Марія Рихтеръ возвратилась въ свою комнату на верху замка. Здѣсь ждала она возвращенія Лили. Она уже впередъ знала, что Лили разскажетъ ей о встрѣчѣ своей съ Бруно, откроется ей такъ какъ она была ея единственною повѣренною. Вѣдь давно уже она ей призналась, что очень любитъ своего двоюроднаго брата и Марія находила это весьма естественнымъ, такъ какъ и ей самой ассесоръ нравился болѣе всѣхъ мужчинъ, съ которыми она имѣла случай познакомиться. Бруно былъ серіозенъ, спокоенъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ привѣтливъ, поражая необыкновенною вѣжливостью и вниманіемъ. Онъ не разсыпался въ краснорѣчіи и пустой лести, но что онъ говорилъ тому можно было вѣрить, это было его убѣжденіемъ. Марія видѣла изъ окна, что небо все болѣе и болѣе покрывалось тучами. Она посмотрѣла на часы. Былъ еще только девятый часъ, не такъ поздно, чтобы такъ стемнѣть. Лили не было еще видно! Марія стала безпокоиться, тѣмъ болѣе, что поднялась непогода, предвѣщавшая грозу и еи казалось, что она уже вдали слышитъ первые раскаты грома. Графиня ничего не знаетъ объ уходѣ Лили, думала Марія, да вообще никто въ замкѣ кромѣ меня не знаетъ объ этомъ. Она тихонько сошла внизъ и никѣмъ незамѣченная вышла изъ замка. Скоро стало совсѣмъ темно и безпокойство Маріи усилилось. Лили очень запоздала! Можетъ быть она вмѣстѣ съ Бруно подъ защитою деревьевъ ожидала пока пройдетъ гроза и дождь? Это было бы неосторожностью со стороны Лили, разсуждала Марія, потому что молнія, какъ уже доказано, отыскиваетъ всегда высокія деревья лѣсовъ и аллей, чтобъ разбить ихъ. Дождь падалъ большими каплями, но Марія не обращала на него никакого вниманія, она прислушивалась и всматривалась въ ночную мглу, но ничего не могла видѣть, ни слышать. Темнота была слишкомъ велика, шумъ вѣтра и деревьевъ слишкомъ силенъ и при томъ гроза быстро приближалась. Страхъ Маріи, нетерпѣливо ожидающей своей подруги, съ каждой минутой все увеличивался. Всевозможныя предположенія возникали у нея въ умѣ. Что ей дѣлать? Лили не была труслива, это она знала, но, въ такую погоду было страшно въ лѣсу! Однако минута проходила за минутой, а Лили все не было. Марія не въ состояніи была ждать, она пошла по дорогѣ, ведущей къ тремъ дубамъ. Ей показалось, что кто-то идетъ; она, что было силы, стала звать Лили, но отвѣта не было? Она вѣроятно ошиблась, никто не показывался. "Боже мой! что мнѣ дѣлать, стонала Марія, въ отчаяніи ломая руки -- ее все еще нѣтъ!" Я должна ее отыскать -- пойду къ тремъ дубамъ. Любовь и тревога за Лили преодолѣли въ сердцѣ Маріи страхъ къ лѣсу и страшной непогодѣ. Стало какъ бы не много тише, но все еще время отъ времени слышались раскаты грома. Для дѣвушки и къ тому же еще для такого боязливаго, нѣжнаго существа, какъ Марія, было конечно большой отвагою, одной въ такую непогоду рѣшиться идти въ лѣсъ. Но такъ было нужно! Всегда боязливая Марія въ эту минуту не знала страху, ее влекло въ лѣсъ на встрѣчу Лили. Быть можетъ милой сестрѣ ея угрожала опасность. Марія должна была бѣжать туда: спасти ее, или умереть съ нею; но послѣ нѣсколькихъ шаговъ въ темнотѣ ей стало страшно. Она шла все быстрѣе и быстрѣе. Прошла уже мимо того мѣста, гдѣ дорога приближалась къ обрыву, а о Лили не было ни слуху ни духу. Марія спѣшила дальше -- громко звала она Лили, пользуясь минутою, когда буря и громъ утихали, но напрасно, отвѣта не было. Было уже около 9-ти часовъ, когда Марія подошла къ тремъ дубамъ, но ни Лили, ни Бруно тамъ не оказалось. Марія не могла долѣе обуздать своего ужаса и мучительнаго страха. Что могло случиться? Оставалось предположить одно: вѣроятно Лили другою, болѣе дальнею дорогою воротилась въ замокъ. Гроза удалялась и мало по малу стало свѣтлѣе. Преодолѣвая страхъ, Марія стремительно бросилась бѣжать, какъ будто что нибудь понуждало ее къ побѣгу. Была ли то страшная ночь и буря или неизвѣстность о Лили. Подобно стаѣ птицъ, летящихъ надъ лѣсомъ, спѣшила Марія по дорогѣ между деревьями, ея маленькія ножки едва касались земли, сильный вѣтеръ развѣвалъ ея легкое платье и игралъ ея бѣлокурыми локонами. Все быстрѣе и быстрѣе бѣжала она, какъ будто ее преслѣдовали, она едва дышала, но не давала себѣ и минуты отдыха; теперь, когда она знала, что одна въ страшномъ лѣсу, ей было такъ ужасно въ немъ, что она бѣжала не останавливаясь, какъ бы преслѣдуемая фуріями. Наконецъ она достигла открытой поляны вблизи замка, освѣщенныя окны котораго свѣтились передъ нею; она остановилась, чтобы собраться ей съ духомъ. То былъ ужасный путь. Марія содрогнулась и боязливо оглядѣлась кругомъ; но лѣсъ лежалъ во мракѣ, повсюду царствовала глубокая тишина, ни малѣйшаго шороху не слышалось между деревьями, буря утихла, пошелъ дождь, гроза миновала. Марія вернулась въ замокъ и тотчасъ же отправилась на верхъ въ комнаты Дили. Тамъ она нашла только служанку, стлавшую постель. Лили тамъ не было, служанка весь вечеръ не видала ее. Подобное извѣстіе привело Марію въ оцѣпѣненіе: она вполнѣ разсчитывала найти Лили въ замкѣ, такъ какъ ее не было въ лѣсу. Что то теперь будетъ? Гдѣ Лили? Безъ сомнѣнія съ нею случилось какое нибудь несчастіе. Заблудиться она не могла, даже въ самую темную ночь она должна была найти хорошо знакомую тропинку къ замку. Съ минуту Марія простояла въ нерѣшимости, было около половины десятаго. Нѣтъ, не было никакого сомнѣнія, что съ Лили приключилось какое нибудь несчастіе, потому что и Бруно долженъ былъ бы теперь уже давно быть на обратномъ пути въ городъ, а дорога эта шла противоположною стороною замка. Вблизи же трехъ дубовъ во всемъ лѣсу не было ни одного дома, ни человѣческаго жилья, кромѣ домика лѣсничаго, но и до него отъ трехъ дубовъ, было также далеко, какъ и до замка. "Что если Лили была оглушена молніею, а можетъ быть и убита", промелькнуло въ головѣ Маріи. Быстро поспѣшила она въ покои графини. Другаго выбора не было! Она должна была узнать все и доставить помощь Лили.
Когда служанка доложила графинѣ, что ее желаетъ видѣть Марія, удивленная Камилла вышла къ ней уже одѣтая въ ночной пеньюаръ и велѣла ей войти въ залъ.
