Замокъ Варбургъ лежалъ въ разстояніи трехъ-часоваго пути отъ города. Оттуда можно было попасть въ него двумя путями: одинъ, извилистою лентою пролегалъ по горамъ почти у самаго берега Балтійскаго моря, въ этомъ мѣстѣ скалистаго, съ ущельями и пропастями. Другой -- моремъ, былъ гораздо ближе, удобнѣе и пріятнѣе, особенно въ жаркое время. Какое наслажденіе въ прекрасный лѣтній день прокатиться по морю на легкой парусной лодочкѣ, любуясь живописными видами гористыхъ береговъ.
Такого же мнѣнія былъ вѣроятно и молодой человѣкъ, лѣтъ двадцати-шести, красивый и статный, въ темносѣромъ лѣтнемъ костюмѣ и въ легкой соломенной шляпѣ, который стоя на берегу, всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ города, крикнулъ рыбаку Енсу изъ Варбургской деревни, уже отчаливавшему свой челнокъ отъ берега:
-- Эй! любезнѣйшій! Не возьмете ли меня съ собою за деньги и за доброе спасибо?
-- Куда же вы желаете? спросилъ рыбакъ.
Енсъ, уже не первой молодости съ типичнымъ лицомъ, сразу обличавшимъ въ немъ перевозчика, сильно загорѣвшимъ отъ солнца, немного худощавымъ, съ густою черной бородой и такими же бакенбардами.
-- Сегодня такъ славно на водѣ! кажется, вы направляетесь въ Варбургъ, въ такомъ случаѣ прихватите меня съ собою, назадъ же вернусь я пѣшкомъ, тогда вечеромъ будетъ попрохладнѣе.
День былъ воскресный и уже клонился къ вечеру, такъ что Енсу не было никакого расчета оставаться въ городѣ, гораздо выгоднѣе для него было перевезти горожанина; заработокъ хоть небольшой, да вѣрный, а тутъ, Богъ вѣсть, быть можетъ и того не получишь. Руководясь подобными соображеніями, Енсъ проворно опять причалилъ челнокъ къ ровному песчаному берегу.
-- Влѣзайте въ лодку и заплатите восемь грошей за перевозъ, сказалъ онъ.
-- Согласенъ, отвѣчалъ молодой человѣкъ. Васъ зовутъ Енсъ, такъ кажется, значится на лодкѣ -- вотъ, получите впередъ деньги, Енсъ, и попируйте на нихъ въ портерной въ Варбургѣ.
-- Пировать въ портерной -- да, да, какъ же, замѣтилъ Енсъ, почесывая затылокъ, нѣтъ ужъ видно, приходится отложить на это попеченіе! Господи, какъ давно не бывалъ я въ портерной! Мнѣ нужно кормить жену и дѣтей, а на рыбномъ промыслѣ далеко не уѣдешь, дѣла изъ рукъ вонъ какъ плохи!
Молодой человѣкъ, отдавъ деньги, усѣлся на заднюю скамейку у руля. Рыбакъ посмотрѣлъ на монету, она оказалась талеромъ, и Енсъ полѣзъ уже было въ карманъ, за сдачей, но господинъ приказалъ ему получить все.
-- Покорно благодарю, съ веселымъ, довольнымъ видомъ пробормоталъ Енсъ, проворно сунулъ полученный талеръ въ карманъ своихъ широкихъ, запачканныхъ дегтемъ, холстинныхъ шароваръ и быстро отчалилъ челнокъ отъ берега. Молодой, щедрый пассажиръ Енса, казался на видъ здоровымъ и сильнымъ. Большіе, прекрасные глаза его свѣтились умомъ и добротою, наружность, манеры, обращеніе -- все обличало въ немъ человѣка высокаго образованія съ хорошимъ положеніемъ въ свѣтѣ. Красиво отпущенныя, довольно большіе темно-русые усы очень шли къ нему. Въ костюмѣ не было ничего изысканнаго, бросающагося въ глаза, только руки его были затянуты въ тонкія лайковыя перчатки.
Енсъ натянулъ парусъ и помѣстился на маленькой скамейкѣ по другую сторону руля, держа въ рукѣ парусную веревку. День былъ знойно-жаркій. Легкій вѣтерокъ слегка волновалъ зеркальную поверхность воды и, ударяя въ большой, сравнительно съ лодкой, парусъ, подгонялъ крошечный челнокъ, который тихо и нѣжно скользилъ по волнамъ.
