В подвале было холодно — холодно и темно.
Я беспокойно заерзал на своей постели, моргнул, и распахнул глаза в черноту. Напрягая зрение, я приподнялся и сел, чувствуя, как изнутри поднимается холодная дрожь.
Я ощущал себя вялым, тяжелым, как насытившаяся рептилия. Зевнув, я попытался выхватить нить воспоминания из красного тумана, окутавшего мои мысли.
Где я был? Как очутился здесь? И что я делал?
Я снова зевнул. Рука потянулась ко рту. На губах запеклось что-то сухое и шелушащееся.
Я коснулся их, и тут же воспоминания хлынули потоком.
Прошлой ночью, в придорожной закусочной, я пировал.
А потом…
— Нет! — выдохнул я.
— Ты проснулся? Хорошо.
Мой хозяин стоял передо мной. Я поспешно поднялся и стал напротив.
— Скажите мне, что это неправда, — умоляюще произнес я. — Скажите, что все это был лишь сон.
— Ты и вправду спал, — ответил он. — Когда я вышел из лачуги, ты без сознания лежал под деревьями. Я забрал тебя домой, пока не рассвело, и положил сюда, чтобы ты отдохнул. Ты проспал от восхода до заката, Грэхэм Кин.
— Но прошлая ночь…
— Была настоящей.
— Вы хотите сказать, та девушка, я действительно…
— Именно, — кивнул он. — Но идем, нам нужно подняться и поговорить. Мне требуется задать тебе несколько вопросов.
Мы медленно поднялись по лестнице и вышли из подвала. Теперь я мог оценить окружающую обстановку более трезвым взглядом. Дом был большой и старый. Полностью обставленный, он, тем не менее, выглядел необитаемым. Словно бы никто не жил в нем уже долгое время.
Но потом я вспомнил, кем и чем был его хозяин. И злая усмешка искривила мои губы. Потому что это была правда. Живых в этом доме не было.
Повсюду толстым слоем лежала пыль, а по углам пауки выплетали узоры запустения. Тени сопротивлялись тьме, но она продолжала сочиться сквозь стенные щели. Тьма и запустение лежали повсюду.
Мы вошли в комнату, где я проснулся прошлой ночью, и когда я уселся, мой опекун вопросительно склонил ко мне голову.
— Давай поговорим откровенно, — начал он. — Мне нужно получить от тебя ответ на важный вопрос.
— Да?
— Что ты сделал с ней?
— С ней?
— Девушка, вчера ночью… Что ты сделал с ее телом?
Я сжал руками виски.
— Все будто в тумане. Я не могу вспомнить.
Его голова внезапно придвинулась ко мне, глаза сверкнули.
— Я скажу тебе, что ты сделал, — просипел он. — Ты сбросил тело в колодец. Я видел, как оно плавает там.
— Да, — простонал я. — Я вспомнил.
— Ты болван! Зачем ты это сделал?
— Я хотел спрятать ее… Я подумал, они никогда не узнают…
— Подумал? — в его голосе сквозило презрение. — Ты не задумался даже на минуту! Разве ты не понимаешь, теперь она не сумеет восстать!
— Восстать?
— Да, как восстал ты. Восстать, чтобы присоединиться к нам.
— Но я не понимаю.
— Это до боли очевидно, — он принялся расхаживать по комнате, потом развернулся и подошел ко мне. — Видимо, мне придется объяснить тебе некоторые вещи. Возможно, ты и не виноват, потому что не до конца разобрался в ситуации. Идем со мной.
Он подал знак. И я последовал за ним. Мы прошли по коридору и вошли в большую, обставленную книжными полками комнату. Очевидно, это была библиотека. Мой опекун зажег лампу и остановился.
— Оглядись, — предложил он. — Посмотрим, что ты на это скажешь, мой друг.
Я пробежал глазами названия книг на полках. Прочитал заголовки, выбитые золотом на плотных, великолепных переплетах; и другие — едва различимые на древней, истершейся коже. Последние научные и медицинские труды стояли здесь вперемешку со старинными инкунабулами.
