Возвратимся, читатель, в гостиницу "Красная Роза", где мы оставили жертву, похищенную Ле Моффом.
Дама-инкогнито предложила капитану удостовериться, действительно ли никто не мог их подслушать.
-- Бастильские камеры не так глухи, как этот кабинет, -- отвечал Ле Мофф. -- Его стены трех футов толщины. Заперев двери, тут можно без всякой опасности зарезать кого угодно: как тут ни кричи, никто не услышит.
Не без некоторого ужаса женщина взглянула на дверь, но бандит, по-видимому, не замечал ее движения и спокойно дал ей осмотреть толстую дубовую дверь, тщательно обитую.
-- Хозяин каждой гостиницы имеет в запасе подобную комнату, -- продолжал он. -- Никто не может знать, что может случиться.
-- Хорошо, -- сказала она тихим голосом. -- Прежде всего, вот вам доказательство того, что я не желаю заставлять вас даром терять драгоценные минуты.
-- О! Милостивейшая государыня, -- возразил капитан, взвешивая на руке тяжесть поданного кошелька, -- когда говорят со мной так красноречиво, тогда я не торгуюсь за свои минуты.
-- Это безделица, со временем вы получите лучшую награду. Но скажите, мне показалось, что вы сейчас были заняты какою-то дамой.
-- Мы похитили ее. Только не для себя.
-- И вы ее знаете?
-- Как же не знать.
-- Вы следили за ней со времени ее выезда из Манта?
-- О! Разумеется. Но вы, кажется, знаете об этом деле столько же, сколько и я?
-- Довольно, я не о ней пришла говорить с вами.
-- Тем лучше, потому что в этом деле я нем как рыба, предупреждаю вас.
-- Вы выдержали сильную борьбу. Я остановила лошадь на углу улицы и с любопытством следила за нею.
-- Поистине, бывают же люди с таким поврежденным мозгом, -- отвечал Ле Мофф, пожимая плечами. -- Можно ли поверить, что нашелся такой молодец, который вздумал один вступить в открытый бой с моим отрядом.
-- Да, он храбро сражался. Один ли он был?
-- Один.
-- Что вы с ним сделали? Надеюсь, вы не убили его?
-- Гм! Кажется, он не заслужил лучшего. Думаю, что он теперь умирает в подвале.
-- Надо посмотреть, так ли это, и оказать ему помощь, если еще не поздно; люди такого характера не из дюжинных.
-- Я уже подумывал о том, и если, как мне кажется, это молодой петух, вырвавшийся из родного птичника, чтобы искать счастья в Париже, то можно ему предложить занятие. Мы не злопамятны: сегодня подеремся, завтра разопьем по-дружески чарку -- и как ни в чем не бывало.
-- Выслушайте же меня: вы храбры, капитан, я знаю это, вы преисполнены отваги и мужества и гораздо выше того положения, которое добровольно избрали.
-- В этом случае я никак не могу пенять на себя. Клянусь вам, я делал все, что возможно честному человеку, чтобы завоевать себе приличное место в свете.
-- Даже очень высокое, -- подсказала дама, улыбаясь.
-- Если на то ваша воля, -- отвечал бандит, делая гримасу и поправляя латы на шее.
-- Следовательно, вы можете взять на себя поручение, исполнение которого доставляет человеку все, что он хочет.
-- Позвольте остановить вас на этом слове, чтобы пояснить вам, что мною обладает честолюбие, не знающее меры.
-- Вы дворянин?
-- Сын бретонского рыбака, двенадцати лет поступил юнгой на корабль, два раза совершил кругосветное плавание. Теперь я военный и деловой человек. С сознанием своего достоинства я бросился в мир приключений. Мы воюем, и наша война не осложняется тем, какое оружие попадается в руки, только бы стереть с лица земли предрассудки дворянства и привилегий.
-- Что вы хотите этим сказать? -- спросила дама высокомерно.
-- А то, что междоусобная война всегда кончается разрушением чего-нибудь и что при подобных столкновениях должности, деньги и почести достаются не тому, кто их домогается, а тому, кто умеет их взять силою.
Незнакомка не могла удержать гневного движения, она прикусила губу; Ле Мофф подметил молнии, сверкавшие в ее глазах, прикрытых маской.
-- А это заставляет вывести заключение, -- продолжал он, -- что не надо быть дворянином для того, чтобы достичь своей цели.
-- Может быть, вы правы, -- отвечала дама, справившись со своими чувствами. -- И в самом деле, пора привыкнуть к тому, что люди высшего достоинства пользуются выгодами от происшествий, приготовленных их трудами, и от подвигов, совершенных их руками.
-- Вы совершенно понимаете меня, милостивая государыня.
-- Хорошо. В таком случае вы без всякого колебания возьмете на себя важное поручение. На этот раз дело не в том, чтобы похитить какую-нибудь красотку для удовлетворения каприза знатного развратника, и не в том, чтобы выломить шкатулку у банкира или выбить дверь у врагов Мазарини или принцев, нет! Теперь дело идет о подвиге, который должен изменить вид всего государства и удивить целый мир.