-- Что такое случилось? спросила она, видимо испуганная разстроеннымъ видомъ Маріи -- и на кого ты похожа, дитя мое?-- Марія, шатаясь вошла въ залъ -- страхъ и волненіе окончательно лишили ее самообладанія, она не могла болѣе удержать слезъ и рыдая упала на колѣни передъ графинею.
-- Ахъ, графиня, случилось несчастіе, воскликнула она, поднимая съ мольбой руки къ крайне удивленной Камиллѣ.
Какъ обольстительно хороша была графиня въ эту минуту. Бѣлый ночной пеньюаръ, отдѣланный дорогими кружевами, роскошными складками облегалъ ея высокую стройную фигуру, и если бы мущина увидѣлъ ее въ эту минуту, онъ повѣрилъ бы чудесному очарованію, которое ее окружало. Полное блѣдное лицо тонко, изящно очерченное, съ черными, огненными глазами, было какъ бы окаймлено густой массой роскошныхъ волосъ, которыя кудрявыми змѣйками распускались по ея бѣлоснѣжной шеѣ, пушистыми волнами падали до самой таліи. На лицѣ этомъ не было замѣтно и слѣда волненія, оно было спокойно, подобно мрамору и только едва замѣтно вздрагивали тонкія, коралловыя губы маленькаго изящнаго рта. Ужаснымъ холодомъ вѣяло отъ всего этого лица, при взглядѣ на него невольно припоминалась голова Медузы, волоса которой были змѣи, и всякій, кто смотрѣлъ на нее превращался въ камень. Графиня протянула свою бѣлую руку къ стоявшей передъ нею на колѣнахъ Маріи и ласково подняла ее.
-- Что привело тебя сюда ко мнѣ, милое дитя мое, и въ такомъ видѣ, сказала она, твое платье промокло, твои локоны спутаны -- откуда это ты?
-- Изъ лѣсу! О, Боже -- я искала Лили, съ нею вѣрно случилось несчастіе!
-- Ты искала Лили въ лѣсу? спросила графиня, и въ такую грозу.
-- Въ шесть часовъ вышли мы изъ замка и дошли до трехъ дубовъ, тамъ Лили хотѣла поговорить съ господиномъ ассесоромъ Бруно.
-- Съ господиномъ ассесоромъ фонъ Вильденфельсъ? Странно! прервала ее графиня, это не прилично, что же дальше?
-- Господинъ ассесоръ долженъ былъ сообщить Лили нѣчто важное и хотѣлъ, какъ мнѣ послышалось, непосѣщать больше замка. Я повернула назадъ.
-- Развѣ ассесоръ фонъ-Вильденфельсъ былъ у трехъ дубовъ?
-- Да, графиня, я его узнала. Лили говорила съ нимъ въ то время, какъ я пошла обратно къ замку, было семь часовъ и еще совсѣмъ свѣтло, въ восемь часовъ Лили могла уже вернуться; я ждала болѣе чѣмъ до половины девятаго, но страхъ за Лили не давалъ мнѣ покоя: я пошла искать ее!
-- Доброе дитя, съ участіемъ сказала графиня, въ такую погоду!
-- Гроза продолжалась. Я побѣжала въ темный лѣсъ.
-- Ты ничего не видала? ничего не слыхала? поспѣшно спросила графиня.
-- Ничего кромѣ шума бури и раскатовъ грома. Я звала Лили, я дошла до дубовъ -- но все было напрасно. Тогда я побѣжала обратно въ замокъ, въ надеждѣ найти ее здѣсь, однако она еще не возвращалась, уже половина десятаго, графиня, съ нею вѣрно случилось несчастіе, иначе и быть не можетъ -- она вѣроятно убита молніею или задѣла за сукъ и разшиблась.
-- Сохрани Боже, дитя мое! Но я вполнѣ понимаю твое безпокойство; меня также сильно тревожитъ такое продолжительное отсутствіе Лили, я сейчасъ же прикажу обыскать лѣсъ.
-- О, да! пожалуста, графиня! умоляла Марія, а я дрожу отъ страха!
-- Спокойствіе, дитя мое, спокойствіе. Въ такомъ волненіи ничего не сдѣлаешь, сказала графиня и позвонила.
Вошла горничная.
-- Позовите ко мнѣ управляющаго! приказала она. Служанка удалилась исполнять приказаніе госпожи, а графиня принялась успокоивать Марію.
Чрезъ нѣсколько минутъ явился господинъ фонъ-Митнахтъ.
-- Ужасное событіе, заставило меня попросить васъ къ себѣ, господинъ фонъ-Митнахтъ, сказала графиня. Мнѣ только что сообщила Марія, что дочь моя около семи часовъ пошла въ лѣсъ и до сихъ поръ еще не возвращалась. Мнѣ страшно за нее, быть модетъ съ нею случилось какое нибудь несчастіе, пожалуста распорядитесь, чтобы люди съ фонарями обыскали весь лѣсъ.
-- Ваше приказаніе будетъ исполнено немедленно, Ваше Сіятельство, отвѣчалъ управляющій, но было бы хорошо, если бы фрейлейнъ Марія могла приблизительно указать направленіе, но которому пошла молодая графиня, а то лѣсъ такъ обширенъ...
-- Кажется, къ тремъ дубамъ, сказала ты, пошла моя дочь.
-- Да, къ тремъ дубамъ, графиня. Нельзя ли и мнѣ тоже вмѣстѣ съ другими итти искать Лили, просила Марія.
-- Ты такъ безпокоишься, что я должна исполнить твою просьбу, не смотря на то, что уже ночь; господинъ фонъ-Митнахтъ возьметъ тебя съ собою.
Управляющій поклонился и вмѣстѣ съ Маріей вышелъ изъ зала графини. Немедленно позвали нѣсколькихъ конюховъ, кучера и работника, бывшаго въ замкѣ. Двое изъ слугъ взяли фонарь, на дворѣ къ нимъ присоединился садовникъ также съ фонаремъ. Господинъ фонъ-Митнахтъ руководилъ шествіемъ, которое кромѣ него, состояло изъ шести человѣкъ. Марія шла рядомъ съ господиномъ фонъ-Митнахтъ. Дождь пересталъ, на дворѣ стало значительно свѣтлѣе прежняго. Гроза прошла, вѣтеръ также почти утихъ. По небу быстро неслись еще темныя тучи и по временамъ заслоняли собою луну, изъ лѣсу несся пріятный душистый запахъ. Гроза и дождь освѣжили и оживили природу, послѣ долгой засухи и дневнаго жара. Въ воздухѣ было довольно свѣжо, почти холодно такъ велико было пониженіе температуры послѣ грозы. Отправившіеся на поиски, шли по дорогѣ, ведущей къ тремъ дубамъ; проходя между деревьями, садовникъ, шедшій впереди, неожиданно наткнулся на человѣка. Быстро окликнулъ онъ его и засмѣялся, узнавъ въ немъ лѣсничаго Губерта.
-- Вы были, во время грозы, въ лѣсу, лѣсничій? закричалъ ему господинъ фонъ Миттнахтъ.
-- Да, я былъ въ лѣсу, отвѣчалъ Губертъ, который теперь, какъ казалось, былъ немного покойнѣе.
-- Вы видѣли молодую графиню? спросилъ господинъ Миттнахтъ.
-- Молодую графиню -- какъ молодую графиню? заикался Губертъ и пристально смотрѣлъ кругомъ на слугъ съ фонарями.
-- Ну, да, вѣдь вы уже слышите, что я спрашиваю о молодой графинѣ, мы отправляемся искать ее въ лѣсу, потому что графиня не вернулась еще въ замокъ!
-- Еще не вернулась въ замокъ? спросилъ блѣдный и смущенный Губертъ.