Позади, на берегу, остались городскіе дома, большіе корабли съ огромными мачтами, высокія колокольни церквей; по мѣрѣ того какъ Енсъ со своимъ молодымъ пассажиромъ подвигались впередъ, все это мало по малу скрывалось у нихъ изъ глазъ. Передъ ними разстилалась теперь безграничная водяная равнина съ небольшими сверкающими на солнцѣ волнами. Иногда показывался гдѣ-нибудь на горизонтѣ парусъ, или дымъ парохода, хоть немного оживляя собою эту обширную водяную равнину, тихую и безжизненную какъ пустыня.
Вдали проносились тучки, кругомъ же небо было чисто и безоблачно и солнце ярко свѣтило, обдавая землю своимъ палящимъ зноемъ.
Енсъ не пускался въ открытое море, все время держался онъ берега, который изъ ровнаго песчанаго постепенно переходилъ въ крутой и скалистый съ ущельями и пропастями. Неоднократно посматривалъ рыбакъ въ ту сторону, гдѣ сидѣлъ его пассажиръ, видимо желая заговорить съ послѣднимъ, но все еще не рѣшаясь.
-- Вы не господинъ ли ассесоръ суда тамъ въ городѣ? брякнулъ онъ наконецъ, мнѣ что то знакомо ваше лицо, какъ будто я гдѣ-то уже васъ видѣлъ.
-- Вы не ошиблись, Енсъ,-- я дѣйствительно ассесоръ Вильденфельдъ.
-- Ну да, я такъ и думалъ, отвѣчалъ рыбакъ, немножко перемѣнились вы съ тѣхъ поръ, какъ видѣлъ я васъ тогда на судѣ, но тому уже полгода. Помните, по дѣлу управляющаго замка, которому, мы бѣдняки, слишкомъ много работали; ему вздумалось тогда потребовать прежнихъ привилегій замка, отрытыхъ имъ гдѣ-то въ старыхъ бумагахъ. Но, слава Богу, онъ остался съ носомъ.
-- Тамъ все еще прежній управляющій? спросилъ ассесоръ.
-- Да, господинъ фонъ-Митнахтъ, онъ былъ еще при жизни покойнаго графа. Къ счастію за нѣсколько лѣтъ до того, графиня Анна упросила графа отказаться отъ всѣхъ старинныхъ привилегій въ пользу бѣдныхъ Варбургскихъ поселянъ, и документъ этотъ нашелся! Судъ отказалъ управляющему, такъ и пропали даромъ всѣ его хлопоты.
-- Такъ вы обязаны этимъ графинѣ Аннѣ?
-- Да, это была ангельская душа! Боже, зачѣмъ суждено ей было такъ рано умереть! О, какъ тяжело было всѣмъ намъ разстаться съ нею, такъ бы кажется и вырылъ ее изъ могилы! Послѣ нея все пошло иначе.
Между тѣмъ вѣтеръ усиливался и челнокъ быстро несся по волнамъ. Енсъ продолжалъ держаться берега, который дѣлался все выше и скалистѣе, образуя въ этомъ мѣстѣ широкую бухту. На другомъ концѣ ея, внизу на береговой равнинѣ, лежала Варбургкая деревня, вдали, на возвышеніи красиво рисовался замокъ съ обширными службами. Туда-то и направился челнокъ Енса, ловко пересѣкая бухту, что значительно сокращало путь, такъ какъ огибать широкую бухту было бы слишкомъ долго.
Быстро приближались рыбакъ со своимъ пассажиромъ къ цѣли ихъ поѣздки. Передъ ними рельефно выдѣлялись теперь известковые, береговые утесы съ трещинами и оврагами и живописно поросшія лѣсомъ высоты.
Даже въ тихую погоду съ шумомъ плескались здѣсь волны, ударяясь о груду скалистыхъ обломковъ. Вдругъ рыбакъ нагнулся и пристально сталъ глядѣть на берегъ.
-- Сѣдой Витъ опять тамъ, шепнулъ онъ и въ тонѣ его голоса звучалъ почтительный страхъ. "Старый Витъ показался, значитъ къ ночи быть бурѣ!" Тутъ рыбакъ повернулся въ другую сторону и тревожно посмотрѣлъ на небо. "Да, вонъ тамъ какія страшныя громовыя тучи", прибавилъ онъ.
