-- Вся деревня, господинъ фонъ-Эйзенбергъ, крайне бѣдна, а потому не въ состояніи ничѣмъ помочь деревенскимъ нищимъ, ужъ я не говорю о старикѣ, онъ можетъ еще скорѣе достать себѣ кое-что на свои нужды, говорилъ докторъ Гагенъ ландрату, у него въ кабинетѣ въ канцеляріи земскаго судьи, ну, а бѣдняжка, Анна Трунцъ!
-- Позвольте замѣтить вашей...
-- Я докторъ Гагенъ, помните это, господинъ фонъ-Эйзенбергъ! перебилъ ландрата его собесѣдникъ, докторъ Гагенъ для всѣхъ и каждаго, всегда и всюду!
Фонъ-Эйзенбергъ съ легкою улыбкой любезно поклонился въ знакъ согласія.
-- Позвольте замѣтить вамъ, докторъ Гагенъ, что деревня эта принадлежитъ къ владѣніямъ графини фонъ-Варбургъ, ея обязанность, значитъ, заботиться о тамошнихъ бѣднякахъ. И я вполнѣ убѣжденъ, что графиня не замедлитъ сдѣлать это, какъ только узнаетъ о бѣдственномъ положеніи нѣкоторыхъ изъ ея крестьянъ!
-- Я и самъ также убѣжденъ въ этомъ! подтвердилъ Гагенъ, странно только, что эта нищая, которая уже нѣсколько дней какъ больна и не можетъ оставаться въ той жалкой конурѣ тамъ въ ратушѣ, гдѣ лежитъ она на соломѣ, рядомъ съ пожарными лѣстницами и насосами, эта нищая однакоже отказывается принять помощь отъ графини, это странно, говорю я!
-- Что могло побудить къ этому помѣшанную старуху? спросилъ фонъ-Эйзенбергъ.
-- Меня самаго удивляетъ это! Но главное дѣло въ томъ, что она больна, и что не только человѣколюбіе, но даже и законъ запрещаетъ оставлять больную долѣе въ такомъ мрачномъ, сыромъ, нездоровомъ помѣщеніи! Ей необходима медицинская помощь и я охотно готовъ подать ее этой бѣднягѣ, только сдѣлайте милость, похлопочите, чтобы деревенскую нищую приняли сюда въ больницу.
-- Это, по настоящему, нельзя, возразилъ фонъ-Эйзенбергъ.
-- Я взялъ бы ее къ себѣ, но вы, я думаю, слышали, что верхнія комнаты въ моемъ маленькомъ домикѣ уступилъ я вдовѣ Варбургскаго лѣсничаго и ея полуслѣпой дочери.
-- Да, я знаю, господинъ докторъ, что вы пріютили у себя несчастныхъ, непремѣнно желавшихъ остаться въ городѣ, по близости содержащагося въ тюрьмѣ молодаго лѣсничаго!
-- И вотъ мнѣ негдѣ теперь помѣстить у себя деревенскую нищую! Лина Трунцъ внесла бы необходимую плату за пользованіе ея въ больницѣ.
-- Я догадываюсь, кто заплатилъ бы за нее; но я думаю, что на этотъ разъ можно сдѣлать исключеніе и помѣстить сюда въ больницу нищую старуху безплатно.
-- Благодарю васъ, господинъ фонъ-Эйзенбергъ, радостно сказалъ Гагенъ, дружески пожимая руку ландрату. Я сейчасъ же отправляюсь позаботиться о томъ, чтобы бѣдная больная доставлена была сюда и отвезена въ больницу. Прощайте, господинъ фонъ-Эйзенбергъ!
Гагенъ простился съ ландратомъ и тотъ любезно проводилъ его черезъ сосѣднюю комнату, гдѣ сидѣлъ писарь, до самыхъ сѣней; такой чести не оказывалъ онъ еще никогда ни одному посѣтителю.
-- Чудакъ! улыбаясь пробормоталъ фонъ-Эйзенбергъ, вернувшись въ свой кабинетъ и снова усѣвшись за письменный столъ, совершенный чудакъ! Но сколько въ немъ безграничнаго человѣколюбія, сколько полнѣйшей готовности жертвовать собою! Деньгами онъ нисколько не дорожитъ, втайнѣ дѣлаетъ онъ добро, гдѣ только можетъ и въ этомъ случаѣ ему ни по чемъ никакая сумма. Хорошо только, что при несмѣтныхъ богатствахъ своихъ, онъ такъ мало тратитъ на себя, за то многихъ еще можетъ онъ осчастливить. Ни слуги, ни экипажа не держитъ онъ, онъ обходится безъ всякой прислуги. Одно только хочетъ онъ завести себѣ -- это верховую лошадь.