-- Такъ вы не видали графини? Вы ничего не видали? озабоченно обратилась къ нему Марія, но видъ его испугалъ молодую дѣвушку, еще такимъ она его никогда не видывала. Онъ былъ блѣденъ, какъ мертвецъ. Рыжіе волосы и борода его были всклокочены, съ платья его текла вода.
-- Слышалъ ли я что нибудь? Да, я слышалъ крикъ; отвѣчалъ лѣсничій, но это было можетъ быть съ часъ тому назадъ, во время грозы.
-- Крикъ! Вы не могли разобрать откуда? въ одинъ голосъ спросили Марія и управляющій.
-- Мнѣ кажется оттуда! отвѣчалъ лѣсничій, указывая пальцемъ въ ту сторону, откуда по его мнѣнію слышался крикъ.
-- Это значитъ со стороны скалъ, сказалъ господинъ фонъ-Митнахтъ.
-- О, Боже! такъ оттуда! вскричала Марія, пойдемте же скорѣе.
-- Возьмите съ собою троихъ людей и ступайте по той дорогѣ къ тремъ дубамъ, лѣсничій, распоряжался управляющій, а я съ тремя пойду по этой дорогѣ къ обрыву, смотрите, Обыщите каждое деревцо, каждый кустикъ.
Губертъ, кучеръ съ фонаремъ и двое конюховъ, отправились по указанной дорогѣ; фонъ-Митнахтъ пошелъ съ Маріею по дорогѣ, по которой шли обѣ дѣвушки вечеромъ. Его сопровождали; работникъ, садовникъ и конюхъ, двое послѣднихъ несли фонари. Какое-то ужасное впечатлѣніе производили эти люди, во мракѣ ночи съ фонарями блуждавшіе по лѣсу. Скоро оба отряда потеряли другъ друга изъ виду, такъ какъ дороги расходились въ совершенно противоположныя стороны. Марія громко звала Лили, далеко раздавался крикъ управляющаго, но отвѣта не было. Лѣсъ былъ погруженъ въ глубокое, мрачное безмолвіе и только глухо и страшно отдавалось эхо.
Садовникъ съ фонаремъ шелъ впереди, конюхъ съ другимъ освѣщалъ и обыскивалъ кусты, которые росли у дороги. Такимъ образомъ подошли они къ роковому мѣсту, гдѣ близь дороги лежали крутыя, обрывистыя, известковыя скалы.
Вдругъ садовникъ нагнулся.
-- Что это такое, вскричалъ онъ, поднимая что-то съ дороги, это кажется шляпа и вуаль молодой графини.
Слова эти произвели ужасное дѣйствіе на всѣхъ среди мрачной ночной обстановки лѣса, при шумѣ прибивающихъ волнъ.
Марія подбѣжала къ садовнику, взяла у него изъ рукъ шляпу, и поднесла ее къ фонарю.
-- Это шляпа и вуаль молодой графини!
-- Но какимъ образомъ очутилась здѣсь шляпа молодой графини, спросилъ управляющій, подходя ближе, можетъ быть, буря сорвала ее съ головы и въ темнотѣ молодая графиня не могла ее найти.
-- А вотъ ея платокъ, сказала Марія, поднимая его, да, это платокъ Лили, такой же мокрый, какъ и шляпа и на него уже наступили, а тамъ и обрывъ.
-- Неужели молодая графиня въ темнотѣ слишкомъ близко подошла къ обрыву, замѣтилъ фонъ-Митнахтъ, вѣдь это было бы ужасно!
-- Нѣтъ, это невозможно! Лили хорошо знаетъ дорогу, даже ночью; она никогда не ходитъ по той сторонѣ, утверждала Марія, потомъ она въ отчаяніи стала звать Лили.
-- Да здѣсь, вотъ здѣсь и видно! Наверху оторванъ большой кусокъ земли! въ эту минуту вскричалъ садовникъ, Господи помилуй, молодая графиня упала внизъ!
Раздирающій душу крикъ вырвался изъ груди Маріи. Съ ужасомъ смотрѣла она на то мѣсто, куда указывалъ садовникъ.
Фонъ-Митнахтъ подошелъ и удостовѣрился въ истинѣ словъ послѣдняго.
-- Но здѣсь мохъ совершенно помятъ, ихъ вѣрно было двое, замѣтилъ конюхъ, освѣщая то мѣсто, гдѣ происходила борьба.
Тѣмъ временемъ и лѣсничій съ остальными людьми вернулись со своихъ поисковъ.
Когда Губертъ услышалъ о найденныхъ вещахъ и объ оторванномъ кускѣ земли, онъ стоялъ, какъ бы пораженный громомъ.
Управляющій и садовникъ стали разсматривать мѣсто.
-- Не ходите сюда всѣ! приказалъ фонъ-Митнахтъ, вы затопчите слѣды
-- Здѣсь слѣды всѣ видны и на дорогѣ, но дождь ихъ уже сгладилъ, сказалъ садовникъ, молодая графиня вѣдь не ходила же взадъ и впередъ, тутъ слѣды не однаго человѣка! Это можно ясно видѣть вотъ и здѣсь на мху, ихъ по крайней мѣрѣ было двое.
Марія содрогнулась; въ подобныя минуты невообразимое и невозможное кажется намъ возможнымъ. Она вообразила, что Лили погибла здѣсь вмѣстѣ съ Бруно.
-- Здѣсь совершено преступленіе, пояснилъ вдругъ садовникъ, въ этомъ я убѣжденъ. Господинъ управляющій, взгляните сюда, здѣсь происходила борьба.
-- Вы ошибаетесь, я не могу себѣ это представить, кто могъ бы быть здѣсь въ лѣсу?
-- Это извѣстно одному Богу, отвѣчалъ уже пожилой садовникъ, но несчастіе, происшедшее здѣсь не было случайнымъ. На землѣ отпечатались слѣды маленькихъ ногъ молодой графини; она упиралась, я полагаю вотъ здѣсь, гдѣ оторванъ большой кусокъ земли. Это убійство и больше ничего!
Марія внѣ себя отъ горя и отчаянія обратилась къ управляющему, спрашивая его не видать ли еще чего-нибудь, что навело бы на слѣдъ Лили.
-- Ничего, объявилъ фонъ-Митнахтъ, нѣтъ болѣе никакого сомнѣнія, она упала внизъ.
Марія закрыла лицо руками и громко зарыдала.
-- Да, ясно, что все это случилось не само собою, сказалъ графскій кучеръ, и конюхи согласились съ нимъ.
-- Ну! лѣсничій, сказалъ управляющій.
Отвѣта не послѣдовало.
Всѣ оглянулись Губерта не было, онъ исчезъ.
-- Гдѣ же онъ? спросилъ фонъ-Митнахтъ. Никто не зналъ куда онъ дѣвался. Кто нибудь останется сторожить это мѣсто, сказалъ управляющій, шляпа и вуаль, а также и слѣды все должно остаться какъ и было. Если здѣсь дѣйствительно совершено преступленіе, то это очень важно.
-- Но всѣ мы уже здѣсь ходили, сказалъ кучеръ, слѣдовъ почти что больше и не различить.
-- Однако слѣды были, и здѣсь еще видны отпечатки ногъ молодой графини, сказалъ садовникъ.
-- Останьтесь здѣсь вмѣстѣ съ нимъ, обратился управляющій къ садовнику, указывая на работника; главное чтобы все осталось такъ какъ есть. Я сію же минуту вернусь въ замокъ, и извѣщу обо всемъ графиню, чтобы съ разсвѣтомъ можно было уже отправить верховаго нарочнаго въ городъ.