Современные исследования по психологии. Древние предания, посвященные черной магии.
— Это моя коллекция, — прошептал он. — Здесь в одном месте собрано все, что когда-либо было написано про нас.
— Библиотека вампиризма?
— Да. Мне понадобились десятки лет, чтобы собрать ее.
— Но для чего?
— Ибо знание — сила. И я собираю эту силу.
Внезапно во мне пробудилось задремавшее здравомыслие. Я стряхнул охвативший меня кошмар и вернул себе трезвый взгляд на вещи. В мою голову закрался вопрос, и я не стал его удерживать.
— Так кто же вы такой? — спросил я. — Как ваше имя?
Мой хозяин улыбнулся.
— У меня нет имени, — ответил он.
— Нет имени?
— Прискорбно, не правда ли? Когда меня погребли, не нашлось возлюбленных друзей, чтобы воздвигнуть мне надгробие. А когда я восстал из могилы, рядом со мной не оказалось наставника, готового вернуть мне память. Это случилось в варварскую пору, в Восточной Пруссии в 1777 году.
— Вы умерли в 1777? — пробормотал я.
— То немногое, что я знаю, — ответил он с шутливым полупоклоном. — И поэтому мое настоящее имя мне не известно. По всей видимости, я погиб вдали от родных мест, так что даже старательные поиски не помогли мне найти свою семью или кого-то из знакомых, кто сумел бы опознать меня после… эээ… воскрешения. Именно поэтому, у меня нет имени — вернее, у меня множество псевдонимов. В течение минувших шестнадцати десятилетий я много путешествовал, и сменил множество личин. Но я не стану утруждать тебя своей историей. Достаточно сказать, что все это время, крупица за крупицей, по всему миру я собирал мудрость. И у меня родился план. Для его исполнения я скопил состояние и приобрел библиотеку, которая должна стать основой для всех моих дальнейших действий. Думаю, мои намерения заинтересуют тебя. И объяснят тот гнев, который вызвал у меня твой поступок с телом девушки.
Он сел. Я последовал его примеру. Я чувствовал, как нетерпение крадется у меня по спине. Он готов был открыть мне что-то — что-то, что я желал, но боялся услышать. И вот, медленно и неторопливо, откровение пришло.
— Ты не думал о том, — начал он, — почему в мире так мало вампиров?
— Что вы имеете в виду?
— Задумайся. Как я уже говорил, и это на самом деле так, каждая жертва вампира обращается сама. Новые вампиры находят новые жертвы. Разве из этого не логично предположить, — в согласии с простой математической прогрессией — что в короткое время эпидемия вампиризма должна была бы охватить весь мир? Другими словами, тебе не приходило в голову, почему мир еще не населен вампирами?
— Нет, я никогда не размышлял над этим. Так в чем же причина? — спросил я.
Он сверкнул глазами и воздел бледный палец. А потом обвинительно нацелил его мне в грудь.
— В таких дураках, как ты. Дураках, которые топят свои жертвы в колодцах. Дураках, чьи жертвы погребают в заколоченных гробах. Причина в тех, кто прячет тела или расчленяет их, чтобы другие не сумели их обнаружить. Так что в итоге, лишь немногие новобранцы пополняют наши ряды. И старики — и я в их числе — продолжают в одиночку бороться с разрушающим бегом столетий. В конце концов, мы исчезнем, ты должен это понимать. Сейчас, насколько мне известно, осталось лишь около сотни вампиров. Однако, если все наши новые жертвы получат возможность восстать, — мы создадим армию вампиров в течение года. Через три года нас станет миллион! Через десять лет мы будем править миром! Понимаешь ли ты? Если не будет кремации, неосторожного повреждения органов, всего этого головотяпства, мы сможем перестать быть ночными охотниками — братьями нетопырей! Нам недолго придется оставаться жалким меньшинством, живущим по нашим собственным законам! Но для этого требуется план. И я его создал!