Фонъ-Эйзенбергъ покачалъ головой и затѣмъ снова принялся за свои, прерванныя приходомъ доктора Гагена, занятія.
Черезъ нѣсколько времени въ дверь постучался писарь.
-- Одинъ господинъ желаетъ говорить съ господиномъ ландратомъ, сказалъ онъ, входя въ кабинетъ своего начальника. Писарь былъ уже въ преклонныхъ годахъ; на лицѣ его можно было прочесть слѣды нужды и горя.
-- Вы знаете этого господина? спросилъ ландратъ.
-- Да, это управляющій графскими Варбургскими имѣніями, фонъ-Митнахтъ!
-- Попросите войти этого господина!
Писарь вышелъ. Вслѣдъ за тѣмъ фонъ-Митнахтъ показался на порогѣ ландратскаго кабинета. Онъ вполнѣ имѣлъ видъ знатнаго господина; въ обычной смѣлости его было даже что-то нахальное. Одѣтъ онъ былъ весьма щегольски и заботливо выхоленная черная борода его подъ подбородкомъ была раздѣлена на двое и разчесана на обѣ стороны.
-- Можно войти? спросилъ онъ, притворяя за собою дверь.
-- Хоть я и сильно занятъ, какъ вы сами знаете, мой милѣйшій господинъ фонъ-Митнахтъ, однакоже я, само собою разумѣется, не откажусь принять давнишняго управляющаго имѣніями моего покойнаго друга, графа фонъ-Варбургь. Что привело васъ сюда ко мнѣ?
-- Одинъ вопросъ! Только одинъ вопросъ, господинъ фонъ-Эйзенбергъ!
-- Садитесь и объясните, въ чемъ дѣло. Какъ здоровье графини? спросилъ всегда внимательный ландратъ.
-- Покорно благодарю, графиня совершенно здорова!
-- Вы, вѣроятно, пришли узнать кое-что о той найденной дѣвушкѣ, которую всѣ въ народѣ считаютъ за молодую графиню Варбургъ, я долженъ сознаться вамъ, что я не раздѣляю надежды когда-нибудь найти несчастную дочь моего покойнаго друга, и сказать правду, я не замѣтилъ въ той дѣвушкѣ сходства съ молодой графиней, которую я вѣдь прежде довольно часто видѣлъ и очень хорошо зналъ! Милая и любезная особа была молодая графиня.
-- Только отдѣльныя личности, незнавшія хорошо молодой графини вѣрятъ нелѣпому слуху, будто найденная незнакомая дѣвушка и есть погибшая въ пропасти графиня.
-- Мнѣ интересно только знать, чѣмъ разрѣшится эта загадка. Найденная все еще находится на попеченіи господина доктора Гагена; какъ только придетъ она въ сознаніе, ей будетъ сдѣланъ допросъ, и тогда обнаружится, кто она и какимъ образомъ тогда такъ внезапно очутилась она здѣсь ночью, сказалъ фонъ-Эйзенбергъ, до сихъ поръ для меня непостижимо все это дѣло; я не въ состояніи отвѣчать на ваши вопросы и не могу сообщить вамъ никакого свѣденія но этому дѣлу, я до сихъ поръ знаю не болѣе васъ, господинъ фонъ-Митнахтъ! И наконецъ, что всего удивительнѣе, никто вѣдь до сихъ поръ не розыскивалъ ее ни здѣсь, ни въ дальнихъ округахъ: не было ни одного объявленія, ни одной справки, ни одной замѣтки въ газетахъ! Вѣдь, должно полагать, были же у нея родные, не съ неба же она свалилась, должна же она имѣть родину, однимъ словомъ, я тутъ ровно ничего не понимаю.
-- Подождите, господинъ фонъ-Эйзенбергъ, все еще объяснится! Но мой вопросъ, что привелъ меня сюда къ вамъ, не касается найденной дѣвушки! Графиня, съ первой же минуты, кажется, убѣдилась, что это не молодая графиня.
-- Объяснитесь, господинъ фонъ-Митнахтъ.
-- Странный вопросъ, можетъ быть скажете вы, и все-таки я предложу его вамъ! Неоднократно встрѣчался я съ новымъ врачомъ, съ докторомъ Гагеномъ, также и въ ресторанѣ у рынка, куда имѣетъ онъ обыкновеніе заходить иногда, и вотъ мнѣ показалось, какъ будто врачъ этотъ вовсе не врачъ! Пусть останется это между нами, господинъ фонъ-Эйзенбергъ! Я самъ не понимаю, почему пришло мнѣ въ голову, что это не обыкновенный врачъ!
Фонъ-Эйзенбергъ постарался скрыть свою загадочную улыбку.
-- Такъ, вотъ что показалось вамъ! Но, скажите на милость, кто же въ такомъ случаѣ можетъ быть нашъ новый врачъ? спросилъ онъ.