-- Развѣ нѣтъ никакой возможности спасти ее? спросила Марія сквозь слезы, умоляю васъ господинъ Миттнахтъ.
Управляющій пожалъ плечами.
-- Человѣческая помощь ничего не можетъ тутъ сдѣлать фрейленъ, сказалъ онъ серіозно и съ участіемъ, обрывъ крутъ и ведетъ въ пучину моря. Если молодая графиня, что уже болѣе не подлежитъ никакому сомнѣнію, упала туда, по собственной-ли винѣ или по винѣ другихъ, все равно, нечего и думать о томъ, чтобы отыскать несчастную.
Садовникъ и работникъ согласились остаться сторожить здѣсь на ночь. Управляющій же приказавъ положить шляпу и вуаль на то самое мѣсто, гдѣ ихъ нашли, отправился вмѣстѣ съ Маріей и съ остальными людьми въ замокъ.
Графиня, повидимому сильно взволнованная, сидѣла еще въ своей залѣ, ожидая возвращенія управляющаго, ей хотѣлось узнать какой успѣхъ имѣли поиски въ лѣсу. Когда, Марія и фонъ-Митнахтъ воротились и извѣстили ее о случившемся -- она была очень поражена.
-- Я едва могу повѣрить этому, сказала она; кто могъ-бы покуситься на жизнь Лили, которая ко всѣмъ ее окружающимъ, кто бы они ни были, была всегда привѣтлива, снисходительна и щедра? Нѣтъ это невозможно!
Управляющій, въ подтвержденіе своихъ словъ, приводилъ доказательства, на которыхъ основывалъ свои догадки.
-- Ужасно! прошептала графиня, такъ во время грозы было совершено это тёмное дѣло! Я раздѣляю твою скорбь, милое дитя, обратилась она къ Маріи, которая такъ была удручена горемъ, что не могла удерживаться отъ рыданій. Я глубоко потрясена! Лили была всегда мнѣ милой дочерью! Я вдругъ должна ея лишиться, лишиться такимъ ужаснымъ образомъ!
-- И нѣтъ никакой надежды на помощь? тихо горевала Марія.
-- Никакой! подтвердилъ управляющій; въ этомъ мѣстѣ дорога идетъ у самаго обрыва.
-- Какая ужасная картина! прошептала графиня.
-- Такъ какъ люди предполагаютъ здѣсь убійство, что я долженъ былъ оставить сторожей на мѣстѣ, гдѣ случилось несчастіе и кромѣ того необходимо донести о случившемся въ городъ.
-- Развѣ это необходимо, фонъ-Митнахтъ? вѣдь нѣтъ никакого доказательства преступленія.
-- Есть, графиня! сказала Марія и слѣды это доказываютъ, а также и то, что Лили, защищаясь во время борьбы, потеряла сначала шляпу, а потомъ платокъ.
-- Сдѣлайте какъ вы сказали, господинъ фонъ-Митнахтъ, но было бы хорошо, еслибы вы сами отправились въ городъ и донесли бы обо всемъ въ судъ, обратилась графиня къ управляющему, это вы можете сдѣлать завтра утромъ. Я сама съ разсвѣтомъ отправлюсь на мѣсто преступленія, хотя мнѣ и больно, очень больно видѣть это пагубное мѣсто. Что за ужасный вечеръ! А я ничего и не предчувствовала! Лили поступила опрометчиво, отправившись на свиданіе къ тремъ дубамъ. Но я слишкомъ далека отъ мысли упрекать ее за это, я слишкомъ потрясена этимъ ужаснымъ происшествіемъ, этимъ темнымъ дѣломъ, которое лишило меня моей любимицы, а тебя, милое дитя -- сестры! Иди спать! Покойной ночи, господинъ управляющій. Потрудитесь устроить все такъ, какъ я сказала. Утромъ вы сами сдѣлайте оффиціальный докладъ о случившемся. Пусть меня разбудятъ пораньше. Я намѣрена утромъ же сама осмотрѣть все подробно.
Ущелье на берегу моря.
Старая вдова Бугхардъ и ея полу-слѣпая дочь, сидя въ темной комнатѣ домика лѣсничаго, съ возрастающимъ безпокойствомъ ожидали возвращенія Губерта. Непогода, бушевавшая на дворѣ, еще болѣе увеличивала опасенія его старой матери и сеетры.
-- Его все еще нѣтъ! сказала первая, смотря изъ окна въ лѣсъ, въ которомъ глухо раздавались ужасные раскаты грома, ничего не видно!
-- При такой бурѣ и грозѣ становится всегда такъ страшно, что спрятался бы куда-нибудь подальше, а тутъ еще забота о Губертѣ, сѣтовала Софи, спокойно сидѣвшая на своемъ старомъ, деревянномъ стулѣ въ углу, не понимаю, что ему только за охота быть въ такую погоду въ лѣсу. Онъ совсѣмъ смокнетъ, да и дѣлать-то ему нечего въ такія ночи.
Мать тяжело вздохнула.
-- Ему что-то не сидится дома, прошептала она, вѣрно что-нибудь засѣло ему въ голову, о, Господи! что-то будетъ.
-- Вотъ онъ идетъ, мама, сказала полуслѣпая Софи, у которой за то былъ тонкій слухъ.
-- Это дождь падаетъ на деревья!
Тщетно мать и дочь ждали возвращенія Губерта. Проходили минута за минутой, а его все еще не было.
Гроза наконецъ миновала. Старыя шварцвальдскія часы пробили десять. На дворѣ стало свѣтлѣе, по временамъ такъ свѣтло, что вдова лѣсничаго могла видѣть всю поляну передъ домомъ, такъ какъ луна выглядывала уже изъ-за темныхъ облаковъ фантастической формы.
Приближалась уже полночь; безпокойство матери и сестры лѣсничаго возрастало съ каждой минутой. Наконецъ вдова увидѣла на полянѣ Губерта.
-- Слава Богу! сказала мать со вздохомъ облегченія, наконецъ-то онъ идетъ!
-- Ты накрыла ему на столъ въ его комнатѣ и поставила ужинъ? спросила дочь.
-- Какъ и всегда, когда его вечеромъ не бываетъ дома, отвѣтила старушка. Наконецъ-то ты, Губертъ! Слава Богу, что пришелъ.
-- Зачѣмъ же вы меня ждали, сердито сказалъ Губертъ.
-- Мы боялись за тебя, тебя такъ долго не было, ласково отвѣчала стерушка-мать.
-- Случилось несчастіе, угрюмо сказалъ онъ, послѣ нѣкотораго молчанія.
-- Несчастіе? Гдѣ же? Молнія ударила во что-нибудь? въ одинъ голосъ спросили мать и дочь.
-- Молодая графиня упала въ пропасть, отвѣчалъ Губертъ и вошелъ въ домъ.
-- Милосердный Создатель! вскричала вдова лѣсничаго.
Софія отъ ужаса всплеснула руками.
-- Графиня! Губертъ, поди же разскажи намъ все. Боже! вотъ ужасное несчастіе-то! Неужели она умерла? Неужели нельзя было спасти ее?
-- Если она упала въ бездну, кто ее спасетъ, раздался глухой голосъ Губерта, отправлявшагося прямо черезъ сѣни въ свою комнату, въ то время, какъ мать стояла въ открытыхъ дверяхъ передней комнаты; она умерла!
-- Но какъ же это случилось, Губертъ? спросила Софія.
-- А я-то почему знаю.
-- Ну, поди же и разскажи все! просила сестра.
-- Что тамъ разсказывать! она упала, вотъ все, что я знаю, отвѣчалъ Губертъ какимъ-то мрачнымъ, совсѣмъ не свойственнымъ ему тономъ, я хочу идти къ себѣ въ комнату; я усталъ и промокъ до костей.
