Первая неудача.
Время шло, и Фицджеральдъ начиналъ уже безпокоиться, не слыша ничего, ни дурного, ни хорошаго, о статьѣ, посланной имъ Джиффорду. Наконецъ, онъ рѣшился поговорить объ этомъ съ Гильтономъ-Клеркомъ.
-- Возьмите ее назадъ,-- сказалъ тотъ, смѣясь,-- и вставьте въ нее Джона Броуна.
Однако, если каждое утро приносило небольшую долю разочарованія, то въ остальную часть дня Фицджеральдъ не имѣлъ рѣшительно времени думать о своихъ тревогахъ и надеждахъ; новый журналъ быстро двигался впередъ, и у всѣхъ было дѣла по горло. У всѣхъ, разумѣется, за исключеніемъ главнаго редактора, который всякій разъ, когда Фицджеральдъ приходилъ, звать его въ редакцію, гораздо охотнѣе шелъ фланировать по Пикадилли въ сопровожденіи своего внимательнаго Телемака, всегда готоваго слушать его длинные монологи. За послѣднее время молодому человѣку удалось лучше узнать Гильтона-Клерка и подмѣтить въ немъ совершенную, неспособность отказывать себѣ въ чемъ бы то ни было. Клеркъ часто и очень обстоятельно доказывалъ, какъ много сдѣлалъ онъ для Скобелля, подавъ ему мысль о новомъ журналѣ, а для объясненія своей лѣни или небрежности постоянно указывалъ на необходимость дать завѣдующему конторой время организовать практическую сторону предпріятія.
Въ одно прекрасное утро Фицджеральдъ засталъ своего принципала, съ обычною папиросой въ рукѣ, читающимъ Contes rémois или, вѣрнѣе, разсматривающимъ приложенные къ нимъ прелестные рисунки. При входѣ гостя онъ отложилъ книгу въ сторону.
-- Представьте себѣ, Скобелль придумалъ очень недурную вещь,-- сказалъ Фицджеральдъ послѣ обычныхъ привѣтствій.-- Онъ желалъ бы, чтобъ вступительная статья журнала была написана какимъ-нибудь извѣстнымъ адвокатомъ и касалась механизма всякихъ договоровъ и арендъ, вообще воего, что необходимо тщательно обдумывать при заключеніи условій,-- ну, словомъ, того, для чего нуженъ обыкновенно совѣтъ хорошаго адвоката. Сколько людей нанимаютъ дома, участки для охоты и т. д.; вначалѣ все идетъ хорошо, а потомъ вдругъ возникаетъ множество непріятностей. Не правда ли, это будетъ очень хорошая тема для вступительной статьи?
Гильтонъ-Клеркъ взглянулъ на него.
-- Эта мысль принадлежитъ Скобеллю?
-- Да.
-- Мысль сама по себѣ не дурна; только видите ли: и для меня, и для васъ, и для самого Дика Скобелля въ высшей степени важно, чтобы каждый изъ насъ съ самаго начала зналъ свое мѣсто. Ну-съ, а редакторъ журнала, все-таки, я, а не Дикъ Скобелль!
-- Это такъ,-- возразилъ Фицджеральдъ,-- но мнѣ кажется, что вы можете принять совѣтъ отъ всякаго, если только мысль хорошая.
-- Отъ всякаго, только не отъ цоего издателя, понимаете ли? Нѣтъ, Фицджеральдъ, мы придумаемъ что-нибудь свое для вступительной статьи. Побесѣдуемъ лучше о томъ, что вамъ болѣе знакомо. Кстати, у меня для васъ есть новость. Одна изъ красивѣйшихъ, остроумнѣйшихъ и прелестнѣйшихъ женщинъ Лондона интересуется вами.
-- Въ самомъ дѣлѣ?-- отвѣчалъ Фицджеральдъ, стараясь выразить въ своемъ тонѣ признательность.
-- Я показалъ ей вашу Лѣсную прогулку и она поручила мнѣ узнать, вами ли написано тамъ одно стихотвореніе.
-- Какое именно?
