Перестаньте, перестаньте, а то я глаз не сомкну всю ночь. Ступайте спать.
-- Теперь около четырех часов утра -- нам недолго придется спать.
Госпожа Мартино, простившись с прекрасной герцогиней, ушла в свою комнату и оставила дверь отворенной. Издали они еще немного поговорили, лежа на высоких кроватях, похожих на катафалки.
Безмолвие воцарилось всюду; герцогиня задремала. Вдруг она с испугом проснулась: ей послышался какой-то шорох неподалеку от постели.
Герцогиня всматривалась во все стороны при тусклом свете догоравших углей в камине. Ничего не видать.
-- Это вы, Генриетта? -- спросила она, насторожившись.
Генриетта спала и не отвечала. Прошло еще несколько минут, и шорох повторился.
Герцогиня раздвинула полог, скрывавший дверь в комнату ее подруги, и задрожала: дверь была заперта.
-- Генриетта! Генриетта! -- закричала она вне себя от ужаса и, спустив одну ногу с кровати, ухватилась обеими руками за полог.
Ее голос, душимый страхом, исчезал в пространстве. Она соскользнула с кровати, захватив кинжал, который перед сном засунула под подушку, и встала неподвижно.
На этот раз она ясно расслышала, что кто-то ходил по комнате. Сделав шаг вперед, она увидела посредине комнаты темную тень.
Напрасно она хотела кричать и звать на помощь: от страха и ужаса у нее в горле пересохло, язык прилип к гортани и не мог пошевелиться.
Медленно подходил к ней грозный призрак.