Онъ не подошелъ ни къ матери, ни къ сестрѣ, а прямо отправился въ заднюю комнату, которая была ему въ одно время и спальней и кабинетомъ.
При одномъ взглядѣ на комнату, можно было догадаться, что тутъ жилъ охотникъ: на стѣнахъ висѣли рога, охотничьи ножи и ружья; на комодѣ, рядомъ со счетными книгами лѣсничаго и съ письменными приборами, лежали замѣчательно большіе кабаньи зубы, стѣна надъ кроватью была увѣшана разнымъ стариннымъ оружіемъ, доставшимся въ наслѣдство отъ отца и которымъ и до сихъ поръ интересовался Губертъ.
Онъ не зажегъ свѣчи, которая стояла на столѣ рядомъ съ ужиномъ, но открылъ окно, такъ какъ въ комнатѣ было очень душно и, стоя у окна, смотрѣлъ на лѣсъ.
-- Молодая графиня умерла! говорила между тѣмъ разстроенная, старая вдова лѣсничаго, запирая въ сѣни дверь; какая ужасная новость!
-- Онъ не хочетъ разсказать обстоятельнѣе, сказала Софья.
-- Онъ самъ не свой, я это замѣтила по его голосу, онъ едва говорилъ, Боже сохрани, пожалуй еще заберетъ себѣ въ голову что-нибудь не доброе, сказала старушка-мать, пусть его успокоится.
-- Но какимъ образомъ могла молодая графиня очутиться у пропасти, раздумывала Софья, это непостижимо. Я тоже не понимаю этого, но мы послѣ узнаемъ. Она умерла. Царь милосердный, не даромъ у меня сегодня цѣлый вечеръ было такъ тяжело на сердцѣ. Какая грустная новость! Какъ жалко мнѣ добрую, милую, молодую графиню. О! зачѣмъ суждено было ей умереть такъ рано. Она всегда была такая привязанная, любящая и привѣтливая, прибавила Софія. Когда она со мною встрѣчалась, она каждый разъ останавливалась, какъ бывало покойная графиня, протягивала мнѣ руку и спрашивала, какъ мы съ тобой поживаемъ, не терпимъ ли нужды и всегда наказывала, чтобы мы ѣли сколько угодно дичи, увѣряя, что мамаша ничего не имѣетъ противъ этого. И не надо ли намъ чего для посѣва, о! этотъ ангелъ, бывало, позаботится обо всемъ. Я не могу себѣ представить, не могу повѣрить, что она умерла и къ тому же еще такою ужасною смертью, сказала Софія, и содрогнулась при мысли о разщелинахъ скалъ и о водѣ, которая туда сбѣгала.
-- Замокъ посѣтило сильное горе, сказала лѣсничиха, со взоромъ; обращеннымъ къ небу, не даромъ люди говорятъ, что тамъ одинъ покойникъ смѣняетъ другаго. Сначала старый Витъ, потомъ графиня Анна, потомъ графъ, а теперь и молодая графиня, послѣдняя! Все состояніе достанется теперешней графинѣ. Она получитъ все: замокъ, власть, а также и милліонъ, который графиня Анна и графъ завѣщали молодой графинѣ. Уже полночь, пойдемъ спать, Софья. Хотя послѣ всего случившагося и не сомкнешь глазъ, однако все-таки отдохнешь, сказала старушка, и пошла въ смежную комнату, служившею имъ спальнею.
Дочь пошла за нею, поставивъ прялку въ уголъ, изъ котораго она не выходила по цѣлымъ днямъ. Только что лѣсничиха хотѣла лечь, какъ вдругъ услышала какъ бы щелкъ взводимаго курка изъ комнаты Губерта, которая была рядомъ и гдѣ до сихъ поръ было все тихо. Сердце матери, какъ говорятъ, вѣщунъ: оно тотчасъ же подсказало ей, что съ ея сыномъ что нибудь случилось, что ему угрожаетъ опасность. Можетъ быть, она придетъ еще во время, успѣетъ помѣшать несчастію.
Безъ свѣчи, не сказавши ни слова Софьѣ, бросилась она въ комнату Губерта.-- Сильно толкнула она дверь и ужасное зрѣлище представилось ея взорамъ. Губертъ стоялъ, освѣщенный луною, у самаго окна съ пистолетомъ въ рукахъ:, онъ только что намѣревался спустить курокъ, чтобы лишить себя жизни. Страшное предчувствіе матери не обмануло ее. При этомъ зрѣлищѣ, старушка едва не лишилась чувствъ; еще одинъ моментъ, и выстрѣлъ размозжилъ бы голову Губерту.
-- Помогите; Софья! закричала вдова прерывающимся отъ волненія голосомъ, собравъ послѣднія силы, бросилась она къ сыну и вырвала у него пистолетъ. Раздался выстрѣлъ, но онъ раздробилъ только небольшое зеркало, висѣвшее на стѣнѣ у окна.
-- Побойся Бога, Губертъ! что ты дѣлаешь! вскричала старушка и въ тонѣ ея слышались рыданія. Пожалѣй свою старую мать! неужели я должна буду дожить до такого горя? подумай о своей несчастной сестрѣ!
Въ первую минуту, Губертъ готовъ уже былъ вспылить, но слезы престарѣлой матери, повидимому, тронули его,-- выстрѣлъ и шумъ привлекли туда и Софью. Но она не могла понять, что тутъ такое случилось, не могла видѣть этой ужасной потрясающей сцены, бѣдняжка была слѣпа. Въ отчаяніи звала она то мать, то брата.
-- Сынъ мой! милый сынъ мой! что ты хотѣлъ сдѣлать! вскричала въ слезахъ старушка, заключая Губерта въ свои материнскія объятія, Господь допустилъ меня придти во время, Господь помогъ мнѣ отвратить несчастіе. Да будетъ благословенно Его святое имя.
-- Оставь меня, мама, торопливо и угрюмо отвѣчалъ Губертъ, оставь меня.
-- Ты все еще хочешь причинить мнѣ это страшное горе! Неужели я должна видѣть сына своего умирающимъ отъ своей собственной руки. Дай мнѣ сперва закрыть глаза, чтобы не дожить до такой бѣды.
-- Сжалься, Губертъ! умоляла Софья.
-- Что же вамъ нужно? вѣдь ничего не было! сказалъ Губертъ отстраняя мать и сестру. Чего вы тутъ плачете и кричите, я не могу этого слышать!
-- Я не пережила бы такого несчастья! продолжала вдова лѣсничаго, это разбило бы мнѣ сердце.
-- Пожалѣй хоть нашу бѣдную мать запальчиво обратилась Софья къ брату. Неужели ты хочешь, чтобъ горе и нужда разомъ посѣтили нашъ домъ.
-- Памятью отца твоего заклинаю тебя, сынъ мой, не налагай на себя рукъ, не дѣлай этого ужаснаго грѣха, сказала старушка, теперь уже немножко спокойнѣе, но такимъ угражающимъ тономъ, что даже Губертъ казался пораженнымъ. Отецъ твой до конца жизни шелъ по пути чести и съ вѣрою въ Бога и нашего Спасителя, перешолъ въ вѣчность -- не осрами его честнаго имени!
-- Хорошо матушка -- довольно!
-- Обѣщай мнѣ, чтобы я была спокойна, что ты меня старуху, которая стоитъ уже одной ногой на краю могилы, не сдѣлаешь матерью самоубійцы! продолжала лѣсничиха и голосъ ея звучалъ гнѣвно и укоризненно. Приди въ себя и молись, чтобы Господь отогналъ отъ тебя искусителя и простилъ тебѣ твои грѣшныя помышленія! я тоже буду молится.