-- Да вотъ то, гдѣ еще есть припѣвъ о кудряхъ красавицы. Теперь я вижу, что оно ваше; впрочемъ, я давно уже догадывался. Мнѣ поручили еще узнать, какіе это именно локоны, черные или золотистые. Она увѣряетъ, что непремѣнно золотистые.
Фицджеральдъ вспыхнулъ, но сказалъ съ притворнымъ равнодушіемъ:
-- Я думаю, что эти строки могутъ безразлично относиться къ любому цвѣту волосъ, хотя бы даже къ рыжему.
-- Такъ вы намъ ничего не скажете?... А, все-таки, хорошо вы придумали этотъ припѣвъ въ концѣ каждой строфы. Это выходитъ музыкально и ласкаетъ слухъ. Еслибъ я писалъ оперы, непремѣнно проводилъ бы какой-нибудь мотивъ черезъ всю партитуру, такъ чтобъ онъ появлялся то тутъ, то тамъ, и публика настолько освоилась бы съ нимъ, что могла бы насвистывать его, идя домой. Вы не повѣрите, какъ пріятно для нѣкоторыхъ людей насвистывать мотивы изъ новой оперы при выходѣ изъ театра.
-- Я заходилъ къ литографу,-- сухо перебилъ его Фицджеральдъ.-- Обертка вышла очень красива, но я, все-таки, посовѣтовалъ ему попробовать оттиснуть ее краснымъ шрифтомъ на бѣломъ фонѣ. Это будетъ эффектно высматривать въ окнахъ магазиновъ.
-- О да, конечно. Я полагаю, что Ирпъ позаботится обо всемъ этомъ. А признайтесь, Фицджеральдъ, вѣдь, вы, должно быть, очень мало знаете женщинъ?
-- Это весьма возможно,-- сухо отвѣчалъ Фицджеральдъ.
-- Въ одномъ я увѣренъ, и это, можетъ быть, васъ очень удивитъ,-- продолжалъ Клеркъ, протягивая ноги и глядя на концы своихъ пальцевъ; онъ всегда принималъ эту позу, когда разговоръ особенно его интересовалъ. По временамъ онъ взглядывалъ на своего собесѣдника.-- Я вполнѣ увѣренъ, что есть много женщинъ, которыя вовсе не понимаютъ, да и неспособны понять романтическое чувство любви. Никогда не испытывали и не испытаютъ онѣ его, а, читая о немъ въ книгахъ, не вѣрятъ, и думаютъ, что это смѣшное преувеличеніе со стороны поэта или драматурга. Тому, что говорится о любви, онѣ придаютъ столько же значенія, какъ человѣкъ, лишенный музыкальнаго слуха, тому, что говорятъ о Моцартѣ. Но знаете ли, что это самыя надежныя женщины для брачной жизни, что онѣ будутъ прекрасными женами и матерями. Зато есть другія женщины, которыя просто изнываютъ отъ потребности любить, у которыхъ ненасытное сердце, и горе вамъ, если вы случайно встрѣтитесь съ подобной женщиной въ ту минуту, когда почему-нибудь ея сердце свободно. Почти навѣрное можно утверждать, что она влюбить васъ въ себя и, пока вы будете постоянно съ нею, будете забавлять ее ссорами и примиреніями, можно даже съ достовѣрностью сказать, что она останется вамъ вполнѣ вѣрна. О да, въ этомъ я не сомнѣваюсь! Но только не уѣзжайте, это очень опасно. Глаза ея невольно начнутъ бродить изъ стороны въ сторону, а сердце робко испытывать вокругъ себя почву. Оставаться одной и имѣть пылкое сердце, готовое сдѣлать кого-нибудь счастливымъ,-- это ужасно! Бѣдняжка! Кто рѣшится винить ее, если она вдругъ позволитъ себѣ какой-нибудь капризъ?
-- Быть можетъ, вашъ собственный опытъ въ этомъ отношеніи былъ не совсѣмъ удаченъ,-- сказалъ Фицджеральдъ настолько почтительно, какъ только могъ. Ему было ясно, что Клеркъ и та дама, о которой онъ говорилъ, позволяли себѣ догадки насчетъ его Китти и это весьма невинное любопытство показалось ему нестерпимою дерзостью.