-- Старый Витъ? Кто же это? спросилъ ассесоръ:
-- Это старый, вѣрный слуга покойнаго графа. Онъ является всякій разъ передъ бурей, предостерегать насъ, рыбаковъ, всегда такъ часа за два до ея наступленія. Подъ конецъ онъ былъ тоже рыбакомъ, и вотъ въ одну ночь онъ выѣхалъ въ море и не вернулся. Видите вы его тамъ внизу въ тѣни, на скалѣ? продолжалъ Енсъ, указывая на берегъ. Онъ стоитъ на остроконечной верхушкѣ утеса! До него долетаютъ водяныя брызги.
-- И вправду, точно будто человѣкъ, сознался ассесоръ.
-- Видите ли вы теперь, какъ онъ киваетъ, дѣлаетъ знаки? Онъ объявляетъ о приближеніи бури, продолжалъ Енсъ, да его знаетъ тутъ каждый ребенокъ и всякій понимаетъ, что значитъ, когда онъ показывается тамъ на утесѣ.
-- Но, вы конечно не думаете, чтобъ это былъ дѣйствительно человѣкъ? ее такъ ли, Енсъ? какъ могъ бы онъ попасть туда? А духи и призраки не существуютъ.
-- Конечно это онъ! посмотрите хорошенько. Отсюда его отлично видно.
-- Это, ничто иное, какъ обломокъ скалы или тѣнь.
Енсъ тихо засмѣялся и нетерпѣливо махнулъ рукой.
-- Ни то, ни другое! отвѣчалъ онъ, это старый Витъ! Обломокъ скалы или пень не можетъ сегодня стоять тамъ, но завтра скрыться и послѣ завтра опять появиться на прежнемъ мѣстѣ.
Ассесоръ замолчалъ. Все это, понятно, казалось ему страннымъ, непостижимымъ. Между тѣмъ вѣтеръ все усиливался. Бурно бушевало море, волны съ шумомъ ударялись о скалистый берегъ, и брызги далеко летѣли къ верху, обливая остроконечный утесъ, изрытый ущельями, на темномъ фонѣ котораго рельефно выдѣлялась бѣлая масса, дѣйствительно казавшаяся человѣческимъ существомъ и молодому ассесору, хоть онъ и увѣренъ былъ въ противномъ.
Дикій и въ тоже время живописный видъ берега, величіе бушующаго моря, странная, загадочная фигура на скалѣ, все это производило на молодаго человѣка, какое-то страшное, тяжелое впечатлѣніе.
-- Если вы думаете, что это дѣйствительно человѣкъ или призракъ стараго Вита, то отчего же до сихъ поръ ни одинъ изъ васъ не прослѣдилъ его, отчего никто не попытался осмотрѣть это мѣсто и убѣдиться, дѣйствительно ли есть тамъ кто нибудь, или это только такъ кажется отсюда?... и почему бѣлая фигура эта бываетъ видна именно передъ бурей? спросилъ ассесоръ, между тѣмъ какъ челнокъ подгоняемый вѣтромъ, быстро несся по волнамъ, сильно покачиваясь изъ стороны въ сторону.
-- Но кто-же можетъ пробраться туда? Ни одинъ человѣкъ не въ состояніи подойти къ тому мѣсту ни сухимъ путемъ, ни съ моря, отвѣчалъ Енсъ, подъ нимъ все трещины, да обрывы, съ берега значитъ попасть туда никакъ нельзя, да и съ моря тоже, ни одна лодочка не можетъ пристать въ этомъ мѣстѣ къ берегу: ужъ больно много здѣсь камней, еле прикрытыхъ водою. Гдѣ-же человѣку взобраться туда, гдѣ является сѣдой Витъ.
На скалѣ все еще свѣтилась бѣлая фигура.
Оба собесѣдника замолчали. Варбургская деревня была уже близко. Вскорѣ челнокъ ихъ причалилъ къ берегу, съ этаго мѣста не было уже видно утеса съ бѣлымъ призракомъ стараго Вита.
Въ деревнѣ, населенной по преимуществу рыбаками и перевозчиками, царила воскресная тишина. Нѣсколько рыбаковъ сидѣло на берегу, починяя свои развѣшанныя для просушки сѣти.