-- Ступай спать, сказалъ Губертъ, ничего подобнаго больше не случится.
-- Дай мнѣ твою руку и обѣщай мнѣ, тогда я повѣрю! Не увлекайся, не поддавайся искушенію; это злой духъ тебя смущаетъ! Отгони отъ себя дурныя мысли; нѣтъ такой глубокой, тяжолой ночи, за которой не послѣдовало бы утро. Ты какъ мущина, далъ мнѣ свою руку, я могу быть теперь спокойна, ты не нарушишь слова, даннаго матери. Я все знаю! я знаю, что тебя печалитъ смерть молодой графини, это и мнѣ причиняетъ горе; но кто же избавленъ отъ подобнаго испытанія, сынъ мой? Не должна ли была и я видѣть отца твоего умирающимъ и схоронить его? и я не смѣла отчаяваться.
-- Хорошо, матушка, этаго никогда болѣе не случится, отвѣчалъ Губертъ, все еще угрюмый, самъ на себя не похожій, не бойся, я обѣщалъ.
Старушка съ дочерью воротились въ свою комнату, съ какимъ тяжелымъ сердцемъ легли онѣ въ постель. Мать молилась о душевномъ спокойствіи сына, который долго еще ходилъ взадъ и впередъ по своей комнатѣ. Материнскимъ окомъ видѣла она впереди несчастіе и желала себѣ смерти, но затѣмъ опять называла подобное желаніе грѣхомъ. Можетъ быть, говорила она, Господь и поможетъ мнѣ успокоить сына.
Въ такомъ то безпокойствѣ и ужасѣ прошла ночь въ домикѣ лѣсничаго. Точно также и Марія Рихтеръ провела ночь безъ сна въ слезахъ и отчаяніи.
Остальныя лица въ замкѣ, казалось, наслаждались безмятежнымъ сномъ, по крайней мѣрѣ, огни скоро погасли какъ въ спальнѣ графини, такъ и въ комнатахъ управляющаго. Въ началѣ седьмаго часа господинъ фонъ-Митнахтъ приказалъ кучеру заложить карету, такъ какъ погода была пасмурна и дождлива, и передъ своимъ отъѣздомъ онъ велѣлъ разбудить графиню, согласно ея приказанію. Графиня была уже вставши, когда вошла къ ней служанка: до того велико было, по видимому ея горе, что она не могла даже спать. Тоска о дочери терзала ей душу и влекла ее къ мѣсту, гдѣ было совершено убійство, въ возможность котораго она все еще не хотѣла вѣрить. Скоро послѣ отъѣзда господина фонъ-Митнахта въ городъ, она отправилась одна пѣшкомъ, къ тому мѣсту дороги, гдѣ у пропасти все еще сидѣло двое слугъ, сторожившихъ здѣсь цѣлую ночь. Они почтительно встали, когда подошла графиня и сообщили ей, что втеченіи ночи ничего не случилось, все было тихо, какъ въ могилѣ. Графиня сама убѣдилась въ существованіи, теперь конечно уже едва замѣтныхъ, слѣдовъ, можно было только видѣть, что мохъ и верескъ у дороги потоптаны, она увидѣла также и то мѣсто, отъ котораго была оторвана большая масса земли. Графиня попробовала встать на болѣе твердое мѣсто и посмотрѣть въ глубину пропасти, это ей удалось, но ничего не было видно, ни малѣйшаго слѣда Лили, она упала между трещинами скалъ и исчезла безслѣдно.
Видъ этаго мѣста, какъ замѣтили слуги, произвелъ очень сильное впечатлѣніе на графиню, она повидимому была глубоко потрясена и безпрестанно подносила къ лицу кружевной платокъ, чтобы осушить слезы, которыхъ были полны ея глаза. Когда она увидѣла шляпу съ вуалемъ и платокъ, волненіе ея достигло крайней степени: она приказала отнести обѣ вещи къ ней въ замокъ. Но старый садовникъ почтительно замѣтилъ, что судъ долженъ найти все какъ оно было ночью. Это возраженіе садовника видимо не понравилось графинѣ, однако она уступила и глубоко потрясенная всѣмъ видѣннымъ и слышаннымъ, тихо вернулась въ замокъ и сейчасъ же ушла въ свои покои, приказавъ не безпокоить ее ничѣмъ.
Около одиннадцати часовъ къ замку подъѣхала карета и остановилась у главнаго подъѣзда. Графиня подошла къ окну и скрытая за шелковыми занавѣсами, смотрѣла внизъ. Это была та самая карета, въ которой фонъ-Митнахтъ отправился въ городъ. Онъ проворно выскочилъ изъ экипажа и помогъ выйти двумъ мужчинамъ. Первый изъ нихъ въ черномъ пальто и въ высокой черной шляпѣ, должно полагать, былъ судебный чиновникъ изъ города: онъ былъ незнакомъ графинѣ. При видѣ же втораго она сильно вздрогнула: это былъ ассесоръ фонъ Вильденфельсъ. Этотъ ненавистный ей человѣкъ, къ которому она чувствовала невольный страхъ, принадлежалъ тоже къ судебной коммиссіи, потому что первый господинъ обращался съ нимъ чрезвычайно вѣжливо. За нимъ слѣдовалъ господинъ со сверткомъ подъ мышкой. Это вѣрно, былъ секретарь или что нибудь въ этомъ родѣ такъ какъ фонъ-Митнахтъ не обращалъ на него никакого вниманія, онъ занимался только съ двумя первыми. Явился Бруно! графиня этого не ожидала. Это было ей въ высшей степени непріятно: ея какъ бы окаменѣлое лицо, ея задумчиво прищуренные глаза, выдавали ее.
Но задумчивость и волненіе графини продолжались только минуту! Къ ней снова вернулись ея обычное спокойствіе и рѣшимость. Вслѣдъ за тѣмъ слуга доложилъ графинѣ о фонъ-Митнахтъ и о трехъ постороннихъ господахъ. Она приказала пригласить ихъ въ залъ и сама отправилась туда же, посмотрѣвъ мимоходомъ въ зеркало. Когда она вошла въ залъ, всѣ четверо были уже въ сборѣ, при появленіи графини, они вѣжливо поклонились. Она же слегка и разсѣянно привѣтствовала ихъ съ видомъ утомленнымъ и разстроеннымъ, вполнѣ соотвѣтствующимъ подобному случаю. "Вы господа вѣроятно изъ суда", сказала она важно и вполголоса. "Такъ точно графиня, позвольте мнѣ вамъ отрекомендоваться", сказалъ господинъ въ золотыхъ очкахъ, тотъ что первый вышелъ изъ кареты, "я государственный прокуроръ, Шмидтъ". Графиня слегка наклонила голову. Должность судебнаго слѣдователя исполняетъ въ этомъ дѣлѣ господинъ ассесоръ фонъ Вильденфельсъ, продолжалъ профессоръ, указывая на Бруно, выглядѣвшаго очень разстроеннымъ.
Графиня и молодой ассесоръ обмѣнялась короткимъ взглядомъ, они знали и чувствовали въ какомъ отношеніи находились они другъ къ другу.
-- Я уже имѣю удовольствіе, пробормотала графиня, слегка наклонивъ голову, когда ей представляли Бруно. "Секретарь, господинъ Ленцъ, заключилъ прокуроръ сцену представленія". Чрезвычайно печальное дѣло привело насъ сюда, графиня. Мы пріѣхали изслѣдовать несчастіе или преступленіе лишившее васъ дочери.