-- Я самъ разсчитывалъ узнать это отъ васъ, это и служитъ цѣлью моего прихода! Я явился сюда просить васъ по секрету откровенно отвѣтить на мой вопросъ: кто же собственно этотъ врачъ?
-- Кто этотъ врачъ? Я могу откровенно отвѣтить вамъ только, мой милѣйшій господинъ фонъ-Митнахтъ, что это докторъ Гагенъ, ничего больше!
-- Ничего другаго не скрывается за этимъ именемъ?
-- Еслибъ даже и было что-нибудь подобное, я все же считалъ бы себя не вправѣ открывать это другимъ, уклончиво отвѣчалъ фонъ-Эйзенбергъ.
-- Но скажите пожалуйста, не можетъ же быть, чтобъ тутъ была тайна? воскликнулъ фонъ-Митнахтъ, не удержавшись на этотъ разъ отъ своего обычнаго рѣзкаго тона.
Фонъ-Эйзенбергъ пожалъ плечами.
-- Еслибы и было что-нибудь подобное, отвѣчалъ онъ, въ такомъ случаѣ господинъ этотъ, ужъ конечно, долженъ былъ имѣть на то свои причины, и тайну его слѣдовало бы. уважать!
-- Вы допускаете возможность этого, но развѣ вообще дозволяется присвоивать себѣ чужое имя или титулъ?
-- Отнюдь нѣтъ! Но я вѣдь говорю вамъ, что докторъ Гагенъ и въ самомъ дѣлѣ врачъ, ничего больше не въ состояніи я сообщить вамъ объ его личности! Я знаю его только, какъ доктора Гагена, добраго, искуснаго, самоотверженнаго врача, съ меня довольно и этого.
Фонъ-Митнахтъ порывисто всталъ съ мѣста, видимо досадуя на несговорчивость ландрата.
-- Извините, что побезпокоилъ васъ, многоуважаемый господинъ фонъ-Эйзенбергъ, сказалъ онъ, честь имѣю кланяться!
И наскоро поклонившись, онъ быстро вышелъ изъ комнаты.
-- Онъ обидѣлся, пробормоталъ ландратъ по уходѣ фонъ-Митнахта; зачѣмъ же явился онъ ко мнѣ сюда съ подобнымъ вопросомъ! Не мое дѣло сообщать объ этомъ всѣмъ и каждому, да и какая имъ забота? Онъ новый врачъ въ городѣ и зовутъ его докторомъ Гагеномъ и кончено. Кто этимъ не довольствуется, пусть ломаетъ себѣ голову.
Вскорѣ послѣ того подъѣхала карета ландрата и фонъ-Эйзенбергъ отправился куда-то въ сосѣднюю деревню.
Писарь остался одинъ въ канцеляріи. Онъ отложилъ въ сторону работу и грустно задумался о своей бѣдности. Скуднаго жалованья его едва хватало на самое необходимое и очень часто въ послѣднихъ числахъ мѣсяца приходилось ему питаться сухимъ хлѣбомъ и водой.
Но вотъ въ дверь постучались и вслѣдъ за тѣмъ кто-то вошелъ въ комнату.
Писарь вздрогнулъ, такъ внезапно выведенный изъ своего раздумья. Фонъ-Митнахтъ вошелъ въ комнату и притворилъ за собою дверь.
-- Вы одни, не такъ-ли? обратился онъ къ писарю.
-- Да, одинъ! повторилъ послѣдній.
-- Не хотите ли заработать золотую монету? спросилъ фонъ-Митнахтъ, кладя ее на столъ передъ писаремъ, у котораго глаза разбѣжались при видѣ такихъ большихъ денегъ.
-- Я? Заработать золотую монету? сказалъ онъ. Этого бы мнѣ очень даже хотѣлось, но какимъ манеромъ?
-- Самымъ простымъ, другъ мой, гораздо легче, чѣмъ вы думаете, отвѣчалъ фонъ-Митнахтъ, вы ведете реестръ жителямъ города и округа?
-- Да, я! отвѣчалъ писецъ.
-- Чтобы получить золотую монету, вамъ надо будетъ позволить мнѣ заглянуть немножко въ эти списки.
-- Если вамъ нужно только это, господинъ фонъ-Митнахтъ, то извольте, я сейчасъ же съ удовольствіемъ исполню ваше желаніе, за этимъ дѣло не станетъ, сказалъ писецъ и проворно вынулъ изъ стола большую толстую книгу, это для округа, продолжалъ онъ, кладя ее на столъ, затѣмъ взялъ другую: а это для города до М., прибавилъ онъ, а тутъ вотъ до Z.
-- Мнѣ надо только кое-что посмотрѣть въ книгахъ.
