Тысячи разных планов кружились в голове.
"Убить обоих?.. Воспользоваться тем, что Анета суеверна, -- поселиться незримо в квартире и преследовать обоих, подобно загробному духу?.."
Я пока не остановился ни на одном плане... И со злости решил отправиться в квартиру своего начальника, старшего бухгалтера Чебурахина, который все время службы отравлял мне существование бесконечными придирками и выговорами. Хотелось вылить куда-нибудь свое накипевшее чувство.
В квартире Чебурахина было много света и шума. Собрались гости. Оживленно говорили и смеялись. Еще в прихожей я услыхал вдруг свою фамилию -- "Сверчков, Сверчков" и остановился.
Говорили обо мне... Что я загадочно исчез, и недавно моя жена обращалась в контору за пособием.
-- Удивляюсь тому, что случилось!.. -- говорил Чебурахин. -- Человек -- словно провалился в ад... Правда, покойный Сверчков (Это я-то покойный!.. Каков нахал?.. А?..) был очень неисправен по службе, и это наводило меня на подозрения, не пьет ли он запоем... (А-ах ты, р-ро-жа!.. Да знаешь ли ты, что я не всегда позволяю себе это удовольствие даже по большим праздникам!). Манкировал обязанностями... (Что-о?.. А ты, подлец, хотел бы загнать меня работой в гроб!..). При том говорит, что это был ревнивец и невозможный в семейной жизни человек!.. (Вот как!.. Да ты пробовал ли со мною жить?.. А-а?..). Вообще это был субъект, не стоящий внимания... ("Субъе-ект"?.. Твое счастье, что "я" не "я", а то показал бы я тебе "субъекта"!..). И на всех этих основаниях я решил отказать его жене в пособии...
Далее я не ждал... Схватил чью-то валявшуюся у вешалки старую галошу -- влетел в гостиную, где веселилась компания за столом, попивая крюшон... "Ну, и крюшон же, чёрт возьми!.. Грушевая водица, разбавленная денатуратом!.." Со всего размаху я бросил галошу в белую фарфоровую чашку, в которой плавали кусочки льда и апельсинов.
-- Вот вам!..
Прозрачная жидкость, как лопнувшая шимоза, брызнула во все стороны: на скатерть, платья, кружева, прически, жилеты и галстухи...
-- А-а-а-й!.. -- взвизгнули звучными сопрано перепуганные дамы.
-- У-у-ух!.. -- тяжело загудели мужчины, двигая стульями.
И глаза всех устремились ко входу, куда побежал Чебурахин посмотреть, что за негодяй ворвался в дом.
Разумеется, он никого не нашел.
-- Господа!.. Э-э... Уж не спиритические ли духи?.. Э-э-э... затеяли с нами эту игру?.. -- заикаясь и дрожа побелевшими губами, попробовал пошутить долговязый ферт в высоком воротничке.
Но он даже не договорил... Глаза его от ужаса полезли на лоб. Я стоял против ферта, придумывая, что бы еще такое сделать, и высунул язык.
Язык мой не был окрашен составом и теперь стал виден всем, -- толстый, красный и мокрый -- в черной пасти разинутого рта. Были еще видны крепкие и здоровые, как у лошади, зубы...
Я плюнул и с наслаждением смотрел, как посрамленные Чебурахинские гости лезли под диваны и столы...