-- Ужасное происшествіе, котораго никто и непредвидѣлъ, отвѣчала графиня, прошу садиться и выслушать отъ меня все, что я могу сообщить объ этомъ. Я знаю не многое. Дочь моя, ничего не сказала мнѣ о прогулкѣ, которую она предприняла вечеромъ въ сопровожденіи своей молочной сестры. Этого несчастія не случилось-бы, если-бы господинъ ассесоръ фонъ-Вильденфельсъ, предпочелъ разговоръ со своею двоюродною сестрою въ замкѣ.
-- Я слышу упрекъ въ вашихъ словахъ, графиня, серьезно сказалъ Бруно, но вѣдь вы знаете причину, по которой я прекратилъ свои посѣщенія.
-- Тотъ поступокъ, господинъ ассесоръ, не относился къ моей дочери, какъ же я могла имѣть что-нибудь противъ того, чтобы вы посѣщали замокъ.
-- При томъ же я вполнѣ убѣжденъ, что преступленіе, если бы оно не было приведено въ исполненіе въ тотъ вечеръ, было бы только отложено, твердо прибавилъ Бруно.
-- Вы также думаете, что тутъ совершено преступленіе? спросила графиня.
-- Это ясно вытекаетъ изъ всего сказаннаго вами, отвѣчалъ прокуроръ.
-- Это ужасно! прошептала графиня, и въ тонѣ ея слышалось глубокое потрясеніе...
-- Не подозрѣваете-ли вы, что могло послужить поводомъ къ преступленію или не имѣете-ли въ виду преступника? снова обратилась она послѣ нѣкотораго молчанія къ присутствующимъ?
-- Пока еще ничего нельзя сказать объ этомъ графиня, наша обязанность предварительно сдѣлать обыскъ и опредѣлить ближайшія обстоятельства дѣла. По совѣту господина судебнаго слѣдователя, которому извѣстна та мѣстность, продолжалъ прокуроръ, указывая на Бруно, мы прежде всего послали отыскать нѣсколько отважныхъ людей, которые бы согласились сдѣлать обыскъ пропасти, можетъ быть молодая графиня еще жива.
При послѣднихъ словахъ графиня должна была собрать всѣ свои силы, чтобы владѣть собою.
-- Можетъ быть какой нибудь счастливый случай и доставить возможность спасти графиню, продолжалъ прокуроръ, въ такомъ случаѣ отъ нея самой узнаемъ мы въ точности о ходѣ дѣла и о преступникѣ. Между тѣмъ какъ подобныхъ людей ищутъ въ окрестностяхъ, мы прежде всего отправились сюда, въ замокъ, чтобы объявить вамъ, какъ помѣщицѣ и владѣтельницѣ Варбурга, что мы съ этой же минуты въ силу судебной власти приступимъ къ слѣдствію, и въ то же время всепокорнѣйше просить васъ сообщить намъ все, что вамъ извѣстно, мы все это внесемъ въ протоколъ.
Секретарь приказалъ слугѣ подать чернилицу и перо, затѣмъ развернулъ свои бумаги и разложилъ ихъ на столѣ.
-- Господа, я могу сообщить вамъ немногое, отвѣчала графиня, совершенно спокойная и вполнѣ владѣя собой, вчера вечеромъ, когда я уже собиралась ложиться спать, доложили мнѣ о приходѣ Маріи Рихтеръ, молочной сестры моей дочери. Она проводила Лили до трехъ дубовъ, вамъ это, навѣрно, извѣстно, господинъ ассесоръ, и затѣмъ вернулась назадъ. Приближалась гроза. Марія Рихтеръ стала безпокоиться о Лили, она сообщила мнѣ, что напрасно среди ночи, въ бурю побѣжала она къ тремъ дубамъ, она не нашла тамъ Лили, и сказала, что, должно быть, съ ней случилось несчастіе. Я поручила тотчасъ же управляющему съ нѣсколькими слугами обыскать лѣсъ, что и было сдѣлано.
-- Въ которомъ часу? спросилъ прокуроръ.
-- Часовъ около десяти. Слуги взяли съ собою фонари, продолжала графиня, въ лѣсу попался имъ лѣсничій Губертъ Бурхардтъ, онъ говорилъ имъ, что слышалъ страшный крикъ; прокуроръ и Бруно молча переглянулись, послѣдній тоже слышалъ этотъ крикъ.
-- Слуги раздѣлились на двѣ партіи и обыскали лѣсъ. Часу въ двѣнадцатомъ явился управляющій и донесъ мнѣ, что молодая графиня, должно быть, упала съ обрыва, такъ какъ тамъ нашли ея шляпу и платокъ, и въ этомъ мѣстѣ вырвана была большая глыба земли, далѣе, что возникло подозрѣніе о совершеніи здѣсь преступленія, и наконецъ, что лѣсничій Губертъ, подойдя къ тому мѣсту и узнавъ о находкѣ, по тихоньку скрылся, такъ что, когда управляющій обратился было къ нему, желая оставить его сторожемъ на означенномъ мѣстѣ, его тамъ уже не было.
Бруно и прокуроръ опять переглянулись: Бруно также встрѣтилъ въ лѣсу Губерта и нашелъ его необыкновенно разстроеннымъ.
-- Вотъ все, что могу я сообщить вамъ, господа, заключила графиня... Я сама давича ходила на то мѣсто, тамъ и до сихъ поръ сторожатъ двое слугъ. Теперь предоставляю вамъ опредѣлить: было ли тутъ преступленіе или же только несчастный случай. Если тутъ было дѣйствительно преступленіе, дай Богъ, что бы вамъ удалось привести къ отвѣтственности низкаго преступника, который такъ безжалостно обрекъ на ужаснѣйшую смерть, такое невинное, милое существо и всѣмъ въ замкѣ причинилъ такую неизъяснимую скорбь!
-- Мы употребимъ всѣ старанія, чтобы освѣтить это темное дѣло, графиня, отвѣчалъ прокуроръ. Затѣмъ всѣ трое простились съ графиней и сошли внизъ въ галлерею, гдѣ ожидалъ ихъ фонъ-Митнахтъ, чтобы вести къ роковому мѣсту.
-- Замѣчательно красивая дама, эта графиня, тихо сказалъ прокуроръ ассесору; подобной бѣлизны лица, подобной глубины черныхъ глазъ я никогда еще не видывалъ и при томъ это неподражаемое...
Онъ остановился, передъ нимъ стоялъ Митнахтъ.
Отправились къ обрыву.
Дорогою управляющій, съ своей стороны, разсказалъ о ходѣ ночныхъ поисковъ.
-- Хорошо, что вы оставили тамъ двоихъ сторожей, замѣтилъ прокуроръ, во-первыхъ, несчастная могла дать какіе-нибудь признаки жизни, во-вторыхъ, все останется такъ, какъ было.
Управляющій привелъ ихъ къ тому мѣсту дороги, гдѣ лежали шляпа и вуаль Лили, а у самой пропасти и платокъ.
Какое тяжелое, подавляющее впечатлѣніе произвелъ на Бруно видъ этихъ вещей! Онъ, всегда такой твердый и спокойный, былъ теперь удрученъ горемъ. Только послѣ тяжелой борьбы рѣшился онъ взяться за слѣдствіе. Но разсудокъ и сила воли одержали верхъ надъ чувствомъ: онъ видѣлъ необходимость раскрыть ужасную тайну ночи, похитившую у него дорогую невѣсту.
Именно потому и поручено было ему это дѣло, что не за долго до катастрофы онъ видѣлъ Лили и говорилъ съ нею и къ тому же отлично зналъ замокъ Варбургъ, его жителей и окрестности.