-- Нѣтъ,-- спокойно возразилъ Гильтонъ-Клеркъ, не обращая вниманія на его раздраженіе,-- я этого не думаю. Но вы, должно быть, не замѣчали, что глаза у женщинъ постоянно блуждаютъ? Дѣлали ли вы когда-нибудь наблюденіе за табль дотомъ, такъ, ради потѣхи?
-- Нѣтъ.
-- Это и видно. А, кстати, моя очаровательная пріятельница велѣла мнѣ привести васъ на одинъ изъ ея курильныхъ вечеровъ.
-- Неужели тамъ бываютъ и дамы?
-- Конечно.
-- И тоже курятъ?
-- Если хотятъ. Иныя курятъ, иныя -- нѣтъ. Тамъ для всѣхъ полная свобода.
-- А ваша прелестная дама куритъ?-- робко спросилъ Фицджеральдъ.
-- Да, какъ случится. Но она такъ же охотно сядетъ съ вами куда-нибудь въ уголокъ и будетъ говорить о чемъ хотите, такъ что черезъ нѣсколько минутъ вамъ уже покажется, будто передъ вами одна изъ смѣющихся красавицъ Боккачіо. Но это съ ея стороны очень опасная игра.
-- Что именно?
-- Да вотъ, что она скрываетъ эти вечера отъ сэра Джона. Она сдѣлала бы гораздо лучше, еслибъ дѣйствовала открыто, а то онъ возьметъ, да и вернется когда-нибудь неожиданно изъ Ирландіи, и тогда, навѣрное, произойдетъ скандалъ!
-- Сэръ Джонъ -- ея мужъ, по всему вѣроятію?
-- Да. Я просилъ ее написать для нашего журнала статью о такъ называемыхъ соломенныхъ вдовушкахъ, только боюсь, какъ бы она не привела въ смущеніе всѣхъ нашихъ буржуа.
-- Мнѣ теперь пора идти,-- сказалъ Фицджеральдъ, вставая.-- Такъ по вашему мнѣнію мистеру Скобеллю не слѣдуетъ говорить съ кѣмъ-нибудь изъ адвокатовъ насчетъ статьи?
-- Съ дозволенія мистера Скобелля, я самъ буду вести журналъ. Ну, прощайте. Ахъ, кстати, если вы безпокоитесь о судьбѣ вашей работы, почему бы вамъ не зайти къ Джиффорду и не справиться о ней?
-- Да я зашелъ бы,-- нерѣшительно возразилъ Фицджеральдъ,-- еслибъ не боялся, что онъ найдетъ это назойливымъ.
-- А ну его къ чорту!-- весело отвѣчалъ Гильтонъ-Клеркъ.-- Если ваша статья ему не пригодится, мы возьмемъ ее въ нашъ журналъ.
Фицджеральдъ пошелъ по направленію къ новой редакціи и, идя по улицѣ, внезапно рѣшился воспользоваться совѣтомъ Клерка и зайти въ Джиффорду, чтобы покончить, такимъ образомъ, со своими тревогами. Ему пришлось подождать минутъ съ двадцать; наконецъ, его позвали въ комнату редактора. Черезъ нѣсколько мгновеній онъ уже стоялъ, точно преступникъ, передъ длиннымъ письменнымъ столомъ, за которымъ сидѣлъ самъ Джиффордъ, нетерпѣливо и тревожно перебирая цѣлую груду рукописей.
-- А, вотъ она, наконецъ!-- сказалъ онъ.-- Садитесь. Хорошо, что вы зашли. Я только что хотѣлъ вамъ писать. Вотъ видите ли?...-- Онъ перелисталъ нѣсколько страницъ съ явнымъ неудовольствіемъ.-- Вы какъ будто ничего не нашли въ книгѣ, ни худого, ни хорошаго!
Еслибъ Фицджеральдъ сохранилъ все свое присутствіе духа, онъ сказалъ бы, что подмѣтилъ въ Тѣни Дафны именно эту неопредѣленность; но раздражительный тонъ редактора по поводу статьи, на которую онъ возлагалъ такія надежды, совершенно смутилъ его.