-- О! Как вы подстрекаете мое мужество и любопытство.
-- Нетрудное дело, очень нетрудное для такого решительного и отважного удальца, каким считается знаменитый корсар, о котором мне так много говорили.
-- Однако... -- заметил Ле Мофф.
-- Договаривайте же.
-- Право, духу не хватает.
-- Говорите все как есть: ваши слова мне больше нравятся, чем молчание ваше.
-- В партии короля и принцев тоже нет недостатка в решительных и отважных удальцах, в офицерах, алчущих повышения, в авантюристах, ожидающих случая отличиться.
-- Ну так что же?
-- Так почему же -- простите мне этот вопрос -- почему же вам не обратиться прежде к этим преданным людям?
-- Почему? Во-первых, потому что бывший корсар Ле Мофф доказал уже свою храбрость на деле, во-вторых, потому что такое дело не может быть выполнено одним человеком, как бы он ни был храбр, требует непременно помощников, а известно, что у Ле Моффа всегда бывает под рукою человек тридцать храбрецов, готовых на все и неспособных к измене.
-- Вот это правда, -- сказал бандит с некоторою гордостью.
-- Так вы согласны?
-- Сначала надо узнать, какие условия?
-- Сто тысяч ливров.
-- Ух! Игра стоит свеч, и мои товарищи будут довольны... Но... мне-то что же?
-- Вам?
-- Я не скрыл от вас, что питаю честолюбие.
-- Вам -- еще сто тысяч ливров.
-- А еще что?
-- Как еще? -- спросила незнакомка с удивлением.
-- Сто тысяч ливров -- недурная пожива, но это только деньги, а вам известно, что мне стоит только захотеть, и шкатулка любого банкира будет взломана и я смогу набить карманы чужими деньгами.
-- Так чего же вы хотите?
-- Я хочу... пока я удовольствуюсь полком и титулом барона.
-- Вы очень многого требуете.
-- Объяснимся. Если не ошибаюсь, вы от меня требуете такое, что разом уничтожило бы все выгоды, даваемые мне междоусобной войной, которую ведут герцогиня Лонгвилль, коадъютор, парламент с королевой, принцами, а более всего с кардиналом. Известно, война -- мой хлеб. Следовательно, мне необходимо приличное вознаграждение.
-- Вывод очень логичен, -- с улыбкой прошептала незнакомка. -- Я вижу, что мы можем договориться.
-- Вы очаровательны, -- сказал бандит.
-- Не забывайтесь! -- произнесла она с гордостью.
-- Я ваш душой и телом.
-- Согласна.
-- Но что же я должен делать теперь?
-- Знаете ли вы гостиницы "Ангела" и "Дикаря" в Сен-Жерменском предместье?
-- На Драконской улице, одна почти напротив другой?
-- Так. Послезавтра надо поместить пятнадцать избранных человек в одной и столько же в другой гостинице.
-- Понятно.
-- Вы же должны, переодевшись нищим и на костылях, стоять у ближайшего столба... только...
-- Только я постараюсь сунуть добрую шпагу в ближайшую кучу навоза?
-- Именно так. Я вижу, что вы знакомы с искусными засадами. Итак, условились?
-- Условились.
-- В таком случае откройте кошелек, который я вам передала, рассчитывая на ваше согласие.
-- Все золото! -- воскликнул Ле Мофф со сверкающими глазами.
-- Десять тысяч ливров, это только задаток. Достаточно для вас, полагаю?
-- Даже для того, чтобы следовать за вами в ад, если надо, и чтобы слепо исполнять все ваши желания.
-- Хорошо. Теперь я надеюсь, что вы согласитесь показать мне даму, которая у вас там находится?
-- Вы желаете?
-- Я желаю ее видеть.
-- Только видеть и более ничего?
-- Видеть и поговорить с нею.
-- Согласен, но с условием.
-- Что такое?
-- Что она ни за какие блага не вырвется из моих рук... Так! Мне хорошо известны дамские прихоти: сначала они обращаются в огонь и пламя. Страсть -- не хочу знать какая -- ослепляет их, потом вдруг все проходит, буря утихла, и тут начинается нежное страдание. А там, как ни вознаграждайте друга Ле Моффа, -- его репутация навсегда потеряна в глазах клиентов, удостаивающих его своею доверенностью.
-- Какой же ты опытный мошенник, приятель Ле Мофф! Тебя ожидают успехи -- это я предсказываю тебе.
-- Итак, позвольте проводить вас, -- сказал атаман, наполняясь гордостью: подобные похвалы казались ему необыкновенно лестны.
Со многими предосторожностями он вывел замаскированную даму из кабинета, дверь которого была устроена на особенных пружинах. Затем он повел ее по массивной лестнице, извивавшейся вдоль стены до самой двери первого этажа.