Ассесоръ ловко выпрыгнулъ на берегъ. Енсъ еще разъ поблагодарилъ его за щедрую плату и указалъ ему на дорогу, которая круто поднималась въ гору и вела къ лѣсу, а тамъ уже чрезъ лѣсъ къ замку. Но молодой человѣкъ не нуждался въ его указаніяхъ, онъ самъ отлично зналъ эту дорогу. Ласково кивнувъ головой услужливому перевозчику, ассесоръ весело сталъ взбираться по хорошо знакомой ему горной тропинкѣ,
Тучи все болѣе и болѣе сгущались, и горизонтъ казался одной сплошной свинцовой массой. Воздухъ былъ удушливо жаркій.
Бруно снялъ шляпу и отеръ потъ со лба.
Былъ шестой часъ. Въ семь часовъ, какъ передалъ ему Губертъ, обѣщалась Лили прійти къ тремъ дубамъ, выслушать отъ кузена важное извѣстіе, которое онъ хотѣлъ передать ей. Въ его распоряженіи было, значитъ, еще около двухъ часовъ. Менѣе чѣмъ въ часъ могъ онъ дойти до назначеннаго мѣста; остальное время онъ рѣшился употребить на отдыхъ и по горной песчаной тропинкѣ забравшись на верхъ, не доходя лѣса, устроить привалъ. Ему необходимо было отдохнуть и собраться съ мыслями.
Какъ славно было на верху: полной грудью вдыхалъ Бруно свѣжій, чистый горный воздухъ, любуясь прелестнымъ видомъ, растилавшимся оттуда на море. Подлѣ самой дороги увидѣлъ онъ природную дерновую скамью, съ наслажденіемъ усѣлся на нее, положилъ шляпу въ сторону и принялся мечтать о своей ненаглядной Лили, которую онъ любилъ горячо и искренно. Горя, нетерпѣніемъ признаться этой чудной дѣвушкѣ въ своей любви и узнать, отвѣчаетъ ли она взаимностью, онъ задавалъ себѣ теперь вопросъ, не сдѣлать ему этого сегодня же. Какъ вдругъ подъ самымъ уходомъ его раздался тихій, почти безумный хохотъ.
Бруно осмотрѣлся кругомъ: эта неожиданная помѣха бѣсила его, да и смѣхъ-то былъ такой непріятный.
-- Это я, мой пригожій молодой баринъ, другаго никого нѣтъ, послышался чей-то тихій, хриплый голосъ, это я, Лина Трунцъ, деревенская нищая! Ахъ милосердый Боже! вся-то деревня не краше нищихъ, мой пригожій молодой баринъ, а тутъ-то еще между всѣми слыву я за нищую, нищая -- изъ нищихъ, ха, ха, ха, хороша, значитъ! Чтожъ, не я первая, не я послѣдняя, хоть бы скорѣе только насталъ конецъ всей этой каторгѣ!
Дряхлая, сгорбленная старушонка сидѣла на дорогѣ въ нѣсколькихъ шагахъ отъ Бруно. Костлявыя руки ея тряслись отъ старости. Въ одной держала она палку, въ другой нѣсколько собранныхъ въ лѣсу хворостинокъ. Вся одежда ея буквально состояла изъ лохмотьевъ. Изъ подъ стараго худаго платка, покрывавшаго ей голову и костлявую, жилистую шею, выбивалисъ жидкія пряди спутанныхъ сѣдыхъ волосъ, худое, сморщенное лицо ея цвѣтомъ своимъ напоминало мѣдь.
Бруно, сжалившись надъ бѣдной старушкой, полѣзъ въ карманъ за милостыней.
-- Который же вамъ годъ? спросилъ онъ.
-- Право и сама не знаю, не считала, мой пригожій, молодой баринъ. Куда это вы? Въ замомъ вѣрно? спросила нищая съ благодарностью принимая отъ молодаго человѣка монету и проворно кладя ее въ карманъ.
-- Нѣтъ, не въ замокъ, отвѣчалъ Бруно.
-- А я уже думала, что туда! Тамъ идетъ теперь кутерьма, богатымъ людямъ все вѣдь можно, произнесла старуха съ такою непреодолимою горечью, почти со злобою, что Бруно невольно взглянулъ на нищую и сталъ прислушиваться къ ея словамъ, а, нашъ братъ принужденъ всю жизнь голодать и побираться милостыней! Да, пока жива еще была покойная госпожа, старая Лина могла ходить туда всякій день, той никогда она не мѣшала, но теперь...
-- Что же, развѣ теперь тамъ стало иначе?