-- Нѣтъ, это никуда не годится,-- продолжалъ Джиффордъ, перелистывая рукопись.-- Очень жалѣю, что причинилъ вамъ столько хлопотъ, но, право, вы совсѣмъ не съумѣли воспользоваться книгою. Вѣдь, есть же въ ней, наконецъ, хоть что-нибудь, худое или хорошее, все равно, а вы такъ-таки не подмѣтили въ ней рѣшительно ничего. Никакой пикантности нѣтъ въ томъ, что вы написали.
Фицджеральдъ былъ страшно взволнованъ. Онъ машинально взялъ какой-то клочокъ бумаги, который протягивалъ ему Джиффордъ. Это была корректура публикаціи извѣстной книгопродавческой фирмы и наверху столбца находилось оглавленіе только что вышедшаго нумера одного солиднаго журнала.
-- Вотъ видите ли?-- продолжалъ мистеръ Джиффордъ.-- Эта статья о Новомъ романистѣ вызвана той самой книгой, о которой вы ничего не съумѣли сказать. По мнѣнію автора, романъ этотъ отмѣчаетъ новую эру въ современной англійской литературѣ.
-- Ну, такъ я скажу, что это крайнее безстыдство!-- возразилъ Фицджеральдъ, доведенный до отчаянія.-- Я увѣренъ, что тутъ не обошлось безъ подкупа или личнаго вліянія. Книга такъ слаба, какъ можно себѣ представить, и просто позорно для англійской журналистики, что, благодаря подкупу въ той или другой формѣ, такая статья могла быть написана.
-- Откуда вы все это знаете?-- раздражительно прервалъ его Джиффордъ.-- По вашему, книга плоха, а вотъ другіе этого не находятъ. Да и вамъ самимъ романъ не показался, повидимому, совершенно дурнымъ, такъ какъ у васъ нигдѣ не видно прямого порицанія.
-- Да онъ просто безсодержателенъ.
-- Однако, мѣстами вы даже говорите автору комплименты. Кстати, вы меня, конечно, извините, если я позволю себѣ нѣсколько замѣчаній, которыя пригодятся вамъ въ другой разъ. Знаете, когда дѣлаешь цитаты, необходимо быть очень точнымъ:
Dе par le roi, défense à Dieu
D' opérer miracle en ce lieu!
Вы поставили d'opérer вмѣсто dt faire miracle, и это въ такой общеизвѣстной цитатѣ.
-- Однако, d'opérer -- правильно,-- быстро прервалъ его Фицджеральдъ.
Джиффордъ останоновился и пристально посмотрѣлъ на него.
-- Неужели? На основаніи какого авторитета говорите вы? Мнѣ кажется, что это старинное двустишіе извѣстно всѣмъ довольно хорошо.
Въ эту критическую минуту память совершенно измѣнила Фицджеральду и онъ никакъ не могъ вспомнить, гдѣ именно читалъ злополучныя строки. Отвернувшись отъ него, Джиффордъ снова обратился къ рукописи.
-- Кромѣ того, вы ввели въ статью много лишнихъ подробностей. Возьмемъ, напримѣръ, хоть то, что вы сказали объ англійскихъ поэтахъ. Такія вещи требуютъ доказательствъ, а этого никакъ не сдѣлаешь одной строкой.
-- Очень жаль, что моя работа не годится,-- сказалъ, наконецъ, Фицджеральдъ, взявшись за шляпу.-- Вѣдь, я, разумѣется, могу взять съ собою рукопись?
-- Мнѣ очень непріятно, что вы напрасно трудились, но, знаете, вѣдь, этому дѣлу надо учиться, какъ и всякому другому, и я, должно быть, ошибся, думая, что у васъ достаточно навыка. Не хотите ли, чтобъ я указалъ вамъ еще нѣсколько необходимыхъ пріемовъ?
-- Нѣтъ, благодарю,-- вѣжливо отвѣчалъ Фицджеральдъ,-- я не хочу васъ утруждать. Прощайте. Очень вамъ признателенъ.