-- Отворите, -- сказала она.
-- Сначала посмотрите. В делах, по-моему, прежде всего аккуратность. Если бы я имел честь знать вас, то просто сказал бы вам: там ваша соперница. Но согласитесь, можно и ошибиться.
При этих словах он отодвинул потаенное окошечко, сделанное в двери.
Перед глазами незнакомки явилась привязанная к креслу женщина с кляпом во рту. Испуганными, полупомешанными глазами она смотрела на открывшееся окошечко, стараясь понять, какие новые враги покажутся в комнате.
Но дама в ту же минуту сама затворила форточку и в большом волнении спустилась с лестницы, скрывая в темноте бурные чувства, тревожившие ее душу.
Не поморщившись, она пересекла залу, где потешались кто как умел товарищи Ле Моффа. Когда же он отворил ей дверь на улицу, она высокомерно и смело прошла мимо него -- прямо к лошади, которая в нетерпении била копытом и почти перегрызла уздечку, привязывавшую ее к коновязи.
Ле Мофф скрестил руки с такой ловкостью, которая сделала бы честь самому изящному придворному. Незнакомка уверенно поставила ногу на его руки и быстро вскочила на лошадь.
Но атаман держал узду в руках.
-- Ну, чего еще хотите? -- спросила она.
-- Еще одно слово, очень важное, по-моему, хотя это для меня все равно.
-- Что за слово?
-- На кого должен я сделать нападение на улице Дракона?
-- Вы узнаете, когда надо будет действовать.
Он выпустил узду, поняв, что тут ничего не выяснить. На этот раз незнакомка сама приостановилась.
-- Послушайте, господин Ле Мофф, я уверена, что вам очень хочется знать, с кем вы имеете дело, но вы слишком искусны для того, чтобы прибегнуть к насилию. Итак, вы намереваетесь подсматривать за мной, чтобы выведать, кто я?
-- Клянусь...
-- Не лгите. Но слушайте же: я вам запрещаю -- понимаете ли? Я запрещаю вам следовать за мной или подсылать кого-нибудь другого шпионить за мной.
-- Никто не будет за вами следовать, -- отвечал бандит с низким поклоном.
-- Ступайте в гостиницу и заприте за собою дверь.
Ле Мофф повиновался. Амазонка ударила хлыстом лошадь и помчалась во весь опор.
Не сделала она и тридцати шагов, как встретила человека, тоже верхом, который проехал мимо.
-- При мерцании звезд она, казалось, узнала его, ясно рассмотрев белокурые волосы, висевшие из-под шляпы и обрамлявшие черную маску на лице.
-- Это он! -- сказала она с яростным волнением. В голове мелькнула мысль последовать за всадником, но после недолгого размышления она удержалась.
"Впрочем, какое мне дело!" -- подумала она. И с этими мыслями направилась в самый центр Парижа. Путь ее лежал в квартал городской Думы по темным безлюдным улицам, безмолвие которых нарушалось только топотом копыт ее лошади.
Однако, приближаясь к площади, она невольно оглянулась, как бы под влиянием внезапной мысли, и показалось ей, что какая-то тень с чрезвычайными предосторожностями скользит вдоль улицы.
"Этот негодяй следует за мной!" -- подумала она.
Она пустила лошадь крупным галопом, чтобы топот по мостовой раздавался громче. Выезжая с площади на узкую улицу Мутона, она вдруг обернулась и увидела, что всадник, преследовавший ее, соскочил с лошади и прямо бросился за ней, вероятно боясь потерять ее в лабиринте узких переулков.
Таинственная дама была искусной наездницей; ни на минуту не останавливая свою лошадь, она спрыгнула на землю и, ударив хлыстом по разгоряченному крупу, заставила лошадь продолжать бег.
Исполнив это непростое упражнение вольтижирования, она затаилась у стены углового дома и стала ждать.
Прошло несколько минут. Преследовавший ее человек скоро поравнялся с ней, скользя вдоль стены в том направлении, откуда слышался лошадиный топот. Вдруг незнакомка появилась перед ним, загородив ему дорогу.
-- Куда идешь? -- спросила она смело.
Человек не ответил, но попятился назад, ошеломленный неожиданностью.
-- Ле Мофф, ты изменник! -- сказала она тихо, но с жестоким выражением.
Ноги его как будто приросли к земле -- нежная, ослепительной белизны рука блеснула при лунном свете, направляясь к его груди. С ужасом увидел он в прекрасной руке пистолет. Он хотел отскочить, обнажить шпагу, но не успел пошевелиться.
Выстрел нарушил ночное безмолвие -- тяжелое тело упало на землю. Таинственная дама свистнула, лошадь вернулась к ней. Быстро вскочив на нее, амазонка понеслась по темным улицам, не обращая внимания на окна, отворявшиеся в домах на звук пистолетного выстрела.