-- Иначе! теперь тамъ хозяйничаетъ сущій дьяволъ! Прихожій молодой баринъ вѣроятно не знаетъ этого.
-- Нѣтъ, старушка, что хотите вы сказать?
-- Это тайна, отвѣчала старуха, нагнувшись къ самому уху Бруно. Теперешняя графиня не женщина, не человѣкъ, она высасываетъ кровь изъ тѣхъ, кто стоитъ ей поперегъ дороги, всѣ они должны умереть, и они вовсе не замѣчаютъ, какъ мало по малу таютъ они, какъ все придвигаются они къ смерти, не замѣчаютъ они даже и того, кто отнимаетъ у нихъ жизнь! Что бы ей когда нибудь попробовать высосать кровь изъ меня, продолжала старуха, впадая въ свой прежній тонъ и скаля зубы, но должно быть я ей не по вкусу, мнѣ впрочемъ было бы это очень кстати.
-- Не женщина, не человѣкъ -- улыбаясь повторялъ за нею Бруно. Что за исторіи случаются у васъ тутъ въ Варбургѣ! Тамъ внизу -- является старый Витъ, а здѣсь -- на верху.
-- Да, старый Витъ! это тоже одна изъ тайнъ замка! важно замѣтила старуха, сопровождая слова свои многозначительнымъ жестомъ. Съ него то и началась очередь, ужъ, конечно, это ея же штуки, онъ былъ правой рукой покойнаго графа, ну вотъ въ концѣ концовъ и сталъ ей поперегъ дороги! Всегда былъ здоровенный -- развѣ не захворалъ онъ какъ разъ тогда, когда она гостила тамъ на верху? захворалъ и долженъ былъ убраться изъ замка. Онъ выглядѣлъ тогда какъ будто въ жилахъ его не было ни кровинки -- она высосала ему кровь.
-- Гмъ! вырвалось у Бруно, съ трудомъ скрывавшаго недовѣрчивую улыбку, которая такъ и просилась ему на губы; разсказъ старухи, не смотря на свой баснословный характеръ, все-таки интересовалъ его. Бруно держался того мнѣнія, что во всякой лжи всегда есть доля правды, и вотъ эту-то долю правды и хотѣлось ему отыскать въ нелѣпыхъ обвиненіяхъ, которыя народное суевѣріе взводило на графиню Камиллу. Развѣ старый Витъ что-нибудь говорилъ объ этомъ? спросилъ онъ старуху:
-- Никогда не говорилъ онъ объ этомъ, они и сами-то не знаютъ и не чувствуютъ даже этого! продолжала деревенская нищая. Но всѣ старые люди знаютъ, что именно гонитъ его духъ туда на верхъ. И притомъ она красива, но всегда блѣдная какъ смерть. Жалко мнѣ барышню, дочку-то покойной госпожи графини, царство ей небесное!
При имени покойной графини, старуха выпустила изъ рукъ палку, положила хворостъ въ сторону и набожно сложила свои костлявыя руки.
-- Почему же это жалѣете вы молодую графиню? спросила Бруно.
-- Теперь наступаетъ ея очередь, это вѣрно! До сихъ поръ не смѣла она подступиться къ ней, ныньче только исполнилось ей шестнадцать лѣтъ, но это время дѣвочка была отъ нея въ безопасности!
-- Но знаете ли что, моя милая? строго обратился къ ней Бруно, вы вѣдь взводите тяжелое обвиненіе на графиню. Чѣмъ можете вы доказать свои слова?
-- Я вовсе и не дѣлаю изъ этого тайны! Да и всякій здѣсь знаетъ это! Это чистая правда, мой пригожій молодой баринъ! Начнемъ со стараго Вита: послѣ того какъ ушелъ онъ изъ замка, онъ поселился внизу въ деревнѣ и принялся рыбачить, чтобы заработать еще хотя пару грошей. Тамъ, внизу, ему какъ будто стало лучше. Но и тамъ не давали они ему покоя, ей мѣшало то, что онъ былъ еще живъ, ей хотѣлось совсѣмъ доканать его, и вотъ, должно быть, ночью, высосала она изъ него послѣднюю кровь, когда онъ въ одно воскресенье выѣхалъ въ море на лодкѣ и тамъ поднялась буря, у него не было больше силъ и онъ не вернулся.
-- Въ воскресенье?
-- Да, въ воскресенье случилось это!