Когда онъ вышелъ изъ редакціи, голова его пылала. Не столько досаду, сколько негодованіе чувствовалъ онъ,-- негододованіе на то, что подобную книгу могли возвеличивать только потому, что она написана членомъ администраціи, человѣкомъ, извѣстнымъ въ политическомъ мірѣ. Въ чемъ же упрекали его рецензію? Только въ томъ, что она не достаточно сильно выражаетъ похвалу или порицаніе. Потому только, что онъ сказалъ правду, статью его называютъ прѣсною! А потомъ еще это замѣчаніе насчетъ de faire miracle! Онъ отлично знаетъ, что слѣдуетъ писать d 'opérer miracle!... Тутъ онъ послалъ къ чорту всю критику и журналистику, и вдругъ -- на самой оживленной улицѣ Лондона, посреди толпы незнакомыхъ людей -- весело разсмѣялся.
Разсмѣялся онъ потому, что случайно вспомнилъ, какъ опредѣлялъ его характеръ въ разговорѣ съ Китти Анди-Скакунъ. Неужели же онъ упадетъ духомъ отъ первой неудачи? Онъ принялся разсматривать дѣло съ практической стороны. Потеря надежды на дальнѣйшее сотрудничество въ Либеральномъ Обозр ѣн іи еще не обрекала его непремѣнно на голодную смерть. Мало-по-малу онъ сталъ находить нѣкоторое оправданіе даже для жесткой критики Джиффорда, а, дойдя до Черингъ-Кросса, уже пришелъ окончательно къ убѣжденію, что, собственно говоря, все на свѣтѣ обстоитъ благополучно. На этомъ онъ, однако, не успокоился, а совершенно неожиданно даже для самого себя принялъ внезапное рѣшеніе. Что, если онъ уѣдетъ въ Ирландію и проведетъ денекъ съ Китти посреди благоухающихъ полей?
Противустоять этому желанію онъ былъ не въ силахъ. Реакція, наступившая послѣ крайней подавленности, въ которой онъ только что находился, увлекала его, и лишь необходимость купить желѣзнодорожный указатель и найти въ немъ всѣ нужныя свѣдѣнія нѣсколько отрезвила его. Оказалось, что, если выѣхать съ почтовымъ поѣздомъ, онъ будетъ въ Коркѣ ѣъ субботу вечеромъ, а потомъ наступитъ блаженное воскресенье, свиданіе съ Китти, пожатіе ея маленькой, бѣлой ручки!... Сто разъ рисовалъ онъ себѣ мысленно выраженіе лица дѣвушки, когда она вдругъ увидитъ его ожидающимъ ее, какъ всегда, на углу улицы. Рецензіи, цитаты, недовольные редакторы, Т ѣ ни Дафны,-- все это вылетѣло изъ его памяти и потонуло въ шумѣ и волненіи большого города, который онъ покидалъ. Всѣ непріятности были забыты. Онъ помнилъ лишь одно будущее воскресенье и изумленный, ласковый взглядъ Китти.
Фицджеральдъ прибылъ въ Коркъ часу въ девятомъ вечера, когда только что начинали зажигать фонари. Неясный полусвѣтъ замѣчался еще на красно-голубомъ фонѣ неба и озарялъ сѣроватую мостовую; мало-по-малу вспыхивали всюду желтыя точки газа, а изъ оконъ магазиновъ вырывался яркій.свѣтъ. Омнибусы съ шумомъ катились по улицѣ, мимо темныхъ группъ праздно толпившихся людей; по временамъ изъ этихъ группъ выдѣлять какая-нибудь женщина и сердито выхватывала почти изъ изъ-подъ самыхъ ногъ лошадей расшалившагося ребенка. Фицджеральдъ не разъ мысленно рисовалъ себѣ это возвращеніе въ знакомыя улицы. Теперь имъ снова овладѣло совершенно забытое имъ въ Лондонѣ чувство чего-то своего, роднаго; говоръ окружавшей его толпы казался ему пріятнымъ, почти трогательнымъ, точно онъ зналъ всѣхъ этихъ людей и вернулся къ старымъ друзьямъ.
Но онъ, все-таки, не пойдетъ къ миссъ Ромэйнъ въ этотъ вечеръ, какъ ни билось его сердце при мысли, что она тутъ, такъ близко отъ него. Нѣтъ, онъ дождется утра; ему нуженъ ясный майскій день, чтобы видѣть радостный лучъ любви, который вспыхнетъ въ изумленныхъ глазахъ Китти.