Цѣлую недѣлю провела Евсѣева въ тревогѣ. Маруся ускользала отъ нея. Придешь въ послѣобѣденное время -- ей скажутъ: барышня ушли. Она сидитъ-сидитъ до десяти часовъ -- Маруся не возвращается.
Въ одно изъ такихъ посѣщеній вошла въ комнатку, гдѣ она дожидалась, сама барыня. Она первая стала разспрашивать ее про Марусю и замѣтила, что "такъ молодой дѣвушкѣ вести себя нельзя", намекнула на то, что "если такъ пойдетъ дальше", то они ее дольше держать у себя не будутъ. Марья Трофимовна не выдержала -- расплакалась. Барыня стала ей выговаривать: какъ она такъ слаба, что не имѣетъ никакого "нравственнаго вліянія" на свою пріемную дочь. Видно было, что этимъ "благодѣтелямъ" Маруся сильно надоѣла и они ее, все равно, попросятъ удалиться.
-- Скажите мнѣ,-- убитымъ голосомъ спросила Марья Трофимовна:-- развѣ вы думаете, что она погибла?
-- Это вамъ надо знать, а не мнѣ,-- брезгливо отвѣтила ей барыня и вышла.
Осталась Марья Трофимовна одна въ комнаткѣ Маруси, сѣла на ея кровать и такъ просидѣла больше двухъ часовъ: свѣча вся почти догорѣла...
Куда дѣвались ея шуточка, ея бодрость... Чувствуетъ она, что дѣвочка ея уже "погибла" или погибнетъ, какъ только останется на волѣ, уѣдетъ отсюда въ Москву. И она безсильна. Что она можетъ сдѣлать? Еле-еле сколачиваетъ она -- платить за ученье въ гимназію. Если такъ плохо пойдетъ практика въ августѣ, нечего и думать заплатить за полугодіе. Здѣсь Марусей тоже тяготятся... Взять къ себѣ... Она сбѣжитъ, непремѣнно сбѣжитъ. Просто, возьметъ да и очутится въ какомъ-нибудь кафе-шантанѣ, или хористкой. Чѣмъ больше она думаетъ, тѣмъ безполезнѣе кажется ей всякій запретъ, всякая борьба.
Одного страшится ея сердце: потерять совсѣмъ Марусю... Что же сдѣлать... Такая натура у дѣвочки: кровь играетъ, любовь возьметъ свое не нынче -- завтра... Она уже чувствуетъ, что готова все простить, только бы не совсѣмъ потерять ее, не остаться "какъ перстъ", какъ Переверзева!..
Марья Трофимовна и не замѣчаетъ, что било уже двѣнадцать. Сейчасъ догоритъ свѣчка и запылаетъ бумажка...
-- Вы тутъ?
Маруся окликнула ее и, въ пальто, подсѣла въ ней на кровать, обняла и поцѣловала.
-- Извини... поздно...-- начала какъ бы оправдываться Марья Трофимовна.-- Очень ужъ я соскучилась.
И слезы показались у ней на рѣсницахъ. Совсѣмъ не то хотѣла она сказать. Надо было подавить свою слабость, выказать характеръ... Гдѣ!..
-- Вы видѣли ту... снафиду?-- шопотомъ спросила ее Маруся и кивнула головой въ сторону двери.
-- Она вошла... Маруся... она тебя...
-- Знаю!-- почти крикнула Маруся, легла поперегъ кровати и вскинула ногами... Отлично, что вы пришли... Мочи моей нѣтъ!.. Они воображали изъ меня въ родѣ бонны сдѣлать... съ дохлой ихъ дѣвчонкой хороводиться... Я только не хотѣла, мамочка, васъ разстраивать; а вотъ ужъ больше недѣли эти искаріоты меня всячески пыряютъ... Мочи моей нѣтъ!.. Завтра меня здѣсь духу не будетъ...
Маруся вскочила и каблуки ея застучали по полу.
-- Потише, радй Христа,-- удержала ее Марья Трофимовна за рукавъ.
-- Не выгонятъ, небось, теперь ночью!..
-- А ты какъ знаешь?..
Сейчасъ же припомнила она Марусѣ: какъ, года два назадъ, какіе-то господа выгнали, ночью, на дачѣ, гувернантку; а она взяла да и утопилась тутъ же въ Невѣ.
-- Я не утоплюсь!-- вскричала Маруся и тутъ только сняла, шляпу...-- Ну, мамочка, васъ самъ Богъ прислалъ... Воля ваша -- я не могу такъ жить... Вотъ свѣча сейчасъ догоритъ; а тѣ аспиды больше одной на три вечера не даютъ... Растабарывать намъ долго нельзя... Вы обо мнѣ соскучились... Вы у меня добрая...
Послѣдній слѣдъ строгости растаялъ въ душѣ Марьи Трофимовны.
-- Какъ же ты... Господи?..-- чуть слышно прошептала она,-- Маруся... чѣмъ же мы съ тобой?..
Она не договорила. Стыдно ей стало сознаться въ своей крайней бѣдности; Маруси она не прокормитъ, развѣ въ долги надо войти неоплатные...
-- Прощайте, мамочка!.. Въ потьмахъ нельзя же такъ... Я спать хочу; а завтра все, все узнаете. Я къ вамъ переѣду всего на три-четыре дня... Вы не бойтесь. Деньги у насъ есть...
Она наклонилась въ уху Марьи Трофимовны и повторила:
-- Есть!
-- Какъ, отъ кого?-- съ ужасомъ выговорила Евсѣева.
-- Задатокъ.
-- Задатокъ?
-- Да полно вамъ!.. Точно я украла... Я теперь -- артистка. Вотъ всю недѣлю я хлопотала... Тоже вѣдь не сразу; а теперь... задатокъ.
Рукой она ударила по правому карману пальто. Она еще не снимала его.
-- Кончено, кончено все...-- про себя шептала Марья Трофимовна... Эти деньги... эти деньги...
Она не сомнѣвалась, что "деньги эти -- цѣна погибели ея дѣвочки". Кто же дастъ такъ?.. Негодовать, выходить изъ себя уже поздно, да она и слишкомъ была разбита...
Свѣча, въ самомъ дѣлѣ, догорѣла. Надо идти...
Она встала, беззвучно поцѣловала Марусю и даже ничего не сказала на прощанье. Машинально пробралась она мимо кухни, гдѣ кто-то уже храпѣлъ, и тогда только вспомнила, что у ней въ карманѣ коробка длинныхъ восковыхъ спичекъ... Маруся отворила ей дверь на заднюю лѣстницу; она спустилась со спичкой въ рукѣ и на улицѣ только потушила ее. Все это сдѣлалось какъ во снѣ. Одно она чувствовала и помнила: Маруся будетъ у ней завтра ночевать, Маруся съ ней ласкова; у ней есть дочь; она не одна, какъ перстъ...
И "задатокъ" вылетѣлъ у ней изъ головы. Только-что она пришла къ себѣ, какъ за ней прибѣгали къ роженицѣ. Она не успѣла даже ничего захватить съ собою -- такъ ее торопила маленькая дѣвочка, которая дрогла подъ дырявымъ платкомъ... За эту ночную помощь Марья Трофимовна получила три двугривенныхъ и нѣсколько пятаковъ.