-- Въ воскресенье умерла и графиня Анна!
-- Въ воскресенье всегда бываетъ это, должно быть это ея день, въ этотъ день, должно быть, могущество ея бываетъ въ полной силѣ.
Какъ-то странно взволновали Бруно послѣднія слова деревенской нищей -- сегодня тоже было воскресенье, а она боялась за Лили.
-- Но кто-же раскрылъ тайну замка, старушка? спросилъ онъ
-- Раскрылъ-то. Довольно долго не замѣчали мы ея, а потомъ ужъ всѣмъ стала она ясна, какъ Божій день! Взглянуть на ту-то, такъ оно ужъ и видно.
Первымъ былъ, значитъ слуга Витъ, тогда же прошелъ слухъ, что графиня Анна захворала, а гостья осталась ходить за нею -- гостья, это теперешняя госпожа-то! Покойная госпожа была всегда здорова, мой пригожій молодой баринъ, всегда здорова къ счастью для насъ бѣдняковъ, вдругъ начала она блѣднѣть и хирѣть, казалось, ни кровники не было въ ней больше, когда она умерла; я вѣдь тоже видѣла ее въ часовнѣ: ахъ, Боже мой! и при одномъ воспоминаніи объ этомъ слезы потекли изъ полу-потухшихъ глазъ старухи.
-- Ахъ, какъ страшно она выглядѣла! Вся изсохшая, совсѣмъ желтая, какъ кожа! Ни капельки крови не было больше во всемъ тѣлѣ, это была вторая! Настала очередь и третьяго! Покойный графъ былъ третьимъ! Не удалось ли ей обворожить его, не допустилъ ли онъ одурачить себя и не сдѣлалъ ли онъ ее графиней? Изъ деревень ни одинъ не пошелъ туда, когда играли свадьбу! Всѣ плакали и горевали еще по графинѣ Лилѣ! И что же случилось? Графъ былъ высокій, крѣпкій, бодрый мужчина, злобная дикая лошадь была въ рукахъ его кроткой, послушной овечкой... любаго кабана могъ одолѣть онъ одинъ на одинъ! Не захворалъ-ли онъ также въ прошломъ году? Не была-ли и изъ него высосана кровь, когда онъ умеръ?
Я была въ часовнѣ -- одинъ только разъ послѣ смерти покойной графини и была я на верху -- я видѣла покойнаго графа! Весь изсохшій, совсѣмъ желтый, какъ воскъ! Тоже ни капельки крови не было больше во всемъ тѣлѣ.
Бруно также видѣлъ трупъ графа на одрѣ смерти, чего отнюдь не желала графиня, такъ что дѣло дошло даже до крупной ссоры, и онъ вспомнилъ теперь, что относительно послѣдняго обстоятельства старуха конечно была права.
-- Да, мой пригожій, молодой баринъ, сказала деревенская нищая и быстро собравъ хворостъ, съ помощью костыля своего поднялась съ мѣста, долго ли еще будетъ она по прежнему безчинствовать тамъ на верху,-- да и управляющій -- должно быть онъ тоже сродни дьяволу -- одного съ нею поля ягода, люди сказывали, они другъ съ другомъ на ты: служанка ея разъ слышала,-- посмотримъ-ка, много-ли времени пройдетъ до слѣдующей, и не будетъ ли это наша дорогая барышня; ну, счастливый путь, мой пригожій, молодой баринъ.
И она заковыляла дальше внизъ по дорогѣ въ деревню и все еще ворчала что-то себѣ подъ носъ, но что именно -- Бруно разобрать не могъ.
-- Весь высохшій, совсѣмъ желтый, какъ воскъ, ни кровинки не было тогда больше во всемъ тѣлѣ, безсознательно твердилъ онъ, невольно задумываясь надъ страннымъ разсказомъ старухи.
-- Счастливый путъ, еще разъ повторила нищая; онъ быстро поднялся съ мѣста, его тянуло въ лѣсъ, туда, къ тремъ дубамъ -- тамъ встрѣтитъ онъ Лили! На крыльяхъ радости стремился онъ на встрѣчу своей милой; забыты были всѣ тревоги и опасенія! Исчезли всѣ мрачныя, ужасныя картины передъ прелестнымъ образомъ ненаглядной дѣвушки, которую послѣ долгой разлуки, надѣялся онъ сейчасъ увидѣть Лили и Бруно фонъ-Вильденфельсъ.
III.