Его голос зазвучал громче. И от его звука волосы у меня на шее встали дыбом. Я начинал понимать…
— Допустим, мы начнем со скромного инструмента провидения, — предложил он. — С одиноких, незаметных, никому не нужных старых людишек — ночных сторожей погостов и кладбищ.
Его мертвецкий лик прорезала улыбка.
— Допустим, мы устраним их. Займем их места. Заменим вампирами — теми, кто пойдет к свежим могилам и выкопает тела укушенных ими жертв, пока они еще остаются теплыми, дышащими и не подверженными разложению. Мы сохраним жизни многим обращенным нами новобранцам. Разве это не разумно?
Но мой взгляд, все это выглядело безумием, но я кивнул.
— Допустим, мы сделаем ночных служителей своими жертвами. Позаботимся о них, под нашей опекой вернем к жизни, и они вновь займут свои места, но уже как наши союзники. Вся их работа проходит ночью — и никто ничего не узнает. Одно маленькое, но очевидное допущение. Но как много оно способно изменить.
Его улыбка сделалась шире.
— Все это требует организации с нашей стороны. Я знаком со многими братьями. И вскоре я созову их вместе и озвучу свой план. Прежде мы никогда не объединялись, но стоит им лишь узреть открывающиеся возможности, они не смогут не согласиться. Можешь ли ты это представить? Земля под нашим контролем и террором — в этом мире люди превратятся для нас в собственность, обычный скот. Все это, на самом деле, очень просто. Отбрось свои дурацкие представления о Дракуле и прочие слащавые, обывательские предрассудки и узри истинную картину. Я признаю, что мы являемся чем-то сверхъестественным. Но это не причина, чтобы быть глупыми, непрактичными сказочными персонажами. Мы способны гораздо на большее, чем красться в ночи в черных плащах и бежать прочь при виде распятия. Мы отдельная форма жизни, новая раса. Биология еще не открыла нас, но мы существуем. Наше строение и обменные процессы не изучены, наши реакции и способности не исследованы. Но мы превосходим обычных смертных. Так утвердим же это превосходство! Человеческая хитрость вкупе с нашими сверхъестественными способностями даст нам возможность повелевать всеми живыми существами. Потому что мы больше чем Жизнь — мы Жизнь-в-Смерти!
Я приподнялся. Но он толкнул меня обратно, выбив дух.
— Допустим, мы объединимся и создадим план. Допустим, мы, прежде всего, начнем отбирать тех жертв, которые пополнят наши ряды. Перестанем думать о них лишь как о способе утоления нашего голода, и вместо этого начнем видеть в них возможных новобранцев. Выберем самых умных, с молодыми и крепкими телами. Станем охотиться только на лучших. И тогда мы сделаемся сильнее, и никто не сумеет устоять перед нашей десницей — или клыками!
Он склонился надо мной, словно черный паук, оплетающий сетью слов мой разум. Его глаза блестели. Казалось нелепым видеть тварь пришедшую из дремучих суеверий рисующую передо мной картины владычества живых мертвецов.
Но я сам был таким. Все происходило взаправду. И я понимал, что безымянный был способен исполнить все то, о чем говорил.
— Должно быть, ты удивляешься, для чего я рассказываю тебе все это? Должно быть, не понимаешь, почему именно тебя я выбрал себе в помощники? — ласково произнес он.
Я мотнул головой.
— Потому что ты молод. А я стар. Мой труд продолжался много лет. И теперь, когда мой план завершен, мне требуется поддержка. Молодость, современный взгляд на вещи. Я хорошо узнал тебя, Грэхэм Кин. Я наблюдал за тобой прежде… прежде, чем ты стал одним из нас. Ты был выбран для этого.
— Выбран? — внезапно, его слова зацепили меня. У меня перехватило горло, но все же я сумел спросить: — Так вам известно — известно, кто сделал это со мной? Вы знаете, кто обратил меня?
Острые клыки обнажились в улыбке. Он медленно кивнул.
— Конечно, — прошептал он. — Это сделал я!