-- Вамъ трудно будетъ найти, скажите мнѣ только, что вамъ нужно, я сейчасъ же открою, предложилъ писецъ.
-- Хорошо, и это можно, только не говорите никому!
-- Сохрани Боже, будьте покойны, господинъ фонъ-Митнахтъ, я и вообще-то не люблю много разговаривать.
-- Откройте: Гагенъ, докторъ! приказалъ фонъ-Митнахтъ.
Писецъ безъ дальнѣйшихъ разсужденій поспѣшилъ исполнить желаніе щедраго господина, давшаго ему возможность такъ легко заработать золотую монету. Онъ явился передъ писцомъ какъ добрый геній, неожиданно избавляя его на время отъ всѣхъ заботъ.
Съ большимъ усердіемъ напалъ писецъ перелистывать толстую книгу, пока наконецъ не нашелъ названнаго ему имени.
-- Вотъ здѣсь! сказалъ онъ, указывая на страницу: Гагенъ, докторъ.
Фонъ-Митнахтъ нагнулся и взглянулъ въ книгу. Онъ прочиталъ что было написано противъ имени доктора и на его лицѣ выразилось удовольствіе -- теперь онъ зналъ все, что ему было нужно.
-- Хорошо, сказалъ онъ писцу, теперь положите книги на мѣсто и берите вашу золотую монету, вы ее заслужили.
-- О! еслибы я каждый день могъ оказывать такія услуги! отвѣчалъ съ улыбкой писецъ. Я вѣчно буду вамъ благодаренъ, господинъ фонъ-Митнахтъ.
-- Кто знаетъ, можетъ быть и еще встрѣтится такой случай, сказалъ фонъ-Митнахтъ направляясь къ выходу.
Долго еще послѣ его ухода писецъ смотрѣлъ съ выраженіемъ неописаннаго блаженства на свое сокровище, и наконецъ порывисто прижалъ къ губамъ блестящую золотую монету.
Между тѣмъ фонъ-Митнахтъ ѣхалъ назадъ въ замокъ.
Онъ былъ весь поглощенъ своими мыслями и мрачно глядѣлъ впередъ по дорогѣ, предоставивъ лошади идти какъ ей угодно.
Въѣхавъ во дворъ замка онъ бросилъ поводья подбѣжавшему конюху и пошелъ прямо въ покои графини.
-- Ты пріѣхалъ изъ города? Узналъ ты все? спросила она его сгорая отъ нетерпѣнія.
-- Только не отъ хитрой лисицы Эйзенберга, а отъ его голоднаго писца, котораго мнѣ удалось соблазнить золотой монетой.
-- И ты узналъ все, что хотѣлъ?
-- Я заставилъ писца поискать въ книгахъ. Онъ здѣсь!
-- Онъ здѣсь! повторила едва слышно графиня. Слова, казалось, съ трудомъ выходили изъ ея горла.
-- Клянусь моей душой, у него здоровая натура! сказалъ фонъ-Митнахтъ полу-гнѣвно, полу-насмѣшливо.
-- Теперь тебѣ должно быть ясно почему найденная у него. Слышалъ ты еще что-нибудь?
-- Только то, что она жива и въ полномъ разсудкѣ. Больше ничего.
-- Онъ говорилъ со мной о ядѣ -- я боюсь его мщенія, прошептала графиня.
-- Да, онъ не пощадилъ бы насъ, если бы мы были въ его власти, сказалъ съ демонской улыбкой фонъ-Митнахтъ.
-- Онъ долженъ умереть, Куртъ, продолжала графиня. Мнѣ кажется, что онъ знаетъ слишкомъ много. Я боюсь этого таинственнаго доктора. Онъ насъ уничтожитъ, если мы его не предупредимъ.
-- Умереть! Это очень хорошо! Ты такъ думаешь? пробормоталъ мрачно Митнахтъ. Но это вѣдь можетъ показаться страннымъ.
-- Онъ не долженъ больше жить; это свидѣтель, котораго мы должны бояться.
-- Ну такъ что же? Я не боюсь ни его, ни кого другаго. Что можетъ онъ доказать?
-- Ты значитъ не знаешь хода дѣла.
-- Я знаю только конецъ, что онъ живъ. И что произошло между мной и имъ это его дѣло.
-- Онъ не безъ причины пріѣхалъ сюда, не безъ причины перемѣнилъ имя. Я говорю тебѣ онъ поклялся погубить насъ.
-- Онъ умретъ, если я это замѣчу. Если бы мнѣ пришлось его бояться, тогда онъ погибъ.
-- Вотъ это хорошо, Куртъ, не медли рѣшеніемъ, сказала графиня. Надо принять рѣшительныя мѣры. Если онъ умретъ, намъ нечего больше опасаться.
XXVIII.