Онъ скоро овладѣлъ собою; долгъ взялъ верхъ надъ горемъ.
На мѣстѣ несчастія, кромѣ двухъ сторожей, стояли еще двое какихъ-то мужиковъ и нѣсколько любопытныхъ изъ сосѣдней деревни.
Прокуроръ прежде всего обратился къ садовнику.
-- Вы сторожили тутъ? спросилъ онъ.
-- Такъ точно, господинъ судья.
-- Все находится въ томъ же видѣ, какъ нашли ночью?
-- Да, все, господинъ судья, вотъ здѣсь только слѣды не такъ ужь ясны.
-- Не видѣли ли вы чего-нибудь ночью или утромъ, и не слышали ли вы изъ пропасти крика или стона?
-- Ничего не слышалъ и не видѣлъ я, господинъ судья. Кто туда упадетъ, тотъ ужь болѣе не пикнетъ, отвѣчалъ старый садовникъ.
-- Это тѣ люди, которые согласились спуститься въ пропасть? спросилъ прокуроръ, указывая на двухъ сильныхъ мужиковъ, стоявшихъ въ сторонѣ.
-- Да, отвѣчали тѣ, снимая шапки. Я ночной сторожъ Варбурга, прозванный Нахтфогтомъ (ночнымъ фогтомъ), такъ какъ мое имя -- Фогтъ. А вотъ это -- Штейнъ-Клопфервильмъ, отвѣчалъ одинъ изъ нихъ.
Начали съ того, что секретарь, по указанію прокурора и Бруно, карандашемъ внесъ въ протоколъ подробное описаніе мѣстности и найденныхъ вещей. Было замѣчено все до мельчайшихъ подробностей. Шляпа Лили была немного помята. Еслибы ее сорвалъ вихрь, она не осталась бы лежать посреди дороги, но была бы снесена вѣтромъ въ пропасть или же поднята на деревья, гдѣ и зацѣпила бы вуалемъ за сукъ. Платокъ еще яснѣе доказывалъ, что не случай, и не буря сорвали его съ плечъ молодой графини. Видно было, что онъ заколотъ былъ спереди, но булавка или брошь были оторваны съ такою силою, что; на платкѣ въ этомъ мѣстѣ образовалась дыра. Онъ былъ помятъ и мѣстами запачканъ, должно быть на него наступили. По самымъ несомнѣннымъ доказательствомъ того, что здѣсь происходила ожесточенная борьба, а слѣдовательно было совершено преступленіе, служило то обстоятельство, что на дорогѣ и на мху замѣтны были слѣды нѣсколькихъ ногъ.
И такъ, подъ прикрытіемъ ночи и подъ защитою грозы, совершено было убійство и такое ужасное убійство, что даже привыкшіе видѣть всякаго рода преступленія-прокуроръ и секретарь -- и тѣ не могли удержаться отъ содраганія, при видѣ зіяющей пропасти и при мысли объ ужасной борьбѣ за жизнь, борьбѣ, которая произошла здѣсь двѣнадцать, четырнадцать часовъ тому назадъ.
Шляпа съ вуалью и платокъ были признаны за вещи Лили всѣми, кто только зналъ молодую графиню.
Начался осмотръ ущелья на краю обрыва. Возлѣ самой разщелины, отъ которой оторвалась глыба земли, вмѣстѣ съ молодымъ деревомъ, ясно отпечатлѣлся слѣдъ маленькой ножки Лили, здѣсь она упиралась твердо и отчаянно, это былъ послѣдній слѣдъ. Здѣсь она, вмѣстѣ съ оторванной массой земли, упала въ бездну. Пропасть эта была собственно трещина въ скалѣ, потому что на противуположной сторонѣ ея возвышался мѣловой утесъ, и ущелье, такимъ образомъ, примыкало къ скаламъ, одной неразрывной цѣпью покрывавшимъ весь берегъ. Внизу, у подошвы скалъ, бушевало и волновалось море, и съ того мѣста, гдѣ стояли присутствующіе, если смотрѣть черезъ другой выступъ скалы, можно было видѣть голубыя, слегка колеблющіяся волны. Въ ущелье, между этими двумя скалами, упала Лили. Во время грозы приливъ волнъ былъ великъ, вода въ морѣ высока, теченіе сильно, а потому, очень можетъ быть, что въ такое время вода проникла въ ущелье и унесла съ собою трупъ упавшей жертвы.
Нахтфогтъ и Штейнъ-Клопфервильмъ объявили, что во время бури и при высокой водѣ всѣ ущелья часто переполняются водою, и что поэтому, кто знаетъ, не вошло ли и сегодня ночью море въ ущелье.
Несмотря на то, оба выразили желаніе попробовать спуститься въ пропасть, такъ какъ имъ обѣщана за то щедрая плата.
Въ нѣсколькихъ мѣстахъ скалы пробовали они спуститься въ ущелье. Но напрасно! Самыя попытки пробраться туда были крайне опасны; и прокуроръ, заглянувъ въ пропасть, объявилъ, что было бы безуміемъ спускаться туда, это значило идти на вѣрную смерть. Бруно самъ убѣдился въ невозможности исполненія подобнаго предпріятія.
Несмотря на то, Штейнъ-Клопфервильмъ отважился спуститься такъ далеко, что могъ видѣть дно ущелья, и объявилъ, что на днѣ ея нѣтъ никакого трупа.
Почти въ ту же минуту Нихтфогтъ, съ опасностью собственной жизни лазившій по обрыву, нашелъ на камнѣ золотую брошь, сдѣланную въ видѣ пряжки и усыпанную мелкими брилліантами. Она была сильно согнута и должно быть порядочно сильно вырвали ее изъ платка, если она могла залетѣть такъ далеко. Брошка также была признана всѣми.
Послѣ многихъ, тщетныхъ попытокъ сойти въ ущелье, Штейнъ-Клопфервильмъ вернулся назадъ и объявилъ, что сверху, со стороны скалъ, невозможно спуститься въ пропасть, но снизу, съ моря, это, по всей вѣроятности, удастся скорѣе.
Бруно взялъ съ собою нѣсколькихъ изъ присутствовавшихъ и спустился съ ними къ морю. Прокуроръ же съ остальными остался на верху.
Небо, между тѣмъ, совсѣмъ прояснилось, море было покойно, и только небольшой, теплый вѣтерокъ слегка колыхалъ гладкую, голубоватую поверхность водъ. На берегу нашлось четверо или пятеро рыбаковъ, охотно согласившихся попытаться проникнуть въ ущелье съ моря.
Бруно, со своими спутниками, вошелъ въ одну изъ лодокъ, остальныя лодки поѣхали за ними. Всѣ отправились къ тому мѣсту скалы, гдѣ находилось ущелье. Скоро удалось имъ найти ту трещину, куда упала Лили. Но всѣ старанія рыбаковъ проникнуть туда были напрасны. Они добрались только до бѣлаго камня, на половину поднимавшагося изъ моря, на половину покрытаго водою, но онъ мѣшалъ имъ идти дальше. Поѣздка ихъ была однако же не совсѣмъ напрасна. Они узнали, что ночью, во время бури и грозы, вода въ морѣ очень поднялась и на значительную высоту подступила къ берегамъ, доказательствомъ чего служили темныя полосы, оставшіяся на мѣловыхъ утесахъ, а потому и несомнѣнно было, что волны изрыли ущелье и унесли въ море несчастную жертву.
Такой оборотъ дѣла заставилъ Бруно отказаться отъ дальнѣйшихъ попытокъ пробраться въ ущелье.
VII.